Край родной и любимый. Основатели и их потомки

 В первые годы XX столетия в Аржаво приехали Горнаки, Погорельские, Петровичи, Салины, Василевские, Демиденко, Хиревичи, Курбацкие, Круглянины, Мясоедовы, Защепко, Жилинские и другие. О некоторых я попытаюсь рассказать подробнее.
  Петрович Павел и Марфа везли в Сибирь троих сыновей — Дмитрия, Артёма, Романа и двух дочерей — Христину и Аксинью. В Аржаве эта семья увеличится родственниками: Роман женится на Ганчицкой Ульяне, Артем в жены возьмет Евдокию с Бугра, Аксинья выйдет замуж за Латышева Наума в Залипье (Кулаково), Христинья — за Кудякова Якова в деревню Борки. Молодые семьи обзаведутся детьми, хозяйством и будут работать, работать…
  Хиревич Фёдор ехал на свободные земли в Сибирь большой семьей. Трудно было первое время, пока не обжились, но главное — у него было два сына — Данила и Семён, на которых была вся надежда. Отцовские надежды сыновья оправдали. Экономные, немногословные, они в жёны взяли себе умелых, хозяйственных девушек из рода Кондрашовых — Софию и рода Защепко — Феодосию. Семьи братьев получились крепкими, зажиточными и богатыми детьми. У Данилы с Софией (Зоськой) родилось две дочери и четыре сына: Прасковья, Зинаида, Павел, Василий, Иван и Михаил. У Семёна с Феодосией (Хадосьей) — четыре дочери и один сын: Татьяна, Мария, Галина, Ольга и Арсентий.
Семья Демиденко Луки мало чем отличалась от других деревенских семей. Такая же малоимущая и многодетная. Шестеро сыновей: Семен, Тимофей, Степан, Игнат, Ермолай, Василий и две дочери. Радовало то, что на сыновей выделялась земля и, работая на ней, можно будет разбогатеть. Не знаю, как считал старый Лука, разбогател он или нет, а вот его сыновья богатством не отличались. Работали много, как проклятые, тянули в дом и во двор всё, чем богата была земля: грибы, ягоды, орехи, травы, рыбу и, конечно же, до последнего зёрнышка со своего поля. Но жили своими семьями, примерно, как и все другие крестьяне.
  Тимофей взял в жены дочь Дядечкина Ивана — Агафью, девушку строгую, серьёзную. Рассказывала племянница Агафьи — Васса Яковлевна Клещенок, что, когда умерла её мама, Евдокия Ивановна, тётя забрала сироту к себе, но долго девочка вынести строгих правил семьи не смогла. Тётя была неласковой и деспотичной. Видимо, на характер накладывали свой отпечаток трудности жизни семейной, бедность и постоянная работа без отдыха. И от безысходности в такой жизни женщина срывалась на детях: кричала, ругалась. В этой семье выросли трое детей: Екатерина, Мария и Василий.
  Семен женился на Бубыниной Евдокии Потаповне из деревни Кулаково, ныне — Залипье. Евдокия была девушкой спокойной и скрытной, знающей приговоры и привороты. Бесед и разговоров она ни с кем из деревенских жителей не заводила, добрососедские отношения не поддерживала, жила обособленно. Была Евдокия тягучая в работе на своё хозяйство, не знала усталости и не позволяла себе отдых, как не позволяла излишеств в еде и в одежде. Хорошая хозяйка, Евдокия Потаповна делала большие запасы солений, варений, но питались очень скромно в семье. «Запас карман не тянет. Надо и на завтра кое-что иметь», — говорила своим детям мама, приучая их к труду и бережливости. Супруги вырастили четверых детей: Алексея, Николая, Михалину и Александра.
  У Степана выросли шестеро детей: Николай, Нина, Маня, Степан, Ольга и Фёдор. Эта семья жила намного беднее и труднее, чем братова. Между родственниками не было братских отношений, сильнейший не помогал слабейшему. Каждый жил, как мог. И тут, я думаю, «погоду делали» жены. Если невестки между собой не поладили, то братья тоже не поддержат друг друга.
Василий подарил деревне Карпа, отца Феодоры, Ксению — в будущем мать Анны Титовны Труханенко (Кругляниной) и Дениса — хорошего портного для сельских жителей в 20-е годы XX столетия. Он шил из выделанных шкур собак и овец шубы и дохи, без которых не обходились крестьяне в долгие холодные зимы, особенно, если ходили в обоз или в лес за сеном и дровами. Все семьи Демиденко в 1941 году проводили на защиту Отечества своих родных и близких людей, многие из которых погибли на полях сражений. Братья Демиденко потеряли по наследнику. 
  Василевский Егор пополнил население деревни своими детьми. Из десяти рожденных выжили и выросли шестеро. Фёдор, Марфа, Никита, Терентий, Ольга и Василий нашли своё счастье на сибирской земле, много работали, чтобы обеспечить семью продуктами питания и одеждой. Фёдор женился на Защепко Марфе Герасимовне, девушке со слабым здоровьем, но старательной и трудолюбивой. Фёдору Егоровичу она родила Нину, Василия, Алексея, Людмилу. Сестра Фёдора Егоровича — Марфа вышла замуж в Залипье (Кулаково) за Ганчицкого Степана, и не редко наведывалась к братьям в гости. У Марфы Егоровны в семье выросли Мария, Александр и Надежда. Никита взял в жёны Кондрашову Христинью, девушку разбитную, резвую, непоседливую. Постоянно в работе, в заботе и движениях, Христинья Семёновна умело выводила семью из нужды. Троих детей своих — Веру, Павлика и Любу растила одна, муж пропал без вести в марте 1943 года в возрасте 39 лет. В старости любила посидеть и посудачить с соседками, вспомнить молодость и попеть. Терентий взял в жены Демиденко Екатерину, первую красавицу деревни. После второй мировой внуки Василевского Егора принесут трудовую славу колхозу, работая на полях и фермах хозяйства, найдут свои семейные половинки.
  Местные парни в жены брали в основном своих деревенских девчат, которых видели не раз в работе и которых хорошо знали и принимали родители. Но были случаи, и нередко, когда парни женились, а девчата выходили замуж в соседние деревни: Ново-Успенку, Бугор, Лермонтово, Горкино, Кулаково, Сенное, Слопцы, Хандальский волок.
  Мясоедов Захар, как и другие переселенцы, ехал в Сибирь на вольные земли и хлеба. Это только там, в Могилевской губернии, на расстоянии, виделось много земли, свободы и хлеба. На деле случилось совсем не так. По данным переписи на 1929 год семья Мясоедова Захара состояла из девяти человек, из них трудоспособных — двое. Земли под посевы — ни сотки. Как жить такой семьёй? Жили очень бедно. Чтобы иметь кусочек хлеба на столе, приходилось наниматься в помощники к более богатым сельчанам. Сеять, жать хлеба, молотить зерно, убирать овощи с поля, пасти скот, нянчить детей хозяйских — всё умели и делали дети Захара. Не смотря на нужду и голод, выросли все хорошими людьми. Подошло время и дочери вышли замуж: Анна — за Перепечко Архипа Петровича, своего деревенского парня- Аксинья — за Лимонова Семёна Васильевича из соседней деревни Горкино. У Анны Захаровны родились и выросли трое детей: Иван, Надя и Владимир. Дети росли без матери, с отцом и мачехой, тоже Анной, но Якимовной. Анна Захаровна рано умерла по болезни. Аксинья Захаровна родила Надежду, Валентину, Александру, Николая. В пятидесятые годы семья Лимоновых переехала в Ново-Успенку, где и жила все годы. Сыновья Захара, все четверо: Степан, Константин, Андрей и Кузьма ушли в 1941 году на фронт. Степан и Константин погибли в боях за Родину, а Андрей и Кузьма домой вернулись с Победой, чтобы продолжить род Мясоедовых. Но судьба ещё не раз наносила им удары. Правда, они с честью их выдерживали. За нелестные слова в адрес И.В. Сталина Андрея осудили на 10 лет тюрьмы. Было очень трудно. Выжить помог случай. Начальником тюрьмы оказался человек, который в 1917 году по неясной причине скрывался от властей, переходил от одного населенного пункта до другого. Питался беглец тем, что подавали люди в деревнях. Заходил он и в бедную семью Мясоедова Захара в Аржаве, где ему разрешили переночевать, накормили и с собой в дорогу дали картошину, кусочек хлеба и бутылку молока. В знак благодарности за помощь, ему оказанную в свое время, начальник тюрьмы поддерживал Андрея морально и материально, помог ему удовлетворительно пережить годы заключения. Оказывается, действительно, земля круглая и мир не без добрых людей. Делай людям добро, к тебе оно и вернется. И случай с Мясоедовым Андреем тому пример. Братья Мясоедовы в жены возьмут сестёр Дядечкиных — Нину и Евдокию и достойно проживут жизнь.
  Родители Лахмоткина Виктора Васильевича приехали в Аржаво из Посёлка в двадцатые годы. Здесь жила сестра матери — Татьяна замужем за Дядечкиным Никифором. Хотелось к родными быть ближе. В семье родилось много детей, но выжили трое мальчиков: Витя, Ваня, Афанасий и девочка по имени Ольга. По данным переписи 1929 года семья Лахмоткина Василия Тихоновича состояла из 6 человек, один трудоспособный, земли под пашню нет ни сотки, но в хозяйстве имелась молотилка. Видимо, эта молотилка и «помогала» жить. Те крестьяне, которые арендовали молотилку у хозяина на время уборки хлеба, платили, скорее всего, зерном. По воспоминаниям родственников жили Лахмоткины небогато, как говорили раньше, от урожая до весны. Но, не смотря ни на что, дети выросли и, как птицы, разлетелись из гнезда родительского. Ольга вышла замуж в Пушкино, Иван уехал в город, Виктор остался в деревне работать на земле. Женился, взяв в жены дочь Зуева Семёна из Ново-Успенки - Серафину.
Окончив курсы механизаторов при Долгомостовской МТС, Виктор Васильевич сел сразу на колёсный трактор, потом пересел на комбайн «Сталинец». За долгие годы работы, Виктор Васильевич сменил несколько «полевых» кораблей, последний - «СК-3», но не изменил верности земле и хлебу. Его выработка на уборке урожая всегда была самая высокая. И если у отца Василия Тихоновича не было земли, то сыну Виктору Васильевичу принадлежали все поля в окрестностях деревни. Он их пахал, засевал, обрабатывал и убирал урожай. Только вот, земля-то теперь была колхозная, а хлебороб - колхозником. Руководство хозяйством чествовало передовика, награждало Почетными Грамотами и памятными подарками, к чему хлебороб относился спокойно. Видеть бы его в работе! Мышцы рук напряжены, глаза устремлены вдаль, а тело слилось с машиной. Виктор Васильевич, худощавый мужчина, пропитанный пылью и мазутом, прожжённый горячими лучами солнца, в кабине комбайна, как бог полей, с добрыми и внимательными глазами. Землепашец, хлебороб! С женой Серафиной Семёновной они вырастили, шестерых детей. Дети Виктора Васильевича нашли свое призвание в других областях, народного хозяйства. Василий стал хорошим строителем, Михаил - военным, Виктор - педагогом, Зина - специалистом ЖКХ, Люба - бухгалтером. Лишь Алексей выбрал специальность механизатора. Но где бы ни работали дети Виктора Васильевича, у них ·одна отцовская черта - жажда к работе, качественное ее исполнение.
  По данным Всероссийской сельскохозяйственной и земельной переписи 1917 года, в деревне Аржаво (иногда писали - Ржавое) было 21 семья с населением в 128 человек, из них - 65 душ мужского пола, 33 - трудоспособные. По данным, этой же переписи семьи имели 60 лошадей, из них 50 рабочих- 47 голов КРС, в том числе 31 дойная корова- овец всех возрастов насчитывалось 170- свиней, поросят - 81. Все семьи к этому времени имели свои земли для посева и даже через много лет поля назывались по имени или фамилии своих бывших хозяев. Так, например, Погорельское поле, Паново, Курбацкое, Емельяново, Демьяно поле, Стахваново, Васильково и Хиревичев стан. Семьи засевали по данным переписи ржи - 45 десятин, пшеницы - 13, овса - 13, и других культур (просо, конопля, лен) - 14,6 десятин. Под покосами находилось 153,5 десятин земли. Так в Сибири среди тайги, в новом населенном пункте Аржаво шла размеренная жизнь. На расстоянии двадцати одной версты от волостного села Абан и базара, в семидесяти девяти верстах от уездного города Канск и железной дороги, в двухстах семидесяти пяти верстах от пароходной пристани в городе Красноярск, расположилась деревня, что подтверждают данные Всероссийской сельскохозяйственной и земельной переписи 1917 года. По этим же данным, годом заселения переселенческого участка Низко-Городецк (Аржаво) считается 1900 год, хотя по архивным Дядечкины приехали в 1894 году. Но это теперь не так, важно.
  Отстроив деревню, жители, её огородили крепкой изгородью. Ещё в шестидесятые годы эта изгородь выполняла защитную функцию, и я помню, какие крепкие столбы стояли, в пазы которых закладывались легкие брёвна, в проём навешивались хорошие ворота. Они могли быть двухстворчатые и одинарные для прохода, проезда населения и для прогона скота на пастбища. Первые годы жизни деревни скот ходил по улице, травы много, а скота сразу было маловато и корма им хватало, а чтобы скот не уходил на посевы и не делал потраву, делались такие заборы с воротами. Ворот въездных - выездных было шесть. Поскотина - называли местные жители эти ограждения, в том смысле, что скот мог пастись по этот забор. И то, что было в этой черте - единое, родное, свое, близкое.
  Хорошее место выбрали поселенцы в центре тайги и обосновались здесь основательно, на долгую жизнь, прочно пустили корни. Женились сыновья Герасима и Фадея Дядечкиных, на сибирской земле родились сыновья у Емельяна Дядечкина, выходили замуж дочери, жизнь продолжалась.
Никифор, старший из сыновей Герасима, взял в жёны дочь Новикова Фёдора - Татьяну, родную тетю Лахмоткина Виктора Васильевича, милую, спокойную и работящую девушку. Дом построили на одной стороне с родительским. Небольшой домик, но в нём родились и выросли Андрей, Алексей, Николай, Татьяна и Иосиф - замечательные люди и труженики. О них я расскажу ниже и подробнее.
  «Добрыми, внимательными людьми были Никифор Герасимович и его жена Татьяна Фёдоровна - мои свекор и свекровь, - рассказывала Анна Евдокимовна (жена Алексея). Помогали нам, молодым, вести хозяйство, меня учили прясть, вязать, ткать на кроснах. А когда родились наши дети, их внуки, то нянчили, когда мы с Алексеем уходили на работу. Свекор был человеком грамотным. Ещё в детстве, когда жили в «Россеи», - окончил церковно-приходскую школу, хорошо читал, считал, к нему часто приходили за советом, но он не настаивал на правильности своего суждения, а лишь говорил, что он поступил бы вот так-то. Ему верили. Никифор Герасимович читал молитвы над умершими в деревне много лет подряд. Читал даже и тогда, когда стал совсем стареньким», - повествовала Анна Евдокимовна. Дело в том, что церковь, к которой принадлежала деревня Низко-Городецк, находилась в Турове, и за 13 верст никто не решался возить и отпевать умерших. Деревенские жители довольствовались тем, что Никифор Герасимович умел и неплохо читал Псалтырь. У Никифора Герасимовича были больные ноги, он прихрамывал и поэтому ходил всегда с тросточкой. Работал в колхозе сторожем, и на лёгких полевых работах.
  Фёдор Герасимович взял в жёны дочь Богуцкого Ульяна, жившего в Высоко-Городецке, Агафию - девушку высокую, статную, рассудительную и хозяйственную. Агафия Ульяновна приходилась родной тётей Богуцкому Виктору Степановичу, в будущем Герою Советского Союза. Фёдору дом построили несколько выше по улице, тоже небольшой, но крепкий и тёплый. И в этом доме родились продолжатели рода Герасима - Андрей, Фёдор, Евдокия.
Андрею не суждено было долго жить, счастьем играться. Как ушёл на фронт Великой Отечественной войны, так и не вернулся, лишь чёрной бедой в семью пришла похоронка. Его дети и внуки, продолжают род Дядечкиных.
  Фёдор рано познал труд: В 19 лет овладел он специальностью тракториста, и все последующие годы будет пахать землю и сеять хлеб. Высокий и красивый Фёдор женился рано. В жёны он взял дочь Питкевич Данилы Франковича - Лидию, девушку маленького росточка, приятной внешности. Характер у молодой жены был спокойный, покладистый, добрый. В семье мужа её приняли неплохо, и все долгие последующие годы молодая семья прожила вместе со свекровью и сестрой мужа, Евдокией. Лидия хоть и маленького росточка, но в работе была сильна. В деревне ведь женщине приходилось делать многие дела по хозяйству за мужчин. Тем более, если муж - тракторист и сутками находится в поле. И Лидия Даниловна со свекровью и с золовкой вели домашнее хозяйство, заготавливали корма скоту, делали посадки огородных культур и осенью убирали урожай. В колхозе Лидия Даниловна работала на разных работах, в отстающих не ходила. Родила четверых детей: Зою, Валю, Раю и Мишу. В настоящее время каждый из них имеет свою семью, детей. В семье Фёдора Фёдоровича и Лидии Даниловны было все: хорошее и плохое, но супруги, решив однажды быть вместе, не меняли решение, а находили пути для поддержания в доме атмосферы тепла, покоя, уюта. Основную роль в компромиссах играла жена. Это она, маленькая с виду, умело и уверенно вела семейный корабль сквозь житейские неурядицы. Жаль, что короток жизненный «век» оказался у Фёдора Фёдоровича. Из жизни он ушел в 62 года. Светлая ему память!
  Евдокия окончит курсы портных при артели инвалидов в Абане, и станет радовать сельчан обновками. Шила хорошо, прочно и нарядно. В шестидесятые годы уедет молодая женщина из деревни, и устроится работать в Абанское ателье швеёй лёгкого платья, отсюда и на пенсию уйдёт. За отличную работу Дядечкина Евдокия неоднократно награждалась Грамотами и ценными подарками, её портрет постоянно висел на Доске Почёта комбината бытового обслуживания. Ко всему Евдокия Фёдоровна была замечательной тётей. Своих детей у неё не было: свою жизнь она посвятила семье брата. Помогала всегда морально и материально, а в семидесятые годы забрала родственников к себе в Абан. Не отказывала в поддержке Евдокия Фёдоровна и дальним родственникам. Когда мне понадобились костюмы сценические в СДK, тётя Дуся мне их сшила, плату не взяла, В её доме можно было остановиться на день, два, если этого требовали обстоятельства. Накормит, бывало, постель постелет, и долго будет интересоваться жизнью своих односельчан, родственников. С нею приятно было беседовать. Инвалид с детства (отец уронил её, позвоночник травмировался, и появился горб), Евдокия Фёдоровна никогда не сетовала на своё нездоровье. Добрая, весёлая и внимательная к проблемам других, она не просила помощи для себя. Старалась делать все хозяйские дела сама.
  О Кузьме почему-то в семье бабы Ганны никогда и никто не говорил и поэтому я о нём ничего не знаю, а значит и рассказать потомкам не могу. Хотя, в Книге Памяти я нашла запись, что Дядечкин Иннокентий Кузьмич, рождения 1916 года, из деревни Низко-Городецк, погиб в бою. Выходит, эта сын Кузьмы. А где ещё дети? И были ли они? Очень хотелось бы знать!
 Младший сын Герасима - Моисей остался жить с родителями в построенном доме и взял в жены Прасковью из большой многодетной семьи Гороховых (Горко), что жили в Ново-Успенке, раньше называемой Бортниково. Моисей с Прасковьей подарили Сибири двух сыновей - Павла, Ивана и дочь Федору.
  Дорогой читатель, ты, мажет, думаешь, что в семьях так мало было детей. Нет! Дети сыпались в семьях, как горох, что ни год, то ребёнок. «Бог дал», - говорили родители. Но вот беда - не всем было суждено выжить. Не было в те годы медицинской помощи, а болезни одна хуже другой: оспа, корь, скарлатина, дифтерия, дизентерия, холера, воспаление лёгких (чахоткой называли раньше) уносили жизни детей. Умирали совсем маленькие, годовалые и большие ребятишки. «Бог дал, Бог и взял», - успокаивали старики родителей.
Ивану не суждено было долго жить и продолжить род Дядечкиных, он погиб в молодом возрасте. Брал из колодца воду, что выкопали в первое лето жизни на новом месте братья Дядечкины, и упал в него. После этого случая колодец засыпали.
  Феодора вышла замуж за Кондрашова Михаила Семёновича, вдовца, воспитывающего дочь Валентину после смерти первой жены. Некоторое время молодой семье пришлось жить во второй половине дома, что строили вместе братья Дядечкины, пока не построили свой дом в конце улицы по направлению дороги на Залипье. В этой семье родилось шестеро детей: Татьяна, Прасковья, Нина, Мария, Михаил и Виктор.
  Павел женился в 1934 году, взяв в жены дочь Метелица Григория Васильевича, жившего на Бугре (или Золотая горка, позже Тургеневка) - Феодору и остался жить в дедовском доме. Так, видно, было суждено, чтобы в нём постоянно звучали детские голоса и детский смех. У Павла Моисеевича и Феодоры Григорьевны их родилось 13, четверо умерли ещё совсем маленькими, а девять: Нина, Мария, Людмила, Зинаида, Павел, Галина, Владимир, Валерий и Валентина выросли, получили образование, специальности и разлетелись из родительского гнезда по всей России. Есть в этой семье бухгалтера - Зинаида и Валентина, шофёр - Валерий, тракторист - Владимир, агроном - Павел, продавец - Галина и швея - Людмила. Старшие дочери Нина и Мария работали доярками.
  Я вспоминаю, как идя в Ново-Успенскую школу по воскресеньям, мы, дети послевоенной поры, собирались в доме Павла Моисеевича, ожидая всех, чтобы вместе идти. Нас всегда принимали, мы грелись, болтали о своём и вдыхали запах хлеба, что пекла хозяйка дома. Большие круглые булки, испечённые на поду в русской печи, дразнили нас, казались очень, очень вкусными. Сидя, мы тихонько глотали слюну, надеясь, что в интернате мы обязательно поедим этот слегка недоквашенный хлебушек, который возьмут с собой дети Феодоры Григорьевны. По воскресеньям в интернате нас не кормили и мы питались тем, что приносили из дома. Вываливали содержимое своих заплечных мешков на стол и сообща ели. Хлеб Феодоры Григорьевны был вкуснятиной! Мы его съедали в сухомятку.
  В этот гостеприимный дом заезжали представители райкома партии, уполномоченные райисполкома, председатель колхоза Сметанин и душевно угощались хозяевами домашним хлебом и колбасой. Вкуснее этого угощения для гостей не было ничего.
  Ежедневно ранним утром собирались в доме деревенские мужики, чтобы вместе покурить, поговорить, обсудить события прожитого дня и вместе с хозяином идти в контору. Давно это было. Нет в живых ни Павла Моисеевича, ни Феодоры Григорьевны, ушли в мир иной и их старшая дочь Нина, и сын Володя, а в памяти всё, как вчера. «Покази... лякаля у тебя любашка, а ляколя плятье...», - говорили младшенькие ребятишки, заводя с нами разговор. Давно было, но как это дорого сердцу сегодня! Особенностью этой большой семьи было то, что каждый цеплялся друг за друга, не бросая ни в радости, ни в горе. За праздничный стол в любой компании садились один за другим: братья, сестры, а потом уже другие гости. Пели все хорошо, звонко, правильно ведя мелодию. Особенно хорош голос был у Зины, и её чаще других просила спеть Феодора Григорьевна. И песни звучали в доме старого деда Герасима, подтверждая, что нашли переселенцы Дядечкины своё счастье. Хотя путь к нему был совсем нелегким.
  Женился и старший сын Фадея - Фёдор. Был он высокий, статный, активный. Его в дальнейшем изберут колхозники своим руководителем, и он проработает три года председателем колхоза, а потом, сославшись на свое нездоровье, оставит этот пост. Его характер непоседы и активиста позволит ему работать в торговле, но это будет гораздо позже. В жёны он взял статную, чернобровую и длинноволосую красавицу Марию-казанку, как говорили в деревне, родители которой жили в деревне Хандальский волок, позднее, переименованной в Ермаковку. В этой семье родилось много детей, но тоже не все выжили. Гордостью и радостью родителей стали Михаил, Василиса, Евдокия, Семён, Нина, Варвара. Мария Казимировна, а в деревне все её звали Марилей почему-то, помогала всем роженицам. Она принимала роды, наблюдала за мамой и новорожденным, молоденьким мамам давала наказы и первое время проведывала, справлялась о здоровье. Для ребятишек, которых она принимала, баба Мариля была, как родная бабушка. А ещё Мария Казимировна лечила больных грыжей. В деревне так и говорили: «Грыжу загрызала». Свои способности лечить она передала дочери Нине и та снимала головные боли у сельчан.
«Семья всегда жила в достатке, с хлебом, - вспоминает внучка Фёдора, дочь Василисы - Татьяна. Дед Фёдор работал в колхозе, позднее - в торговле, был зав. глубинкой». Об этой должности заведующего я выяснила подробно у знающих колхозников. Зерно колхоз сдавал государству, но так как не было техники вывезти его осенью, то это зерно, обработанное и высушенное, ссыпали в амбары колхоза. (Помните, стояли на чурочках в переулке за огородами Дядечкиных и Лаптиенко?) Если не хватало места в колхозных амбарах, то засыпали в зернохранилища частников и назначенный человек, в данном случае Дядечкин Фёдор Фадеевич, принимал на себя ответственность сохранить его до прибытия машин для вывоза, а правлению колхоза Фёдор Фадеевич выдавал квитанцию о приеме хлеба государством от колхоза. Бывало зерно лежало в амбарах до декабря, а то и до весны следующего года. Случаев недостачи зерна не было, хотя бедствующие колхозники умудрялись, просверлив дырочку в полу амбара, насыпать себе килограмм, другой зерна.
  «Баба Мариля работала мало, но я помню, что она пекла хлеб для колхоза», - рассказывала внучка. И здесь я хочу забежать далеко наперёд и рассказать о семье Фёдора Фадеевича по воспоминаниям внуков супругов Дядечкиных. Старшая Варвара вышла замуж в деревню Слопцы, за Чечика Ивана, Василиса - за Дядечкина Фёдора Ивановича, нашего деревенского парня. В этой семье родилось четверо детей: Лиза, Таня, Витя, Тима. «Из детских лет я помню, что наша мама Василиса Фёдоровна работала очень много: жала хлеба серпом, снопы вязала и даже с Катей Мазаковой (Алексеенко) из лубки сеяла рожь», - вспоминала Ващенкова Татьяна Фёдоровна. «Мама, как лучшая работница колхоза «Восточно-Сибирская правда», была участницей слёта передовиков Абанского района. После слёта мама с ещё большим рвением взялась за работу, забывая порой об отдыхе».
  Евдокия выходила замуж за Круглянина Серафима Титовича, но война отняла мужа у молодой женщины, сделав её вдовой с маленькой Любашей на руках. После войны Евдокия соединила свою жизнь с фронтовиком Мясоедовым Андреем Захаровичем. Уехали в Иланск, и жили там до последних дней своей жизни. Приезжали о гости к родственникам в деревню. Я вспоминаю высокого седовласого мужчину, а рядом худенькую, чернобровую, мило улыбающуюся женщину. Это и были супруги Мясоедовы.
  Михаил женился на Былинской Анастасии Филипповне с Бугра. До войны у них родились Маня, Нина и Володя. Это их он в письмах к жене просил уберечь от всех напастей, находясь на передовой и ожидая очередного наступления советских войск. Письма дошли до адресата и даже сохранились до наших дней. «…Дорогая моя Надюша, дорогие мои детки, папа, мама и сестрицы, кланяюсь вам всем, и, если сделал для вас что плохое, простите…». Давно за все простили родственники, а в памяти хранят дорогие черты теперь уж только дочери и сыновья.
  Семён взял в жёны Сенновскую девушку Тоню из семьи Ковалёва Данилы. По её жилам бежала цыганская кровь по материнской линии, а по отцовской - белорусская. Отсюда особая красота лица, выразительность тёмных глаз, стройность фигуры и привлекательность. Их семеро детей: Зина, Зоя, Рая, Миша, Нина, Саша и Лариса переняли от родителей обаяние, доброту и с этими качествами твердо идут по жизни. Зина, отработав дояркой в колхозе шесть лет, уехала в Красноярск, 9 лет работала сборщицей на телевизорном заводе, а, переехав в военный совхоз «Сибиряк», вернулась, снова к крестьянскому труду. Зоя, получив специальность инженера-технолога, работала на Красноярском радиозаводе. Нина работает по специальности экономист на этом же заводе. Миша после восьмилетней школы окончил курсы водолаза и работает на судоремонтном заводе города Красноярск. Его сын Саша, имея специальность инженера-технолога, перенимает опыт работы у отца в этой неземной профессии - водолаз. Рая, получив специальность продавца при Абанском РайПО, 15 лет работала за прилавком, обслуживая покупателей товарами. Её сын Андрей и дочь Юля, окончив сельскохозяйственный техникум, по специальности агроном, работают в частной фирме «Золотое яйцо». Лариса, воспитав троих детей, работает на экскаваторном заводе поваром. Самый младший из семьи Семена Фёдоровича и Антонины Даниловны - Саша, инженер-механик по специальности, предпочел предпринимательскую деятельность. Воспитывает сына Диму и дочь Женю.
  Вернемся к семье Фёдора Фадеевича и Марии Казимировны. Нина - дочь Фёдора и Марии вышла замуж первый раз за Лахмоткина Афанасия, но он оказался слабохарактерным человеком и отказался от призыва на фронт, спрятался. Нина же, напротив, проявила решительность и смелость: ушла от мужа, от его позора. Счастье своё она нашла с Мясоедовым Кузьмой Захаровичем, чей отец в 30-е годы не имел даже земли. Но это не помешало молодым крепко встать на ноги, вырастить детей, помочь им выйти в люди. Все: Виктор, Михаил, Валера, Саша, Нина, Зина получили образование, специальности, нашли свои семейные «половинки» и продолжают род Мясоедовых. Нина Федоровна, работавшая в годы войны трактористкой, после войны трудилась на разных работах в колхозе. Хорошая хозяйка, заботливая жена и мать, она в семье поддерживала покой, уют и тепло семейного очага. Кузьма Захарович был человеком серьезным, трудолюбивым, работал трактористом в послевоенные годы в деревне до тех пор, пока в конце шестидесятых годов с семьёй не уехал в Иланский район. Вот такое получилось родословное дерево Фёдора Фадеевича с ветвями и веточками.
  Федос долго не женился. Был он спокойный, добрый, работящий и нерешительный, а главное - он не был красавцем. Наверное, это его и смущало больше всего. Не был он ни квалифицированным плотником, ни столяром, ни каменщиком, ни печником, а был он просто замечательным человеком который всю свою жизнь стремился делать и делал людям добро. И это его качество назовут ниже многие односельчане. Федос Фадеевич участник первой мировой войны. В одном из боёв, будучи раненым, был пленён немцами 24-летний Федос. Его взяли работником в немецкую семью. Работал аккуратно, добросовестно, за что его ценили, а, когда советское правительство возвращало пленных своих солдат в 1918 году домой, предлагали ему остаться, но он отказался. И хотя немецкая пунктуальность, порядок и богатство приводили русского парня в восторг и восхищение, он предпочёл Родину, с её сосновыми лесами, берёзовыми рощами и голубым небом над всем этим простором. Любил мой дед песню «Во кузнице». Он пел её душевно, при этом глаза ярко светились, а ноги, казалось, рвались в пляс. В любой компании, на любом, празднике Федос Фадеевич пел:

«Во ку, во кузнице, во ку, во кузнице.
Во кузнице молодые кузнецы,
Во кузнице, молодые кузнецы.
Они, они куют, они, они куют.
Они куют, приговаривают,
К себе Дуню привораживают.
Пойдём, пойдём, Дуня, пойдём, пойдём, Дуня,
Пойдём, Дуня, во лесок, во лесок,
Сорвём, Дуня, лопушок, лопушок…»

  Для деда Федоса было важно помочь родственнику или односельчанину в любом деле лишь бы не страдали от голода, холода или других каких неудобств. Сам мог перебиться кусочком хлеба, щепоткой соли и стаканом воды. Домашнее хозяйство вел дед сам, сено заготавливал один, дрова тоже один. Как будто, ему было неудобно просить помощи у других. Вот такой он дед Федос, непривлекательный лицом, но очень красивый и милый внутренней своей добротой и щедростью.
  Демид женился на бойкой, решительной певунье Евдокии, из рода Шапоровых, что жили на Бугре. Ох, и любила молодая жена попеть и поплясать! «Где Дуся - там всегда весело и интересно», - не то хвалили, не то осуждали деревенские женщины. Появление в семье детей Володи, Лиды и Лены ничуть не умерило азарт молодой женщины. Она и в свои 70 лет оставалась такой же артистичной и весёлой. Баба Дуся могла в любой компании запеть, заплясать, развеселить собравшихся. «Бывало, придёт с работы, уставшая, а я у них нянчила детей, - вспоминала Анна Евдокимовна, - детей обнимет, песню запоёт и принимается за домашние дела». Не зря же её так обожали и всегда приглашали в художественную самодеятельность деревни Денисовка, где она жила в послевоенные годы. «Ох, спасибо тебе, мама, что веселу родила. Хоть и горе, хоть беда - я весёлая всегда!» - пела Евдокия. А ещё как бы в подтверждение своей частушки говорила: «Когда буду помирать - велю цыганочку сыграть!» В работе Евдокия Егоровна не отставала от товарок-тружениц. Как бы трудно не приходилось, виду колхозница не подавала и делала любое дело с душой, и, если уж совсем было невмоготу, заводила песню «Эх, ухнем! Эх, ухнем! Ещё разик, ещё раз…»
Вот таких подруг-жён подобрали себе сыновья первых Аржавских поселенцев. Кем же были сыновья Герасима и Фадея? Где они работали? Что умели? В первую очередь это были отцы больших семейств, хозяева частной собственности, а потом - это пахари, сеятели, животноводы и хлеборобы, а точнее - это были крестьяне. Не имели они специальностей, не обучались в институтах, но жизнь научила их многому и они умели всё: для них не было проблемой лапти сплести, дом построить, сшить одежду, землю вспахать, кадку сделать и дерево посадить, и жён нашли себе под стать.
  Дочь Фадея Матрёна вышла замуж за Костюкович Мартина, родила и воспитала троих детей Марусю, Тоню и Василия. Тоня вышла замуж и жила в Устьянске. Очень редко, но с родственниками по материнской линии встречалась. О других я ничего не знаю, так же как не знают и старожилы деревни.
Христинья вышла замуж за Зайцева (имени не знаю) в Апано-Ключи. Из детей этой пары я знаю Петра, который со своей семьей жил в Байкане, в личном хозяйстве имел пчёл, занимался пчеловодством, работал в откормсовхозе «Aпaно-Ключинский», позднее переехал в Большую Урю, Канского района. Простой мужчина-труженик, какими полнилась земля. Его сестра Татьяна была замужем в Каменке, там же жили семьями, и, надеюсь, живут её дети, но к моему стыду и огорчению я никого из них не знаю. Теперь очень сожалею об этом.
Дети Емельяна: Егор, Семён, Павел и Никифор, рождённые уже на сибирской земле, вобрали в себя силу и ум, талант и мужество, большое трудолюбие и доброту своих родителей и пронесли эти качества через всю жизнь. Вот как пишет в своей книге Владимир Семёнович - внук Емельяна о своём отце. «Практичный и смекалистый Семён в совершенстве к 24 годам овладел профессией кузнеца. Он уже варил сталь кузнечным способом, мастерски делал четырёхрожковые вилы. Наличие техники придавало новое значение кузнице. У Дядечкина Семёна, теперь уже навсегда ставшего колхозным кузнецом, дел было невпроворот. За зиму сотни плугов, борон, проходили через кузницу и, словно на парад, выстраивались рядами у забора. А сколько нужно было оковать телег, саней, изготовить подков?! Ковка лошадей требовала особенного мастерства. Изготовить железную печку для зимы в каждую избу - тоже дело кузнеца. А пайка ведер, кастрюль! Своим мастерством аржавский кузнец снискал известность во всей округе». Все это верно. Добавлю я к сказанному лишь то, что в жены взял Семён Емельянович девушку из крепкой крестьянской семьи Бабарина Афанасия - Елизавету. Восемнадцатилетняя Лиза была высокой, стройной, крепкой в кости девушкой. Воспитанная в строгости родителями, она очень хорошо умела прясть, ткать, вести хозяйство. Добрая и внимательная к людям, уважительная к старшим, Елизавета просто вошла в семью мужа. Свои, знания по ведению хозяйства она дополнила, общаясь со свекровью, строгой, но душевной женщиной. А еще Елизавета Афанасьевна усвоила от матери мужа отрицательное отношение к сплетням. «Не судите людей, да и сами судимы не будете». Этой заповедью женщина руководствовалась всю жизнь. В деревне верили словам труженицы, зная, что она никогда лишнего и пустого не скажет. От трудностей Елизавета Афанасьевна не пряталась, за дело бралась охотно и выполняла его с душой. Аржавцы, с которыми я беседовала, собирая данные, отзывались о своей землячке только положительно. Я с ними согласна. Тем более, что сама не раз видела мать своей подруги Михалины в работе, на отдыхе, в общениях с соседями и с детьми. От Елизаветы Афанасьевны веяло теплом, добром, уверенностью и силой.
  Павла жизнь не баловала. Женившись первый раз, он не успел понять свое счастье: умерла жена, оставив маленьких детей - Егора и Лену. В деревне очень трудно без хозяйки и Павел ввел в дом молодую жену Марию. Для детей мужа она стала мамой, своих родили четверо: Валю, Настю, Васю и Любу. Трудно жила семья бедность не покидала их домик. Голодных ртов восемь, а трудоспособных двое. А тут ещё война. Ушёл Павел на фронт, а молодая жена осталась с проблемами один на один. И чтобы как-то выжить, сохранить детей, Мария Лукьяновна двоих, старших отдает в Ношинский детский дом. Её мысли были правильные: не дать погибнуть от голода детям. Но вернувшийся с фронта Павел Емельянович не понял намерений жены и, обидевшись, даже не повидавши младших своих ребятишек ушёл в Ношино к своим старшим. Не долго он прожил возле детей: фронтовые раны и болезни свалили его. Где он похоронен, младшие дети так и не знают. Обиды на отца давно нет, есть только горечь утраты, потери и боль за тяжелую безрадостную жизнь матери и всей семьи.
  А как же сложилась жизнь дочерей Герасима Дядечкина? Четыре дочери Герасима - четыре судьбы простой женщины-крестьянки.
  Прасковья вышла замуж за Курбацкого Ефима, парня из большой, небогатой крестьянской семьи. Трудное начало было у молодых: от ложки до одёжки надо было заработать самим, так как у родителей с обеих сторон богатства не было. Работать приходилась много, с первым солнечным лучикам вставали и за полночь ложились отдыхать. Ефим в поле, а Прасковья дома пряла, ткала, вязала, чтобы одеть и прокормить семью. А семья прибавлялась, рождались дети, они хотели есть, пить, их надо было одевать. Правда, выжили двое: Николай и Мария. Однако, бедные семьи беда не обходит стороной - заболел Ефим чахоткой и умер 35 лет. Весь груз домашних работ свалился на Прасковью. Днем работа в поле, а ночью надо вязать. Однажды, уставшая женщина задремала над спицами и наткнулась на спицу глазом. Медицинской помощи нет: что смогли сами приложить к больному глазу, то и прикладывали, а результат получился плачевный - ослепла Прасковья на оба глаза. Но, не смотря на свою незрячесть, она хорошо пряла, вязала, кое-что шила, потому что с раннего детства этому была научена в доме отца. Так и жили в постоянной нужде и бедности. Моя баба Ганна обязательно в неделю раз, по воскресеньям в основном, проведывала свою сестру и меня брала с собой. Я помню, как меня поразило то, что слепая женщина мастерски делала все по дому, не прося помощи. В доме было чисто, прибрано, наварен обед. Конечно, к этому времени выросли дети и основные заботы по дому и хозяйству легли на их плечи, однако и Прасковья Герасимовна не сидела сложа руки. Она всегда себе находила дела. В 1952 году дочь Мария вышла замуж в Пушкино, но что-то не заладилось в её семейной жизни и она вернулась под родительский кров с годовалой дочкой Зиной. Николай взял в жены скромную, спокойную и работящую Екатерину Фёдоровну Кондрашову, рано оставшуюся без матери на руках отца. Молодая женщина весь груз домашних забот приняла на свои плечи. В эти годы легче стало жить Прасковье: молодые супруги полностью освободили её от дел по дому и хозяйству. Работали они в колхозе на разных работах, но на хлеб всегда хватало.
  Ольга вышла замуж за какого-то пришлого молодого человека и он увёз её в Иланск. Там они и прожили всю жизнь, ни разу не приехав в деревню проведать родителей. Дела в том, что этот молодой человек оказался верующим, руководил какай-то сектой в городе и жену держал в строгости, не разрешал связь с родственниками поддерживать, заставлял много молиться, соблюдать все религиозные законы. Хотя я должна сказать, в семье Дядечкиных не нарушали посты и чтили праздники православные и молились Богу. Вспоминаю, как моя баба Ганнa, поднявшись утром с постели, умывшись, вставала перед иконой и долго читала молитву, перед сном она проделывала то же, самое. Казалось бы, что грешного в том, что навестишь родственников? Для Ольги посещение было запрещено. Родные в деревне по слухам узнали, что у их Ольги есть дети: девочка и мальчик. Где они сейчас? Есть ли у них свои дети? Остаётся тайной.
  Третья дочь Герасима - Катерина вышла замуж за Леонович Николая в деревню Слопцы, что находилась в четырнадцати верстах от деревни Кулаково (Залипье). Жили молодые в дружбе и любви, не богато. Но в первые годы двадцатого столетия мало кто жил богато. Основным убранством дома были большая русская печь с лежанкой, кровать с соломенным матрацем, домотканое одеяло и несколько подушек, хорошо, если перовых, чаще таких же соломенных, как и матрац, стол обеденный, он же и кухонный, скамейка вдоль стены и сундук, в котором хранились наряды для праздников. Так жили все. Сколько родилось в семье Катерины детей, мне точно неизвестно, но я знаю троих: Петра, Лизу и Сергея. Баба Катерина – маленькая, кругленькая лицом была похожа на свою сестру Анну. Я бы даже сказала - копия сестры. Обе они были курносенькие, круглолицые и розовощекие. В деревню Катерина приезжала в гости раза два в год. В узелке, своём она привозила гостинцы внукам Анны - баранки и пряники. Любили мы эту бабушку, как свою, а её дочь Лизу считали родной тётей, ездили к ней в гости в город Канск, где она проживала своей семьёй.
  Анна была пятым ребенком в семье Герасима. И потому, что она была моей бабушкой, я у неё очень часто бывала, жила у неё, много с ней общалась, вела разговоры, о многом интересовалась и всегда получала положительные ответы. Я знаю её лучше всех и могу рассказать, не ссылаясь на кого-либо. Жизнь не баловала Анну Герасимовну. На её веку хватило всего и горя, и радости, и слез, и смеха. Ее судьбу хоть и не назовешь злой мачехой, но и родной матерью назвать побоишься. Четырёхлетним ребенком привезли её родители в Сибирь, где и прожила Ганна (так звали её в семье) всю жизнь, ни разу никуда не выезжая. Если старшая сестра Прасковья с десяти лет просиживала за прялкой и кроснами, то Анне подросшей приходилось кормить свиней. Эти вечно голодные животные готовы были сожрать маленькую хозяйку, но проворные руки девчушки успевали вылить в корыто или бросить в кормушку корм. Часто эти эпизоды вспоминала баба Федосиха. Это имя к ней пристало, когда она сошлась с Федосом Фадеевичем и много лет прожила с ним. А в деревне почему-то часто женщин называли по имени, прибавляя ещё имя мужа. Например: Маруся-Андреиха, Настя-Михаилиха, Манька-Степаниха, а некоторых называли по фамилии ласкательно Горначиха, Кувечиха, Демиденчиха.
  Вместе с родителями ехали Анна и Федос в Сибирь, вместе бегали по грибы и ягоды, играли, но потом жизнь развела их в разные стороны и очень не скоро свела снова под одну крышу. В юности они не замечали друг друга, у каждого были свои интересы. Молодая девушка в то время не гуляла так много и свободно, как ныне. Она пряла и ткала, готовила себе приданое. Работящую девушку заприметил зажиточный крестьянин Погорельский Михаил для своего младшего сына Николая. Погорельские, тоже приехавшие поселенцы из Могилёвской губернии, но как-то быстро они встали на ноги, построили избу на две половины, амбар, баню, гумно и стайки для скота. Видимо, их переезд не был таким долгим и меньше они извели денег в дороге, а, может быть, везли с собой все необходимое и нужное в хозяйстве, а отсюда больше денег осталось на обживание на новом месте. Ольга Ивановна Вишнер-Погорельская вспоминала, что её дедушка Михаил и бабушка Мария не видели света божьего из-за работы, не отдыхали сами и детям своим не позволяли гулять. В хозяйстве держали много коров, свиней, овец и лошадей. Родители Анны были намного беднее, и если такие зажиточные люди берут их дочь в свою семью, надо только радоваться. Тем более что девочки всегда считались лишним ртом в семье. А коль берут замуж - надо идти. Анну никто не спрашивал, согласна ли она стать женой Николая или нет. Главное согласны родители с обеих сторон. Так осенью, когда убрали весь урожай на Покров 1909 года, Анна стала женой и вошла в дом Погорельских, но не на правах хозяйки, а работницы. В большом доме на две половины жили все: свекор со свекровью, брат мужа со своей семьей и молодожены. Работали тоже все с раннего утра и до позднего вечера очень много, с жадностью, увлеченно. Различий не было кто ты - свой член семьи или наёмный работник. Много надаивали молока, сбивали масло, варили сыр, творог, делали свою колбасу, солили сало, с овец настригали большое количество шерсти, которую надо было перебрать, спрясть и навязать шерстяные вещи всем. Всё имела семья, а вот питались, - вспоминала баба Гaннa, - очень скромно, соблюдая все посты. Одевались тоже очень скромно и только в праздники могли позволить себе одеться празднично, красиво. Запасы продуктов, хозяевами продавались на рынке, благо, что он был на расстоянии 21 версты от деревни и на хороших лошадях, а таковые были у Погорельских, можно было добраться до Абана за один час. Получив деньги за продукты, старший хозяин (свекор) покупал хозяйственный инвентарь, упряжь.
  В 1910 году у Анны Герасимовны родился сынок-первенец, которого окрестили Никифором, а через два года - Тимофей. Муж Николай оказался хорошим человеком, и Анна к нему привыкла, два сына росли на радость родителям - живи и благодари судьбу. Но началась первая мировая война. Из деревни забирали молодых парней и женатых мужчин. Был призван на защиту Отечества Российского Дядечкин Федос Фадеевич, Демиденко Семён Лукич, Петрович  Дмитрий Павлович и Погорельский Николай Михайлович. Проводив мужа, поплакав, Ганна вернулась к каждодневной домашней работе дома и в поле. Один из корреспондентов газеты «Красноярский рабочий» в сентябре 1917 года писал: «Следы проклятой войны (1914) видны в деревне на каждом шагу. Мне удалось побывать в отдаленных от волости деревнях, и везде я встречал одну и ту же картину: не хватает рабочих рук, после 18-часового рабочего дня измученные непосильным трудом женщины, окруженные 4-5 ребятишками, ужинают или обедают сухой коркой хлеба с квасом. Женщины и дети, чаще всего голые и босые, вместо одежды жалкие лохмотья». И это было правдой.
  Росли сыновья, а отец их не давал о себе никаких вестей. И только в 1918 году семье сообщили, что Николай Михайлович погиб, защищая Отечество и царя. Семилетний Никифор и пятилетний Тимофей пасли скот. В любую погоду, в жару, в дождь и слякоть мальчишки ходили босиком или, бывало, в лаптях. Продрогшие, промёрзшие они не могли бросить стадо и пасли, не смотря ни на что. А в сундуках деда была нормальная обувь и теплая одежда, но она предназначалась детям в праздники. Простудились дети, застыли их ноги и стали болеть. У Никифора сильно потянуло ногу, и бегать, как все дети, он не мог, а Тимофей начал прихрамывать. Как, чем и где лечить сыновей? Вопросы не давали покоя, но выхода не было. Все испробованные народные средства не помогли. На всю жизнь старший сын остался калекой, ходил с костылями, а младший - сильно хромал. Каково было маме смотреть на своих детей?! А тут еще страшная, весть - погиб её муж Погорельский Николай за царя-батюшку. Что ей делать? Как жить? Кто она теперь в доме мужа? Не жена и не невестка! «Лишний рот в семье не нужен», явно слышалось от свекра, и Анна решила уйти. Но куда? Родителей нет в живых, а братья и сестры имеют свои семьи.
  В 1918 году из немецкого плена в деревню вернулся двадцатисемилетний Федос, который ел с нею из одной чашки в детстве, и которого в юности она не замечала. Не было у него семьи, и предложил он Анне свою руку и сердце, а ещё свое крепкое плечо. Нет, не любила Анна его, нужда гнала её из дома Погорельских, и она согласилась стать женой Федоса. Первое время негде было жить. Строили дом сами, вдвоём. Эти бревна крепкие, здоровые и сегодня хранят тепло их рук, согревая семью внука Андрея, последнего сына, их дочери Кати. Построили дом, а чтобы заставить его хоть какой-нибудь простенькой мебелью, Анне пришлось много, много работать и днём, и ночью: прясть и ткать, а потом заготовленное продать и купить чашки, ложки и горшки. А ткала Анна просто замечательно. С того давнего времени у меня хранятся самотканые полотенца и скатерти очень тонкой работы, как память о бабушке. Кое-что, я передала в районный музей поселка Абан. Тут уж молодой женщине помогал и сноровка, трудолюбие и умение, которым она научилась у родителей. Свёкор не дал невестке ничего из кухонной утвари и одежды. Ушла, в чём стояла. Однако страшнее было то, что он не отдал ей сыновей, боясь поделиться с ними землёю, скотом. Много бессонных ночей, беспокойных дней, уговоров и просьб пережила Анна Герасимовна, пока вернула детей. Жизнь в новой семье налаживалась. В 1920 году родился сын Фёдор, а затем Настя, Коля, Егорка, Ольга и Катя. Радовался Федос такому счастью, лелеял он своих крошечек, не обижал и Анниных детей, а она оставалась всегда молчаливой, строгой и даже жёсткой. Казалось, что подрастающие дети её мало радовали. Может быть, проявившаяся любовь к погибшему Николаю терзала её душу, а новая, так и не пришла. Добрым человеком был Федос, но полюбить его она не смогла. Так и жили, как на двух полюсах. Каждый имел свои деньги, свои сундучки, свою постель. Общими были дети и внуки.
  Никифор окончил курсы портных при артели инвалидов в Абане и на дому шил платья, рубашки, брюки, фуфайки и пальто. За большие деньги купили ему швейную машинку «Зингер». Замечательная машинка оказалась. Она отработала семьдесят лет и сегодня ещё на ходу. Шил Никифор, а позднее научилась швейному мастерству и Катя, моя мама, но это будет потом, позднее, а пока жизнь наносила Анне удар за ударом. Умирали дети, её кровиночки. Жизнь не давала возможности расслабляться, надо было работать, росла Катя, внимания и заботы ожидали Фёдор, Никифор и Тимофей. В 1937 году женился Тимофей, в дом ввел молоденькую, шестнадцатилетнюю Евдокию из рода Романовичей. Невестка оказалась очень строптивой, ни в чём не уступала свекрови, и отношения с семьей у нее не складывались. Анна душевно всё это переживала. С родителями молодая семья долго не жила, а поселилась отдельно в маленьком, домике, в котором родились все старшие дети: Пётр, Фёдор, Алексей, Надежда, Анна, Тимофей. Всего у внука Погорельского Михаила – Тимофея родилось и выросло 9 детей. Позднее родятся Егор, Валентина и Михаил. Внуки росли, а вот свою бабушку Федосиху, не все признавали почему-то. Надя и Аня, бывало, гостили у бабы, даже нередко ночевали у нее. А остальные не проведывали стариков, хотя и Анна Герасимовна была нечастым гостем в семье своего первенца. Ни к чему сейчас в этом разбираться. Нет в живых не· только бабы Ганы, но и её сына Тимофея, который умер намного раньше своей мамы и последние годы совсем не навещал её. Нет в живых и её внуков - Фёдора и Алексея. С родословного дерева Погорельских спадали веточки. А ветвь крепкого дерева Дядечкина Герасима - Анна прожила долгую жизнь. Она была свидетелем рождения деревни Аржаво, свидетелем всех изменений и преобразований в ней, вместе со всеми она выдержала войну и приближала своим трудом Победу, а потом участвовала в восстановлении послевоенного хозяйства, жизнь сельчан была и её жизнью, непростой, тяжелой и нерадостной.
  В 1941 году на защиту Отечества, теперь уже советского, ушёл единственный сын Федоса - Фёдор, а в 1942 году в семью пришла черной бедой похоронка. Сильно горевал отец, а Анна Герасимовна не голосила в голос от горя. Она замкнулась в себе, уходила вся в работу. Всё больше и больше сушила она картошки для отправки на фронт своим защитникам. Как будто этим доказывала, что народ советский непобедим.
  В 1943 году Никифор ввел в дом Зузенкову Екатерину Григорьевну с сыном Виктором - вдову Мазакова Филиппа, и она стала ему женой. Екатерина очень старательная женщина, умела делать всё, поэтому в семью Дядечкиных вошла помощницей и дополнительной трудовой силой. Была она ко всем уважительной, внимательной и доброй женщиной. Когда баба Ганна рассказывала мне о своей жизни, то о бывшей невестке отзывалась почтительно и только хорошо. Сама же Екатерина Григорьевна говорила, что время жизни с Никифором в семье Федоса и Анны в роли невестки было самым счастливым. Никифор шитьём зарабатывал кое-какие деньги, хозяйство давало небольшую прибыль, вот и не бедствовали. Сами сеяли просо на крупу, коноплю на масло, все овощи, картофель и лён для полотна и на верёвки. Работали много, но зато имели доход. Федос Фадеевич постоянно работал в колхозе на разных работах и на хлеб всегда зарабатывал. «А Федос был замечательным человеком!» - говорит Екатерина Григорьевна, теперь уже совсем старенькая женщина (её возраст приближается к сотне), но с ясным, умом и хорошей памятью, такая живая и бодренькая, что совсем не сидит без дела. Её можно видеть на огороде за прополкой грядок, за кормлением гусят, цыплят, а то и за ношением воды из колонки. Она совсем не хочет, чтобы за ней ухаживали, любит делать все сама.
  «Так вот, - продолжала Екатерина Григорьевна, - он ради детей готов был на всё. Был пост, мясные и молочные продукты из питания исключались, а Катя (это уже о моей маме - дочери Федоса) захотела блинов, (было ей тогда 13 лет), подучила Витьку - сына моего, ему было три годика, тот разревелся: «Хочу блинов!». Свекровь ни в какую: грех. Но тут в дом зашёл свёкор, услышал плач и просьбу, и распорядился по-своему. «Штос плачет титёнок? - Дед как-то своеобразно протяжно говорил и шепелявил. - Плинов захотел? Пеки, старуха! Што нам пост, если тети хотят есть!» И свекровь завела тесто. Жили дружно, хорошо». Но, видимо, судьба Екатерины Григорьевны не была к ней ласкова. Простыл Никифор во время поездки в Абан для шитья военного обмундирования и никакие народные средства лечения не помогли. Поболел, поболел и умер, а его жена Катя снова осталась одна. Точнее с сыном, как и раньше. Задумала она покинуть теплый дом добрых хозяев. Не отпускали старики невестку, предлагали жить постоянно. Но хорошенько всё взвесив, поразмыслив, Екатерины Григорьевны решила уйти и ушла к старшей сестре Дуне. Евдокия Григорьевны была женой двоюродного племянника Федоса Фадеевича - Кувеко Михаила Григорьевича, и жила со своею матерью и четырьмя сыновьями в Аржаве, занимая небольшой домик. «В тесноте, но с родными, возможно, будет проще»,- решила Екатерина Григорьевна. Супруги Дядечкины дали невестке корову, свинью, овцу и мешок зерна. Сразу опустел дом Федоса: трое членов семьи покинули его. Теперь всю свою любовь и заботу родители отдавали дочери Кате и росла она, не зная ни горя, ни проблем. Питались в семье хорошо. Всегда в достатке выращивали овощи, картофель, на хлеб зарабатывали. Анна Герасимовна полотно ткала тоненькое, из которого шили наряды, а потом готовую вещь на несколько часов клали в настой лиственной коры и получали её цветной или темно-бардовой. Такую нарядную юбку, платье ли, ещё надо было полоскать. Одевалась единственная дочка Дядечкиных тоже хорошо. Окончила Низкогородецкую начальную школу, со своими сверстниками работала и отдыхала, в 1948 году вышла замуж за Горнак Владимира Андреевича - моего отца.
  Владимир Андреевич был сыном переселенцев из Могилёвской губернии, Витебской области, деревня Ракиты Горнак Андрея Иосифовича и Евдокии Селиверстовны, которые ехали в Сибирь не только в поисках свободных земель и хлеба, но и в поисках своего простого счастья, убегая от горя и бед. В семье кроме моего отца были ещё дети от первого и второго браков Андрея Иосифовичa (не везло ему, умирали жёны от чахотки) - Иван, Анатолий и Мария, которые были взрослыми и поэтому самому младшенькому Володе были отданы любовь, ласка и родительская забота. Андрей Иосифович - мой дед был крепкий, плечистый и сильный духом мужчина. Говорил мало, но веско и твердо. Как говорят: слов на ветер не бросал. Его слова были всегда хорошо обдуманны. Большую часть своей трудовой жизни он проработал мельником на поселковой мельнице, что построили в начале XX века первопоселенцы на речке Почет в трёх верстах от деревни Аржаво (Низко-Городецк). Мельница молола много лет подряд всё, чем были богаты жители населенных пунктов: Поселка, Бугра, Лермонтова и Аржава. Принимал мешки с зерном и возвращал с мукой простой деревенский мельник. А сколько весёлого и горького слышали стены, покрытые мучной пылью, как сединой, за свое время! Свидетель всего - мельник хранил в памяти своей услышанное от приезжих с зерном мужиков, от каторжников, бежавших от закона. Добрый по своей натуре человек Андрей Иосифович и им помогал: то хлебом, то салом, то просто молчанием.
  Евдокия Селиверстовна - моя бабушка на 18 лет была моложе своего мужа. Высокая и худая женщина со слабым здоровьем, она очень любила острое словцо и шутки. Хозяйством занималась сама, а когда в 1948 году в дом вошла молодая невестка Катя, то все дела без сожаления и с удовольствием передала ей. Катя охотно приняла на себя все заботы по дому и хозяйству с первого дня замужества и до самой старости делала все работы старательно и аккуратно. Никто не мог её убедить в том, что некоторые дела хозяйские могут подождать, внимания больше надо уделить себе и членам семьи. Увы! На этот счёт у Кати - моей мамы, были свои мнения.
  Мой отец, женившись в 18 лет, прожил хорошую жизнь, хотя не всегда примерную. Добрый, он мог отдать последнее нуждающемуся. Грамотный, он закончил 7 классов Абанской школы, справедливый, уважающий людей, он мог бы повести за собой тружеников на хорошие дела, но ему нередко мешала рюмка. Он любил выпить. И песня, которую он пел, была как бы о нём.

«Как родился я на свет,
Дал вина мне старый дед.
И с тех пор всю жизнь свою
Я вино, как воду пью.
Если б я не пил вино,
То засох бы давным-давно».

  А голос у него был сильный, звонкий! На больших сценах театров, дворцов культуры выступать с таким голосом можно было бы, а Владимир Андреевич пел для себя, в компании, по просьбе друзей и знакомых. Красивый, умный, с ним интересно было поговорить, поспорить о политике, о прочитанной книге, и я в душе гордилась им. Верный в дружбе, Владимир Андреевич не подводил и не предавал друзей. Долгой и крепкой была его дружба, с Фёдоровым Анисимом Гавриловичем, который жил в Высоко-Городецке. Бог наделил нашего отца Владимира Андреевича отменным здоровьем. Он на спор мог выпить пол-литра спирта и твердо при этом стоять на ногах. В деревне многие звали его «Атаманом». Кто первым его так назвал, не знаю, но на всю жизнь, как родимое пятно, осталось оно, за ним и даже по наследству передалось внуку Константину. По настоящему имени могли не вспомнить Владимира Андреевича, а по этой кличке все и сразу.
  Рождались и росли его дети: я, Зоя, Сергей, Нина, Зина и Андрей, а отец семейства не видел и не знал никаких проблем и забот.  А всё потому, что его жена, делала всю и женскую и мужскую работу. «Чем его просить что-то сделать, я лучше и быстрее сама», - говорила Екатерина Федосовна. Рано вставала, управлялась с хозяйством, готовила завтрак и обед в русской печи и в восемь часов спешила на общественную работу: летом - на покос, на прополку картофеля, осенью - на уборку картофеля, на подработку зерна на зернотоке, весной тоже находились работы для женщины-крестьянки, а после трудного рабочего дня - домашние дела и дети. Бывало ночью шила по заказу сельчан платья, рубашки, брюки, фуфайки за небольшую плату, чтобы в семью принести хоть какую-то копеечку, в колхозе ведь работали только за трудодни. Своим детям Екатерина Федосовна шила наряды обязательно к каждому празднику. Жизнь свою она построила ради других, любя детей и мужа, уважая родителей своих и свекровь со свёкром.
  А что же наш отец Владимир Андреевич? Он тоже работал, как все деревенские, без выходных, без отпусков на ферме скотником, конюхом, работал и на разных работах в хозяйстве. Его трудовой стаж начался с 11 лет, когда все взрослые мужчины ушли на фронт второй мировой войны, а их место заняли дети и подростки.
  Вспоминает Василий Андреевич Дядечкин: «Хоть и был я ребенком в те военные годы, но ясно помню, что Володя был отличным тружеником. При норме 40 соток, он плугом вспахивал до гектара земли. Это был рекорд! Возле дуги на его конной упряжке часто развевался красный флажок победителя посевной кампании. На косьбе хлебов он тоже добивался высокой выработки». Вот поэтому и был награжден в 1945 году медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» Горнак Владимир Андреевич. А ведь был наш отец в годы войны подростком, и хотелось ему бегать, играть, забыв о делах, но было у него, видно, ответственность и желание не отставать от других.
  Отслужив во Внутренних войсках в г. Магадане пять лет, Владимир Андреевич вернулся домой 24-летним мужчиной с изменившимся характером и с вредными привычками, которые остались на всю жизнь, с которыми он и сам ничего не мог поделать. Прожили мои родители вместе 51 год и пять месяцев. В августе 1998 гада отпраздновали мы их золотую свадьбу. Был выкуп невесты женихом, который интересно провели внуки, а потом нарядная, украшенная цветами и лентами тройка вороных коней несла «молодых» до Дома культуры, где состоялось их чествование. Поздравления детей, внуков и правнуков, племянников и друзей и, конечно, много, много песен звучало в тот вечер в честь золотых юбиляров. И пусть в их жизни было всё: и хорошее, и плохое, на родители по-своему любили друг друга, а любовь, видимо, бывает разная. Умер наш отец, не дожив до своего семидесятилетнего юбилея восемь месяцев. И вдруг мы поняли, что семья потеряла стержень, на который нанизывалась наша жизнь, а раньше-то мы этого не замечали, жили себе и жили.
  Анна Герасимовна и Федос Фадеевич были в нашей жизни тоже всегда с нами рядом, помогали и словом, и делом, поддерживали морально и материально. Дед умер в 77 лет, а баба Ганна пережила его на 15 лет дольше. В эти годы умела она от души задорно смеяться, шутить, за праздничным столом петь. Её старенькое лицо светилось добротой и щедростью, за что особенно её обожали племянники и племянницы и, конечно же, внуки. Вот такая история жизни моих родственников, созвучная жизни других односельчан.