Воспоминания 25 или Снакины братанчики

А у отца на работе был очередной аврал. Плановая система, не имевшая наших нынешних технических возможностей постоянного мониторинга и учета всех неисчислимых рабочих моментов, то там, то тут давала сбои в регулировании мощного течения всё усложняющейся и набирающей темпы, социалистической экономики.

То ли дело сейчас, на моём, к счастью, уже бывшем, предприятии «Антонов!» - никакой такой плановой мороки – где «загорелось», туда и побежали! Не важно, что теперь «горит» уже и там, где мы только что были, это – пройденный этап! «Якось воно буде…»

В этот раз виновником аврала послужил очень плохой урожай льна в далёкой, загадочной Латвии и очень хороший – у нас. Нужно было срочно перебросить излишки на задыхающиеся без сырья заводы братской республики. Да, уж, братишки еще те оказались…

Отец сутками пропадал в челночных метаниях между узловой железнодорожной станцией и сырьевыми складами. Дома мы его мельком видели только в те редкие часы, когда он забегал под сень родного гнезда перекусить и хоть немного подремать глубоким, тяжелым сном крайне переутомившегося человека.

В один из таких моментов мама оторвала меня от какого-то сосредоточенного занятия и поманила пальцем: «Хочешь посмотреть, как отец вагоны грузит?»- задала она странный вопрос. Конечно хочу! А кто бы отказался?

Мама, прижимая палец к губам и чему-то заранее улыбаясь, повела меня в комнату, где почивал глава семейства. Спит себе человек и спит. И никаких вагонов что-то не видно…

И вдруг, в полном сонном ауте, отец начал отдавать кому-то, совершенно невидимому, сбивчивые команды: «Теперь грузим пятый! Третий – потом, там другой сорт! Откидывай борт!».

И стоим мы, мать и сын, и с любовью, жалостью и  уважением любуемся нашим работягой-папкой и всё это прочно-напрочно укладывается в моей детской душе.

От этой бешеной деятельности кое-что отламывается и заводской детворе. Многочисленные водители с удовольствием катают нас в пропахших бензином и табаком, кабинах от весовой завода до выезда за межи нашего городка. Сидишь с открытым ртом и не можешь сдержать восторг от такой невероятной удачи!

Еще у этих шумных, краснолицых дядек-шоферов очень удачно получается выменивать крышки от спичечных коробков с новыми, неизвестными нам, этикетками. Для обмена мы сразу же  предлагаем крышку с уже снятой этикеткой – все по-честному! У меня дома даже есть тетрадка с вкривь и вкось наклеенными, этими самыми этикетками.

Дядьки, правда, иногда в нашем присутствии прерывают живое течение мужской солёной беседы, подыскивая непривычные синонимы для выражения своих незатейливых эмоций и соображений. У нас, совков, как-то не принято материться при женщинах и детях – никакой тебе свободы выражения! Зато сейчас я обречённо наблюдаю, как молодые папка – мамка ведут за руки малыша и совсем даже не ругаются матом, они, как сказал уже классик, «на нём разговаривают». А сразу за этой троицей молодая мамочка очень ловко, коленочком, подталкивает коляску со своим будущим. Руки у мамочки заняты – в одной руке сигаретка, а в другой – бутылочка пивка…

Ну, конечно же, это я всё брюзжу по примеру всех стариков – вот, де, у нас, да при нас… Может быть, если бы я был сейчас молодой и рьяный, то горячо бы одобрял такую свободу и креативность в воспитании будущего поколения! Не знаю, не уверен…

Но верну-ка я поскорей иглу своего проигрывателя на дорожку детства, где звучит мелодия поприятнее…

Мой брат Юра более продвинутый коллекционер, чем я – он собирает марки. Рассматривает их, аккуратно размещает в самодельном, сделанном его собственными руками, альбомчике. И как ему только удаётся всё так здорово, ну, просто по- щёгольски аккуратно делать! Что бы я ни пытался соорудить – кормушку, там, парусник или самокат - из моих рук каждый раз выходили такие дикие каракатицы, что брат только диву давался! А с самокатом – так я и вообще себе чуть все пальцы не поотрезал, когда надумал пропилить вертикальный паз в доске основания. А видели бы вы только этот самый паз! Беда, да и только…

А Юра еще и занимался в различных кружках по моделизму. Самолёт с резиномотором и коробчатым, по всем правилам авиастроения, выполненным фюзеляжем, со стремительными, четкими, идеально подогнанными по лекалам, крыльями и чудом из чудес – самолётным винтом, который он выточил собственноручно из цельной липовой заготовки, ждёт своего полётного часа в нашем сарайчике.

Но Юра уже увлечённо делает кордовую модель какой-то сверхскоростной машины  со странным, космическим силуэтом. В ней даже имеется бензиновый моторчик! И мой брат часами шлифует и доводит обтекаемые формы этого футуристического сооружения, проверяя гладкость обработки своей и моей нежнейшими щеками…

Иногда вдруг великий мастер снисходит до моих почтительных просьб и пытается что-то сделать для нашего совместного пользования – лодку, там, чтобы плавать по морям и океанам или, наоборот, сухопутный педальный агрегат. И даже соорудит пару великолепных деталей будущего детища, но эта, канительная и требующая слишком длительной работы над какой-то одной идеей, деятельность, претит его творческой натуре, настроенной на постоянную новизну ощущений!

Внезапная неадекватность младшего братишки также может послужить причиной для немедленного и бесповоротного сворачивания очередного проекта. Так, я вдруг посчитал, что сегодняшняя моя очередь по подметанию нашей с Юрой комнаты, является необоснованной и недопустимой эксплуатацией детского труда и наотрез отказываюсь выполнять преступный  приказ! Старший брат строг и неумолим – если я сейчас же не возьму в руки веник, он просто порвёт этот великолепный элемент будущего строительного конструктора, который вот уже второй час аккуратно клеит из картона, по моей просьбе. В ответ, в знак протеста и солидарности со всеми незаконно и безжалостно эксплуатируемыми детьми нашей планеты, я смело высовываю язык! И жестокий брат мой рвёт пополам этот миленький, аккуратненький кубик прямо на моих глазах! Я глотаю слёзы и неуклонно стою за свою идею! Но подметать-то все равно придётся, ведь я уже пообещал маме…

Матушка постоянно дивилась ощутимой разнице между её родными сыночками. Даже в самом раннем детстве, когда мы, взявшись за ручки, распевали свой известнейший хит, свою визитную карточку, которая звучала приблизительно так:
«Мама, ставь самовал, выставляй стаканчики-
Из Тоньшаева идут Снакины-блатанчики!»,
и то возникало некоторое сомнение, такие ли уж родные эти братанчики, столь разительно мы с братом отличались.

 Вот, говорит наша матушка, стоит попросить Юру, чтобы он что-то сделал к её приходу с работы и тот сразу же, с радостью соглашается. Да еще и предлагает сделать лучше и больше! Что ты, сынок, говорит довольная мама, сделай, что я прошу, и всё! Наш Юра уж не знает, чем и поклясться в своей неукоснительной исполнительности и рьяности!

Совсем другое дело, этот упрямец и вредина, младший Снакин! Что  бы ты его ни попросил, в ответ только и слышишь: не буду! Не хочу! А гулять когда?! А почему я?! И так - до бесконечности…

Маме стоит очень многих трудов добиться от этого упрямого осла, чтобы он, упрямый осёл, наконец сдался и пообещал - таки, выполнить задание. Но и после этого он еще долго ворчит и возмущается такими вероломными посягательствами на его свободу и независимость...

Вечером мама приходит с работы и с удивлением обнаруживает, что упрямый осел всё выполнил, а у расторопного, послушного мальчика еще и конь не валялся! Юра, да как же так? Ведь ты же обещал!

И кристально правдивый мальчик Юра отнюдь не станет выдумывать какие-нибудь смехотворные оправдания, но рассказ его будет столь замысловат, огромен и разветвлён, что поневоле проникнешься уважением к этому сверхзанятому человеку, который с таким трудом нашел пару минут в своём до предела заполненном графике, чтобы осчастливить нас своим присутствием!

«Мамочка! Я сейчас всё сделаю! Я еще больше сделаю!» -убеждённо звучит Юрин милый голосок. А мама только сокрушенно кивает головой…

Так и плывёт наш семейный корабль по спокойным, чуть рябящим от избытка событий, ласковым водам моего детства…