Трудно быть богом

      Собственно, речь пойдет об одноименном фильме Алексея Германа. О том, как то, что я увидела на большом экране, проникло через мои глаза, поразило моё сердце, перевернуло мою душу и отразилось в моём сознании.
      Итак, Дон Румата - представитель высококультурной цивилизации. Он носит белоснежные рубашки, пользуется носовым платком, принимает ванну, читает стихи и даже играет на саксофоне. Но самое главное - в нем силен закон. Он знает, что убивать нельзя, насиловать нельзя, грабить нельзя, обманывать нельзя… В той цивилизации, к которой принадлежу и я, эти нормы вписаны в десять заповедей Божьих – для верующих и в уголовный кодекс – для всех остальных. Более того, Дон Румата не только знает закон, но еще и неукоснительно его соблюдает. Потому что его закон не снаружи, а внутри него, впитан, так сказать, с молоком матери.
      Он прибыл на чужую планету, с миссией наблюдать за жизнью коренного населения, без права вмешиваться в ход событий, что бы там не происходило. Ибо, как говорится, в чужой монастырь со своими порядками не суются. Потому что иначе это будет акт насилия над теми, кто в этом месте родился и пророс, питаясь соками его истории. А история любого народа, как и сам народ, даже самый ничтожный, с точки зрения представителя иного мира, достойны уважения. И это тоже закон. Дон Румата свою миссию выполняет честно. Но, наступает момент, когда приходится сделать выбор…
      Коренное население подобно варварам. Их речь бедна. Их уши не выдерживают звуков музыки. Гигиена, этика и эстетика - эти изобретения культуры, еще не проложили себе дорогу в их сознание. По сути, они ведут себя как дети, которым никто не обозначил что такое хорошо, а что такое плохо, где границы добра и зла, что делать можно, а чего нельзя, ни при каких обстоятельствах нельзя, иными словами не вводил понятие закона. Вот и творят они, что хотят: топят в дерьме инакомыслящих, устраивают кровавые перевороты, насилуют женщин, не жалеют детей, мародерствуют, доносят на соседей, избавляются от тех, кого боятся, самыми жестокими и изощренными способами. Без суда и следствия. В цивилизованном мире эта животная часть людских страстей находятся под запретом закона.
      Однако, во всех этих нечистотах, бесправии и серости, в атмосфере насилия и безверия, в мире, поделенном на господ и рабов, совершенно загадочным образом, начинают появляться умники, позволяющие себе усомниться в порядке вещей, и ремесленники, творящие красоту.
      Наряду с умниками и ремесленниками, на этих инфантильных существ, не знающих границ дозволенного, наводят страх рожденные калеками и уродцами, своей непохожестью, своей меткой богоизбранности. И еще женщины…
      Что есть женщина в понимании варваров? Женщина это объект для удовлетворения похотливых инстинктов и женщина это мать-кормилица. Но… женщина это еще и источник чего-то чрезвычайно манящего, чего-то необъяснимо влекущего, чего-то невозможно притягательного, чего-то парализующего сознание, чего-то вызывающего трепет в теле и спазм в горле, чего-то порождающего желание удержаться подле неё, отказавшись от иных наслаждений… Она бесконечно соблазнительна, такой уж сотворил её Господь. Одним своим присутствием она приводит в ужас представителей противоположного пола,  и только уже за это подлежит уничтожению, ибо нет сил ни противиться этому соблазну, ни подчиниться ему. И дабы не испытывать чувство вины от собственной несостоятельности, эти представители противоположного пола, назвать их мужчинами не поворачивается язык и не поднимается рука, мастерят свои адские машины и метят в то место на теле женщины, откуда начинается жизнь, разрывая в клочья её плоть и вытаскивая наружу её нутро.
      Герман помещает своего героя в такие обстоятельства, на которые современному землянину невозможно смотреть. Сердце переполняется нестерпимой болью, а разум отказывается верить в то, что ровно то же самое варварство случалось и тут, на нашей планете, в реальной истории человечества.  А если присмотреться хорошенько, удалось ли культуре, насчитывающей не одно тысячелетие, религиям, государству очистить человеческие души от животных страстей окончательно?
      «Я не буду тебя убивать» - говорит одноглазый монах, подстрекающий Румату, к свержению власти черных. «Ты сам этого не знаешь» - отвечает ему Румата.
      Дон Румата не знает, как остановить насилие и изменить судьбу целого народа, но он точно знает, что за серыми, калечащими собак, придут черные, изводящие птиц. Что рано или поздно доносители окажутся среди арестованных, а подстрекатели среди убитых. Что тот, кто затевает эту карусель ради свободы угнетаемых, очень скоро создаст условия для появления новых рабов.
      Дон Румата, изо дня в день, видит этот ад наяву, эти реки крови, эту несправедливость, его сердце обливается слезами и сжимается от жалости, но его совесть не позволяет ему вознестись выше закона. Нельзя ему вмешиваться в дела этой планеты и нельзя отвечать насилием на насилие. Это закон. Он поставлен в позицию Бога – безучастно следить за всем, что творят эти безбожники, но он всё же не Бог, а человек, и он не в состоянии выбрать между «прощать» и «карать». Его третий глаз – телекамера, которую он постоянно носит на своей голове, так похожа на нимб святости и всевидящее око одновременно. Однако, тот эффект, который производит реально незримый, но всё видящий глаз Бога, на людей, у которых есть вера и есть совесть, абсолютно недостижим у людей без веры и без совести, даже если этот взгляд Другого присутствует в их реальности.
      Он думает, что есть кто-то, кто ответит ему на вопросы – как обуздать жажду власти и алчность наживы, как усмирить животные инстинкты, как распоряжаться свободой, как наполнить души любовью и состраданием, как всё это сделать быстро и безболезненно? Но нет такого знания ни у землян, ни у книгочеев, ни у умников. Потому и трудно быть богом…
      Но вот варвары приходят и в его дом, убивают его женщину, его ребенок, уже существовавший в материи, никогда не родится. И только тогда Дон Румата, который до этого убивал только во сне, и кровь пускал только из собственного носа, не в состоянии больше сдерживать свои ярость и негодование. Он обращает к Богу свою мольбу: «Господи, если ты есть, останови меня!». Он ждет знака, или знамения, или видения, долго ждет. Но ничего такого не происходит. Бог безмолвствует. И Дон Румата совершает свой выбор, он идет войной на тех, кто пришел убивать его. Его миссия провалена, его дом разорен, его женщина убита, его ребенок не родится, эта земля – не его родина… Что у него осталось? Ради чего, кроме как ради веры, на кон поставлена собственная жизнь? Он верит в то, что так – без Бога в душе и без закона в голове - жить нельзя!
      Всё. Румата изменился. Он никогда не станет прежним. Он познал наслаждение, недоступное большинству. Он не может вернуться на Землю. Он не тот и не этот. И всё, что ему остается – муки совести от сотворенного и капля надежды на спасение душ, своей и тех, кто избрал его своим Богом.
      В последних кадрах фильма Дон Румата, подобно Моисею,  ведет тех, кто в него поверил, по бескрайним степям этой затерянной во Вселенной планеты,  к Богу, к вере, к закону. А дорога эта трудна, длинна и запутана, если у тебя в руках нет волшебной палочки… Но однозначно не безнадёжна.
      Использование Германом, в качестве художественного приема, сгущения насилия и страданий, вперемежку с дерьмом и кровью, на мой взгляд, оправдано, и служит исключительно для того, чтобы повысить контраст до предела, чтоб ударить и в мозг и в сердце, чтоб наверняка, чтоб эмоции через край, чтоб эту боль через себя пропустить, чтобы задуматься и попробовать понять: кто я, где я, что это я делаю...
      Какой вывод напрашивается из всего выше изложенного? Лично у меня их четыре:
Первый. Алексей Герман – гениальный режиссер.
Второй. Леонид Ярмольник – гениальный актер.
Третий. Братья Стругацкие – гениальные писатели.
Четвертый. Фильм «Трудно быть богом» - лучший фильм из всего, что я видела, за годы моего существования на этой планете.