Святой Глеб

               

 НЕ  ВЫПАДАЯ  из  относящейся  ко  всему  сущему  морозной  застылости , к  передней  двери  черного  БМВ  прислонился  переживающий  не  лучшие  времена  криминальный  деятель  Максим  Капитонов. За  четыре  года  волос  у  него  поубавилось , подбородок  отяжелел , взгляд  обрел  каменную  безысходность ; двое  подручных  Максима , сидя  в  машине , смотрят  на  являющиеся  их  боссом  темное  пятно  и  цепляют  краем  глаза  лучащуюся  через  лобовое  стекло  светозарность.
  Василию  Акимову  пятьдесят  лет. Он  вырастил  трех  детей  и  отбыл  срок  за  грабеж.
  Петру  Алимову  двадцать  шесть. У  него  нервная  чесотка  и  звание  мастера  спорта  по  самбо.
- Что  он  там  стоит? – спросил  Алимов. – И  так  всегда.
- С  нами  ему  не  сидится , - сказал  Акимов. – Когда  мы  куда-то  едем , он  нас  еще  терпит , а  когда  машина  встает , то  и  он  выходит  и  стоит. Столько , сколько  ему  нужно. Сегодня  время  его  поджимает.
- До  встречи  у  нас  двадцать  минут. И  она  будет  не  здесь – минут  за  десять  мы  туда  доедем , но  он  может  простоять  целый  час , и  мы  опоздаем.
- О  деле  он  помнит , - промолвил  Акимов. – Если  мы  не  поедем  на  встречу, то  я  тебе  скажу , что  это  не  из-за  того , что  он  забыл , а  из-за  того , что  он  предпочел  все  отменить – что  для  нас  неплохо. С  Максом  нас  трое , а  с  «Додом»  меньше  шестерых  не  приезжает. Будь  Макс  прежним , я  был  бы  спокоен – из-за  мелочи  тот  Макс  бы  не  сорвался , и  до  стрельбы  бы  не  дошло.
- До  какой  стрельбы? – воскликнул  Алимов. – Сейчас  уже  не  стреляют.
- Но  ствол  ты  взял.
- Макс  рассчитывает , что  он  у  меня  есть , - сказал  Алимов. – А  есть  или  нет , Максу  должно  быть  без   разницы – сам  он  пойдет , а  нас  опять  оставит  в  машине , и  мы  никаким  макаром  не  сумеем  прикрыть  его  задницу.
  Оттолкнувшись  от  машины , Максим  целенаправленно  идет  к  цветочному  магазину , выделяющемуся  лично  для  него  буйной  яркостью  среди  всего , принимаемого  Максимом  за  блеклость. На  цветы  в  магазине  он  не  смотрит , работающую  там  девушку  рассматривает  с  расстояния , словно  бы  в  упор ; щуплая  Лиза  Ильина  на  мгновение  переменилась  в  лице  и  зябко  передернулась, причиной  чему  послужил  сам  мужчина , а  не  впущенный  им  с  улицы  холод.
- Здравствуй , Лизонька , соседка  моя  и  мечта , - сказал  Максим.
- Добрый  день. Ты  за  цветами?
- Да  вот  задумал  прикупить  себе  на  могилку: об  этом  же  никто , кроме  меня , не  побеспокоится. Моя  соседка  по  этажу  не  исключение , ухаживать  за  ней – чистая  каторга , от  запахов  цветов  она  одурела  и  не  воспринимает  романтические  слова… ну , из  меня  и  прет. Похоже , все-таки  психую. Зашел  к  тебе  повидаться , а  из  головы  не  лезет  дело. Сейчас  я  сяду  в  машину  и  поеду  разговаривать  с  одним  важным  человеком – с  одним… один  он  не  ходит. А  я  хожу.
- Ты  уже  взрослый , - сухо  сказала  Лиза.
- Насмехаться  надо  мной  ты  научилась.
- А  что? Ты  не  взрослый?
- Взрослый , - ответил  Максим. – Но  раз  я  взрослый , мне  требуется  женщина. И  любая  мне  не  подойдет. Мне  требуется  та , которую  я  добиваюсь.
- Твоя  настырность  удивляет , - процедила  Лиза.
- И  тебе , Лиза , следует…
- Мне  нечем  ее  вознаградить.
- Как  так , нечем , - хмыкнул  Максим. – Есть , Лиза , не  скромничай… ну  да , ладно , обойдемся  без  пошлостей. Цветы  у  тебя  сегодня  сияют. Был  удачный  завоз?
- Из  сказочных  оранжерей. С  далеких  полей , где  не  встретишь  людей.

                Четыре   года  назад. 

  ПОДЕРГИВАЮЩИЙ  левой  рукой  верхнюю  губу , неподвижный  и самодостаточный  Глеб  взирает  на  относительно  высокую  гору. Он  стоит  в  океане  цветов , чья  богатая  расцветка  не  перетягивает  на  себя  его  взгляд , прикованный  к  чернеющему  массиву  горы.
  За  спиной  Глеба , приобняв  друг  друга  за  плечи , пританцовывают  Кирилл  Суздалев  и  Анна  Виноградова , симпатичные  молодые  люди  с  одинаковыми  прическами , приехавшие  сюда  вместе  с  Глебом , чтобы  активно  отдохнуть  вне  мотелей  и  толчеи.
  День  близится  к  завершению. Цветы  без  солнечного  света  пока  не  остаются.
- Обернись  к  нам , Глеб! – крикнул  Кирилл. – Мы  похожи  на  людей  без  будущего?
- Вы  топчете  цветы , - промолвил  Глеб.
- Так  устроена  жизнь , - усмехнулся  Кирилл. - Она  красивее , чем  мы , вот  мы  от  зависти  их  и  топчем.
- Довод , как  довод , - сказал  Глеб. – Придраться  мне  не  к  чему. 
- А  ты  поэтому  стоишь? – спросила  Аня. – Чтобы  не  топтать?
- Я  не  лучше  вас – я  всего  лишь  смотрю  на  гору. Отсюда  она  не  кажется  мне  высокой.
- Это  после  коррекции , - заметил  Кирилл.
- Глазомера  алкоголем? – уточнил  Глеб. – Но  я , вроде  бы , не  пил, и  если  предметы  передо  мной  чем-то  искажены , то  не  выпивкой.
- Наверно , огромными  знаниями , - сказал  Кирилл.
- В  области  духа , - улыбнулась  Аня. – Причина  твоего  дикого  самомнения  именно  в  этом.
- Ты  думаешь? – спросил  Глеб.
- Поблагодари  меня  за  честность , - ответила  Аня.
- Катить  на  Глеба  ты  обожди , - сказал  Кирилл. – Мы  в  институте  называли  его  святым  не  ради  шутки. Довольно  быстро  мы  увидели  в  нем  нечто  недоступное  нам , и  это  нас  не  злило , а  интриговало. Почему  же  он , почему… невнимательно  слушает  лектора , а  потом   щелкает  пальцами  и  отворачивается  к  стене. На  экзамене  отвечает  невпопад , но  каким-то  непостижимым  образом  оставляет  о  себе  впечатление  предельно  четко  отвечающего  человека.
- Человека , который  не  понял  вопрос , - усмехнулся  Глеб. – Не  обязательно  убийственный , а  самый  заурядный. К  примеру , зачем  здесь  цветы?
- Для  красоты , - ответила  Аня.
- Но  не  для  людей? – поинтересовался  Глеб.
- И  для  людей , - ответила  Аня. – Когда  в  букетах , то  только  для  людей , ну  а  сейчас , когда  они  не  срезаны,  они  растут… для  себя  растут. И  для  всего… для  всего  остального.

  САДЯЩЕЕСЯ  солнце  навевает  тревогу. Анна  Виноградова  сосредоченно  теребит  ногой  густую  траву  у  входа  в  поставленную  палатку  и  с  укором  поглядывает  на  мужчин , отирающихся  у  старого  красного  джипа  в  пятнадцати  метрах  от  нее.
  Кирилл  показывает  на  закрытый  капот.
  Глеб  следует  глазами  за  его  вытянутой  рукой  и , не  отклоняясь  от  прямой , пролетает  взором  над  цветами  и  прочерчивает  линию  вплоть  до  горы , потерявшей  из-за  отдаления  в  размерах.   
- Тут  какие-нибудь  твари  не  водятся? – спросила  Аня.
- Гадюки , скорее  всего , есть , - ответил  Кирилл. – А  покрупнее  из  опасных  никого. Мы  же  не  испугается  изрыгающего  пламя  демона-мустанга? Если  их  не  табун , бояться  не  стоит. Одинокого  демона-мустанга  я  бы  пригласил  отдохнуть  в  нашу  палатку , но  ты  на  это  не  пойдешь , а  класть  его  с  Глебом  в  машину  было  бы  неуважительно  и  к  Глебу , и  к  мустангу. Ты  бы  рядом  с  ним  уснул? 
- А  он  пролезет  в  дверь? – переспросил  Глеб.
- Едва  ли , - ответил  Кирилл.
- Печально , - промолвил  Глеб. – А  то  бы  я  на  переднем, а  он  на  заднем: мы  бы  разместились. Ему  бы  приснился  кошмар , и  он  бы  жалобно или  свирепо  ревел  во  сне – я  бы  его  успокаивал. Гладил  по  морде , шептал  в  ухо  разные  добрые  слова. Ему  бы  почудилась  забота.
- Ты  можешь  спать  с  нами  в  палатке , - сказала  Аня. – Там  все-таки  удобнее.
- Я  посплю  в  машине , - сказал  Глеб. – К  тому  же  вы  уже  ложитесь , а  я  пока  не  хочу  спать.
- Пойдешь  прогуляться? – спросил  Кирилл. – Смотри , не  заблудись , места  тут  для  нас  новые.
- Да  я , если  и  пройдусь , то  недалеко. До  горы  и  обратно.
- Чего? – удивился  Кирилл.
- Без  тебя  я  на  нее  не  полезу , - сказал  Глеб. – Хотя  ночное  восхождение  засчитывается  за  десять  дневных.
- Ты , Глеб , меня  не  расстраивай. Не  порти  мне  сон  и… ты  понимаешь… ночь  с  женщиной. Ты  ведь  попрешься  на  гору! Возьмешь  в  машине  снаряжение , и  шаг  за  шагом , метр  за  метром… как  мне  тебя  удержать? Умолять , чтобы  ты  лег  с  нами?
- Я  не  намерен  вам  мешать , - сказал  Глеб.
- Ничего  ты  не  помешаешь! – воскликнул  Кирилл. -  Мы  обойдемся  и  без  секса… невелика  потеря. Ложись  с  нами.
- Ложись  с  нами , Глеб , - сказала  Аня. – Пожалей  своего  друга. Его  не  вдохновляет  мысль  начинать  день  с  поисков  твоего  мертвого  тела.
- Ты , девочка , заглохни! - крикнул  Кирилл. – Попробуй  помолчать  как  можно  дольше. Ты  прешь  нарожон , отлично  зная , как  я  отношусь  к  шуткам  о  смерти. Столь  же  плохо , как  Глеб.
- Я  отношусь  попроще , - сказал  Глеб. – Орать  на  мою  женщину  я  бы  из-за  этого  не  стал.
  НОЧЬ  начинается  и  заканчивается.
  Анна  Виноградова  вылезает  из  палатки  и , пройдя  по  утренней  росе , возвращается  за  кроссовками.
  Из  палатки  доносится  ворчание  спящего  Кирилла  и  беззлобный  женский  смех ; повторно  выбравшись  наружу , Анна  идет  к  джипу, на  заднем  сидении  которого  с  открытыми  глазами  лежит  Глеб.
  Он  смотрит  на  небо , видит  в  окне  Анну , делать  ей  знак  не  заслонять  обзор , тут  же  широко  улыбается  и , приподняв  себя  ладонью  за  затылок , выходит.
- Выспался? – спросила  Аня.
- Ночь  прошла  без  утрат. А  вы  как?
- Полночи  ругались , полночи  храпели , - ответила  Аня. – Не  слышал  нашу  ругань?
- Я  и  храпа  не  слышал , - ответил  Глеб.
- Да  мы , может , и  не  храпели – о  храпе  я  так… а  ругались  мы  серьезно. Кирилл  меня  весьма  прессовал.
- Он  тебя  любит , - промолвил  Глеб.
- Это  я  его  люблю. Он  ко  мне , конечно , не  совсем  равнодушен , но  о  больших  чувствах  такие  мужчины , как  он , имеют  смутное  представление.
- А  другие? - осведомился  Глеб.
- Такие , как  ты? Где-то  даже  святые? Откровенно  говоря, мне  не  по  себе , когда  ты  на  меня  смотришь. Мы  знакомы  полгода , и  за  это  время  я  ни  разу  ни  видела  в  твоем  взгляде… безразличия. С  первой  встречи  у  тебя  на  квартире.
- Тогда  Кирилл  пришел  ко  мне  в  гости , - задумчиво  произнес  Глеб.   
- Под  руку  со  мной. Я  помню , что  вы  с  ним  пили  коньяк , а  мне  ты  выставил  вино , к  которому  я  не  притронулась.
- Потом  я  его  выпил , - сказал  Глеб.
- На  следующий  день? – спросила  Аня. 
- Постепенно , - ответил  Глеб.
- Один  или  с  девушкой?   
- Без  девушки. С  девушкой  оно  бы  ушло  быстрее. Я  бы  смотрел  на  нее  с  болью , с  надеждой , с  желанием.
- На  меня  ты  смотрел  с  болью , - сказала  Аня. – И  изредка  с  желанием.
- О  надежде  речь  не  идет. Кирилл – мой  друг… и  ты  для  меня – женщина  моего  друга.
- Твой  друг  меня  не  особенно  ценит , - промолвила  Аня.
- Это  уже  детали , - сказал  Глеб. – По  сути  вы  вместе , а  я  не  настолько  прыгучий  парень , чтобы  перепрыгивать  через  суть.

  ПЕРЕМИНАЮЩИЙСЯ  около  палатки  Кирилл  ест  из  банки  консервированные  персики. Они  излишне  приторны , и  Кирилл  морщится , на  Анну  он  не  смотрит ; держа  в  руке  бутылку  воды , она  старательно  ловит  его  блуждающий  по  живописному  великолепию  взгляд  и , поймав , протягивает  Кириллу  бутылку , чтобы  он  запил , но  Кирилл  безмолвно  отклоняет  ее  услужливость , с  омерзением  передергивает  ртом  и  обильно  сплевывает.
- Сегодня  мы  сворачиваем  палатку , - сказал  Кирилл. – Ты  будешь  мне  помогать. Мы  должны  сделать  это  засветло.
- Мы  возвращаемся? – спросила  Аня.
- Переезжаем  в  деревню. Она  километрах  в  трех – Глеб  туда  ходил , и  он  говорит , что  там  достаточно  домов , чтобы  без  проблем  подобрать  и  снять  комнату.
- Глеб  хочет  в  деревню?
- Не  он , а  я , - ответил  Кирилл.
- Ты? – удивилась  Аня. – В  палатке  со  мной  тебе  некомфортно?
- Мои  решения  не  обсуждаются , - заявил  Кирилл. - Обсуждаются  с  Глебом  , но  не  с  тобой.

- Я  не  понимаю  почему  ты  вдруг…
- Ты  же  сама  боялась  змей! – воскликнул  Кирилл. – Кроме  того , в  деревне  можно  посмотреть  телевизор.
- Глеб  ходил  туда  за  этим? – спросила  Аня. - Посмотреть  телевизор?
- Куда  и  зачем  он  ходит – его  личное  дело. На  гору  мы  полезем  вдвоем , а  на  равнине  он  сам  себе  хозяин , и  не  мне  задавать  ему  направление. Он  двигается! Не  только  в  собственных  глубинах , но  и  во  внешнем  мире , где  он  с  его  опытом  не  пропадет.
- А  где  он  сейчас?
- В  палатке , - ответил  Кирилл. – Глеб! Тут  с  тобой  желает  поговорить  интересная  женщина. Глеб! В  палатке  его  нет. И  куда  же  он  подевался?
- Я  здесь , - высунувшись  из  палатки , сказал  Глеб. – Я  поймал  змею.
- Ты  брось , - пробормотал  Кирилл. – Ты  к  чему… змею?
- Змею  я  не  поймал , но  змеей  я  себя  представил  и  ползал  по  вашей  палатке , словно  бы  вы  в  ней  спите  и  ни  о  чем  ни  догадываетесь. 
- Вранье , - отмахнулся  Кирилл. – Ты  не  ползал.
- Не  ползал , - согласился  Глеб.
- Спал?
- Размышлял. Ты  заметил , что  в  вашей  палатке  имеется  дыра?
- Небольшая , - кивнул  Кирилл. – Вверху… скорее , сбоку.
- Я  приметил  ее  еще  снаружи , - сказал  Глеб.
- Ты  за  нами  подглядывал? – спросила  Аня.
- Ни  в  коем случае , - усмехнулся  Глеб. – Подглядывать – принципиально  не  мое.
- А  что  твое? – спросил  Кирилл.
- Смотреть  через  дыру  на  звезды.
- Эта  дыра  сбоку , и  звезды  через  нее  не  увидеть , - заявил  Кирилл.
- Днем  тем  более , - сказал  Глеб. – Я  же  смотрел  днем. Узреть  что-то  ценное  я  не  пытался. У  тебя  персики?
- Да…
- Под  твоим  спальным  мешком  я  обнаружил  банку  рыбных  консервов , - сказал  Глеб.
- Под  моим  им  взяться  неоткуда…
- Мы  поужинаем  в  деревне , - сказал  Глеб. – Попросим  свежих  овощей , и  нам  не  откажут. Душевные  люди  у  нас  пока  не  перевелись.
 
  УСТРЕМИВ  пропитанный  гордыней  взгляд  на  далекую  гору , возвышающуюся  за  увитым  колючей  проволокой  забором , Максим  Капитонов  вальяжно  выходит  из  здания , где  производятся  наркотики ; сопровождающие  Максима  местные  бандиты  признают  за  ним  право  всем  здесь  распоряжаться , и  он , осознающий  это , выказывает  в  движенях  непринужденную  царственность , полагающуюся  ему  по  статусу  авторитетного  авторитета  из  центра.
- У  вас образцовая  лаборатория , вернее , завод , - сказал  Максим. – При  всем размахе осложнений  я  не заметил – сырье  поставляется, переработка  ведется , работа  отлажена  буквально  показательно , но  присматривать  за  вами  я  буду. Я  поставлен  над  вами  равными  мне  людьми – мне. Для  вас  они  боги. И , если  что , они  вас  испепелят. И  я  прослежу  за  тем , чтобы  это  свершилось.
- Ты , Макс , - промолвил  опытный  «Макей» , - у  нас  наездами , но  мы   и , когда  ты  отсутствуешь , как  бы  сказать, не  халтурим. Не  снижаем  концетрацию  и  продукта, и  усилий – у  нас  ведь  проверяющих… и  без  тебя…
- Кто  еще? – спросил  Максим.
- Воронцов , - ответил  накаченный «Стив». – Он  нас  тоже  инсп… инсп… инспектировал. С  понтовым  апломбом , что  он  профессор , а  мы  шваль  безграмотная. Я  его  чуть  не  послал.
- Посылать  Воронцова  опасно , - заметил  «Макей».
- А  кто  его  посылал? – воскликнул  «Стив». – Я  и  рта  и  не  открыл… я  рублю , кто  есть  кто.
- Воронцов  мне сказал , что  он  и  к  тебе , Макс , заедет , - заявил «Макей». -  Ты  уж  сам  его  распроси , зачем  он  к  нам  шастает.
- Охотно , - процедил  помрачневший  Максим. – Я  с  ним  поговорю. 
 В  ТЕМНОВАТОЙ , на  треть  занятой  белеющей  печкой  комнате  деревенского  дома , за  столом  напротив  друг  друга  сидят  две  собеседницы: свесившая  руки  Анна  Виноградова  и  поставившая  локоть  на  стол  Дарья  Новикова , сорокалетняя  усыхающая  женщина  с  длинной  шеей  и  плохими  зубами.
  На  диване  позади  Анны  лежит  подогнувший  под  себя  ноги  Кирилл ; его  поза  создает  видимость  того , что  ниже  колен  у  него  все  отрублено.
  Сбоку  на  печи  тень  Глеба.
  Глеб  стоит  в  углу , с  прищуром  рассматривая  висящую  там  маленькую  бесцветную  икону , издали  похожую  на  паутину.
- На  неделю  эта  комната  ваша , - сказала  Новикова. – Беспокоить  вас  я  не  стану , но  и  вы  ведите  себя  прилично , и  никаких  недоразумений  не  возникнет. Слушайте  радио , играйте  в  карты… телевизора  в  вашей  комнате  нет , однако  если  вам  захочется  посмотреть  какое-нибудь  кино  или  шоу , можете  заходить  ко  мне. Я  не  сплю  допоздна.
- Телевизор  нам  не  нужен , - сказала  Аня.
- Молодым  и  без  телевизора  нескучно , - сказала  Новикова. – А  вы  чья  девушка? Его  или  его?
- Моя , - сказал  Кирилл. – У  нас  с  ней  давние  отношения. Они  построены  на  трепетности  и  оптимизме.
- Ваш  друг  вам  не  завидует? – спросила  Новикова.
- Нисколько , - ответил  Кирилл.
- Пусть  он  сам  бы  ответил.
- Он  ответит  вам  то  же  самое , - сказал  Кирилл. - Чтобы  он  ни  чувствовал , самообладание  он  не  утратит.
- Он  такой  стальной? – посматривая  на  Глеба , спросила  Новикова.
- Святой , - ответил  Кирилл. – Но  нос  он  не  задирает  и  на  простой  народ  сверху-вниз  не  поглядывает. Когда  Глеб  на  людях , он  почти  никак  не  показывает , что  мы  с  вами  здесь , а  он  где-то  там.
- А  когда  вокруг  никого? – спросила  Новикова.
- Вопрос  не  ко  мне – к  нему. Вы  его  зададите?
- Думаю , я  уже  задала , - сказала  Новикова. – Или  это  не  считается?
- Вы  подождите , - сказала  Аня. – Глеб  вам  ответит.
- Я  подожду , - кивнула  Новикова. – Время  у  меня  есть.
- Вы  живете  одна? – неожиданно  спросил  Глеб.
- Одна.
- Ваш  муж  не  умер – он  от  вас  ушел. Вы  злились , вы  плакали , вы  ждали  его  возвращения , а  сейчас  вам  не  разницы. Вы  тихо  угасаете  в  собственном  добротном  доме.
- Жестоко  вы  с  мной , - пробормотала  Новикова. – Хотите  меня  довести?
- У  меня  не  выйдет , - ответил  Глеб. – Прожитые  годы  унесли  с  собой  все  ваши  эмоции.
- Возможно , - вздохнула  Новикова.
- Взамен  прежних  эмоций  вас  будоражат  новые , - сказал  Глеб. – Для  этого  я  вас  и  завожу.
- И  правда… после  услышанного  от  тебя  я  столько  всего  ощутила – и  гнев , и  отчаяние , под  твоим  взглядом  мне  стало  себя  жалко , и  меня  разрывала  ненависть  к  мужу… и  к  тебе. Не  взыщи.
- Да  не  беда , - сказал  Глеб. – Я  переживу. 
 ВЫШЕДШИЙ  из  деревенского  дома  Глеб  оглядывает  неухоженный  участок  и  подходит  к  обшарпанной  бочке , под  завязку  наполненной  некогда  стекавшей  с  крыши  водой ; засунув  в  нее  руку , Глеб  соединяет  три  центральных  пальца  и  дрыгает  большим  и  мизинцем , создавая  в  довольно  прозрачной  жидкости  машущий  крыльями  организм , предположительно  попавший  в  беду.
  После  первого  вопроса  густо  накрасившейся  Дарьи  Новиковой  сотворенное  Глебом  существо  начинает  взбалтывать  воду  еще  отчаянней.
- Ты  с  ними  не  пошел? – спросила  она.
- Они  меня  не  позвали.
- Бедный  ты  мой… по  всему  видно , гордый. Попроси  они  тебя  с  ними  пойти , ты  бы  и  тогда  не  пошел.
- Вы  не  знаете , куда  они  пошли , - сказал  Глеб.
- А  ты  знаешь?
- Они  отправились  побродить , - ответил  Глеб. – Выяснить  что  и  почему  у  них  не  складывается.
- У  них  нелады?
- Я  не  вникаю.
- Тебе  полагается  быть  в  курсе , - сказала  Новикова. – Ты  же  спишь  с  ними  в  одной  комнате.
- У  меня  отдельная  кровать , - сказал  Глеб.
- Твоя-то  вряд  ли  скрипит. Впрочем , может  ты  и  мечешься… всеми  отринутым. Как  убитому  тебе  не  заснуть. Кроме  твоих  мыслей , тебе  своим  копошением  друзья  препятствуют.
- С  врагами  я  бы  на  ночь  не  остался , - сказал  Глеб.
- И  тебе  не  противно , что  они  сношаются  прямо  при  тебе?
- При  мне  они  этого  не  делают , - ответил  Глеб. – Во  всяком  случае , я  не  слышал.
- А  ты  не  глуховат? – спросила  Новикова.
- А  вы  сейчас  орете  или  шепчете?
- Я  говорю , как  обычно , - ответила  Новикова. – У  меня  нет  причин  на  тебя  орать  или  что-то  тебе  любовно  вышептывать.
- О  любви  следует  заявлять  в  полный  голос , - промолвил  Глеб.
- Я  свое  отлюбила. Ты , Глеб , весьма  неглупый  парень , и  внешне  ты  ничего , но  представить  тебя  рядом  со  мной  я  не  в  состоянии. Ты  молод , Глеб… за  те  дни , что  вы  пробудете  в  моем  доме , я  могу  потерять  контроль  и  наделать  серьзных  глупостей.
- Серьезных? – усмехнулся  Глеб. – Не  думаю.
- А  что  ты  думаешь  обо  мне?
- Вы  несчастная  женщина , - сказал  Глеб. – Общение  со  счастливым  мужчиной  прибавит  вам  сил.

  В  ГОСТИНОМ  зале  принадлежащего  Максиму  Капитонова  особняка  находятся  не  снявший  пиджак  и  скромно  сидящий  на  стуле Андрей «Боярин» Воронцов  и  сам  хозяин ; на  Максиме  рубашка , рукава  у  нее   короткие , с  пренебрежительными  взорами  по  сторонам  он  расхаживает  по  помещению , втайне  гордясь  достатком , не  вызывающим  у  Воронцова  особой  зависти. Но  зависть  присутствует.
  У  Андрея  Воронцова  редкие  слабые  волосы. Концентрируя  внимание  на  слишком  вольной  для  делового  человека  шевелюре  Максима , он  к  ним , своим , машинально  притрагивается. 
- Ты  не  продрог? – спросил  Максим.
- Меня  не  ломает , - ответил  Воронцов. – С  чего  бы  мне  мерзнуть  посреди  лета?
- В  этих  необжитых  хоромах  и  летом  прохладно. А  обживать  их  некому – сам  я  тут  редкий  гость , а  никому  другому  я  жить  здесь  не  позволю , чужая  вонь  в  моей  собственности  недопустима. Ну , и  дом  у  меня – не  как  у  пешки… зачем  я  его  купил?
- Чтобы  присматривать , - промолвил  Воронцов.
- С  нагайкой  я  по  производству  не  расхаживаю , и  глазами  там  не  зыркаю. Объем  они  дают , качество  товара  устойчиво , машины  едут , на  ухабах  не  подскакивают , дорога  гладкая , будто  кожа  у… не  стану  себя  распалять. Покрытие  сменили  за  наш  счет.
- Работа  оплачена  не  впрямую? – спросил  Воронцов.
- Мы – мужчины прямые , но умеющие вилять , - ответил  Максим. – За  это  нам  полагается  рост  доходов  и  репутации. Что  закономерно , ведь  старшие  партнеры  нами  довольны.
- А  что  с  местными?
- Думаю , им  можно  доверять , - ответил  Максим.
- Но  ты  им  не  доверяешь , - сказал  Воронцов.
- А  вы  не  доверяете  мне. Твое  присутствие  здесь  никому  не  нужно , а  ты  вот  приехал  и  заглянул  в  мой  дом. На  ужин  не  останешься?
- Я  бы  охотно  воспользовался  твоим  гостеприимством , однако  обстоятельства  вынуждают  меня  не  засиживаться. У  меня , к  сожалению , самолет.
- Не  поезд? – спросил  Максим.
- До  железнодорожной  станции  мне  ближе , чем  до  аэродрома. Не  исключаю , что  мне  придется  двинуться  к  ней.
- Ездить  поездами  безопасней , - глядя  Воронцову  в  глаза , промолвил  Максим.
- За  вычетом  тех  случаев , когда  в  купе  в  тобой  едут  три  киллера.
- Три – все-таки  многовато , - усмехнулся  Максим. – Из-за  человеческих  или  обыкновенных  денежных  разногласий  им  вполне  по  плечу  перестрелять  друг  друга  у  тебя  перед  носом.
- Надеюсь , они  профессионалы , - сказал  Воронцов , - и  все  пули  будут  направлены  ими  друг  в  друга , а  не  в  стены. В  меня  не  должно  ничего  отскочить.
- Погибнуть  от  пули , отскочившей  от  стены – крайне  унизительно.
- Мне  безразлично , как  погибнуть , - вперившись  в    Максима  тяжелым  взором , сказал  Воронцов. – Я  бы  еще  пожил.
  На  ЗАТОПЛЯЕМОЙ  солнцем  террасе  жмурящийся , как  сытый  кот , Глеб  размеренно  гладит  лежащую  на  его  коленях  кошку.
  Ревностно  посматривая  на  кошку , незаслуженно  удостоившуюся  столь  нежного  обхождения , сидящая  с  Глебом  на  топчане  Дарья  Новикова  прерывисто  мнет  в  районе  бедра  узкое  платье. 
  Кошка  блаженно  замурлыкала. Дарья  Новикова  удрученно  закряхтела. Выражение  их  чувств  на  Глеба  никак  не  подействовало.       
- Ты  не  расслабляйся , - сказала  Новикова. – Она  у  меня царапается.
- Если она меня  оцарапает , я  сверну  ей  шею , - промолвил  Глеб. – Вы  не  пугайтесь – кошку  я  не  трону.
- Ты  это  сказал… для  меня?
- Ну , зачем  же. В  отношении  вас  подобное  высказывание  звучало  бы , как  угроза , а  я  готов  говорить  вам  только  самое  приятное.
- Да? – недоверчиво  спросила  Новикова.
- Из  благородных  побуждений. Не  ради  какого-нибудь  совращения.
- Совращение  тут  не  проглядывается…
- Я  рад  это  слышать , - сказал  Глеб.
- С  твоей  выдержкой  первый  шаг  ты  не  сделаешь , -проворчала  Новикова. – А  кто  вы  вообще  такие? Что  вы  у  нас  забыли?
- Мы  прибыли  сюда , чтобы  подняться  на  гору , - ответил  Глеб.
- За  наркотиками? – поинтересовалась  Новикова.
- На  горе  раздают  наркотики? Любопытная  новость. Я  их  не  употребляю , но  откладывать  восхождение  теперь  незачем – мы  с  Кириллом  все  тормозим , не  торопимся , а  на  горе   шприцы  до  краев  и  косяки  в  три  пальца. Кирилла  это  вдохновит.
- Он  наркоман?
- Кирилл  спит  с  женщинами , - развернув  к  себе  морду  кошки , сказал  Глеб.
- А  шприцы  с  косяками?
- О  данной  его  склонности  мне  ничего  не  известно. И  будет  о  наркотиках. Они – дрянь… дурь… кайф. Почему  мы  о  них  заговорили?
- Здесь  в  окрестностях , как  говорят , множество  плантаций , где  чего-то  выращивается , а  после  сбывается , но  я  не  убеждена. В  подробности  меня  не  посвящали , и  я  предпочитаю  без  них… без  наркотиков.
- Жить? – спросил  Глеб.
- Заниматься  любовью , - мечтая  отдаться , промолвила  Новикова.
- Это  не  одно  и  тоже , - сказал  Глеб. -  Но  сходства  имеются.
- Ты  находишь  меня  привлекательной?
- Я  передаю  тебе  кошку. Освобождаю  руки  для  объятий. 

  ОТПИВАЯ  из  бокала  коньяк , Максим  Капитонов  безмолвно  демонстрирует  скучающему  Воронцову  обширность  своих  прилегающих  к  особняку  владений , голых  в  середине  и  заросших  по  краям.
  Бассейн  пуст , трава  давно  не  стрижена , Максим  пытается  наслаждаться  качественной  выпивкой  и  чудесной  погодой – охватившая  сердце  тоска  оказывается  сильнее.
  В  кармане  у  Воронцова  дребезжит  телефон.
  Он  его  достает , смотрит , кто  звонит , оживляется  и  хочет  поговорить , но , покосившись  на  Максима , убирает  телефон , не  ответив.
  Терзания  гостя  положительно  сказываются  на  настроении  хозяина: Максим  наконец-то  доволен. Недопитый  коньяк  он  выплескивает  в  бассейн.
- Метни  взор  на  мой  лягушатник , - сказал  Максим. – Не  произведение  искусства , но  ценная  вещь. У  меня  никак  не  доходят  руки  его  наполнить. Остается  уповать  на  мощный  ливень.
- Они  тут  идут? – спросил  Воронцов.
- Я  как-то  не  припомню. Тучи , бывают , собираются , но  их  сдувает  ветер , дующий  низко  над  землей. По  идее  ему  до  них  не  добраться. Может , он  дует  и  там – наверху… не  интересовался. Я  вовлечен  в  другие  дела , и  бассейн  у  меня  без  воды.
- В  жару  в  нем  было  бы  приятно  плескаться  с  голыми  девушками , - предположил  Воронцов.
- Не  только  в  жару! – воскликнул  Максим. – Я  бы  поплавал  с  ними  и  в  холодной  воде , в  почти  замерзающей… прижал  бы  к  бортику  и  засадил.
- И  что  тебе  мешает?
- Здесь  подходящую  девочку  не  найдешь , - ответил  Максим. – Следовало  привозить  с  собой , но  я  поленился: с  моей  постоянной  у  меня  разлад , а  кого-то  искать , уговаривать… с  шлюхами  я  не  сплю. У  меня  на  них  не  встает… и  в  молодости  не  вставало. Будь  я, как  все , я  бы  не  мучился. Взял  бы  проститутку , заплатил  ей  за  неделю , она  бы  спросила: «мы  уезжаем?». Уезжаем! Улетаем! Там  у  меня  полно  наркоты , и  если  ты  желаешь, я  тебя  не  обижу. – Максим  презрительно  фыркнул. - С  такими  девицами  я  не  сношаюсь.
- Среди  шлюх  хватает  и  здоровых , - сказал  Воронцов. – Когда  я  подбираю  себе  уличную  девушку , я  смотрю  ей  в  зрачки  и  четко  определяю , сидит  ли  она  на  чем-нибуду  нашем. Пусть  бы  и  сидит – презерватив  меня  охранит.
- Презерватив  не  оградит  от  судьбы , - проворчал  Максим. – А  грехи  у  нас  тяжкие – снисхождения  нам  не  дождаться.
- Поговорим  о  грехах , - кивнул  Воронцов.
- Зачем?
- Это  отвлечет  тебя  от  женщин , - ответил  Воронцов.
- Не  отвлечет , - пробормотал  Максим. – Меня , знаешь  ли , чрезмерно  приперно.

  ВЫШЕДШИЙ  из  деревни  Кирилл  Суздалев  идет  с  Анной  в  подъем  по  направлению  к  виднеющимся  на  возвышении  нескольким  особнякам.
  Разговор  никто  не  начинает. Руки  и  у  него , и  у  нее  засунуты  в  карманы  джинсов ; прибито  шагающая  Анна  кисти  рук  не  задействует , а  развинченный  Кирилл  оттопыривает  ими  то  один , то  другой  карман. Со  стороны  деревни  слышится  низкий  собачий  лай. Анна  Виноградова  испуганно  оглядывается. Кирилл  задирает  подошву  и  смотрит , не  вляпался  ли  он  в  испражнения. 
- Эта  женщина , у  которой  мы  живем , еще  ничего , - сказал  Кирилл. – Поглядывает  на  мужчин.
- На  тебя? – спросила  Аня.
- На  Глеба. Семьи  она  с  ним  не  создаст , но  в  кровать  затащит. Глеб  перед  ней  не  устоит. Он  бы , конечно , предпочел  тебя. Из-за  дружбы  со  мной  он  к  тебе  не  притронется.
- И  я  что-то  потеряю?
- Тебе  ни  к  чему  об  этом  задумываться , - ответил  Кирилл. – Ты  со  мной , и  все  прочие  парни  существовать  для  тебя  не  должны. Глебу  бы  я  тебя  уступил… на  один  раз. Обратно  бы  не  взял.
- А  ты  меня  прогони , - промолвила  Аня. – Посмотри , как  я  отреагирую.
- Станешь  на  меня  орать , затем  перейдешь  на  слезы , разжалобить  меня - плевое  дело. Это  Глеб  у  нас  сила… угодник  божий. Я  в  книге  вычитал.
- О  святых? – спросила  Аня.
- В  словаре  атеиста. Старое  издание – невесть  как  оказалось  на  полке. Думаю , из  отцовских , хотя  книги  я  от  него  вроде  бы  не  перевозил… с  отцом  я  тебя  знакомил?
- Не  издевайся. Ты  не  знакомил  меня  ни  с  кем  из  родни  или  друзей. Кроме  Глеба. Он  тебе  ближайший  друг , но  я  бы  провела  время  и  еще  с  кем-то. Например , с  твоими  родителями.
- Они  у  меня  милейшие  старики , - сказал  Кирилл.
- К  ним  ты  меня  не  ведешь , - вздохнула  Аня. – Они  обо  мне  и  не  знают. Ты  на  мне  не  женишься.
- Чего? – удивился  Кирилл. – Разговор  зашел  о  свадьбе?
- А  почему  нет? Я , что , убогая , на  мне , что , позорно  жениться , я  молодая  красивая  женщина , которая  тебя  любит , и  тебе  бы…
- Мне?! – воскликнул  Кирилл. – Мне  долго  тебя  выслушивать?! Не  послушать  ли  нам  тишину?

  ГОТОВЯЩИЙСЯ  к  отъезду Андрей  Воронцов  протирает  тряпкой  лобовое  стекло  стоящего  за  забором  особняка  черного  «Ауди». Провожающий  гостя  Максим , дыша  чистым  воздухом , нарочито  втягивает  через  ноздри  его  свежесть ; Воронцов  бросил  тряпку  на  землю , Максим  ее  поднял  и  швырнул  в  салон  машины. Заскрипевший  зубами  Воронцов  налил  кровью  глаза , но  Максим  постучал  себя  по  животу , и  Воронцов  натужно  улыбнулся. Под  рубашкой  у  Максима  слегка  выпирает  засунутый  за  пояс  ствол.
- Где  ты  раздобыл  машину? – спросил  Максим.
- Ее  подогнали  мне  добрые  знакомые , - процедил  Воронцов. - Вскоре  они  получат  ее  обратно.
- Ты  их  не  обманешь. Бросишь  ее  на  станции?
- У  взлетной  полосы , - ответил  Воронцов. – У  привокзальной  пивной. У  филармонии. К  чему  тебе  детали?
- Левое  заднее  у  тебя  подспущено.
- Успел  проколоть? – съязвил  Воронцов. – Хочешь  меня  задержать, чтобы  не  страдать  в  одиночестве? Ты  не  заблуждайся – женщину  я  тебе  не  заменю. Я  для  тебя  человек  посторонний , сомнительный  компаньон  по  грязному  бизнесу… Борису  ничего  не  передать?
- У  твоего  Бориса  кликуха «Злобный» , и  слов  поддержки  он  от  меня  не  услышит. Скажи  ему , что  у  меня  все  чудесно. Подпорти  ему  настроение.
- Настроение  у  него  стабильно , как  пекло  в  пустыне. Помимо  наркобизнеса , он  держит  бордели , и  тебе  бы  с  ним  помирился. В  знак  примирения  он  бы  прислал  тебе  обалденную  подружку.
- Шлюхи  меня  не  волнуют , - сказал  Максим.
- А  ты  бы  представил , что  она  не  шлюха , - садясь  в  машину , посоветовал  Воронцов. - Проверил  бы  возможности  воображения – внушил  бы  себе: она – скрипачка , она – окулист… а  швея? Ты  бы  залез  на  швею?
- Когда-нибудь  залезу , - проворчал  Максим. – Встану  у  убыточной  фабрике , и  буду  всех  зазывать  на  шашлыки , как  убогий… сводить  вас  в  ресторан  я  не  потяну , в  квартире  у  меня  родители , и  поэтому  мы  потрахаемся  на  природе. Ты  двери-то  закрыл?
- Попрощавшись  с  тобой , я  и  стекла  подниму , - ответил  Воронцов.
- Кондиционер  у  тебя  работает. Задохнуться  ты  вроде  не  должен.
- Я  и  тебе  этого  не  желаю , - сказал  Воронцов. – Честные  женщины , Макс , до  добра  не  доводят – остерегайся. Ну  что? Счастливо  оставаться?
- Езжай. Объезжай  препятствия , но  старайся  не  свалиться  в  кювет.
- Тебе  того  же , - кивнул  Воронцов. 
  Андрей  Воронцов  уезжает , и  Максим  отворачивается  к  забору , делает  медленный  разворот  вокруг  своей  оси , глядит  на  дорогу  и  непонятно  кому  показывает  средний  палец.
  Точно  не  им - проходящие  мимо  особняка  Анна  с  Кириллом  не  обращают  внимания  на  вертящегося  к  ворот  наркодельца  и  не  видят  его  жест ; Анна  на  Максима  все  же  взглянула.
  Что  было  в  ее  глазах , он  не  разглядел , но  ее  статная  фигура  его  заинтересовала. Раздев  девушку  взглядом , Максим  посмотрел  на  вышагиваюшего  отдельно  от  нее  Кирилла  и  не  признал  того  человеком , способным  ему  помешать.
- Вы  сегодня  обедали? – спросил  Максим.
- Кто? – удивился  Кирилл. – Мы?
- Ничем  горячим  я  вас  не  угощу , но  мой  холодильник  и  мой  бар  к  вашим  услугам. Вы , девушка , накроете  на  стол , а  ваш  молодой  человек  откроет  для  нас  пару  бутылок. Для  всех  нас.
- А  вы  будете  сидеть  и  смотреть? – спросил  Кирилл.
- Я  же  хозяин. Вы , разумеется , не  слуги , однако! Если  бы  я  пригласил  вас  с  обещанием  перед  вами  расстилаться  и  вам  прислуживать , вы  бы  посчитали  меня  подозрительной  личностью.
- Ну , а  так… что  у  нас  получается? – спросил  Кирилл.
- Получается , что  мне  просто  тоскливо , - ответил  Максим. – И  в  паршивом  настрое  я  осмеливаюсь  пригласить  к  себе  незнакомых… внешне  приличных  людей.
- Это  ваш  дом? – указав  на  особняк , спросила  Аня.
- Да.
- Вы  в  нем  один? – спросила  она.
- Будь  у  меня  компания , я бы вас  не  позвал , - ответил  Максим. – Вы  мне  не  доверяете? Тогда  останьтесь  со  мной , а  вашего  друга  пошлите  на  разведку  с  указанием  тщательно  обследовать  комнату  за  комнатой. Он, уверяю  вас , никого  не  найдет.
- Плохо , - промолвила  Аня.
- Что? – не  понял  Максим.   
- Ошивайся  у  вас  народ , я  бы  зашла  с  более  спокойным  сердцем , - сказала  Аня.
- А  сейчас  не  зайдете? – спросил  Максим.
- Можно  и  зайти , - пробормотала  Аня. – Зайдем?
- Как  скажешь , - промолвил  Кирилл. – Я , в  принципе , нагулял  аппетит  и  чего-нибудь  бы  поел , раз  предлагают. Но  не  всухую.
- Хочешь  надраться? – спросила  Аня.
- Желудок  требует  еды , но  после  нашего  разговора  я  охотно  накачу  и  без  закуски. Правила  вашего  дома  допускают , чтобы  гость  нализался  в  хлам?
- И  гость , и  хозяин , - ответил  Максим. – Никаких  вопросов.
- Прекрасно! – воскликнул  Кирилл. – Самое  время  затуманить  рассудок. Ты  с  нами  или  как?
- Я  могу  вернуться  назад… к  Глебу , - сказала  Аня.
- Девушку  мы  возьмем  с  собой , - сказал  Максим. – Ее  присутствие  облагородит  нашу  попойку  и  поможет  нам  не  потерять  человеческое  лицо. Вблизи  с  ней  наши  бесы  до  конца  наружу  не  вылезут.
- Только  по  пояс , - усмехнулся  Кирилл.
- Это  немало , - сказал  Максим.
- Вот-вот , - сказал  Кирилл. – Мы  сумеем  оценить , какие  же  они  уроды.
  НА  КОФЕЙНОМ  столике  бутылки  и  неприметная  еда , в  кожаных  креслах  трезвый  Максим  Капитонов  и  крепко  выпивший  Кирилл  Суздалев , напротив  него  на  кожаном  диване  разминающая  сигарету  Анна  Виноградова , позади  которой  уводящая  наверх  лестница ; кресло  Максима  стоит  справа  от  дивана, колючие  глаза  владельца  особняка  бегают  по  смотрящей  перед  собой  девушке , жалкий  вид  Кирилла  ее  удручает.
  Из  сигареты  высыпался  почти  весь  табак. Увидев  это , Максим  участливо  подносит  Анне  зажигалку. Девушка  с  благодарностью  кивает  и  кладет  сигарету  на  столик.    
- У  меня  своя  фирма , - заявил  Кирилл. – Бизнес! Такие  дома  позволить  себе  я  еще  не  могу , но  я  раскручусь  и  выйду  на  обороты , о  которых  ты  и  не  мечтаешь , при  том , что  ты  знаешь  толк  в  нынешней  жизни. Ведь  мой  дом – абстракция , а  твой - правда… стоит.
- И  твой  будет  стоять , - сказал  Максим.
- Думаешь?
- У  тебя  сильная  хватка. Ты  и  бутылку  не  выронишь , и  выгоду  свою  не  упустишь – упрекнуть  себя  тебе  не  в  чем.
- А  меня  упрекают , - проворчал  Кирилл. – Не  сам , так  она… моя  мрачная  девушка. Тебе  налить , чтобы  ты  развеселилась?
- Ты  уже  наливал , - сказала  Аня.
- И  ты  пила! Не  вино , а  виски!
- Что  наливали , то  и  пила , - сказала  Аня. - За  тобой  мне  не  угнаться , но  нашего  хозяина  я  опередила… он-то  совсем  не  пьет. Одну  рюмку  выпил  и  ко  второй  не  притрагивается. Ты  подносишь  бутылку , а  он  говорит: спасибо , у  меня  есть. И  тебя  это  не  удивляет. А  меня  весьма… чего  вам  не  пьется?
- Я  не  слишком  люблю  пить , - ответил  Максим.
- А  зачем  вы  нас  позвали? – спросила  Аня.
- Пообщаться.
- Но  вы  же  постоянно  молчите.
- Я  жду  подходящего  момента , - сказал  Максим. – По-моему , и  вы  ждете.
- А  я  ничего  не  жду , - пробормотал  Кирилл. – Чего  ждать: надо  подходить  и  брать , а  не  то  или  загнешься  или  то , чего  ты  ждал , перестанет  тебя  волновать – взять  горы. Откладывай  я  наши  с  Глебом  поездки , мы  бы  никуда  не  поднялись , но  я  его  торопил , и  теперь  у  нас  на  счету  шесть  обыкновенных  гор, четыре  средних  и  четыре  сложных – естественно , в  рамках  любительского  альпинизма. У  нас  же  это  хобби. Непокоренные  вершины  нам  по  ночам  не  снятся.
- Вы  и  здесь  из-за  горы? – спросил  Максим.
- На  днях  мы  на  нее  пойдем. Не  завтра – не  с  бодуна… я  бы  пошел  и  завтра , но  Глеб  увидит  мое  состояние  и  наложит  вето. Испугавшись  не  за  себя – за  меня… он  мой  друг!
- Он  живет  где-то  поблизости? – спросил  Максим.
- Святой  Глеб  живет  в  полнейшем  блаженстве. Он  не  переживает  из-за  карьеры , из-за  женшин… я – иной  случай. И  со  мной  женщина! Она-то  меня  и  расстроила… поэтому  я  тут  и  напиваюсь. На  этой  бутылке  все  не  закончится?
- В  каком  смысле? – спросил  Максим.
- У  тебя  еще  есть? Нам  не  пора  собираться?
- Из  моих  запасов  ты  выпил  десятую  часть , - сказал  Максим. – Звучит  оптимистично?
- Я  произвел  подсчеты  и , если  ты  не  возражаешь , планирую  уравнять  количество  выпитого  и  прочего… которое  я , вероятно, не  осилю. Но  я  поборюсь! Чего-то  я  выпью… у  тебя.
- Пей  на  здоровье , - недобро  улыбнулся  Максим. – Не  будь  себе  в  тягость.
 ОБХВАТИВ  руками  подтянутую  к  лицу  ногу , опившийся  Кирилл  дремет  в  кресле. Ерзающей  на  диване  Анне  он  отвратителен, и  она  бы , уйдя , бросила  его  здесь  одного, но  ее  останавливает  сдерживаемое  желание  кинуться  в  омут  короткой  и , по-видимому, болезненной  связи  с  таинственным  господином , так  элементарно  напоившим  мужчину , которого  она  все  еще  любит.
  Довлеющие  над  Анной  сомнения  почти  преодолены.
  Отлепившийся  от  дальней  стены  Максим  Капитонов , подойдя , встает  у  Анны  за  спиной. Он  дует  на  ее  волосы  и  снисходительно  глядит  на  Кирилла.
- Твой  молодой  человек  умеет  себя  вести , - промолвил Максим. – Последнюю  бутылку  он  пил  тихо – без  криков  и  пьяных  признаний. Он  должен  меня  услышать , если  я  ему  что-то  скажу. Если  он  меня  слышит , он  уже  сейчас  должен  подать  голос.
- Он  не  подает , - сказала  Аня.
- Не  шути , - не  открывая  глаз , пробурчал  Кирилл. – Не  смешно… я  вас  слышу. В  тайне  от  меня  я  запрещаю  вам  договариваться.
- Мы  к  нему  прислушаемся? – спросил  у  Ани  Максим.
- Я  бы  вышла  на  воздух , - сказала  она. – У  вас  есть  балкон?
- Конечно. Ступай  по  леснице , а  затем  иди  направо  или  налево. Балконы  и  там , и  там.
- Я  пойду , - вставая , сказала  Аня.
- Направо? – спросил  Максим.
- Поднявшись  по  леснице , я  как-нибудь  определюсь , - прормотала  Аня.
- Иди  направо , - сказал  Максим. – С  того  балкона  более  красивый  вид.
- Ладно… уговорили. Пойду  направо.
  Анна  Виноградова , словно  на  эшафот , поднимается  по  леснице , Максим  Капитонов  подступается  к  Кириллу  и  начинает  его  активно  расталкивать.
- Просыпайся! – сказал  Максим. – Давай , не  спи! Руки  в  ноги  и  сваливай  отсюда! Вечеринка  объявляется  закрытой!
- Завершенной? – пробурчал  Кирилл.
- Она  завершилась  твоей  победой. Тебе  больше  незачем  здесь  задерживаться.
- А  моя  девушка? – спросил  Кирилл.
- Твоя  девушка  уже  ушла , - ответил  Максим. - Если  ты  поспешишь , ты  встретишь  ее  за  забором.
- За  забором? Аня  вышла  за  забор… вошла  за  забор? А  мы  где?
- Мы  в  моем  доме. В  моем! Ты  сам  его  покинешь  или  мне  тебя  вышвыривать?   
- Что  я… что  за  вообще… я  встал. Видишь , я  иду. Калитка  не  закрыта? Я  помню , мы  входили  через  нее.
- Перед  тобой  все  открыто , - сказал  Максим. – Дверь , калитка – держись  прямо. Не  виляй… вздумаешь  упасть, падай. Просыпаться  не  вздумай.
  Мало  что  осознающий  Кирилл  Суздалев  с  короткими  остановками  выходит  из  комнаты. Прошедший  за  ним  Максим  удостоверяется , что  он  ковыляет  в  правильном  направлении  и  его  можно  предоставить  самому  себе.
  Анна  наверху , желаемое  манит , приплясывающий  Максим  доходит  до  лестницы , стремглав  восходит  и , помедлив  на  площадке , решает  идти  к  правому  балкону , где  он  и  находит  оперевшуюся  на  поручень  девушку.
  Шаги  Максима  она  слышит , но  не  оборачивается. Приблизившийся  и  прижавшийся  к  Анне  владелец  особняка  начинает  ее  беззастенчиво  лапать.
- На  что  ты  смотришь? – спросил  Максим.
- Ни  на  что… я  все  это  уже  видела.
- Ты  в  хандре. Тебе  нужен  всплеск.
- А  Кирилл? – одышливо  спросила  Аня.
- Ушел , - ответил  Максим. – Твой  надравшийся  мачо  поручил  тебя  мне.
- Ты  меня  тоже  потом… кому-нибудь  передашь?
- Я  не  такой , - сказал  Максим. – То , что  мое , то  мое… тебе  хорошо?
- Не  знаю , - ответила  Аня. – Будь  что  будет…
- Доверься  судьбе… и  мне. Ты  не  пожалеешь.
  Придавив  девушку  к  тонкому  поручню , Максим  Капитонов  расстегивает  и  стягивает  с  нее  джинсы - с  пуговицами  на  своей  ширинке  Максим  возится  дольше.
  К  овладению  безропотной  Анной  он  приступает  с  неумеренным  напором ; следует  считанное  количество  могучих  телодвижений , и  поручень  не  выдерживает.
  Анна  Виноградова  летит  с  балкона. Подавшийся  вперед  и  замахавший  руками  Максим удерживается  на  краю.
  Он  удивленно  смотрит  вниз. Не  веря  в  произошедшее , отводит  глаза  от  лежащей  на  траве  Анны  и  приглявается  к  остаткам  обломанного  поручня.
- Пластмасса , - пробормотал  Максим. – Декоративность.
   ЗА  МИНУТУ  до  падения  мнущийся  метрах  в  десяти  от  особняка  Кирилл  Суздалев  для  осмысливания  ситуации  напрягает  голову  и  склоняется  к  уходу; подумывает  вернуться , преодолевает  рвотные  позывы , приходит  к  заключению , что  лучше  всего  уйти – окидывает  особняк  прощальным  горестным  взором , видит  на  балконе  Анну  с  Максимом  и , не  успевает  он  понять , чем  они  занимаются , как  поручень  ломается  и  Анна  падает  на  землю.
  С  выпученными  глазами  Кирилл  отворачивается  от  дома  и  смотрит  в  другую  сторону. На  деревья , на  растения, на  сливающиеся  деревья  и  растения ; Кирилла  затрясло – теперь  его  вырвало.
  Из  особняка  вышел  Максим  Капитонов.
- Ты  протрезвел? – спросил  Максим. – Пойдем  к  ней , посмотрим  чем  можно  помочь.
- Без  меня , - выдохнул  Кирилл.
- Она  же  твоя  женщина , - удивился  Максим. -  Тут  не  так   высоко , она  могла  и  выжить.
- Это  невозможно , - дрожащим  голосом  промолвил  Кирилл. - Мне  ни  к  чему  здесь  оставаться.
- Чего  ты  боишься? – спросил  Максим. – Увидеть  ее  труп? Или  тебя  пугает  то , что  я  пристрелю  тебя , как  свидетеля? Дорогу  сюда  позабудь. Если  эта  девочка  жива , я  сам  отвезу  ее  в  больницу , если  нет , что-нибудь  придумаю  с  телом , возможно  вызову  легавых… скрывать  мне  нечего. Облокотилась  и  рухнула – несчастный  случай… подробности  им  знать  не  нужно. И  ты  о  них  никому  никогда  не  расскажешь. Мстить  мне  не  пробуй – уничтожу. А  себя  грызи  беспощадно: твоя  вина  больше  моей.
  По  завершению  разговора  с  Кириллом , Максим  пошел  к  телу  Анны , ну  а  Кирилл   побрел  к  воротам - после  визуального  осмотра  лежащей  на  боку  девушки  Максим  его  не  окликнул: Анна  мертва. Владелец  особняка  сокрушен. Лишь  рядом  с  ней  он  начинает  ощущать  первые  укусы  происходящего  в  нем  надлома.
  По  велению  необъяснимой  блажи  Максим  Капитонов  отходит  от  Анны  и  спрыгивает  в  пустой  бассейн , где  он  ковыляет  по  дну  и  уныло  выбрасывает  руки , уплывая  в  безрадостное  для  себя  будущее.

  НА  УЗКОМ  диване  в  лежачем  положении  теснятся  свесивший  одну  ногу  Глеб  и  отжатая  им  к  стене  Дарья  Новикова ; подтянув  до  подбородка  одеяло, она  уткнулась  глазами  в  свежие  царапины  на  спине  переспавшего  с  ней  мужчины , который  смотрит  куда-то, но  не  на  нее , что  по  ее  представлениям  нетактично: после  секса  он  с  ней  не  разговаривает , а  перед  ним  погнушался  выпить – на  столе  стоят  две  широкие  рюмки  и  непочатая  бутылка  портвейна. 
- Тебе  не  говорили , что  ты  жутко  холодный? – спросила  Новикова.
- Как  жаба? – переспросил  Глеб.
- Жабы  и  то  не  молчат. Квакают  себе , общаются… после  занятия  любовью  женщине  требуется  внимание , человеческая  теплота , забота , мягкий  разговор , а  от  тебя  ни  слова  не  дождешься. Я  и  твоего  дыхания  не  слышу. Ты  дышишь  ровно  и  тихо… словно  бы  ничего  и  не  было. Страсти  я  от  тебя  не  жду… физически  ты  не  устал?
- Мы  можем  повторить , - сказал  Глеб. – Через  пять  минут  я  те  же  пять  минут  гарантирую.
- Твоя  молодость  позволяет  тебе  над  всем  насмехаться. Мужчины  моложе  тебя  мной  еще  не  владели , но  с  твоими  сверстниками  я  спала. Они  доставляли  мне  примерно  такое  же  удовольствие. Не  нулевое… весьма  большое. В  постеле  ты  не  хуже  их.
- На  комбайне  я  им  не  соперник , - сказал  Глеб.
- Со  мной  разделяли  кровать  не  только  крестьяне… и  рабочие. Я  привлекала  и  интеллигентных  людей. За  мной  когда-то  ухаживали! Приглашали  на  свидания , приносили  цветы.
- Цветов  у  вас  целые  поля , - промолвил  Глеб. – Прямо  в  цветах  вы  никому  не  доставались?
- Случалось  и  в  цветах , - пробормотала  Новикова. – Еще  при  муже.
- Похоже , вы  не  хранили  ему  верность.
- А  он  мне  хранил? – воскликнула  Новикова. – Я-то  к  ночи  всегда  возвращалась , а  он  где-то  прошляется  и  с  утра  кричит  на  меня: «заткнись! Я  не  выспался , а  мне  на  работу! Башка  у  меня  гудит , на  тебя  я  смотреть  не  могу – подай  мне  костюм  и  исчезни. Не  дай  бог  хоть  пылинку  найду!».
- На  работу  он  ходил  в  костюме? – спросил  Глеб. – Деловой  человек?
- Дремучий  работяга. Слесарем  он  что  ли , или  токарем… костюму  лет  пятнадцать , а  носит. Пытается  выделиться.
- Я  вам  сочувствую , - сказал  Глеб. – В  любви  вы  несчастны.
- Ну , а  ты? – спросила  Новикова. – Ты  счастлив?
- Разумеется. Я  ведь  с  вами – не  с  кем-нибудь.
- А  если  без  шуток?
- С  вашего  позволения  я  начну  одеваться , - сказал  Глеб. – Мне  следует  проведать  моих  друзей.
- Разве  они  пришли? – спросила  Новикова.
- По  дому  никто  не  ходит. Они  не  в  комнате – вероятно, на  улице. Обнимаются  у  всех  на  виду.
 НЕ  ОТОШЕДШИЙ  от  потрясения  Кирилл  Суздалев  сидит  на  крыльце  деревенского  дома – он  не  замечает  ни  бродящей  у  его  ног  кошки , ни  оказавшегося  перед  ним  Глеба , который , проходя  мимо  Кирилла , мягко  хлопнул  приятеля  по  затылку. Лежание  в  постеле  Глебу  приелось , и  он  рад  возможности  побыть  вне  стен ; кошка  к  нему  не  подходит , взятая  двумя  пальцами  и  поднесенная  ей  рыбья  голова  ее  отпугивает – Глеб  выбрал  голову  среди  остального  мусора: у  крыльца  валяются  и  щепки , и  гнутые  гвозди , и  обертки  от  конфет ; на  крыльце , как  на  троне , над  всем  этим  восседает  Кирилл.               
- Как  погуляли? – спросил  Глеб. – Ну  и  глаза… ты  что , напился? С  Аней?
- Аня  уехала , - пробормотал  Кирилл.
- На  чем? Кажется , ты  не  помнишь. Вы  с  ней  разругались , и  ты  так  залил  горе  в  вине , то  есть  в  водке , что  оно  потонуло. Ему  не  выплыть.
- Мы  пили  виски , - сказал  Кирилл.
- С  ней  вдвоем?
- В  компании , - ответил  Кирилл.
- Где-нибудь  в  кабаке? – спросил  Глеб. – Молчишь… А  откуда  здесь  взятся  кабаку , в  котором   разливают  виски? Я  навязчив… ты  голову  бы  поднял: уехала  и  уехала. Подумаешь , горе.
- Не  горе , но  и  не  пустяк , - сказал  Кирилл.
- Это  ты  сейчас  говоришь. Раньше  я  не  видел , что  ты  относишься  к  ней  с  неким  придыханием. Скорее  она  к  тебе.
- Ко  мне… не  к  тебе.
- Кто-то  к  кому-то , - усмехнулся  Глеб. – Не  ко  мне.
- Она  тебе  нравилась? – спросил  Кирилл.
- Хмм… почему  в  прошедшем  времени? Если  я  к  ней  что-то  чувствовал , мои  чувства  не  изменятся  от  того , что  она  уехала  от  тебя. Куда  уехала , не  сказала?
- Я  не  интересовался , - пробурчал  Кирилл. – Упустил  время  спросить. Она  и  сама , наверное , не  знала… моя  Аня. Любившая  меня  девушка. 

               
                Прошло  четыре  года.

  ГОРОДСКАЯ  зима , дым  из  труб. Машина  Максима  Капитонова  с  сидящими  внутри  Акимовым  и  Алимовым  стоит  в  промышленной  зоне , привлекающей  к  себе  съезжающиеся  и  настроившиеся  стрелять  группы  людей , имеющих  в  выражении  лиц  такую  же  противоположность , как  и  у  приехавших  сюда  сейчас - прислонившийся  к  машине  Максим  холоден. Акимов  и  Алимов  издерганы. 
- Если  нас  тут  не  перестреляют , куда  мы  отсюда  поедем? – спросил  Алимов.
- Искать  тех , кто  нас  стопроцентно  пристрелит , - ответил  Акимов. – Я  бы  порекомендовал  конюшню.
- Где  лошади?
- Их  выгуливают  около  нее. Мы  подлетим  на  машине  и  посшибаем  всех  лошадей , кому  бы  они  ни  принадлежали. А  они  нередко  принадлежат  авторитетным  людям , которые  плохо  на  это  реагируют.
- За  своих  лошадей  они  нас  положат , - промолвил  Алимов.
- Им  и  гнаться  за  нами  не  придется – мы  выключим  двигатель  и, как  обычно , останемся  в  машине  сидеть. Сейчас-то  мы  в  безопасности , а  у  конюшни  нас  бы  искрошили. Макс  бы  за  нас  не  вступился.
- Никто  бы  не  стал  впрягаться , - сказал  Алимов. – За  подобный  дебилизм  мы  должны  отвечать  самостоятельно.
- Здесь  иное , - заявил  Акимов.
- Ну…
- Здесь  с  нами  Макс. Чтобы  убить  нас , нужно  сначала  убить  его, а  убивать  Макса  «Дод» не  посмеет. Внутри  нашей  структуры  Макса  сдвинули  вниз , но  если  его  прикончит  человек  из  другой  структуры , этого  человека  найдут  очень  быстро , а  стирать  в  пыль  будут  медленно… и  мучительно… да  и  вообще. Мы  завалились  не  в ту  степень.
- Не  в  ту? – спросил  Алимов.
- Разбора  ничего  не  предвещает. Слегка  поговорят , посмеются  и  разъедутся, а   мы  тут  напрягаемся… домысливаем!
- Мрачно  все  себе  представляем , - кивнул  Алимов.
- Таково  наше  нутро. Такими  же  были  наши  отцы  и  деды.
  Показавшиеся  джип  и  мерседес  не  выводят  Максима  из  хмурых  раздумий – у  него  нет  ни  страха , ни  позитивного  предвкушения ; машины  встают  у  противоположного  тротуара , и  из  мерседеса  вылезает  тревожно  улыбающийся  «Дод»: он  ждет , что  Максим  к  нему  подойдет  и , не  дождавшись , идет  к  нему  сам.
- Я  в  шоке , Макс , - сказал «Дод». – Это  точно  ты  мне  звонил? Со  мной  говорили  твоим  голосом , но  ты  ли?
- Я , - ответил  Максим. – А  если  бы  не  я , ты  бы  не  заметил – мы  не  настолько  часто  беседуем , чтобы  ты  запомнил  мой  голос.
- Мы  с  тобой   фактически  и  не  разговаривали. О  чем  нам , Макс, говорить? И  вдруг  ты  звонишь  и  предлагаешь  встреться  в  глухом  месте , где  можно  друг  друга  попугать  и  при  желании  положить… я  бы  этого  не  хотел , но  место  назвал  не  я , а  ты. От  собственного  имени?
- Здесь  я  представляю  только  себя , - сказал  Максим. – Наша  группа  товарищей  вопросов  к  тебе  не  имеет , а  у  меня  к  ним  найдутся , и  мне  было  бы  проще  порешать  их  при  вашем  содействии. Ты  ухватываешь?
- Кажется , ты  надумал  попереть  против  своих , - промолвил  «Дод».
- Безнаказанно  отбирать  у  меня  мой  кусок  я  не  дам: они  зря  считают , что  этот  кусок  уже  не  моим  зубам. Пока  меня  не  трогали , я  грыз  и  грыз , на  чужое  не  замахивался , но , когда  грызть  мне  стало  нечего , я  почувствовал  голод  и  злость. Ты  слышал , как  они  со  мной  обошлись?
- Это  ваше  внутреннее  дело , - сказал «Дод». – И  ты , Макс , не  горячись: вашего  шефа  тебе  не  одолеть. Он  и  тебя  замочит , и  нам  за  контакты  с  тобой  предъявит. А  мне  вдобавок  вставят  и  мои – за  то , что  я  согласился  на  встречу  и  ни  с  кем  не  посоветовался… у  тебя  все? 
- Мы  еще  не  поболтали  о  рыбалке , - проворчал  Макс.
- Рыбалка  мне  по  барабану. А  ты , что , ловишь?
- Я  не  вылавливаю , - ответил  Максим. – Запускаю , но  не  вытаскиваю: сейчас  зима , и  им  приходится  плавать  под  водой. Я , мил  человек , о  трупах.
- С  ними  ты  и  договаривайся , - сказал «Дод». – Подбивай  на  сотрудничество  тех , кто  уже  подох – живые  за  тобой  не  пойдут , больно  велик  риск  сдохнуть. Гудбай, Макс.
  Собеседники  расходятся  по  машинам. Максиму  идти  ближе , но «Дод» садится  и  уезжает  раньше  его ; мерседес  с  сопровождающим  джипом  уносятся.
  Максим  глядит  вслед. Открывает  заднюю  дверь , обернувшись , снова  кидает  взор  и  опускается  на  заднее  сидение. 
- Утрясли? – спросил  Акимов.
- А  ты  как  думаешь? – пробурчал  Максим.
- Смотрю  на  факты… если  бы  у  вас  что-то  не  срослось, вы  бы  говорили  подольше. На  середине  ты  ничего  не  бросаешь , и  пусть  вы  терли  какую-то  минуту , беседа  получилась  существенной. Нашим  о  ней  лучше  не  знать?
- Я  им  не  скажу , - промолвил  Максим.
- И  мы  промолчим , - заявил  Алимов.
- Надеюсь , ума  у  тебя  хватит. В  противном  случае  я  не  стану  выяснять  кто  из  вас  проболтался – распоряжусь  ликвидировать  обоих.
- Это  ты  поспешишь , - сказал  Акимов. – Свалишь  на  своих  сделанное  не  ими  и  посчитаешься  с  нами  без  правильной  мысли , что  утечка  могла  произойти  и  со  стороны «Дода».
- «Дод» варежку  не  раскроет , - сказал  Максим. – Не  в  его  интересах.
- Ну , а  люди «Дода»? – спросил  Алимов. – За  всеми  же  не  уследишь.
- Людей  у  «Дода» без  счета , - процедил  Максим.

- А  почему  его  зовут «Додом»? – спросил  Алимов.
- Сокращенно  от  фамилии , - ответил  Максим.
- И  что  у «Дода» за  фамилия? – поинтересовался  Алимов.
- Додун  у  него  фамилия! – психанул  Максим. – И  у  Додуна  все  в  полном  шоколаде! Не  лезь  ко  мне  с  вопросами! Дай  поразмышлить.
- Обидно , Макс , - вздохнул  Акимов.
- Чего  еще?
- Ты  говорил , что  распорядишься  нас  ликвидировать , но  это  неверно – я  не  сути , а  о  слове. Распорядиться – значит  приказать , а  приказывать  ты  вправе  только  нам , никого  другого  в  подчинении  у  тебя  не  имеется , и , чтобы  нас  убить , тебе  будет  нужно  не  распоряжаться , а  нанимать: за  деньги. Постороннего  киллера , который , будь  ты  к  нам  подобрей , не  заработал  бы  на  заказе  на  нас - на  меня  и  на  него. Преданных  тебе  объективно  и…
- Твою  мать! – воскликнул  Максим. – С  вами  мне  не  сосредочиться… надо  ехать. Я  сам  поведу! А  вы  выметайтесь.
- Нам  пересесть  на  заднее? – спросил  Алимов.
- Со  мной  вы  не  поедете. На  сегодня  я  вам  сыт.

  КОЧЕНЕЮЩАЯ  Лиза  Ильина  идет  из  цветочного  магазина  по  знакомой  улице  с  приевшимися  домами  и  звуками , объединяющимися   в  саднящую  колыбельную  на  основе  шуршания  автомобильных  шин  и  скрипа  подошв  бредущих  людей , которая  довлеет  и  уносит  в  ледяную  бесконечность , обрывая  ростки  как  ужаса , так  и  радости ; со  стороны  проезжей  части , Лизе  наперерез , пара  высоких  мужчин  ведет  по  руки  третьего – пугливо  озираясь , он  упирается. Его  заталкивают  в  окрывшуюся  дверь  неприметного  клуба.
  Выглянувшись  оттуда  субъект  с  квадратным  лицом  видит  проходящую  Лизу  и  спрашивает  у  нее: «Вы  к  нам?».
  Лиза  Ильяна  отрицательно  качает  головой  и  торопится  поскорее  убраться. Ее  не  задерживают.
 МАКСИМ  Капитонов  на  большой  скорости  подъезжает  к  остановившимся  на  светофоре  машинам ; затормозив , он  не  врезается , и  каждая  секунда  вынужденного  стояния  укрепляет  его  в  мысли , что  было  бы  хорошо  никуда  не  ехать. Выключиться  из  борьбы. Угомониться. Размеренно  дышать  и  в  полном  сознании  поджидать  смерти – впереди  Максима  машин  не  осталось , сзади  ему  гудят , он  не  на  это  не  реагирует , плотность  и  надрывность  подгоняющих  трелей  усиливается , Максим  Капитонов  не  выдерживает – он  покидает  машину , идет  назад  по  перекрытому  им  ряду , заглядывает  в  окна  и  смотрит  в  лица  с  твердой  решимостью  прикончить  любого , кто  поведет  себя  вызывающе.
  Таких  не  находится.
 ЗА  ГОДЫ , пролетевшие  с  момента  трагической  гибели  его  подруги , у  Кирилла  Суздалева  появились  седые  волосы  и  лишние  килограммы. Он  на  бизнес-семинаре. К  пиджаку  приколота  бирка  с  номером  и  фамилией ; в  зале , помимо  Кирилла , еще  примерно  двадцать  деловых  мужчин  и  женщин  с  ручками  и  блокнотами – Кирилл  на  первом  ряду  и  конспектировать  выступление  он  не  будет.
  За  столом  в  президиуме  воодушевленный  организатор  семинара  Бакашов , унылый  переводчик  Козульский  и  иссохшая  дама  Бригитта  Холстермайер.
- Уважаемые  дамы  и  господа! – сказал  Бакашов. – Сегодня  мы  начинаем  пятидневный  семинар  для  молодых  руководителей , на  котором  вы  заслушаете  выступления  приглашенных  нами  специалистов  мирового  уровня , чья  теоретическая  подготовка  и  практические  навыки  будут  способствовать  улучшению  вашей  ориентации  в  проблематике  кадровой  политики. В  вопросах  обеспечения  высоких  стандартов  и  поддержания  стратегии  активного  развития , повышения  инициативности  работников  и  создания  атмосферы  заинтресованности  и  доверия. – Бакашов  глотнул воды. - Формирования рекламно-производственного  центра  и  департамента  маркетинга , проведения  мониторинга  информации  и  укрепления  менеджерской  позиции… чтобы  задать  нашему  семинару  нужный  тон , непосредственно  сейчас  для  вас  прочтет  лекцию  фрау  Бригитта  Холстермайер , доктор  экономики  и  одна  из  умнейших  женщин  нашего  времени. Переводить  ее  речь  станет  Иван  Гаврилович  Козульский – опытнейший  мастер  синхронного  перевода , не  пропускающий  ни-че-го… на  прошлых  семинарах  его  работа  вызывала  только  благодарственные  отклики. С  той  поры  он  свою  планку , само  собой, не  опустил.
- Ни  в  коем  разе , - пробормотал  Козульский.   
- Помимо  блистательного  знания  немецкого  языка , - сказал  Бакашов , - Ивану   Гавриловичу  свойственен  и  красивый  тембр  голоса.
- Это  природное , - сказал  Козульский. – А  немецким  я  овладел  тяжелым  трудом.
- Немецкий – сложный  язык , - заметил  Бакашов.
- Фрау Холстермайер  так  бы  не  сказала , - процедил Козульский. – Она  говорит  на  нем  без  малейшего  напряжения. Часами… послушаем?
- Всенепременно! – воскликнул  Бакашов. – Дамы  и  господа! Доктор  экономики  фрау  Бригитта  Холстермайер!
  Фрау  блакосклонно  кивнула. Безразличный  Кирилл  Суздалев  приготовился  к  долгой  утомительной  лекции.
  В  ВИТРИНЕ  шесть  работающих  телевизоров , настроенных  на  один  канал. У  остановившейся  Лизы  Ильиной  непонимающий  взгляд , переходящий  от  экрана  к  экрану - прискорбная  картина  повторяется: шоу  популярного  сатирика , неадекватные  гримасы  смеющейся  аудитории , нагнетаемое  состояние  адского  бреда , ощущение  конца  цивилизации  и  всего  человеческого  рода ; вполглаза  поглядывая  на  вершащееся  в  телевизорах  действо , поблизости  от  Лизы  спиной  к  витрине  стоит  Глеб , воспринимающий  выказываемую  девушкой  печаль, как  позитивный  момент.
- Вы  мне  не  расскажете , что  у  вас  внутри? – спросил  Глеб.
- А  тебе  это  интересно? – переспросила  Лиза.
- Меня  привлек  твой  грустный  вид. Я  бы  попытался  тебя  рассмешить , но  я  уважаю  грусть – она  мне  кажется  важнее  тупого  смеха.
- И  чего  же  ты  ко  мне… раз  у  меня  все  отлично , обратился?
- Ради  себя , - ответил  Глеб.
- У  тебя  ненормальные  вкусы , - сказала  Лиза. – Веселых  девушек  тебе  мало?
- Веселых  девушек  не  бывает. Даже  очень  любящие  смеяться  и  танцевать  уже  совсем  вскоре  сидят  убитыми  и  мучаются  депрессией. Хотя  музыка  еще  играет.
- Просто  началась  другая  песня , - тихо  сказала  отвернувшаяся  Лиза. – Та , под  которую  не  потанцуешь.
- Песни  сменяются , меняются , никакой  логики  не  прослеживается , зимними  вечерами  люди  не  торопятся  закрыться  в  теплых  квартирах , а  разгуливают  на  морозе  по  улицам. Мое  имя  Глеб.
- Меня  зовут  Лиза.
- Весьма  приятно. У  вас  много  имен.
- У  женщин? – спросила  Лиза.
- На  таком  холоде , как  ты  догадываешься , я  стоял  не  для  того , чтобы  знакомиться  с  женщинами. Но  если  все  складывается  так  замечательно , мы  могли  бы  пройтись  и  слегка  согреться. У  тебя  толстые  подошвы?
- Подобного  вопроса  мне  никогда  не  задавали , - промолвила  двинувшаяся  за  Глебом  Лиза.
- Не  верю , - сказал  Глеб.
- Только  что  познакомившись , следует  спрашивать  не  об  этом.
- Возможно , - кивнул  Глеб. – Однако  у  меня  свой  подход.
- И  он  работает… я  с  удовольствием  с  тобой  пройдусь  и  поговорю. Ты  прекрасный  собеседник.
- Я  альпинист , - сказал  Глеб.
- Кто?
- Да. Я  взбирался  на  вершины.
- В  смысле , на  женщин? – спросила  Лиза. – Похоже… По  твоим  замашкам  ты  тянешь  на  плейбоя.
- Одинокого  плейбоя  заснеженных  переулков. Выходящего  на  проспект  со  сверкающими  глазами  и  заложенным  носом. Под  твоим  присмотром  я  бы  не  простудился.
- Ты  заболеваешь?
- Я  мечтаю , - ответил  Глеб. – Тебе  не  в  чем  себя  обвинять – ты  реагируешь , как  положено. Услышь  я  такое , я  бы  отреагировал  так  же.
- Но  это  услышала  я , - сказала  Лиза.
- Ты  услышала , и  ты  сказала. К  чему  тебе  отмалчиваться? У  тебя  есть  право  голоса.
- Чувствую , встреча  с  тобой  мне  запомниться , - усмехнулась  Лиза.
- Она  может  оказать  на  тебя  сильное  воздействие. Я  бы  вытащил  тебя  и  из  ямы , но  со  мной  ты  в  нее  не  попадешь , а  прежнее  в  памяти  не  удержиться… прошлые  неприятности  не  особенно  живучи. Как  и  будущие  радости.
  ПРИСЕВ  на  окаймляющее  дорогу  железное  ограждение , Максим  Капитонов  сторонним  наблюдателем  взирает  на  свою  брошенную  и  объезжаемую  другими  машину.
  В  рваной  безостановочной  суматохе  она  мертва  и  непоколебима ; ее  фары  не  горят , фактически  свершившееся  угасание  внутреннего  огня  относится  и  к  Максиму – из  заторможенности  его  выводит  подошедший  к  нему  с  бутылкой  пива  Сергей  Вуколов: бедно  одетый  пропойца  философской  направленности.
- Мне  бы  держаться  от  вас  подальше , - сказал  Вуколов , - однако  я  с  вами  поговорю. Вы  меня  обругаете , а  я  вас  выручу. Окажу  вам  духовную  поддержку  и  не  понесу  никакого  убытка.
- В  связи  с  чем? – спросил  Максим. 
- Я  к  вам  не  за  деньгами. Они  меня  не  волнуют.
- Так  я  и  поверил , - проворчал  Максим.
- Вас  заводят  деньги? – спросил  Вуколов. - Ваш  лоб  тоскует  по  стене? 
- Я  шатаюсь  по  дороге  с  поворотами , но  без  указателей , - промолвил  Максим. – Туда  не  свернул , туда  не  пошел – остановился… не  думаю , что  вовремя. В  такой  дубняк  пиво  не  добивает?
- Проверьте. Пивом  я  вас  угощу. Надо  быть  большим  оптимистом , чтобы  считать , что  при  данных  погодных  условиях  оно  идет  не  во  вред. Вот  вам  моя  бутылка – не  стеняйтесь  и  допивайте.
- Да  мне  не  хочется…
- Поторопитесь! – воскликнул  Вуколов. – Оно  скоро  замерзнет! Тогда  нам  предстоит  ждать  до  весны. Когда  запоют  птички , зазеленеет  природа  и  растает  наше  пиво.
- Ну , и  подождем , - пробормотал  Максим. – Мы  достаточно  дергались  и  чему-то  научились. Ты  присаживайся. Поговори  со  мной  о  чем-то  странном… в  твоем  стиле.
- Долгое  общение  не  для  меня , - сказал  Вуколов.
- Общение  со  мной? – спросил  Максим.
- Со  всеми. Я  около  тебя  постоял , как  сумел , поддержал  и  отдаляюсь  от  тебя  в  сектор  отстранения. По  отработанной  схеме , применяемой  мною  со  всеми. – Сочувственно  взглянув  на  Максима , Вуколов  зашагал  восвояси. – Я  одинокий  волк!
- Волк , - процедил Максим. – Тоже  мне  волк! Это  я – волк , а  ты – раб! Бомж… спившийся  отброс. Полоумный  счастливчик…

  ГЛЕБ  с  Лизой  Ильиной  подходят  к  перекрестку. Поглядывая  на  девушку , Глеб  не  удивляется  тому , что  она  то  появляется , то  исчезает ; важным  для  него  человеком  она  еще  не  стала , но  Глеб  понимает  в  какой  степени  все  неспроста , ведь  иначе  с  Лизой  он  бы  не  заговорил , его  к  этому  настоятельно  подтолкнули , и  отныне  ему  предстоит  быть  с  ней , пока  их  встреча  не  обернется  для  него  взлетом  или  гробом.
  Для  девушки  Глеб  не  пропадает. Он  у  нее  появился , и  она  это  чувствует.
- На  красный  переходим? – спросила  Лиза.
- Конечно. Не  посмотрев  по  сторонам , ты  бы  меня  не  спросила.
- Я  пока  не  настолько  тебя  доверяю , - улыбнулась  Лиза.
- Тебя  извиняет  то , что  это  несложный  переход – не  переход  через  пустыню.
- Ты  через  нее  переходил?
- Я  переходил  на  самодостаточность , - ответил  Глеб. – В  юности  начал , недавно  кончил. Сумасшедшая  затея , но  трудностей  не  возникло. От  самого  себя  к  кому-либо  другому  я , как  оглашенный , уже  не  бегу.
- Даже  ко  мне? – кокетливо  спросила  Лиза. 
- К  тебе  я  не  бежал – я  стоял. Ты  стояла  рядом , и  мы  заговорили. Затем  неспешно  пошли , еще  больше  продрогли… ты  работаешь?
- Работаю , - кивнула  Лиза.
- В  помещении?
- Не  на  улице. Кроме  приличной  температуры , на  моем  рабочем  месте  имеются  и  чудесные  запахи. Угадаешь , где  я  работаю?
- Боюсь  ошибиться , - сказал  Глеб.
- Я  работаю  в  цветочном  магазине.
- И  при  этом  учишься?
- Учеба  мне  что-то  не  давалась. Я  училась  в  трех  институтах , и  в  одном  прошла  один  семестр , во  втором  осилила  целый  курс, а  в  третьем  почти  полтора , однако  до  экзамена  меня  не  допустили , поскольку  я  отказалась  спать  с  деканом… все  я  вру. На  лекциях  я  не  появлялась , семинары  прогуливала – своей  компании  я  не  нашла , а  ходить  в  институт  просто  ради  учебы  меня  не  влекло. Ты-то  до  диплома  домучился?
- У  меня  была  своя  компания , - ответил  Глеб. – К  кое-кому  из  них  мы  сейчас  и  идем.
- К  нему  на  квартиру?
- Мы  условились  встретиться  у  магазина , - пояснил  Глеб. – Вряд  ли  он  до  сих  пор  там: мне  надлежало  прийти  несколько  раньше , но  я  ушел  в  свои  мысли  и  познакомился  с  тобой. Я  ничего  не  потерял.
- Что  я  слышу…
- Чистую  правду , - сказал  Глеб.
- А  если  он  у  магазина  тебя  не  дождался? – спросила  Лиза.
- Я  пойду  к  нему  домой. С  тобой?
- А  куда?
- Я  знаю  адрес , - сказал  Глеб. – Когда  Миша  собирает  гостей , к  нему  заходят  человека  три-четыре… пять-шесть… с  нами  семь-восемь.

  СКРИВИВШИЙСЯ  от  отвращения  Максим  Капитонов  томится  в  «Макдональддсе». Выстаивая  очередь  за  гамбургерами , он  досыта  наелся  здешней  атмосферой  чуждого  ему  веселья , дополняемого  толкотней  и  режущим  глаза  неживым  освещением ; в  очереди  Максиму  еще  стоять  и  стоять , свободных  мест  за  столиками  не  наблюдается , на  одного  выходящего  из  помещения  приходится  пять  входящих , густота  столпотворения  зашкаливает , потеющий  Максим  доходит – выбранный  им  для  обмена  репликами  мужчина  на  умного  человека  отнюдь  не  похож , но  принюхивающийся  Виталий  уравновешан  и  терпелив.
- Тут  по  жизни  так? – спросил  Максим.
- Извините , я…
- Постоянно? Толпа  и  галдеж , немеренные  очереди… и  все  из-за  гамбургеров? Или  люди  набиваются  сюда  ради  атмосферы?
- Здесь  недорого , - пробормотал  Виталий , - и  весело…
- Весело?
- Детям  весело , - сказал  Виталий. – Когда  мы  с  вами  были  детьми , у  нас  не  было  возможности  проводить  здесь  досуг , а  для  нынешних  это  в  порядке  вещей. Для  детей , для  молодежи… да  и  для  семейных: я  тут  с  женой  и  ребенком. Они  там… где-то  там. Отсюда  не  видно.
- Их  не  похитили? – спросил  Максим.
- Вы  что? – возмутился  Виталий. – Вы…
- Мне  бы  яблочный  пирожок.
- Как  вы  себя  ведете…
- Я  здесь  впервые , - сказал  Максим. – Мне  неизвестно  о  чем  тут  говорят , а  о  чем  умалчивают , но  срываться  народ  здесь  не  должен – пьяных  я  тут  не  вижу , выпивки  в  продаже  не  просматривается , какая  же  дикость… для  человека , часто  сидящего  в  кабаках. В  закрытых  для  ботвы  шалманах.
- Ну  и  идите  в  свой  шалман , - проворчал  Виталий. – Чего  вы  здесь  мучаетесь?
- Я  проезжал  мимо  этого  «Макдональдса» и  экспромтом  решил  зайти , чтобы  зарядиться  чем-то  обновляющим. Добротной  начинки  под  искрящейся  оболочкой  не  оказалось – засверкало , полыхнуло , не  сбылось. Вы  будете  стоять  до  упора?
- Разумеется , - ответил  Виталий.
- А  я  пойду. С  сегодняшнего  дня  лишь  кабаки  и  шалманы. Безальтернативно. 
  ОТКРЫВАВШАЯ  бизнес-семинар  затяжная  лекция  прочитана  фрау  Холстермайер  до  конца. Организатора  семинара  Бакашова  за  столом  уже  нет , нуждающийся  в  отдыхе  переводчик  Козульский , посматривая  на  слушателей , задерживает  взгляд  на  скучающем  Кирилле  Суздалеве  и  переводит  глаза  на  сидящего  рядом  с  ним  и  пыжущего  интересом  мужчину ; на  фрау  Холстермайер  переводчик  глядит , как  на  неживой  предмет , чей  ментальный  склад  не  предполагает  ни  скуки , ни  заинтересованности.
- Данке , - сказала  фрау  Холстермайер.
- Лекция  доктора  экономики  закончена , - сказал  Козульский. – Считаю , что  она  была  познавательной  и  не  скучной… теперь  время  вопросов. Фрау  Хостермайер  на  них  радушно  ответит , и  это  не  одолжение – это  входит  в  ее  обязанности. У  кого-нибудь  есть  вопросы?
  Сидящий  рядом  с  Кириллом  мужчина  поднял  руку.
- Спрашивайте , - процедил  Козульский.
- Я  хочу  не  спросить , а  сказать  спасибо. Вам! К  переводчикам  принято  относиться , как  к  чему-то  второразрядному , типа  официантов , но  вы  злые  голоса  не  слушайте , они  несут  бред. Вы  заслуживаете  куда  большего  уважения… и  сострадания. У  вас  каторжная  профессия!
- Вы  прекрасно  со  всем  справляетесь! – воскликнула  сидящая  за  спиной  Кирилла  женщина.
- Надо  справляться , - вздохнул  Козульский. – Не  будешь  справляться – останешься  без  работы. Телефон  замолчит , сбережения  иссякнут , и  я  включу  Шопена , усядусь  с  сигаретой  в  мягкое  кресло  и  расслаблюсь… я  практикую  расслабление. Однажды  так  расслабился , что  сигарету  выронил.
- Пожар  не  начался? – спросил  Кирилл.
- Я  курил  трезвым , - сказал  Козульский. – В  огне  бы  я  не  сгорел, но  удавку  он  бы  на  мне  затянул – средства  на  восстановление  квартиры  мне  не  изыскать. Крупные  финансовые  учреждения  маленького  человека  в  беде  не  оставят – дадут  кредит , выплатят  достаточную  страховку… да  не  в  жизнь! Живительная  вода  о  страховании  и  кредитовании  льется  лишь  на  лекции… что, фрау  Холстермайер? Не  понимаете? И  не  поймете – мы  же  на  русском  говорим. У  нас  тут  откровенный   разговор  между  своими. 

  ВОЗЛЕ  входа  в  универсам , в  натянутой  до  бровей  зеленой  вязаной  шапке  изнывает  от  холода  Михаил  Шамонин , учившийся   с  Глебом  в  одном  институте - ныне , подергивая  плечами , он  высматривает  его  в  людях , проходящих  мимо  магазина. Глеб  задерживается. Михаил  хочет  посмотреть  на  наручные  часы - сдвигает  рукав  пальто , натыкается  на  рукав  пиджака , затем  на  рукав  рубашки ; до  часов  он  так  и  не  добрался. Сырость  под  носом  протер - извлеченной  из  перчатки  ладонью.
  Ладонь  Михаил  Шамонин  вытер  об  ту  же  перчатку.  Глеба  он  увидел  не  одного , а  с  Лизой  Ильиной.
- Привет , Глеб!  - воскликнул  Михаил. – Ты , мать  твою , опоздал! Я  так  окоченел , что  меня  не  разотрешь  ни  снегом , ни  спиртом… зуб  на  зуб  не  попадает! А  когда  попадает , язык  прикусывает.
- Прости , я  задержался , - сказал  Глеб. – А  где  твоя?
- В  магазине. Они  с  Людмилой  оценивают  ассортимент  и  заодно  греются. А  это  твоя?
- Безусловно , - ответил  Глеб. – Но  в  перспективе. Это -  Лиза  из  цветочного  магазина. Это - Михаил  с  государственной  службы. 
- Насчет  меня  он  не  солгал , - сказал  Михаил.
- Да  и  я , - улыбнулась  Лиза , - как  есть… из  цветочного  магазина. У  магазина  продуктового.
- Ты  задержался  из-за  нее? – спросил  Михаил.
- Я  проводил  время  с  очаровательной  девушкой , - промолвил  Глеб. – Ты  мерз  и  страдал. Шел  бы  домой – мы  бы  пришли.
- Подлый  Глеб , - проворчал  Михаил. – Не  святой.
- А  что  тебя  не  устраивает? – спросил  Глеб.
- Ты  говорил , что  мы  встречаемся  у  магазина. Мы  договорились! И ты нарушил наш  уговор. И  ты  скажешь – я  ничем  его  не  нарушил: мы  же  встретились. И  я , как  идиот , с  тобой  соглашусь. Улыбнусь  твоей  девушке  и  угрюмо  напрягу  извилины , чтобы  понять , где  же  пропадает  моя.
- Она  не  хочет  выходить  на  холод , - сказал  Глеб.
- Каждые  три  минуты  она  выглядывала  и  спрашивала: не  появился? И  уходила… Она  выглянет – должна.
- Терпи , - сказал  Глеб.
- Не  дрогну. Концы  не  отдам… куртка  у  меня… выходит! С  Людмилой!
  Из  магазина  выходят  дамы - живущая  с  Михаилом  волевая  Екатерина  и  ее  зажатая  подруга  Людмила  Хенина. Вслед  за  женщинами  на  улицу  выбирается  потряхивающая  пустой  сумкой  старуха.
- Здравствуй , Глеб , - сказала  Екатерина. – Нехорошо  так  опаздывать.
- Нехорошо , - кивнул  Глеб. – Здравствуй , Люда.
- Привет , - улыбчиво  пробормотала  Людмила.
- Вы  бы  мне  помогли , - попросила  старуха. – Подкинули  бы  мне  на  старость  от  ваших  богатств.
- Побойтесь  бога! – воскликнула  Екатерина. – Бабушка!
- Бога  нет , - пробурчала  старуха. – Он  мне  ничем  не  поможет.
- А  мы  вам  уже  помогали , - сказала  Екатерина. – Чего  вы  к  нам  прицепились? А  ведь  уже  дала  вам  десять  рублей.
- Что  мне  десять  рублей… что  на  них  купишь. Вы  бы  на  меня  не  кричали, а  купили  бы  мне  колбаски…
- Колбаска  в  ваши  годы  вредна , - сказал  Михаил.
- Я  ее  и  не  ем , - вздохнула  старуха.
- Пойдемте , - сказал  Глеб. – Я  куплю  вам  колбасы.
  Глеб  ринулся  в  магазин , и  старуха , вопросительно  оглядев  остальных , рванулась  за  ним.
- Щедрый  Глеб , - промолвил  Михаил. – Святой… только  она  сказала , что  бога  нет , как  он  тут  же  продемонстрировал , что  кто-то  все-таки  есть.
- С  набитыми  карманами  легко  показывать  свою  святость , - сказала  Екатерина. – Особенно  если  хочешь  выпендриться  перед  девушками… не  перед  нами – перед  вами. Вы  с  ним?
- Как  бы  с  ним , - сказала  Лиза.
- И  вы  им  гордитесь? – спросила  Екатерина.
- Если  бы  не  он , старушка  бы  осталась  без  колбасы , - сказала  Лиза.
- Вы  бы  ей  не  купили? – осведомилась  Екатерина.
- Не  думаю… не  купила  бы.
- Колбаса  сейчас  дорогая , - усмехнулся  Михаил.
- Я  бы  не  купила  ей  и  плавленного  сырка , - сказала  Лиза. – Что-то  у  меня  внутри  екнуло , но  за  кошельком  я  не  полезла. Пусть  он  у  меня  тощий , не  такой , как  у  Глеба , однако  на  сырок  я  дать  бы  могла.
- А мы где-то на  сырок  ей  и  дали , - сказала  Екатерина. – Ты  или  я? 
- Я , - ответила  Людмила.
- Разве  не  я? – спросила  Екатерина.
- Ты  расплачивалась  с  продавшицей , и , когда  старушка  к  тебе  обратилась , ты  сказала  ей , чтобы  она… не  помню , что , но  твои  слова  меня  покоробили , и  я  дала  ей  десять  рублей.
- Не  пятьдесят? – спросил  Михаил.
- Почему  пятьдесят?
- Купюры  похожи.
- Да  не  очень  они  похожи , - взволнованно  пробормотала  Людмила. – Там  же  светло , и  десятку  с  полтинником  не  спутаешь… десять , десять. Я  не  ошиблась.
  Стоящий  за  стеклянной  магазинной  дверью  Глеб  очищает  сардельку. Выйдя  из  магазина , он  выбрасывает  кожу  в  урну – идет  и  жует.
- Ты  купил? – двинувшись  за  ним , спросил  Михаил.
- А  зачем  я  повел  ее  в  магазин? Чтобы  над  ней  посмеяться? Лиза  бы  мне  этого  не  простила.
- Никогда  в  жизни , - серьезно  сказала  Лиза.
- Ну  а  купи  я  на  сэкономленные  деньги  что-нибудь  для  тебя? – спросил  Глеб.
- Все  равно – подобное  не  забывается. Ты  ее  не  обманул?
- Как  я  мог , - сказал  Глеб. – Колбасой  она  теперь  обеспечена.            
 Старуха  покинула  магазин , и  если  смотреть  на  нее  со  спины , то  кажется , что  Глеб  ей  ничего  не  купил – в  ее  руке  по-прежнему  висит  пустая  сумка. Но  к  груди  она  прижимает  два  батона  колбасы  и  в  ее  глазах  вызревает  избавленное  от  претензий  изумление: зачем  мне  столько? зачем?
 ЗА  СТОЛОМ  в  квартире  Михаила  поднявший  бутылку  водки  Глеб  наливает  себе , собирается  налить  сидящей  справо  от  него  Лизе , но  раздумав , переводит  руку  влево  и  наполняет  рюмку  закивавшей  Людмиле ; следящей  за  его  рукой  Лизе  он  наливает  вино.
  По  бокам  от  Глеба  две  женщины , напротив  него  тоже  две: кроме  Екатерины  перед  Глебом  поглощает  ужин  рыжая  Ксения , пришедшая  вместе  с  рыхлым  и  непробиваемым  Зязиным , который  работает  с  Михаилом  Шамониным  в  одном  министерстве  и  раскованно  рыгает , радуя  своей  непосредственностью  соблюдающего  приличия  Глеба.
  Михаил  Шамонин  орудует  вилкой  в  торце  стола. 
- На  улице  мы  бы  так  не  посидели , - сказал  Михаил. – После  моего  высказывания  вы  смотрите  на  меня , как  на  придурка , а  я  помню , как  там  холодно. Под  градусом  там  еще  можно  сидеть  или  лежать , но  человеку  не  принимающему  или  сдержавшемуся  в  данный  конкретный  день  мороз  не  близок. Позитивно  на  нем  не  думается.
- В  твоем  положении  не  до  этого , - проворчала  Екатерина.
- Причин для оптимизма  немного , - согласился  Михаил. – Для  паники  их  нет  вовсе. Широкий  кругозор  позволяет  мне  обходить  шаблоны  и  не  втыкаться  мордой  в  сугубо  материальное  восприятие. Одной  зарплатой  состоятельность  мужчины  не  измеряется. У  Зязина  такая  же  зарплата , и  убогим  он  себя  не  чувствует. Поэтому  я  его  и  приглашаю.
- И  я  к  тебе  заглядываю , - сказал  Зязин. – Ничего  с  собой  не  приношу – прихожу  на  все  готовое.
- Ты , Зязин , хитер , - усмехнулся  жующий  Михаил.
- Ушлый  товарищ , - процедила  Екатерина. – Из  тех , кто  никогда  не  становятся  настоящими  друзьями.
- В  друзья  я  не  набиваюсь , - сказал  Зязин. – Я  коллега  по  работе  и  выше  не  мечу. Ем  салат  вилкой , а  не  ложкой… вкусный  салат.
- Он  приготовлен  из  морепродуктов , - сказала  Екатерина. – Они  стоят  денег.
- Салатом-то  хоть  не  попрекай , - разозлилась  рыжая  Ксения. – Зязин  к  вам  привык , а  я  с  непривычки   могу  и  на  наорать.
- Резкая  девушка , - улыбнулся  Михаил.
- Не  понимает  наших  шуток , - сказала  Екатерина. – Не  то  что  Глеб. Пришедший  к  нам  с  интересной  барышней , умеющий  от  всего  отключиться… покупающий  старухам  колбасу. Без  урона  для  бюджета. Если  бы  подобный  жест  сделал  мой  Миша , мы  бы  сейчас  сидели  за  пустым  столом.
- Для этого стола вы  все  купили  заранее , - сказал  Глеб. – Голодать  вы  бы  начали  завтра. 
- И  ты  бы  нам  не  помог? – спросила  Екатерина.
- В  любое  время. Хотите  в  долг , хотите  безвозвратно. Деньги  у  меня  есть.
- Бизнес  идет? – желчно  спросила  Екатерина.
- Процветанием  я  обязан  Кириллу , - ответил  Глеб. – Мой  собственный  вклад  невелик.
- Довольно  о  деньгах , - сказала  Людмила. – Поговорим  о  другом.
- Вы  говорите  о  другом , - сказал  встающий  Михаил , - а  мы  с  Глебом  пройдем  на  кухню. Нам  нужно  потолковать  наедине. Не  взыщите , что  я  увожу  вашего  кавалера.
- Надолго? – спросила  Лиза.
- Если  заскучаешь , приходи , - сказал  вставший  Глеб. – Мы  тут  рядом: на  кухне.
  Глеб  с  Михаилом  выходят  из  комнаты.
- И  как  тебе  святой  Глеб? – спросила  Екатерина.
- Почему  святой? – переспросила  Лиза.
- Мне  не  объясняли. Но  он  не  прост – от  нас  он  отличается. Эмоций  в  нем  ноль , улыбаться  он  любит… что  ты  о  нем  скажешь?
- Обсуждать  за  глаза  некрасиво , - заявил  Зязин.
- Ладно , Зязин , не  учи , - сказала  Екатерина. – Не  тебя  спрашивают.
- Чего  ты  ему  все  время  указываешь? – возмутилась  рыжая   Ксения. – Ты  ему  кто? Я  у  вас  во  второй  раз , и  в  тот  раз  я  только  удивлялась , а  теперь  ты  меня  разозлила – Зязину  на  твои  слова  положить , но  я-то  с  ним. Когда  моего  мужчину  так  нагло  чмырят , меня  ведь  тоже  оскорбляют , и  что  ты  мне  прикажешь? Попробовать  с  тобой  разобраться? Вскочить  из-за  стола  и  уйти?
- Я  не  уйду , - сказал  Зязин.
- Ты   что , останешься?! – воскликнула  Ксения.
- Помимо  тебя , здесь  три  женщины. Женщина  Михаила , женщина  Глеба  и  третья  женщина , которая  ко  мне  равнодушна. Из  всех  сидевших  за  этим  столом  мужчин  она  считает  меня  наименее  мужественным. Однако  мужчины  вышли – с  вами  сижу  лишь  я. И  мне  вроде  бы  раздолье: столько  женщин… от  них  очаровательно  пахнет , и  все  они  в  самом  соку… никто  из  них  меня  не приголубит. Моя бы да , моя  бы… ты не рискнешь? – спросил  он  у  Людмилы.
- Пока твоя девушка  не  ушла , я  боюсь  на  тебя  даже  взглянуть , - сказала  Людмила.
- Естественно , - кивнул  Зязин.
- Я  позвала  ее  не  для  тебя , - сказала  Екатерина.
- Не  надо , не  говори , - попросила  Людмила.
- Для  Глеба , - сказала  Екатерина. – Я  же  не  знала , что  он  приведет  свою. Давнюю?
- Мы  познакомились  часа  два  назад , - ответила  Лиза.
- И  ты  с  незнакомым  мужчиной  пошла  на  чью-то  квартиру? – спросила  Екатерина.
- На  вашу  квартиру. Я  осознавала , к  кому  я  иду. От  магазина  сюда – с  вами… с  нормальными  людьми.
- А  не  будь  нас , ты  бы  пошла? Куда-то  там  с  ним… едва  познакомившись.

- Я  бы  пошла , - промолвила  Лиза. – Мы  с  ним  гуляли , разговаривали , и  я  кое-что  о  нем  поняла. Как  сумела.

  ПРОСИЖИВАЮЩИЙ  штаны  в  немноголюдном  злачном  месте  Максим  Капитонов  без  видимой  охоты  хлебает  алкоголь , вспоминает  Лизу , водит  глазами  по  извивающейся  стриптизерше ; она  искусно  болтается  на  шесте  на  расстоянии  вытянутой  руки , ее  тело  разгорячено  и  доступно , но  Максиму  оно  кажется  холодным , как  лед , и  изъеденным  насквозь  разнообразными  болезнями ; смотреть  на  разоблаченную  наготу  Максиму  Капитонову  тошно – проявляя  выдержку , он  смотрит.
  Справа  от  Максима  объявляется  одетая  девушка  Маша.
- Это  Света  из  Химок , - сказала  Маша. – Говорят , она  может  завести  любого  мужика. Так  классно  изгибается.
- Охренительно , - проворчал  Максим.
- У  нее  хорошая  фигура. Но  в  постеле  она , говорят , прохладна. Я  гораздо  теплее.
- И  скольких  же  ты  согрела? – спросил  Максим. – Счет  на  сотни  или  уже  на  тысячи?
- Сотни  пока  нет , - ответила  Маша. – Я  занимаюсь  этим  недавно  и  не  стыжусь  своих  занятий. Не  страдаю  из-за  них , ведь  иллюзий  я  не  питала, и  у  меня  не  та  ситуация , что  я , мол , ехала  поступать  в  институт , а  попала  на  панель – я  изначально  ехала  в  Москву  на  заработки. И  зарабатываю  я  прилично , удается  даже  откладывать.
- Ты  вошла  в  нужную  колею , - сказал  Максим.
- Сожалеть  мне  не  о  чем. Я  вырвалась  из  такого  гадюшника , что  и… черт  с  ним. Не  хотите  со  мной  переспать?
- Со  шлюхами  я  не  сплю , - сказал  Михаил.
- Я  не  просто  шлюха – я  танцую  стриптиз… как  Света. Шикарная  девка. Мы  с  ней  подруги , и  я  о  ней  плохого  слова  не  скажу , да  и  другим  постараюсь  не  позволить. Вы  думаете , что , раз  я  шлюха , то  без  характера? Чего-чего , а  характера  мне  не  занимать , и  я  за  себя  или  за  подругу…
- Не  трещи , - пробурчал  Максим. 
- Я  отвлекаю  вас  от  Светы? – спросила  Маша.
- Провались  она , твоя  Света… у  меня  иные  заботы.
- А  вы  кто? – поинтересовалась  Маша. – Авторитет?
- Важная  персона. Человек  с  положением.
  Поведя  глазами , Максим  Капитонов  увидел  тщедушного  мужчину  в  пижонской  жилетке.
- «Сифон»! – воскликнул  Максим. – Подскочи  ко  мне.
- Мое  почтение , Макс , - сказал  подошедший «Сифон». – Твой  визит  для  нас  в  некотором  роде  подарок , и  я  спешу  тебя  жизнерадостно  поприветствовать: четко  и  без  уклончивости. С  конкретной  искренностью.
- Взаимно , - усмехнулся  Максим.
- Я  пойду? – спросил  «Сифон».
- Иди. Я  прихожу  к  вам  не  для  того , чтобы  смотреть  на  парней.
- Ты  - мужик , Макс , - промолвил «Сифон». – Уважаю  твои  понятия.
- «Потап» у  себя? – спросил  Максим.
- Наверное , у  себя.
- Проводи  меня  к  нему.   
- Надо  бы  предупредить , - пробормотал «Сифон». – Нет , тут  не  то , ты , возможно , подумал  не  то , к  разговору  с  тобой  ему  не  нужно  готовиться , и  к  примеру  поджидать  тебя  с  автоматом , никак  нет: увидишь  в  его  руках  автомат – знай , он  не  заряжен. У  тебя-то , Макс , обойма-то… ага? Полна? Я  не  паясничаю , а  пытаюсь  выяснить , чем  ты  располагаешь.
- Всем , - ответил  Максим. – Веди  меня  к  «Потапу».
- Понимаешь , он  может  быть  с  девушкой.
- Он  может  и  с  юношей , - сказал  Максим. – Запросто  может. И  ты , «Сифон» , можешь.
- Если  рассуждать  гипотетически…
- Отведи  и  рассуждай. А  не  отведешь , я  сам  дорогу  найду. У  вас  здесь  не  Крит.
- Крит? – нахмурился  «Сифон».
- Лабиринт , - промолвил  Максим. -  И  в  лабиринте  грозная  тварь. Получеловек-полубык.
- Ушедший  оттуда  и  не  дошедший  туда. – Задумчивый «Сифон»  вздохнул  и  поплелся. – Получеловек  от  того , что  быкует , а  полубык  от  того , что  в  нем  хватает  человеческого , и  оно  не  убывает. Не  наблюдается  и  роста. Все  устоялось  в  зыбкости  равновесия.
 Последовав  за  «Сифоном» , Максим  Капитонов  дошел  по  тусклому  проходу  до  закрытой  двери , за  которой , обнимая  сидящую  у  него  на  коленях  девицу, расслаблялся  крепкий  «Потап» , нисколько  не  обрадовавшийся  вошедшему  к  нему  без  стука  «Сифону» , чья  физиономия  выдавала  то , что  он  с  удовольствием  использует  возможность  вторгнуться  и  потревожить. 
- К  тебе  Макс , - сказал «Сифон».
- Какой  еще  Макс?
- Такой , - сказал  вошедший  Максим. – Такой , что  ты  его  не  прогонишь. Тебе  не  позволит  это  сделать  тревога  за  твоих  близких , да  и  самому  тебе  еще  хочется  жить , владеть  клубом  и  обжиматься  в  нем  с  девками… Он  держит  тебя  насильно?
- Меня? – переспросила  девица.
- Он  тебя  эскплуатирует? – спросил  Максим. – Ты  можешь  его  послать , или  он  забрал  у  тебя  паспорт  и  ты  здесь , как  на  привязи?
- Паспорт  у  меня  не  забирали , с  чего  вы  решили… он  из  милиции? – спросила  она  у  «Потапа».
- Из  наркоконтроля , - пробормотал «Потап». – Найдет  пакетик  дряни  и  арестует , а  не  найдет – замочит: мой  клуб  под  ними , под  тяжелыми , и  Максим  для  меня  не  кто-то , а  Некто , играющий  в  ту  же  игру  на  более  высших  уровнях. Ты , детка , ступай. Спроси  у  него  разрешение.
- Вы  мне  разрешаете? – спросила  девица.
- Уходи , - сказал  Максим. – И  забери «Сифона» – с  ним  я  уже  поговорил. Все , что  мне  нужно , узнал.
- От  «Сифона» много  не  узнаешь , - сказал «Потап».
- Ты  мне , «Потап» , потом  это  разъяснишь , - сказал «Сифон». – Что  ты  имел  в  виду – то , что  я  молчок , или  то , что  я  не  в  теме. Вещи-то  не  одинаковые… не  равнозначные.
  «Сифон» с  девицей  уходят.
- Женя «Сифон»  у  меня  парень  с  мыслями , - усмехнулся «Потап». – Ума  у  него  чуть , но  этот  имеющийся  мизер  у  него  мыслит. Совсем  без  мозга  не  протянешь, и  он  у  «Сифона» выполняет  свои  функции  каплей  в  море – в  пустой  черепной  коробке.
- А  кроме «Сифона»? – спросил  Максим. – Бойцы  у  тебя  найдутся?
- О  чем  же , Макс , ты  меня  спрашиваешь… Тебя  послали  прояснить , не  затеваю  ли  я  уход? Возмечтал  о  независимости  и  намерен  соскочить , и  вместе  с  тем  отскочить , что  малосовместимо – из  ваших  клещей  мне  не  выскочить , поскольку  прижали  они  меня  плотнее  не  бывает. Шкура  при  рывке  будет  сорвана , и  я  помру  от  потери  крови , предварительно  наоравшись  от  боли. Ты  там  это  передай. Убеди  их  в  моей  лояльности.
- Ты , как  девка , - проворчал  Максим.
- Ну , Макс , ты  меня…
- Болтлив  и  труслив. У  тебя  и  люди , и  средства , однако  рыпнуться  ты  боишься , размеры  твоей  доли  тебя  угнетают , но  потянуть  руку  наверх  и  передвинуть  все  по-своему  ты  не  сможешь , хотя  что  может  быть  легче , когда  ты  со  стволом. Им  и  полагается  раздвигать , если  сами  не  отсядут. С  центра  на  край. Впрочем , наверху  и  с  краю  комфортно. Ну  и  что , «Потап»? Заберемся?
- Тебе-то  куда  забираться , - промямлил «Потап». – Ты , Макс , и  без  меня   всего  достиг. А  мне  полезнее  не  зарываться… не  выводить  мою  скромную  бригаду  под  шквальный  огонь  твоих  компаньонов. Ты  с  ними , я  вижу , чего-то  не  поделил  и  пришел  ко  мне… смущать  меня  бунтарскими  проектами.
- Я  пришел  в  стриптиз! – закричал  Максим. – На  баб  поглазеть!
- А  в  мой  кабинет  ты…
- С  той  же  целью! Посмотреть  на  сытую  и  дряблую  бабу! На  тебя , «Потап»! Мужская  у  тебя  кликуха , медвежья… сменим , «Потап»! И  клуб  отберем! Из  сладких  снов  вытолкнем  тебя  обратно  в  действительность! В  хмурую  и  жестокую!

  МИХАИЛ   Шамонин  отрезает  кусок  черного  хлеба. Глеб  сидит  с  Михаилом  за  кухонным  столом: гость  на  стуле , хозяин  на  табурете , хлеб  Шамонин  не  ест , посредством  хлеба  он  подчеркивает  свою  бедность  и  навалившиеся   невзгоды , положенный  им  на  стол  кусок  хлеба  неожиданно  берет  Глеб. Отламывает  половину  и  съедает – половину  кладет  обратно. Двигая  челюстями , указывает  на  нее  Михаилу.
- Из  комнаты  я  ничего  не  взял , - сказал  Михаил. – Под  бутылку  пошло  бы  легче.
- Такой  серьезный  разговор? – поинтересовался  Глеб.
- Отчасти. Я  купил  себе  банджо.
- При  всех  об  этом  не  говорят? – спросил  Глеб.
- Да  это  всем  известно. Кате , Людмиле… я  чуть-чуть  репетировал , и  они  помимо  воли  слушали. Я  не  о  банджо.
- А  о  чем? По-моему  о  банджо.
- Я  о  работе , - сказал  Михаил. – Катерина  на  тебя  накатывала , и  у  меня  спонтанно  возникла  мысль – ты  бы  не  мог  поговорить  с  Кириллом , чтобы  он  и  меня  к  вам  пристроил? На  моей  нынешней  я  загибаюсь. Меня  устроил  на  нее  Катин  отец , видный  чиновник… ворье! Он  меня  подставил. Ему  не  нравится , что  мы  вместе , и  он  меня  уговорил…  уволиться  оттуда , где  я  прилично  зарабатывал , и  перейти  на  государственную  службу. Мелким  чином  в  министерство. На  откатах  сидят  только  первые  фигуры , а  мне  полагается  работать , честно  вкалывать , рано  приходить  и  целый  день  гайбать  на  страну. Взятки  мне  не  несут. Доходы  у  меня  копеечные , и  Катю  мне  не  удержать , чего  он  и  добивается. Я  думаю , Глеб , сваливать  и  побыстрее , но  не  в  пустоту  же… может , к  вам?
- Эти  вопросы  я  не  решаю , - сказал  Глеб. – С  Кириллом  я  поговорю , но  у  тебя  с  ним , как  я  помню , личные  трения. В  гости  он  к  тебе  не  ходит.
- Возгордился! Пять  лет  в  институте  забыты… теперешняя  разница  в  достатке  погубила  былую  дружбу.
- Меня  тогда  не  было , - сказал  Глеб. – О  том  случае  я  знаю  с  чужих  слов.
- О  каком  случае? – спросил  Михаил.
- В  институтском  буфете. С  чего  началось , не  скажу , но  на  Кирилла  набросилось  пятеро , а  ты  доел  свою  булочку  и  бочком  ускользнул. Кирилл  тебе  этого  не  простил.
- Тогда  он  вел  себя  по-хамски , - пробурчал  Михаил. – Делал все , чтобы  напроситься.
- А  это  имеет  значение? – осведомился  Глеб. - Если  он  твой  друг.
- Тебя  тогда  не  было , а  их  пятеро - Кирилл  бы  при  любом  варианте  огреб, да  и  мне , посмей  я  вступиться…
  На  кухню  вошла  Екатерина.
- У  нас  повисло  напряжение , - сказала  она. – Зязин  дуркует , женщины  нервничают… надо  разрядить  обстановку.
- Чем? – проворчал  Михаил.
- Смехом… музыкой. Иди  побренчи  на  банджо.
- Не  буду , - процедил  Михаил.
- Стесняешься , - усмехнулась  Екатерина. – Предложи  поиграть  кому-то  еще.
- Шикарная  идея! – воскликнул  Михаил. – Банджо  у  меня  в  шкафу.
  Михаил  Шамонин  решительно  пошел  в  комнату. Екатерина  по  тому  же  маршруту  потянулась  за  ним ; предметы коридорной  обстановки  перед  ней , как  перед  пронесшимся  Михаилом , не  промелькнули , и  она  мрачно  поглядела  на  тянущуюся  по  стене  искусственную  лиану  и  обвиваемые  ею  фигурки  кривляющихся  обезьян.
  Глеб  уйдет  с  кухни  попозже. Весьма  заинтригованным – услышав  банджо  и  поющего  Зязина.
  ВОРВАВШИЙСЯ  в  комнату  Михаил  Шамонин  боевито  рявкнул: «come  on!»  и  встал  у  шкафа.
- Кто  бы  чем  ни  занимался  и  кто  бы  о  чем  ни  говорил, я  все  это  сворачиваю , - сказал  открывающий  шкаф  Михаил. – В  шкафу  я  его  не  прячу , но  там  оно  в  безопасности… поглядите  на  банджо. К  чему  я  его  извлек? К  тому , что  мы  будем  на  нем  играть. Но  не  я… вы! По  очереди! 
- А  ты? – спросила  рыжая  Ксения.
- Я  им  кое-как  владею , и  своей  игрой  никого  особо  не  рассмешу. Умей  я  играть  по-настоящему , я  бы  поиграл , и   вы  бы  мне  похлопали , но  блеснуть  перед  вами  я  не  смогу , ну  а  послушать , как  позорится  кто-то  другой , никто  не  откажется. Банджо  у  меня. Я  моментально  передам  его  любому  желающему. С  кого  начнем?
- С  меня , - сказал  Зязин.
- Ты  бы  не  лез! – воскликнула  Ксения. – Ты  же  не  клоун!
- С  твоими  воплями  ты  выглядишь  смешнее  меня , - промолвил  Зязин. – Может , мне  заорать  на  тебя  в  ответ? Устроить  комическую  перепалку  и  вытолкать  из  дома? Без  пальто , на  мороз – я, деточка , чиновник. Государственный  сухарь  без  всякого  воображения. Дай  мне , Миша , банджо.
- Бери , - протянул  инструмент  Михаил.
- Скажу  вам  следующее , - заявил  Зязин. – Я  для  вас  сыграю , но  с  условием.
- С  каким? – спросил  Михаил.
- С  тем , что  вы  позволите  мне  петь.
- Пой! – хмыкнул  Михаил. – А  что  ты  будешь  петь?
- Гимн  всех  чиновников , которые  в  душе  остались  людьми , - ответил  Зязин. - Из-за  незнания  аккордов  и  прочего  я  рискую  слабать  в  миноре , но  спою  я  в  мажоре… бодро  и  рьяно.
  Ударно  прикладываясь  к  струнам , Зязин  заголосил «Маму-анархию» группы «Кино» ; текст  он  знал , с  ведением  надлежащей  мелодии  у  него  было  хуже , но  Зязин  орал  с  бесшабашным  задором , и  его  не  прерывали , пока  он  не  закончил.
  Появившийся  в  комнате  Глеб  ему  поаплодировал.
- Вэри  матч , вэри… фэнкью , - сказал  Зязин. – Фу-ууу… я  смочу  горло  алкоголем , а  вы  уже  сами  определяйтесь, кто  мое  дело  продолжит.
- После твоего выступления охотники  вряд  ли  найдутся ,- сказала  рыжая  Ксения. – Ты  задал  такой  уровень , что  соревноваться  с  тобой  не  реально , и  первый  приз  по праву…
- Ты  мне  людей  не  сбивай! – крикнул  Михаил. – Призы  им  не  светят , но  оторваться  ради  самоуважения  многого  стоит.
- Ради  чего? – переспросила  Екатерина.
- Самоуважения , - повторил  Михаил. – Ты  считаешь , что  Зязину  не  за  что  себя  уважать? Когда  человек  без  слуха  и  без  голоса  терзает  незнакомый  инструмент  и  поет… публично! Громко! За  что  его  презирать?
- Мне  презирать  себя  не  за  что , - сказал  Зязин.
- А  я  о  чем  говорил?! – воскликнул  Михаил. – О  самоуважении! А  уважают  ли  тебя  остальные , принимают  ли  они  твое  искусство , вопрос  вторичный. Преодоление  уже  свершилось! В  тебе! В  ком  еще?
- Мне  как-то  жутковато , - пробормотала  Людмила.
- Ты  хочешь? – спросил  Михаил.
- Если  у  меня  не  получится , вы  меня  простите. Как  я  бы  ни  спела , у  меня  есть  оправдание , что  я  выпила…
- Зязин! – крикнул  Михаил.
- А? – откликнулся  Зязин.
- Отдай  девушке  банджо!
- Девушке  банджо , - передавая , сказал  Зязин. – Мне  удовольствие  от  песни.
- На удовольствие вы  не  закладывайтесь , - смущенно  улыбнулась Людмила. – Чего-нибудь  проблеять  я  постараюсь.
  Начавшая  пощипывать  струны  Людмила  выбирала  момент  для  голосового  вступления , и , когда  он  настал , квело  запела «Клен  ты  мой  опавший». Неубедительное  выпячивание  тоски  привело  к  тому , что  Глеб  прикрыл  ладонью  улыбку.
  Глеб  смотрит  на  серьезную  Лизу. Уголки  глаз  двумя  пальцами  тянет  вниз.   
- Супер , - прерывая  Людмилу , сказал  Михаил. – Весьма  трогательно  и  классно… да , классно. А  сейчас  для  нас  споет… добровольцев  не  жду , сам  назначаю. Вы  не  дергайтесь – я  надавлю  лишь  на  того , кто  мне  не  откажет. На  тебя , Глеб.
- Ты  предлагаешь  мне  спеть? – осведомился  Глеб.
- И  поиграть. Лупи  по  струнам  и  голоси – отвязно , Глеб. Твоя  Лиза  должна  понять , что  ты  мужчина , которого  не  удержишь.
- Ты  этого  до  сих  пор  не  поняла? – спросил  Глеб  у  Лизы.
- Пока  нет , - глядя  ему  в  глаза , ответила  она.
- И  не  надо.
- Не  надо  понимать? – спросила  Лиза.
- Не  надо  пытаться  понять , - ответил  Глеб. – Ты  это  и  так  поймешь , если  захочешь. А  не  захочешь – выиграешь. Расслабишься  и  проиграешь...
- Возьми  банджо , - сказал  Михаил.
- Оно  теплое , - беря , промолвил  Глеб. – Вы  его  нагрели. Я  и  песню  выберу  потеплее. 
  Глеб  подержал  банджо  в  руках , положил  его  струнами  на  колени  и , постукивая  по  корпусу  одним  согнутым  пальцем , напряг  слушателей  скупой  вариацией  популярного  романса.«Ямщик , не  гони  лошадей – мне  некуда  больше  спешить , мне  некого  больше  любить» ; под  негромкую  дробь  слова  романса  Глебом  не  пропевались , а  проговаривались , причем , без  всякого  трагизма. Довольно  бодро  и  жизнерадостно.
 ПО  КРАЮ  тротуара  между  проносящихся  машин  и  впавшей  в  неразговорчивость  девушкой   Глеб  восходит  вместе  с  Лизой  на  свободный  от  пешеходов  длинный  мост  над  железнодорожными  путями ; позднему времени суток сопутствует  разреженная  темнота - Лиза  походила  бы  в  ней  и  одна , благодарности  за  сопровождение  она  не  выказывает , манера , в  которой  Глеб  исполнил  романс , пришлась  Лизе  не  по  душе.
- Тебе  ни  к  чему  было  срываться , - проворчала  Лиза. – Я  бы  и  одна  дошла, не  заблудилась.
- И  на  этом  конец? – поинтересовался  Глеб. – Больше  бы  мы  не  увиделись?
- Могли  бы  созвониться. Если  тебе  это  нужно. Ты  пошел  меня  провожать , и  мне  бы  гордиться  тем , что  я  зацепила  такого  человека… ушедшего  ради  меня  из  гостей.
- Мне  там  наскучило , - сказал  Глеб. – Признаться , я  бы  ушел  и  без  тебя.
- А-ааа…
- Необходим  повод , - пояснил  Глеб. - А  тут  ты  засобиралась , и  я  осознал , что  повод  найден – я  пойду  тебя  провожать  и  никого  не  обижу. Пойди  я  не  с  тобой , а  чуть  позже , я  бы  обидел  и  тебя , и  короля  банджо  Михаила , особенно  тебя. Как  бы  ты  себя  ни  отговаривала , тебе  очень  хотелось , чтобы  я  тебя  проводил.
- Не  знаю , что  сказать , - пробормотала  Лиза. – У  меня  путаются  мысли.
- Подобное  случается.
- И  и  тебя? – спросила  Лиза.
- И  у  меня , - ответил  Глеб. – Прямо  сейчас. Из-за  резкой  смемы  температуры – не  во  мне , а  вовне. Мы  же  выбрались  из  тепла  на  мороз.
- Я  тебя  с  собой  не  звала , - пробурчала  Лиза.
- А  кто  бы  тебя  проводил?
- Ты  меня  не  провожаешь. Целью  было  не  это. Ты  же  говорил , что  и  так  бы  ушел.
- Когда я  вышел  из  дома , я  пошел  не  куда-нибудь , а  за  тобой , - сказал  Глеб. – Не  в  другую  сторону.
- Может , тебе  по  пути , - сказала  Лиза.
- Если  нам  с  тобой  по  пути , от  ужаса  я  не  заору , – мягко  улыбнулся  Глеб. - И…
- Посмотри , - прошептала  Лиза.
  С  внешней  стороны  перил  находится  человек. Если  смотреть  на  него  с  моста , то  кажется , что  он  в  клетке.
- Это  взрослый  человек , - промолвил  Глеб. – Не  стоит  ему  мешать.
- Нет , надо  помешать , - пробормотала  Лиза. - Поговори  с  ним… образумь. 
- Задача  не  по  мне.
- Хотя  бы  попытайся! – воскликнула  Лиза.
- Не  кричи , а  то  он  раньше  времени  прыгнет. Я  с  ним  побеседую. – Глеб  подходит  к  потенциальному  самоубийце. – Простите  за  беспокойство , но  мы  оказались  на  том  же  мосту , и  наш  общественный  долг  предупредить  вас  об  опасности  вашего  положения…
- Уйдите! – закричал  мужчина. – Заклинаю  вас , уйдите!
- Что  я  слышу , - сказал  Глеб. – У  вас  весьма  бодрый  голос , и  в  нем  звучит  жизнь , от  которой  вы  отчего-то  вознамерились  отказаться.
- Сгинь  с  моих  глаз! Не  маячь  передо  мной  со  своей  чертовой  бабой!      
- С  ней  вы  разбирайтесь  сами , - процедил  Глеб. – А  я  вас  покидаю.
  Глеб  быстро  зашагал , и  поначалу  замешкавшейся  Лизе , перейдя  на  бег , удалось  настичь  его  лишь  в  конце  моста.
- Столь  глупо я  себя  еще  не  чувствовал , - сказал  Глеб. – И  винить  некого – лишь  себя. Не  его  же.
- Да  что  с  него , - одышливо  сказала  Лиза. -  Какой-то  хам.
- Он  весь  на  взводе , - сказал  Глеб. – Ему  предстоит  сделать , как  говорят  в  шахматах , ответственный  ход.
- Ты  играешь  в  шахматы? – спросила  Лиза.
- Да.
- Хорошо?
- Плохо , - ответил  Глеб.
- Тогда  мы  как-нибудь  сыграем , - сказала  Лиза. – У  меня… или  у  тебя. Фигуры  двигать  я  умею.
- В  шахматы  играть  мы  не  будем , - сказал  Глеб
- И  почему?
- Потому  что  я  тебя  обыграю , и  ты  расстроишься , - ответил  Глеб.
- Будь  у  меня  лишняя  пешка , я  бы  не  проиграла.
- Ты  бы  проиграла  и  с  лишней  ладьей , - сказал  Глеб. – И  это  бы  не  заставило  меня  думать  о  тебе  хуже. К  тебе  я  сегодня  не  зайду.
- Для  чего  ты  об  этом  заговорил? – напряглась  Лиза.
- Для  кого. Для  нас. Чтобы  идти  беззаботно.

  НАВАЛИВШИСЬ  на  руль , озлобленный  Максим  Капитонов  сидит  в  машине  у  своего  подъезда ; двигатель  включен , и  Максим  бесцельно  давит  на  педаль  газа , поднимает  шум  и  играет  желваками , поворачивает  ключ  зажигания , остается  в  раздирающей  его  душу  тишине , бросает  взгляд  на  дом , видит  подошедших  к  подъезду  Глеба  и  Лизу: наблюдать  ее  любезное  обхождение  с  каким-то  мужчиной  для  Максима  непросто. Он  подозрительно  щурит  глаза , его  лицо  придвигается  к  молодым  людям.
- Я  пришла , - сказала  Лиза. – На  полдороге  ты  меня  не  бросил. Довел  впритык: до  подъезда.
- Из  себя  не  вывел? – спросил  Глеб.
- На  грани  я  была , но  устояла. Ты  на  меня  давил – вертел  мною… все  внутри  сдвигал , и  меня  могло  переклинить. Так  оно  и  есть. А  машина?
- Машина?
- Я  тебя  озадачила!
- Твоя  взяла , - сказал  Глеб.
- Что-то  я  не  убеждена. До  победы  над  тобой  мне  еще  далеко… машина  у  тебя  есть?
- На  метро  не  то? – поинтересовался  Глеб.
- Я  о  машине.
- Собственной  нет , но  мне  нетрудно  достать. В  следующий  раз  мне  заехать  за  тобой  на  машине?
- Значит , следующий  раз  у  нас  намечается? – спросила  Лиза.
- Конечно , - ответил  Глеб. – Если  ты  не  будешь  требовать  машин , ресторанов  и  модных  тусовок.
- Нет… машина  мне  нужна , чтобы  съездить  к  младшему  брату. Он  в  спортлагере , куда  добираются  либо  машиной , либо  электричкой. Я  планировала  проведать. Поехать  на  электричке , но  на  машине  быстрее , удобнее… ты  меня  к  нему  отвезешь?
- Отвезу , - сказал  Глеб. – Он  у  тебя  юный  спортсмен?
- Занимается  водным  поло. Жуткий  вид  спорта – нагрузки  непомерные. Судя  по  моему  братцу , который  любит  показывать  насколько  ему  тяжело: придет  домой  и  покачивается , говорит , что  нет  сил  снять  ботинки , залезает  с  ногами  на  кровать  и  умоляет  подать  ему  колы… он  веселый  подросток. Вы  с  ним  подружитесь.
- Тут  нечего  сомневаться , - сказал  Глеб. – Спортсменов  я  уважаю.
  Максим  Капитонов  наблюдает  за  ними  из  машины ; перед  расставанием  Глеб  пожимает  Лизе  руку , притягивает  к  себе , целует  девушку  в  щеку.
  Лиза  идет  к  подъезду. Поглядевший  вслед  Глебу  Максим  вылетает  за  ней.
- Лиза!  – крикнул  Максим.
  Глеб , не  останавливаясь , обернулся  и  взглянул  на  кричавшего.
- Я  бегу  за  тобой , - сказал  Максим  девушке.
- Привет , - держа  для  него  дверь , пробормотала  она.
- Сегодня  мы  уже  здоровались. Днем  я  был  занят , а  теперь  я  весь  твой , и  мне  неинтересно , с  кем  ты  трепалась  у  подъезда.
- С  Глебом , - промолвила  Лиза.
- Нормальное  имя. И  мужичок  не  уродливый … спину  держит , не  горбится. У  тебя  с  ним  любовь?
- Не  без  этого.
  Максим  с  Лизой  вошли  в  лифт. Кнопку  нажал  Максим.
- На  одном  этаже  живем , в  один  мусоропровод  ведра  опрокидываем , - сказал  Максим. – Мама-то  дома?
- Да , - ответила  Лиза.
- А  у  меня  никого. Голяк , Лизочка , неустроенность – отовсюду  меня  поджимают. Из  дела  вышвыривают , женской  заботой  не  компенсируют… не  они – у  них  лишь  шлюхи , а  ты. Ты  бы  подумала  обо  мне. Я  же  о  тебе  думаю. Ты  мне  дорога…
  Лифт  останавливается. Заранее  доставшая  ключ  Лиза  Ильина  идет  открывать  коридорную  дверь. Максим  выходит  и  расклеивается.
- Не  открывай , - попросил  он. – Сейчас  мы  разойдемся  по  квартирам , и  ты  поужинаешь , поругаешься  со  своей  матерью… ты  припозднилась – ее  упреки  по  существу. Спокойно  поесть  она  тебе  на  даст , нависнет  над  ухом  и  задолбит  вопросами. Или  ты  сразу  спать? Ты  где-нибудь  поела?
- Глеб  меня  накормил , - ответила  Лиза.
- Ну  и  Глеб. И  накормил , и… ничего? Между  вами  ничего?
- Еще  будет , - промолвила  Лиза.
- И  что  же  между  вами  будет? – спросил  Максим.
- Что  скажет , то  и  будет. С  ним  я  на  все  согласна.
- Но  не  со  мной , - процедил  Максим. – Ко  мне  тебя  не  заманить…
  Лиза  Ильина  захлопывает  дверь  своей  квартиры.
- Глеб , - пробормотал  Максим. - Небитый  мужичок. Я  до  него  доберусь.

  ТЕРЕБЯЩИЙ  ворот  рубашки  Кирилл  Суздалев  посильно  удерживается  от  выброса  чувств. Кирилл  на  работе. Не  в  кабинете , а  в  туалете – вместе  с  вызванным  сантехником , который  к  конкретным  действиям  еще  не  приступил - стоит  над  унитазом , отходит  и  задумчиво  прохаживается , глядится  в  зеркало  и  кивает  закипающему  Кириллу ; сантехник  снова  у  зеркала – скалит  зубы , соскребает  ногтем  налет.
- У  вас , товарищ  сантехник , медитативный  настрой , - выдавил  Кирилл , - Было  грешно  его  сбивать , но  у  меня  напряг  со  временем. Вы  собираетесь  приступать?
- Поломку  я  пока  не  обнаружил , - ответил  сантехник. – Мне  платят  за  ее  ликвидацию , и  платить  мне  пока  не  за  что. Когда  начались  затруднения?
- Сегодня.
- Недавно. С  какой  стороны  ни  посмотри. Поломку  я  непременно  устраню.
- Вы  почините? – спросил  Кирилл.
- Проявлю  железную  волю , - ответил  сантехник. – Если  вы  избавите  меня  от  ваших  подгоняющих  окриков , я  разберусь  в  ситуации  и  сработаю  всем  на  зависть. Но  система  больна.
- Ну , так  лечите! – воскликнул  Кирилл.
- Сроки  ее  выздоровления  неизвестны. Для  приведения  ее  в  чувство  мне  наверняка  потребуется  подмога. Два  специалиста  обойдутся   вам  дороже  одного , однако  их  общее  мнение  будет  более  объективным – если  они , конечно , к  нему  придут , что  является  исключением  при  столкновении  противоположных  мнений  опытных  мастеров. Мне  позвонить?
- Второго  сантехника  я  тут  не  перенесу , - пробормотал Кирилл. – Мне  и  вас… с  вашей  харизмой… вы  думаете  работать?!
- Мне  платят  за  работу , - сказал  сантехник.
- А  за  то , чтобы  вы  поскорее  скрылись  с  глаз , вам  не  платят?!
- Твердых  расценок  на  этот  случай  не  установлено , но  процентов  за  девяносто  от  предполагаемой  выручки  я  бы  вас  оставил  и  выехал  на  следующий  объект.
- Вы  будете  работать  здесь! – заорал  Кирилл. – Будете  работать! Либо  работайте , либо  убирайтесь! Без  копейки.
- Господину  в  таком  костюме , как  у  вас , легко  орать  на  простого  рабочего  человека...
- Рабочего?!
- Я  работаю , а  вы  на  меня  орете , - заявил  сантехник.
- Буржуй  орет  на  пролетария. Какая  типичная  картина… вы  работайте , а  мне  надо  отдохнуть. От  вас!
  Выскочив  из  туалета , Кирилл  Суздалев  прошел  по  коридору  и  свернул  в  комнату , где  за  компьютерами  сидели  две  служащие  у  него  девушки: веснушчатая  Елена  и  полная  Маргарита.
- Это , девушки , психоз , - сказал  Кирилл. – У  меня , мои дорогие – у  вашего  начальника , который  поговорил  с  сантехником  и  был  им  подрублен. Он  меня  надломил… к  нему  бы  не  меня , а  Глеба. С  Глебом  бы  ему  пришлось  повозиться , Глеб – мужик  хладнокровный , Глеба  из  его  кокона  какому-то  сантехнику  не  вытянуть , а  меня  так  и  подмывает  вернуться  и  навалять… выбить  из  него  дух! А  то  своим  духом  он  меня  придавил – сантехникам  подобный  дух  не  нужен. Они  не  мыслители , ни  китайские  мудрецы…
- Туалет-то  он  починит? – спросила  Елена.
- Обязательно! Он  пришел  к  нам  в  офис  работать , чего  же  ему  не  починить , он  сумеет… недостаток знаний  будет  ему  мешать , но  он  выше  обстоятельств , я  на  него  кричал , а  сантехник  не  шелохнулся , к  работе  не  приступил… вы  тут  работаете  или  болтаете?
- Я  у  компьютера , - сказала  Маргарита.
- И  что  нам  это  дает? – спросил  Кирилл.
- Что  обычно… я  могу  тебе  ответить. С  цифрами , детально , если  ты  требуешь  отчет , я  перед  тобой  отчитаюсь.

- Ты  тоже  у  компьютера? – спросил  Кирилл  у  Елены.
- А  где  мне  быть? В  банк  я  съездила , цветы  полила… сантехника  вызвала.
- Ты?! – вскричал  Кирилл.
- Ну , я  же  не  знала , что  нам  пришлют  именно  его… того , кто  тебя  доведет. Ты  на  меня  не  злишься?
- Да  не  на  тебя , - пробормотал  Кирилл. – На  себя  из-за  срыва , а  него  из-за  профессиональной  непригодности… не  поэтому – из-за  его  личных  свойств. Но  сантехника  я  дожму. Пока  не  починит , я  и  сам  не  уйду , хоть  до  ночи  останусь – покину  офис  последним.
- Как  капитан , - сказала  Маргарита.
- Тонущего  корабля… да! Одно  он  починит , другое  сломает , и  вода  попрет, все  зальет , сантехник  устроит  потоп… как  Всевышний. Управляющий  процессом  не  с  не  неба , а  из  сортира. Подходящая  метафора  для  нашего  времени.

  В  ГОРОДСКОЙ  черте , в  клокочущем  месиве  гудков  и  метаний , спокойно  едет  темно-синий  автомобиль , который  ведет  Глеб , часто  крутящий  головой  отнюдь  не  из-за  беспокойства ; сидящая  рядом  с  ним  Лиза  взволнована  интенсивным  движением  намного  сильнее , и  ей  кажется , что  столкновения  не  избежать , ее  руки  судорожно  стискивают  ремень  безопасности , Лиза  Ильина  пристегнулась , но  девушку  это  не  успокаивает.
  Глеб  выключает  магнитолу. Прослушивание  диска  с  тибетскими  мотивами  прекращается.
- Ты  не  молчи , - сказал  Глеб.
- Как  пожелаешь. И  о  чем  поговорим?
- О  дороге , - ответил  Глеб. – Подсказывай  мне  при  случае , а  то  я  тебя  везу  и  подозреваю , что  ты  знаешь  дорогу  лучше  меня. Тут  вроде  бы  уместнее  ехать  переулками , но  я  не  гарантирую… кратчайшим  путем  мне  тебя  не  домчать. До  выезда  из  города  ты  со  мной  еще  намаешься.
- Глупости , - сказала  Лиза. – Я  ни  капельки  не  маюсь , и  мне  с  тебя  будет  довольно  того , что  мы  все-таки  доедем , и  ты  нас  не  угробишь.
- Я  плохо  вожу? – осведомился  Глеб.
- Водить  ты  умеешь , но  дорогу  не  знаешь. Это  было  бы  опасно, если  бы  ты  гнал , а  ты  едешь  неспешно. Благородно  пропуская  всех  подряд.
- Именно , что  благородно , - промолвил  Глеб. – Из  сочувствия  к  тем , кто  меня  подрезает.
- Вероятно , ты  бережешь  машину , - сказала  Лиза. – Не  хочешь , чтобы  ее  кто-нибудь  сдуру  поцарапал. Она  же  не  твоя , ты  говорил. Ее  нужно  вернуть  в  прежнем  виде.
- За  царапину  с  меня  не  спросят , - сказал  Глеб. – Я  могу  ее  даже  разбить – мне  и  это  простят.
- Надо  же.
- Машина  принадлежит  нашей  фирме , в  которой  выше  меня  стоит  лишь  один  человек: мой  старый  амиго. Из-за  машины  он  на  меня  не  набросится. В  драке  один  на  один  я , скорее  всего , его  одолею.
- Когда  ты  его  изобьешь , он  и  тогда  на  тебя  не  разозлиться? – поинтересовалась  Лиза.
- Тогда  он  меня , пожалуй , уволит. Подобного  испытания  наша  дружба  не  выдержит. Придется  мне  ему  поддаться… ну , куда  лезет  эта  «тойота»… во  имя  сохранения  дружбы  не  бить , а  огребать. Такое  возможно  только  между  мужчинами. Тебе , как  женщине , не  понять.
- А  ты , как  мужчина , переоцениваешь  свои  силы , - сказала  Лиза.
- В  драке  с  другом? – спросил  Глеб.
- После  нее. Ты  не  сможешь  водить  с  ним  дружбу , если  он  тебя  отдубасит. Какой  бы  крепкой  она  ни  была.
- Логично , - промолвил  Глеб. – Не  по-женски , а  по-настоящему  логично. И  что  же  нам  делать?
- Не  драться. Или  драться , но  вничью.
- Спортивный  термин , - сказал  Глеб.
- У  меня  брат  спортсмен , - усмехнулась  Лиза.
- Опять  же  логично. Не  будь  он  спортсменом , мы  бы  к  нему  в  спортлагерь  не  ехали.
 ИЗБАВИВШИСЬ  от  соседства  норовящих  укусить  железных  зверей , выехавшая  из  города  темно-синяя  машина  вольно  катится  по  просторной  прямой.
  Лиза  убаюкана  монотонностью , Глеб  заворожен  снежным  однообразием ; проезжая  стоящую  на  трассе  деревню, он  увидел  хозяйственный  магазин. У  него  потемнело  в  глазах , и  он  ударил  по  тормозам. Если  бы  не  ремень , Лиза  бы  пострадала.
- Ты  чего? – воскликнула  Лиза. – Из-за  чего? Тормоза  проверяешь?
- Я  зайду  в  тот  хозяйственный , - сказал  Глеб.
- За  дрелью? – спросила  Лиза.
- Почему  сразу  за  дрелью?
- Ну , не  за  дрелью , а  за  гвоздями , граблями , удобрениями. Тебе  для  дома  или  для  дачи?
- Мне  для  себя… как  для  человека. А  что  конкретно , выясним  на  месте.
- Мне  с  тобой  пойти? – спросила  Лиза.
- Я  оставляю  тебя  охранять  машину. Оставил  бы , если  бы  она  меня  заботила.
- Так , я  иду?
- Встаешь  и  идешь , - сказал  Глеб. – Не  от  меня  под  грузовик , а  со  мной  в  магазин.
  Резко  затормозивший  Глеб  съехал  на  обочину , но  задняя  часть  темно-синей  машины  осталась  на  шоссе  и  рискует  стать  жертвой  громыхающих  по  асфальту  грузовиков ; Лиза  это  замечает  и  испытывает  тревогу , удаляющийся  от  девушки  Глеб  смотрит  на  сложенные  у  магазина  доски  и  заходит  в  помещение  раньше  ее. Не  слишком  отставшая  Лиза  находит  Глеба  ходящим  и  пытливо  рассматривающим  предлагаемые  товары ; они  под  стеклом , на  стеллажах , на  полу , сорокалетняя  продавщица  Барышева  заряжается  активностью  наведавшегося  клиента. Она  встает  со  стула.
  Ничего  существенного  для  себя  Глеб  не  обнаруживает. Остановившись , он  опускает  глаза – размышляет  и  вспоминает. 
- Доски  у  магазина  ваши? – спросил  Глеб.
- Мы  ими  торгуем , - ответила  Барышева. – Вам  сколько  кубов?
- У  вас  прямо , как  у  наркодилера , - промолвил  Глеб. – Счет  на  кубы.
- Вы  говорите  о  наркотиках? – спросила  Барышева.
- А  у  вас  ими  не  торгуют?
- Наркотики  мы  не  продаем , - процедила  Барышева. - Если  вы  за  ними , то  вы  ошиблись  адресом… вы  не  похожи  на  наркомана.
- Я  еду  в  спортлагерь. Точно  адреса  я  не  знаю , но  мне  указывает  вон  та  девушка.
- Я , - сказала  Лиза.
- Она  спортсменка? – спросила  Барышева.
- Не  она , а  ее  брат , - ответил  Глеб. – Молодой  парень , пребывающий  в  том  возрасте , когда  легче  всего  пристраститься  к  наркотикам.
- Вы  за  ним  следите , - сказала  Барышева  Лизе. – А  то  моя  знакомая  не  уследила , и  ее  сын  сел  на  иглу  и  просидел  на  ней  ровно  год. Его  похоронили  в  прошлом  октябре. Продававшие  ему  героин  продают  и  сейчас - точка , где  была , там  и  осталась… я  бы  убивала  всех , кто  этим  занимается.
- И  я  бы  убивал , - сказал  Глеб.
- Ну , и  чего  вы  ждете? Купите  у  меня  топор  и  идите. Точку  я  вам  покажу. Вы  пойдете?
- Я  с  девушкой , - сказал  Глеб. – Второй  топор  вы  мне  не  предлагайте – топором  она  их  не  сделает… ей  больше  подойдет  бензопила. У  вас  есть?
- Вы  как  бы  клиент…
- Несомненно , - кивнул  Глеб.
- И  я  не  вправе  вас  оскорблять… вы  зашли  за  бензопилой? И  столь  усложненно  меня  к  этому  готовили? А  я  вам  говорила… пускай… бензопилы  у  нас  есть!
- Хорошо  распродаются? – спросил  Глеб.
- Приемлемо , - пробормотала  Барышева. – Вам  продемонстрировать? Немецкие  дороже , но  наши  тоже… наши  для  нашего  дерева…
- На  бензопилу  я  всегда  деньги  найду , - сказал  Глеб. – Кошелек  я  забыл  в  машине , и  я  схожу  погляжу , чем  я  располагаю. Машина  у  меня  далеко – раньше  ночи  я  у  вас  не  объявлюсь.
- Мы  работаем  до  девяти , - сказала  Барышева  в  спину  уходящего  Глеба.
- До  закрытия  мне  не  успеть.
  Глеб  выходит , однако  без  Лизы  к  машине  не  идет. С  преисполненным  серьезностью  лицом  он  поджидает  ее  у  магазина , и  она  появляется.
- Зачем  ты  все  устроил? – спросила  Лиза.
- Когда  я  увидел  этот  хозяйственный , во  мне  что-то  екнуло  и  сказало: остановись. Зайди. Посмотри. И  я  прислушадся – зашел  внутрь , посмотрел  на  товары , ничего  важного  не  узрел , доски  я  заметил  еще  до  входа… внутри  их  и  не  было. С  продавшицей  я  заговорил  как  раз  о  них  и  почему-то  вышел  на  наркотики , а  потом  заявил , что  и  я  бы  убивал… не  в  воде , а  на  суше.
- О  воде  ты  с  ней…
- В  воде  убивает  твой  брат , - сказал  Глеб. – Не  до  смерти , в  духе  честной  игры… матчи  по  водному  полу , по-моему , проводятся  в  воде. Если  ее  перегрели , от  воды  поднимается  пар , а  если  недогрели , пар  идет  изо  ртов  игроков. Въезд  в  спортлагерь  попроще , чем  в  обычный?
- У  них  там  не  тюрьма , - промолвила  Лиза. – Нужно  сказать  к  кому  едешь , и  тебя  впустят. По  машине  стрелять  не  станут.
- От  выстрела  в  бензобак  мы  бы  взлетели. Не  слишком  высоко , но  безвозвратно. Твой  брат  бы  переживал?
- Он  не  знает , что  я  приеду  на  машине , - ответила  Лиза. – Знай  он , кто  в  ней  горит , он  бы , наверно , прослезился. Не  захныкал, а  едва-едва , как  мужчина.

  ЗАКОНЧИВШЕМУ  рабочий  день  Кириллу  Суздалеву  нужно  отдышаться , и  он  это  делает -  выходит  из  здания , закатывает  глаза , напористо  выдыхает  и  идет  к  своей  машине , около  которой  отирается  незнакомый  Кириллу  мужчина  в  перехваченном  поясом  белом  пальто ; уши  у  его  шапки  опущены , но , кинув  взгляд  на  подходившего  и  остановившегося  Кирилла , Зязин  их  поднимает , выказывая  желание  расслышать  все , что  ему  будет  сказано.
- Вы  Кирилл? – спросил  Зязин.
- Кирилл.
- А  я  Зязин.
- Будем  знакомы , - пробормотал  Кирилл. – И  чем  я  обязан  вашему  появлению?
- Меня  прислал  ваш  друг , - промолвил  Зязин. – Он  мне  сказал , как  вы  выглядите  и  как  вас  искать: он  ничего  не  напутал. Своими  точными  сведениями  он  свел  нас , как  говорится , лицом  к  лицу.
- Кто? – спросил  Кирилл. – Глеб?
- Глеба  я  знаю , но  это  не  он. Меня  привело  к  вам  дело, насчет которого с вами  мог  побеседовать  и  Глеб – его  об  этом  просили, однако  понимали , что  между  вами  тремя  запутанные  отношения , а  я  человек  со  стороны , и  мне  не  нужно  оглядываться  в  общее  с  вами  прошлое , чтобы  довести  до  вас  следующее: Михаил  Шамонин  желал  бы…
- Мишка? Вы  от  него?
- Да , - сказал  Зязин. – Мы  с  ним  коллеги. Но  он  хотел  бы  быть  не  моим , а  вашим  коллегой – помириться  и  работать  у  вас. Если  в  вашей  фирме , конечно , есть  вакансии. Для  оформления  примирения  Миша  предлагает  встретиться  у  него , у  вас , в  ресторане , на  симфоническом  концерте , в  театре  кукол , под  открытым  небом…
- Вот  говнюк , - процедил  Кирилл. – Никакого  самоуважения. Вы…
- Зязин.
- Передайте  ему  Зязин , что  разговор  состоялся. Я  был  весь  в  колебаниях , волосы  ерошил  и  кулак  покусывал , но  простить  его  не  смог  и  уехал  на  тренажеры  в  душевном  расстройстве.
- Вы  занимаетесь  на  тренажерах? – спросил  Зязин. – На  силовых  или  на  беговых?
- Как  придется… Мишке  привет. И  пусть  он  больше  вас  не  присылает.
- Я  и  сам  не  приду , - сказал  Зязин. – Все , что  надо , я  выяснил.
- Сами  вы  можете  приходить , но  только  от  себя , а  не  по  поручению  этого  бздуна… со  мной  он  работать  вздумал! Да  мне  его  рожу  и  на  фотографиях-то  видеть  омерзительно , не  то  что  в  конторе. В  мою  контору  ему  не  проползти… змееныш! Ну  и  денек…
  НЕВЫСОКИЙ , но  плечистый  брат  Лизы  Володя  похож  в  своей  дутой  куртке  на  бордовый  шар , перекатывающийся  по  засыпанному  неглубоким  снегом  футбольному  полю  чуть  впереди  Лизы  и  Глеба , который  с  одобрением  подмечает  происходящие  в  девушке  перемены , связанные  со  встречей  с  любимым  младшим  братом: она  выглядит  более  счастливой , открытой  и  беззащитной. От  оглядывающегося  Володи  благодушия  не  исходит.
- Зря  вы  меня  не  послушали , - пробурчал  Володя. - Мой  вариант  вполне  прокатывал. Я  бы  посидел  в  вашей  машине , и  вы  бы  двинули  обратно , у  нас  же  тут  не  весна , долго  не  погуляешь , а  вести  мне  вас  некуда.
- К  тебе  исключено? – спросила  Лиза.
- Туда , где  я  живу? Это  место  не  для  моей  сестры. У  нас  там  куча  озабоченных  подростков , и  ни  одной  девки , что  нас  бесит , ведь  прежде  приезжали  и  дзюдоистки , и  синхронистки – приедут , съедут , приедут  новые , а  нынче  лишь  мы  и  хоккеисты , и  эти… команда  по  бадминтону. И  тоже  парни. Доходяги… в  ручонках  ракетки  и  воланчики. На  тренировках  они  сморкнуться , разомнутся  и  давай  пулять  через  сетку. Десять  по  сто  они  под  секундомер  не  гребут.
- У  вас  тут  есть  бассейн? – спросил  Глеб.
- Ха! – воскликнул  Володя. – Да  вы  тормозите! По-вашему  мы  плаваем  на  ледовом? На  катке?
- На  катке  не  выйдет? – усмехнулся  Глеб.
- Откуда  вы  все  знаете? – поразился  Володя. – С  кем-то  говорили?
- Мы  только  что  приехали , - сказал  Глеб.
- А  уже  все  знаете. Нет , вам  кто-то  сказал , иначе я не  врубаюсь ,  каким-таким  о  катке  вы  узнали. Под  ним  и  вправду  накрылась  система  охлаждения , и  лед  элементарно  растаял – хоть  плавай , хоть  на  лодке  ходи. Занятия  у  хоккеистов  отменили , и  силу  им  тратить  не  на  что , броди  да  приставай… мы  после  тренировок  измучены , и  нам  не  до  драки  стенка  на  стенку. Она  была  нам  предложена. 
- Вызов  не  принят? – спросил  Глеб. – Я  вас  не  провоцирую , но  мне  представлялось , что  ватерполисты  здоровее  хоккеистов.
- Мужчины  здоровее , но  мы  еще  не  мужчины , - сказал  Володя. – Мы  выступаем  по  юношам , и  в  нашем  возрасте  имеет  значение  каждый  год  в  разнице  между  тем , сколько  им  и  сколько  нам , а  та  команда  хоккеистов  нас  старше. Всего  на  год , но  разница , повторяю , важна. Когда  летом  сюда  прибудут  хоккеисты  помоложе , или  такие  же , как  мы , зубов  они  явно  не  досчитаются… Вы  ели?
- Ты  ловко  это  сделал , - усмехнулся  Глеб.
- Что? – не  понял  Володя.
- Перескочил  от  выбитых  зубов  на  еду.
- Да  я  не  нарочно , - пробормотал  Володя. – Совсем  не  про  еду.
- Ну  ты , брат , мудришь , - сказала  Лиза.
- В  нашей  столовой  вас  не  накормят , а  в  кино , думаю , пустят. Для  спортсменов  тут  устраивают  показ  разных  фильмов , и  сеанс  начнется  через  пятнадцать  минут. Я  о  нем  помнил , но  вас  не  приглашал , потому  что  в  зале  нам  не  поговорить: тренер  требует , чтобы  мы  сидели  все  вместе  и  чувствовали  плечо  товарища , бла-бла-бла… в  жару  там  без  кондиционера  край , а  зимой  самое  оно. Моя  продрогшая  сестра  бы  отогрелась.
- А  что  сегодня  показывают? – спросила  Лиза.
- Какое-нибудь  старье , - ответил  Володя. – В  нашем  древнем  кинозале  все  старое – и  фильмы , и  кресла , и  механик. От  этого  старого  гада  не  следует  ждать , что  он  будет  крутить  приличные  фильмы.
  В  КИНОЗАЛЕ  демонстрируется «Проверка  на  дорогах». Ряды  поднимаются  вверх , и  Лиза  с  Глебом  сидят  выше  всех ; под  ними  разрозенные  одиночки  и  кучная  группа  из  полутора  десятка  юных  ватерполистов. Где-то  среди  них  и  Володя – Лиза  его  не  видит , фильм  девушку  не  увлек , инертность  не  помышляющего  поцеловать  ее  во  мраке  мужчины  ей  непонятна ; Лиза  к  нему  льнет , но  Глеб  не  реагирует. Он  смотрит  на  экран. Происходящее  там  ему  не  безразлично. 
- В  зале , помимо  меня , женщин  нет , - прошептала  Лиза.
- Сиди  тихо , как  мышь , - прошептал  Глеб. – Постарайся  не  привлекать  внимания.
- Мой  брат  меня  предупреждал , что  это  чревато. Если  возникнут  проблемы, ты  за  меня  заступишься?
- Спящим  я  не  притворюсь , - ответил  Глеб. – Вскочу  и  буду  умолять , чтобы  тебя  пощадили.
- На  них  это  подействует?
- Они  молодые  ребята , - ответил  Глеб. - Сердца  у  них  еще  не  очерствели. Твоего  брата  ты  отсюда  разглядишь?
- Он  где-то… где-то  среди  всех.
- Вздумай  его  команда  на  нас  напасть , он  не  пойдет  против  команды , - прошептал  Глеб. - Увидев  тебя  вблизи , передумает. Встанет  на  мою  сторону  и  поможет  мне  в  драке.
- Я  ему  сестра  и  я  с  ним  навсегда , а  они  временно. Сплоченно  они  сидят… голова  к  голове. Застыли… от  скуки  не  изнывают.       
- Интересный  фильм , - прошептал  Глеб. – Впустую  мы  время  не  тратим. 

  ПЕРЕКОСИВШИСЬ  от  натуги , Кирилл  Суздалев  борется  на  тренажере  с  предельным  для  себя  весом ; губа  закушена , мышцы  вздуваются , происходящее  вокруг  не  фиксируется. На  перефирии  его  зрения  объявляется  натренированная  фигура  инструктора , лицезреющего  мучения  Кирилла , отмечая  и  прыть , и  подступающее  отчаяние ; инструктор  Федоренко  делает  шаг  в  сторону  и  встает  перед  Кириллом , неприязненно  от  него  отворачивающимся.
- Вы , как  я  посмотрю , увеличили  вес , - сказал  Федоренко. - Такую  нагрузку  вы  себе  еще  не  давали. Вы  ходите  к  нам  уже  полтора  года , и  я  обязан  знать  сколько  и  на  каком  тренежере  вы  берете. На  этот  вы  столько  не  навешивали.
- Я  прогрессирую , - простонал  Кирилл. – Возражений  не  допускаю. Если  я  надорвусь , тебя  за  меня  отомстят.
- Вы  смеетесь , а  у  меня  из-за  вас  действительно  могут  быть  неприятности. Вы   качественно  поработаете  и  что-нибудь  в  себе  разорвете – с  тренажера  я  вас  сниму , но  меня  обвинят  в  том , что  я  не  согнал  вас  с  него  раньше, не  нашел  аргументов  и  не  уберег  от  несчастья… поверьте  моему  опыту – вам  недолго  осталось. Сердце , наверно , выдержит , а  мышца  на  руке  или  на  груди  лопнет , и  вас  увезут , и  лишат  меня  удовольствия  принимать  вас  у  нас , где  вам  всегда  рады…
- Не  опутывай  меня , - проворчал  Кирилл. – Суетный  паук , не  опутывай  меня. Я  начинаю  сдавать? Ты  судишь  по  моему  лицу?
- Я  слежу  за  всем  вашим  телом , - сказал  Федоренко.
- Какие-то  слова  ты  говоришь… смущающие  меня. Хватит  на  меня  смотреть! – Кирилл  прервал  тренировку. – Теперь я  знаю , что  ты  следишь  за  моим  телом , и  нам  с  тобой  ни  к  чему  находится  близко  друг  к  другу. Ты  нормальный  парень?
- Мужчина , - сурово  поправил  Федоренко. – Мужчина-натурал.
- Как  сантехник. Как  Зязин. К  нам  присоединился  инструктор – ты. Ты  бы  от  меня  отошел , занялся  бы  чем-то  другим… тем  же  самым , но  с  другими. Не  стой  около  меня! С  эрекцией.
- Что?! – взревел  Федоренко.
- А  что  тут  необычного? – поинтересовался  Кирилл.
- Но  не  с  вами  же… не  перед  вами. Вы  меня  оскорбили. Голова  у  вас  не  в  порядке.
  Федоренко  отходит , и  Кирилл  Суздалев , сожалея  о  нанесенной  инструктору  обиде , невесело  вздыхает  и  с  новыми  силами  возобновляет  тренировку. С  железом  он  управится , давать  себе  послабление  он  не  будет , дышать  ему  нелегко , поддерживать  надлежащий  дыхательный  ритм  еще  тяжелее ; мимо  Кирилла  проходит  закончивший  занятия  поджарый  мужчина  со  шрамами  на  груди  и  на  плече: они  получены  в  результате  пулевых  ранений. Подмигнув  замедлившемуся  Кириллу , Юрий «Шалтай» Лахонин  покинул  зал. Кирилл  Суздалев  включил  прежние  обороты.

  СЕАНС  в  спортлагере  завершен. Зажигается  свет , и  зрители  в  гробовой  тишине  тянутся  к  выходу , в  том  числе  и  ватерпольная  команда. Володя  идет  со  всеми , но  потом  задерживается  и  недоумевают , отчего  же  Лиза  с  Глебом  продолжают  сидеть  на  своих  местах.
  Данный  вопрос  занимает  и  Лизу – ей  уже  не  сидится , и  она  бы  направилась  к  подзывающе  махающему  брату , однако  Глеб  не  встает. Он  еще  не  вернулся: то  ли  из  фильма , то  ли  из  сферы  посторонних  раздумий ; уважая  его  состояние , Лиза  деликатно  помалкивает.
  Устремившийся  к  ним  Володя  нацелен  на  крик.
- Давайте  в  темпе! – закричал  он. – Выходите , давайте , сейчас  он  снова  погасит  свет  и  будет  на  вас  орать , я  через  это  проходил  и  расскажу  вам , как  это  происходит , но  не  здесь , а  снаружи! – Володя  обернулся. - Ну… моя  команда  вся  ушла.
- С  сестрой  не  останешься? – спросила  Лиза. – Команда  тебе  важнее?
- Она  нужна  мне  не  из-за  них… из-за  хоккеистов. Шли  бы  мы  вместе , они  бы  нас  не  тронули , а  ко  мне  одному  они  привяжутся. Мы  стыдно  об  этом  говорить , но  если  я  задержусь  с  вами , вы  меня  проводите?
- Я  тебя  провожу , - сказала  Лиза.
- Ты  одна  и  я  один , - проворчал  Володя. – Мы  только  усугубим. Необходимо , чтобы  с  нами  пошел  твой  мужчина. Вы  как , отважитесь? На  взрослого  человека  они  не  полезут.
- Тогда  я  согласен , - промолвил  Глеб. – Мое  участие  тебе  обеспечено.
- Тут  надо  кому-нибудь  напоминать?! – раздался  голос  из  окна  киномеханика. – Не  всем  ясно , что  пора  выметаться?!
- А  свет? – спросил  Глеб.
- Чего  свет?! – заорал  киномеханик.
- Мне  говорили , что  вы  вырубаете  свет  и  орете  на  людей  в  темноте. Не  видя  тех , на  кого  орете.
- Я  всех  вижу , - пробурчал  киномеханик. – Посмотрю , а  затем  выключу  и  кричу. В  темноте , так  в  темноте.
- Вы  и  меня  видели? – осведомился  Глеб. – Вы  видите  меня  и  сейчас. Свет  же  вы  не  погасили – можете  смотреть  и  параллельно  орать.
- Я  не  на  тебя  орал , - пробормотал  киномеханик. – Молодежь  я  шугаю , чтобы  они  после  сеанса  выходили  на  воздух  и  не  засиживались  тут , как  непойми  кто… ты  мужик. Ты  сиди. Тебе  решать.
- В  этом  лагере  тренируется  только  молодежь? – спросил  Глеб  у  Володи.
- У  команд  мастеров  свои  лагеря , - ответил  Володя. - У  них  и  обслуживание , и  досуг… все  другое.
- А  ваш  тренер? – спросил  Глеб. – Он  с  вами  в  кино  не  ходит?
- Он  у  себя  в  номере. Думает  над  схемами… стоит  кому-либо  не  прийти , как  ему  сразу  же  настучат , и  он  так  всыпет , что  уши  завянут. Этот  старик-механик  хотя  бы  не  унижает… орет  страшно , но  культурно – не  матом.
- И  ты  все  сносишь? – спросила  Лиза. – Не  пытаешься  ответить? Не  матом , а  как  Глеб  старику. Механику.
- Глеб? – переспросил  Володя.
- Я , - сказал  Глеб.
- Ты… вы… вы  с  сестрой  не  догоняете. Механик – это  детский  кошмар , а  тренер – это  власть. Возражать  ему  проблемно.

  ЮРИЙ  «Шалтай» Лахонин  в  раздевалке – на  нем  брюки  и  майка. Принюхиваясь  к  рубашке , что  у  него  в  руках , он  скашивается  на  сидящего  вполоборота  к  нему  толстяка , который  уже  полностью  оделся  и  теперь  шнурует  ботинки. В  раздевалку  заходит  взмыленный  Кирилл  Суздалев – видит , что Лахонин  не  один , не  скрывает  досады ; толстяк  встает , берет  сумку , шаркает  к  выходу – останавливается  и   оглядывается , чтобы  удостовериться  в  том, что  он  ничего  не  забыл. Попутно  он  скользит  взглядом  по  лицам  Суздалева  и  Лахонина.
  «Шалтай» усмехается. Кирилл  злится. Толстяк  подтягивает  живот  и  уходит.
- Что-нибудь  разузнал? – спросил  Кирилл.
- В  нашем  суровом  краю  привычная  суета. Из-за  мелочей   расправы. За  мощную  подставу , которую  ты  удумал  и  о  которой  я  знать  ничего  не  хочу , у  нас  карают  немилосердно. Информацией  для  тебя  я  еще  не  разжился , но  бабки  для  меня  ты  можешь  уже  обналичивать – вскоре  я  к  тебе  подойду.
- Намечается , да? – осведомился  Кирилл. – Большая , солидная?
- Крупняк , - кивнул «Шалтай». – Если  сорвется , я  даже  не  представляю , как  они  завоют  и  кого  грызть  начнут. Я  в  их  лесу  зверушка  неприметная , и  вычислить  меня  они  не  должны, но  попадусь  я – сгоришь  и  ты. И  не  образно: живьем  сожгут , гвоздем  вечера  будешь - они  выпивают  за  столами , а  ты  бегаешь  и  орешь , и  никто  тебя  не  потушит.
- А  стакан  минералки? Утолить  жажду.
- Когда  носишься  и  горишь? – удивился «Шалтай». – Не  дадут. Ты  же  выльешь  его  на  себя  и  облегчишь  мучения - ты  что , Кирюша , кто  же  так  поступит , тех  людей  запахом  твоего  мяса  не  разжалобить , они  по  натуре  неэмоциональные. Ты  не  забыл , на  какую  мы  условились  сумму?
- Ее  переведут  на  твой  счет , - промолвил  Кирилл.
- Да  ты  что?! Исключительно  наличные! Мне  только  не  доставало , чтобы  после  начала  разбора  они  узнали , что  на  мой  счет  немалые  деньги  пришли… видел  мою  реакцию? Ты  надо  мной  подшутил , и  я  сорвался – вопрос-то  нешуточный. С  небрежностью  к  таким  не  подступают , и  с  беспечным  видом  в  обжитые  ими  заросли  не  вторгаются. Туда  вообще  соваться  не  следует.
- Я  и  не  сунусь , - сказал  Кирилл.
- И  к  чему  тебе  тогда  моя…
- Я  наведу  на  них  охотников.
- А-ааа , - протянул «Шалтай». – Понял. Это  гораздо  хуже. Я  не  отказываюсь , но  это  хуже… Порядком  хуже.
 НА  АЛЛЕЕ  в  спортлагере  горят  фонари , в  умиротворяющем  безветрии  валит  снег , Володя , Глеб  и  Лиза  на  подходе  к  жилым  корпусам , на  плечах  и  головах  у  них  снег , он  здесь  повсюду , снег  сыпется  и  лежит , снег  гипнотизирует , взглянув  на  попутчиков , Лиза  осознает , что  она  выглядит  так  же , и  забота  о  внешнем  виде  принуждает  ее  счищать  с  себя  снег – Глеб  свой  снег  не  трогает. Володя  отряхивается , как  пес. 
- С  водным  поло  я  планирую  завязывать , - сказал  Володя. – Полжизни  корячится  в  хлорке  я  не  буду: позанимаюсь  еще  пару  лет , чтобы  закрепить  красоту  фигуры, и  насовсем  вылезу  из  бассейна. Посижу  с  книжками , поступлю  в  институт , у  сестры  не  вышло , а  я  образование  получу , без  него  в  нужное  мне  кресло  не  сядешь.
- Денег  не  заработаешь , - улыбнулся  Глеб.
- Водное  поло  отучило  меня  думать  о  больших  деньгах. Если  бы  я  даже  в  нем  преуспел  и  играл  на  уровне  сборной , миллионы  бы  мне  не  капали. У  нас  же  не  футбол , не  те  конракты , а  нагрузки  повыше , нигде  таких  нет.
- А  в  альпинизме? – спросил  Глеб. 
- Про  альпинизм  я  не  знаю… с  ним  я  не  сравниваю. Без  воздуха  шастать  в  пургу  по  горам , наверно , сложновато.
- В  пургу  мне  не  доводилось , - сказал  Глеб. – Да  и  воздуха  хватало: мне  же  немного  надо.
- Вы  альпинист? – поразился  Володя.
- Не  в  наши  дни. Сейчас  я  где-то  в  бизнесе.
- У  Глеба  своя  фирма , - сказала  Лиза.
- Насчет моей  фирмы  твоя  сестра  оговорилась , - поправил  Глеб. - Она  не  только  моя. Ее  делами  я  фактически  не  занимаюсь.
- Но  вы  бизнесмен , - промолвил  Володя. – Я  не  хочу  им  становиться. Моя  мечта  рассекает  водоросли  в  ином  ручье , но  это  не  мечта… о  мечте  бы  я  не  говорил – это  планы… установка. Я  подгоняю  себя  стать  судьей. Федеральным! Чтобы  вершить  и  всех  нагибать, быть  над  всеми! Парить  и  сплевывать  на  пигмеев , тащиться  от  собственной  неприкосновенности! С  достоиством. Без  ограничений!
  Лиза  осуждающе  качает  головой. Глеб  усмехается  над  детской  наивностью. 
 МАКСИМ  Капитонов  с  закрытыми  глазами  лежит  на  кровати. В  его  свесившейся  руке  револьвер , но  Максим  не  застрелился – он  открыл  глаза , поднял  руку  и , крутанув  барабан , приставил  дуло  к  виску.
  Нажал  на  курок. Выстрела  не  последовало.
  Щелкнувший  зубами  Максим  свесил  руку  и  закрыл  глаза.
  НА  СВЕТСКОМ  рауте  с  оттенком  презентации  ухоженные  дамы  и  дженльмены  болтают  и  дефилируют , обмениваются  шутливыми  поклонами , прихватывают  с  подносов  бокалы  с  шампанским , чередуют  натянутые  улыбки  с  надменными  взорами  в  спину ; стоящий  на  месте  Кирилл  Суздалев  следит  за  дверью , раз  за  разом  скрываемую  от  него  двигающимися  телами – в  карманах  его  элегантного  серого  костюма  лежат  плоские  пачки: и  в  пиджаке , и  в  брюках.
  Пристроившаяся   около  Кирилла  женщина  потаскана  и  сердита.   
- Ты , Кирилл , чем-то томишься , - процедила Марина. -  Из-за  здешнего  общества? Здесь  же  сплошные  те… овладевшие  сутью. Просочившиеся  и  присосавшиеся , беспринципные… креативные  в  аспекте  загребать – гребут  лопатой , а  на  благотворительные  нужны  выдают  на  крошечном  совочке: примите  и  расходуйте  экономно. Это  на  всех.
- У  сегодняшнего  вечера  разве  благотворительная  направленность? – спросил  Кирилл.
- Нет , тут  типичное  обмывание  очередного  миллиарда , хотя  от  вывертов  мы  не  ограждены. На  неделе  я  была  на  похожей  тусовочке , и  там  внезапно  пошел  клич: все  деньги , что  у  вас  при  себя , мы  предлагаем  вам  сдать  на  строительство  больницы… вроде  бы. Говорили  о  людях. Не  о  животных – на  закупку  диковинных  кормов  не  собирали , да  и  на  стерилизацию  бы  не  стали: не  та  обстановка. А  на  больницу  давали  охотно. Вытаскивали  из  карманов  и  вытряхивали  кошельки , у  нас  же  народ  широкий – полезешь  за  их  рублем , так  они  тебя  руку  откусят , а  копеечки  не  пожалеют , сами  протянут.
- Здесь  до  этого  не  дойдет? – обеспокоенно  поинтересовался  Кирилл. – Чтобы  отдавать  все  деньги , что  при  себе.
- Говорят , дойдет , - сказала  Марина. – И  ничего  не  утаишь – обученные  спецы  тебя  обыщут  и , если  ты  вздумал  что-то  скрыть , выставят  тебя  на  посмешище  перед  благородной  публикой.

- Ты  мне  не  ври , - сурово  сказал  Кирилл. – Подобное  невозможно.
- Само  собой. А  чего  ты  разволновался? Ты  настолько  жадный? Сколько  у  тебя  с  собой – ведь  немного , потеря  несмертельна , но  ты  весь  поджался  и  насупился , я  расскажу  моему  шефу… он  похохочет. Сотрудничество  с  твоей  фирмой  он  не  прервет – такая  жадность  до  денег  в  деловом  плане  характеризует  тебя  положительно. Тебе  же  не  насытиться , и  хватку  ты  не  ослабишь…   
- Извини.
  Увидев  показавшегося  в  дверях «Шалтая» Лахонина , Кирилл  Суздалев  направился   к  нему.
- Есть? – спросил  Кирилл.
- У  меня  есть , - ответил «Шалтай». – А  у  тебя?
- Я  взял.
- Выйдем , - сказал «Шалтай».
  Они  вышли , огляделись , «Шалтай» пошел  налево , Кирилл  двинулся  за  ним , они  поднялись  по  лестнице , завернули  направо , переглянулись.
- Тут  никого , - сказал «Шалтай».
  Суздалев  лишний  раз  осмотрелся  и  принялся  доставать  из  карманов  долларовые  пачки , которые  он  передавал  рассовывающему  их  по  карманам  «Шалтаю» Лахонину.
  Всего  было  передано  пять  пачек. Получивший  обещанное  «Шалтай»  приблизился  к  Кириллу  и  что-то  прошептал  ему  на  ухо , после  чего , хлопая  себя  по  карманам , удалился.
  Кирилл  Суздалев  остался. Теперь  у  него  есть  информация , но  напоследок  Кириллу  надо  все  обдумать. Вернее , преодолеть  страх.
  ЗАПРУЖЕННЫЙ  и  пламенеющий  тысячей  фар  центральный  проспект. На  его  фоне  раздается  голос  говорящего  по  телефону  Кирилла – он  делает  два  звонка.
  «Алло , отец , я  в  городе , но  еду  к  тебя , да , сделаю  одно  дело…  кое-кому  еще  позвоню  и  освобожусь… буду  у  тебя. Сначала  я  позвонил  тебе , чтобы  ты  вселил  в  меня  решимость , а  потом  уже  туда… смеюсь  я , смеюсь… пока».
  «Алло , полковник  Егоров? Это  его  номер? Ну , позовите  его… о  чем  станем  говорить? Не  о  личном… о  возможности  перехвата  огромной  партии  наркотиков. Идите , зовите , я  подожду».
 КИРИЛЛ  Суздалев  едет  по  дачному  поселку. Один  забор  переходит  в  другой , приличное  электрическое  освещение  не  позволяет  разгуляться  опустившейся  на  землю  тьме ; на  дороге  колдобины , Кирилл  подпрыгивает  и  не  притормаживает , он  все  контролирует , нужный  ему  забор  он  не  проехал – выйдя  из  машины , Кирилл  распахнул  ворота  и  столкнулся  лицом  к  лицу  с  разбрасывающим  лопатой  снег  мужчиной  в  тулупе: со  своим  отцом. С  членом-корреспондентом , проводящим  эту  зиму  на  старой  двухэтажной  даче.
- Здорово , - сухо  сказал  не  избавившийся  от  напряжения   Кирилл.
- Здорово , сын , - сказал  Петр  Иванович. – По  телефону  ты  обмолвился , что  заедешь , и  от  неожиданности  я  присел. Посидел, вскочил , забегал  по  дому  и  выбежал  во  двор  с  подручным  инструментом. Чтобы  расчистить  им  пространство  для  моей  машины – ты  загонишь  ее  на  участок? Ты  не  на  минутку?
- День-другой  поживу.
- Я  тебе  не  помешаю? – спросил  Иван  Петрович.
- Ты  мне  никогда  не  мешал.

- Думаю , мешал , - промолвил  отец. – Не  помню  когда , но  было , не  могло  не  быть , бывало  и  меняло нас  не в  лучшую  сторону – ты , как  примерный  сын , утверждаешь  обратное. Ты  пользуешься  моей  амнезией. Регулярно?
- По  ситуации , - наконец-то  улыбнулся  Кирилл.
- Делай  это  с  опаской. Камень , способный  меня  сбить , тебе  с  земли  не  поднять.
- Как  там  твоя  монография? – рассмеявшись , спросил  Кирилл. – Пишется?
- Подрастает , - кивнул  Петр  Иванович. – Не  сказать , что  без  принуждения , но  скорлупу  уже  поддавливает. Такой  уродец  вылупится… надеюсь , достаточно  симпатичный.
  В  НЕПРИБРАННОЙ  комнате  с  расшторенным  окном  и  подкрашенной  синей  краской  батареей  Кирилл  с  отцом  пьют  чай  из  желтых  чашек  с  серебряными  ободками. На  несвежей  скатерти  лежит  пакет  с  шоколадными  вафлями , облезлый  чайник  стоит  на  краю  стола  у  блюдца  с  использованными  пакетиками , на  Кирилле  Суздалеве  его  серый  пиджак. На  Петре  Ивановиче  несуразная  малиновая  водолазка. 
- С  мамой  не  созванился? – спросил  Петр  Иванович.
- Мы  говорили , - ответил  Кирилл. – В  четверг  что  ли… она  мне  гневно  выговаривала  за  невнимание , а  про  тебя  сказала , что  ты  просидишь  на  дачу  до  апреля , и  тебе  без  нее  хорошо. Когда  она  к  тебе  приезжает , она  в  этом  убеждается.
- Твоя  мама  все  видит.
- Ты  от  нее  и  не  скрываешь , - сказал  Кирилл.
- Равнодушие  я  выставляю , не  прячу , остужаю  им  сразу. Не  давая  опомниться. И  она  видит – видит  пыль, видит беспорядок , и  вместо того , чтобы молча  прибраться , начинает отчитывать  своего  мужа , члена-корреспондента , который  все  здесь  запустил  и  живет , как  в  хлеву. Не  тратит  энергию  на  уборку , корпит  над  трудом  без  коммерческих  перспектив , с  тупым  упрямством  вбивает  в  бумагу  строку  за  строкой – твоя  мама  зудит  и  встречает  отпор. Мой  ледяной  взгляд.
- Без  выяснений?
- Я  уравновешан , - промолвил  Петр  Иванович. – Крупный  ссор  у  нас  не  случается  и  врагами  мы  с  ней  не  расстаемся – она  возвращается  в  город , я  плетусь  к  письменному  столу… на  морально-волевых. У  меня  полная  свобода  действий , но  я  избираю  борьбу  и  включаюсь  в  нее  с  холодным  рассудком.
- Сомнамбулически , - усмехнулся  Кирилл.
- Что  ты  сказал?
- Не  знаю… что-то  сказал. Написанная  тобой  работа  прогремит , и  я  погреюсь  в  лучах  твоей  славы  с  поправкой  на  их  прохладу.
- Ах , вот  в  чем  дело , - пробормотал  Петр  Иванович.
- Всего  понемногу. Чай  я  допил , вторую  вафлю  даже  не  взял , и  это  вызывает  мою  особую  озабоченность. Своего  отца  я  не  помню…
- Класс! – воскликнул  Петр  Иванович. – В  твоей  битве  я  бы  тебя  поддержал , но  не  смог  залезть  на  коня! Проведем  перераспределение  и  нарастим  шерсть… по  осенней  роще  ты  шел  с  палкой?
- Да.
- Значит , на  медведя!
- На  него , - кивнул  Кирилл. – Вовремя  ты  о  медведе. Я  иду  на  него , на  медведя , убившего  славную  девушку  с  зелеными  глазами  и  короткими  волосами… его  бы  растрелять  из  автомата , но  пусть  хотя  бы  палкой  отлупят. И  то  приятно.
- Ты  о  каком  медведе? – заинтересовался  Петр  Иванович. – О  существующем?
- Он  является  выдумкой… под  стать  прочему. Мы  с  тобой , отец , все  выдумываем  и  шуточками  обмениваемся , а  медведь  ревет. Его  зацепили.
-
  ВЫГЛЯДЯЩИЙ , как  денди , и  входящий  в  одну  из  преступных  группировок  Илья  Тувимцев , находясь  в  автосалоне , присмотрел  бежевую  миниатюрную  машину. Он  ее  увлеченно  оглядывает , дружелюбно  похлопывает  по  крыше , утяжеленными  перстнями  пальцами  дергает  дверную  ручку , заглядывает  в  салон ; Тувимцев  в  полном  неведении  касательно  того , что  подошедший  Максим  Капитонов  уже  стоит  у  него  за  спиной. 
- Себя  бы  ты  такую  не  взял , - сказал  Максим. – А  для  любовницы  в  самый  раз. Она  бы  в  ней  покрасовалась  и  раззвонила  бы  всем , что  ты  мужик  не  прижимистый , тебя  только  и  успевай  трясти , но  взамен  ты  требуешь  абсолютной  покорности  в  койке , где  ты  оттягиваешься  и  куражишься. Травмируешь  нежных  девушек  болезненными  пистонами. Спихиваешь  их  в  отстойник  горького  разочарования.
- Я  для  племянницы , - пробормотал  Тувимцев. – Ты , Макс , чего… пришел  показать  мне  справку  о  невменяемости? Что  ты  здесь  делаешь?
- Я  и  на  улице , и  тут. Я  же  резидент.
- Кто?
- Поставщик  дряни , - пояснил  Максим.
- Да-да , когда-то  так  называли… до  нас  и  не  нас. Ты  смотришь  в  прошлое  и  считаешь  тех  людей  могучими  слонами – ты  без  ума  от  слонов , но  я  не  твой  слон. Мы  встретились  нежданно-негаданно?
- Я  за  тобой  следил , - ответил  Максим.
- Ага… А  основание?
- Долг , - сказал  Максим. - Ты  мне  его  вернешь.
- Верну , а  что… не  верну? Скажу , чтобы  ты  отваливал? На  днях  увидимся , и  я  тебе  все  отдам. Я  бы  и  сегодня  с  тобой  рассчитался , сумей  я  прознать , что  ты  срочно  нуждаешься , сумма-то  смешная , к  чему  тут  из-за  нее  устраивать  напряги. Сколько  там  набежало… тысяч  шестьдесят , семьдесят.
- Девяносто.
- Откуда  девяносто? – возмутился  Тувимцев. – Я  не  кричу , но  на  девяносто  я  не  закладывался , и  из  меня  поперло  удивление , которое  было  похоже  на  несогласие , что  наказуемо… поскольку  твои  расчеты  вернее. Долг  я  признаю. Девяносто  тысяч  зеленых.
- Когда  отдашь? – спросил  Максим.
- Точный  день  не  назову , однако , коли  я  признал , возврат  последует  несомненно , беспокоиться  на  мой  счет  тебе  не  надо , а  на  свой  счет  озабоченность  ощути. Прижало  тебя , Макс , приплющило. Мечешься , шныряешь , за  мной  вот  следишь… если  с  криминала  доходы  невелики , то  ты  им  не  ограничивайся. Заимей  легальный  бизнес.
- Подо  мной  и  такой , - пробурчал  Максим. – Я  владею  изданием… глянцевым. И  оно  прогорает! Изводит  меня  убытками.
 НЕ  СМОТРЯ  вниз  и  не  прикасаясь  к  поручням , Кирилл  Суздалев  стоит  на  балконе  отцовской  дачи – за  его  спиной  горит  свет. Сверху  густой  мрак , впереди  огни  и  понастроенные  повсюду  дома , Кириллу  вспоминается  особняк  Максима  и  падение  Ани , в  памяти  воскресают  разрозенные  эпизоды  того  ужасного  вечера , ненавистный  образ  Максима  Капитонова  доминирует  над  всем  остальным ; на  Кирилла  взирает  открывший  балконную  дверь  Петр  Иванович.
- Звезд  не  видно? – спросил  отец.
- Нет , - ответил  Кирилл. - Я  к  этому  привык. Ты  бы  закрыл  дверь , а  то  простудишься  и  не  допишешь.
- Короче , простужусь  и  умру – ровным  счетом. Без  преувеличения.
- Угу , - пробормотал  Кирилл. – Закрывай. 
- Я  несознательный  пожилой  человек. Если  я  решу , что  умираю , я  поеду  с  тобой , и  по  дороге  в  больницу  мы  будем  вести  идейные  споры , заносчиво  опровергать  фиктивные  сущности  современной  аналитической  философии  и  держать  фасон , чтобы  показаться   девочке  в  приемном  покое  двумя  крепкими  мужиками.
- С  признаками  маразма , - усмехнулся  Кирилл.
- Это , сын , наигрыш. Фундаментальная  злополучность  и  невезучесть. Бескорыстное  служение  окоченению… почему  ты  на  балконе? Ты  же  и  летом  на  него  не  выходишь.
- Больше  четырех  лет  не  выходил , а  сегодня  вышел , - пробормотал  Кирилл. – Преодолел… позвонил.
- Кому  позвонил? – спросил  Петр  Иванович. – Глебу?
- Глебу  я  не  звонил… позвонить  святому  Глебу  вполне  можно. Мысль! Я  его  позову , и  он  мне  не  откажет , мы  с  ним  что-нибудь  придумаем  или  просто  поговорим… вдвоем  или  с  тобой - он  любит  с  тобой  разговаривать.
- И  я  с  ним , - сказал  Петр  Иванович. – Он , конечно , себе  на  уме, но  толковый. Поумнее  обычного  святого.               
  ГЛЕБ  с  Лизой  в  электричке. Девушка  сидит  у  окна , но  в  отличие  от  Глеба, она  в  него  не  смотрит ; напротив  них  никого , людей  в  вагоне  мало , поезд  еле  ползет , колени  Лизы  сдвинуты ; закинув  ногу  на  ногу , раздосадованный  Глеб  бродит  взглядом  по  окраине  мертвого  леса , которому  не  ожить  и  весной ; через  грязное  стекло  лес  видится  еще  более  загубленным , чем  он  есть  в  действительности - Лиза  на  него  взглянула  и  сочувствием  к  нему  не  прониклась.
- Когда едешь без  кучи  тяжестей , электричка  получше  машины , - сказала  Лиза. – Там  пробки , стресс , а  тут  покой… тут  могут  могут  пристать  хулиганы. 
- Это  миф , - промолвил  Глеб. – Никакие  хулиганы  в  электричках  не  пристают.
- Накаркать  не  боишься?
- Ты  не  одна , - сказал  Глеб.
- Я  под  твоей  защитой?
- Конечно , но  я  не  всесилен. Ты  с  мужчиной , и , если  некий  народ потянется  к  твоему  телу  прямо  при  мне , то  они  уже  не  хулиганы – молодые , нетрезвые , вменяемые. Они – бесноватые  отморозки , от  которых  никому  не  уйти. Эх! Жаль , что  мы  не  на  машине.
- И  отчего  же  мы  не  на  ней? – спросила  Лиза.
- К  Кириллу  я  бы  тебя  довез , а  назад  бы  повез. И  только. А  довез , не  довез… не  ручаюсь.
- Почему? 
- У  Кирилла  я  собираюсь  беспробудно  пить , - сказал  Глеб. – После  всех  возлияний  я  буду  или  пьяный , или  с  похмелья , смотря  когда  мы  поедем  назад.
- Твой  Кирилл  сильно  бухает? – осведомилась  Лиза.
- Он  года  четыре  капли  в  рот  не  берет. Но  его  отец  себе  позволяет – папа  у  него  забулдыга , опустившийся  алкаш , с  ним  я  и  нажрусь. – Посмотрев  на  девушку , Глеб  рассмеялся. – Ты  не  расстраивайся , разочаровывать  тебя  я  не  стану , да  и  не  с  кем: сам  Кирилл  и  в  самом  деле  не  пьет , а  его  папа  отнюдь  не  пьянь. Он – член-корреспондент , блестящий тонкий  ум   с  обходительными  манерами  и  умением  выпить  рюмку  и  больше  не  наливать. Примерно  рюмку  выпью  и  я. Ты  можешь  пить  сколько  захочешь , одергивать  тебя  я  не  возьмусь. Мы  не  настолько  близко  знакомы.
- Останемся  на  ночь  и  познакомимся , - заявила  Лиза. – В  разные  комнаты  нас  не  положат?
- Кирилл  у  меня  спрашивал , как  мы  думаем  спать , вместе  или  раздельно. Я  сказал , раздельно , и  он  удивился.
- Ты  ему  ничего  не  объяснил?
- Относительно  чего? – переспросил  Глеб.
- Почему  мы  до  сих… и  что  нас  тормозило. Моей  вины  нет – не  могла  же  я  сама  напрашиваться. Я  ожидала , что  заговоришь  на  эту  тему  и  отведешь  к  себе… я  бы  ломалась , а  ты  бы  настаивал  и  уговорил. А  ты  дотянул  до  дачи. Не  пригласи  нас  твой  друг , ты  бы  тянул  и  дальше , но  на  даче  ты  от  меня  не  отвертишься. Покажешь  мне , сколь  ты  крут.
  Отвернувшийся  от  девушки  Глеб  посмотрел  на  мертвый  лес.
  БРЕЗГЛИВО  чураясь  вьющегося  вокруг  него  главного  редактора  прогорающего  издания , квелый  Максим  Капитонов  вышагивает  по  аляписто  оформленному  коридору.
  Прическа  Витольда  Хаулса  претендует  на  стиль , его  вычурная  одежда  занимаемой  им  ответственной  должности  не  соответствует – Максиму  здесь  все  противно ; попадающиеся  в  коридоре  работники  столь  же  поверхносты  и  легковесны , как  и  вертлявый  Витольд , которого  они  приветствуют  почтительными  кивками. Максима  будто  не  замечают. 
- Показатели продаж у нас , Максим Андреевич , валятся , - сказал  Витольд , - и  не  будь  я  головастым  руководителем , я  бы  пустил  все  на  самотек , и  вы  бы  меня  уволили , а  может , и  того  хуже. За  мою  нерадивость  вы , как  пострадавшая  сторона , приговорили  бы  меня  к  совершению  надо  мной  насилия…
- В  рабочем  порядке , - сказал  Максим. – Сделал – получи. Ничего  не  сделал – получи  с  довеском.
- С  дополнением. В  виде  смертельной  раны. Я  так  спокойно  об  этом  говорю , поскольку  мне  от  вас  полагается  не  пуля , а  премия. Тираж-то  у  нас  вырастет! Денежные  ручейки  зажурчат.
- Ты  отвечаешь? – осведомился  Максим.
- Ну , зачем  же  столь  жестко… кто-то  изучает  явления , наподобие  грозы  или  шторма , а  я  скромно  наблюдаю  за  пристрастиями  покупателей  глянца  и  коньюктуру  я  просекаю – перемены  в  запросах  улавливаю. Ваш  журнал  я  спасу.
- Чем?
- Изменением  направленности , - промолвил  Витольд. – Сменой  курса , которая  привлечет  к  нам  тех , кому  необходимо  несколько  не  то , что  мы  предлагаем  на  наших  страницах. У  нас  же , Максим  Андреевич , телки – на  обложках , внутри , и  их  фотографиям  нет  числа , они  и  в  купальниках , и  в  нижнем  белье, и  в  апартаментах , и  на  природе , их  лица , задницы , груди… кому  это  нужно!
- А  что  нужно? – спросил  Максим.
- Нам  нужна  прибыль , - ответил  Витольд.
- А  потребителям?
- Ну , а  им  удовлетворение… удовольствие. Ради  потребителей  мы  и  стараемся. Весьма  стараемся  им  угодить. Да  вы  сами  взгляните.
  Войдя  в  распахнутую  Витольдом  дверь , Максим  Капитонов  попал  на  проводящуюся  в  розовых  декорациях  фотосессию: моделями  выступают  двое  позирующих  фотографу  мужчин – фактически  обнаженных. Максима  Капитонова  сковывает  испытываемая  им  жуть.
- Это  сейчас  популярнее? – пробормотал  Максим.
- Не  верите  мне – поверите  росту  продаж , - ответил  Витольд. – Он  ожидается  внушительным , и  вы  еще  с  горечью  вспомните  о  том , что  вы  во  мне  усомнились. Деньги  пойдут , хозяин  сыто  замурлыкает…. если  вы , конечно, дадите  добро  на  перепрофилирование. И  что? Да?
- Что  мне  сказать , - прошептал  Максим. – Что  же  мне , глядя  на  все  это , сказать… работай. Моим  согласием  ты  заручился.

  ПО  ОБЛЕДЕНЕВШЕЙ , припорошенной  снегом  дорожке  Глеб  и  Лиза  идут  от  станции  к  поселку: у девушки  приподнятое  настроение , ее  глаза  предвкушающе  горят , нарисованное  на  котельной  корявое  сердце  и  надпись «Маша , я  тебя  люблю!» преисполняют  Лизу  дополнительными  положительными  эмоциями – из  нее  так  и  прет  энергия , и  Лиза  жестикулирует  Глебу , чтобы  он  шел  побыстрее.
  Глеб  не  ускоряется. Здесь  скользко , и  он  это  учитывает.
- Продуктов у  них  на  нас  хватит? – спросила  Лиза. – Я  ем  мало , но  голодать-то  не  хочется! Силы  нам  понадобятся.
- Магазин  в двух шагах от  их  дома , - промолвил  Глеб. – Спросим , что  надо  и  сходим. Кирилл  отвезет  нас  на  машине.
- В  двух  шагах , и  на  машине?
- Покупать , я  думаю , придется  очень  много , - ответил  Глеб. – В  руках  не  дотащим.
- Ха! Накупим  и  будем  гулять! До  вечера , а  потом  в  ночь , ну  а  ночью  я…
  Подскользнувшись , Лиза  падает.
- У-ууу , - простонала  она , - как  же  ударилась… так  отшибла , у-ууу…
- Давай  руку , - сказал  Глеб.
- Ты  бы  мне  ее  раньше  дал , пока  я  еще  не  подскользнулась. – Схватившись  за  руку  Глеба , Лиза  встала. – Как  же  меня  угораздило… можно  упасть , но  слабее , менее  жутко , я  и  лед-то  не  видела. Откуда  тут  лед…
- Зима , - сказал  Глеб. – Русская  зима.
- Не  был  бы  он  хотя  бы  снегом  присыпан… а  то  его  не  видно , и люди  падают. Планы  срываются… к  Кириллу  я  не  пойду. Я  не  в  том  настроении… ты  иди , я  я  уезжаю  в  город.
- Я  еду  с  тобой , - сказал  Глеб.
- А  Кирилл?
- Я   ему  позвоню  и  скажу , что  ты  расшиблась  об  лед. Тебе  не  до  походов  в  гости , и  твое  появление  откладывается. Так  же , как  и  мое , но  меня-то  он  знает  сто  лет , а  познакомиться  с  тобой  он  мечтал  именно  сегодня… да  и  со  мной  лишний  раз  поболтать. Не  сложилось.
- Гребаный  лед , - пробурчала  Лиза.
- Я  доведу  тебя  до  платформы , посажу  в  электричку , сопровожу  в  пути  и  доведу  до  квартиры. Ты  мною  довольна?
- Ты – дженльмен , - проворчала  Лиза.
- И  со  мной  дама , - сказал  Глеб. – По  ее  расчетам  она  должна  была  стать  моей , но  вмешался  злой  рок. Тем  ни  менее , я  ее  не  покину.

  С  ГРИМАСОЙ  боли  и  невезения  одинокая  Лиза  Ильина  топчется  на  платформе , косясь  на  рельсы. Девушку  ненароком  посещают  суицидальные  мысли, от  всего  ее  существа  исходят  волны  драматично  складывающегося  существования ; двое  прохаживающихся  молодых  людей , Игорь  и  Алексей , заглядывают  Лизе  в  лицо , проходят  дальше , шепотом  обмениваются  впечатлениями , к  девушке  они  возвращаются  пружинистой  походкой , выдающей  твердость  их  намерений.
- Вас  кто-то  обидел? – спросил  Алексей.
- Ее  унизили , - сказал  Игорь. – Использовали  и  выкинули.
- Мы , девушка , к  вам  не  пристаем , мы  чисто  по-дружески , у  вас  такой  вид  будто  вы  попали. К  тому  приехали , и  вас  там… целой  толпой.
- Мы  местные  ребята , - процедил  Алексей. – Мы  этого  не  любим. Скажите , где , и  мы  пойдем  перетрем. Вы  не  отчаивайтесь.
- За  вас  найдется  кому  вступится. Знайте – мы  с  корешем  за  вас  впрягаемся , и  ничего  от  вас  от  вас  не  требуем , мы  влезаем  в  вашу  темную  историю  конкретно  ради  того , чтобы  на  земле  была  справедливость. Кто  вас  опустил?
- Не  тот , кто  двигает  к  нам? – спросил  Алексей.
  По  платформе  идет  Глеб.
- Не  он , - сказала  Лиза. – Никто… он  ходил к  кассе  за  билетами , и  он  меня  не  обижал , я  вам  все  расскажу…
- Что  тут  у  нас? – спросил  подошедший  Глеб. – Все-таки  хулиганы?
- Нет , Глеб , это  хорошие  парни. Они  на  меня  смотрели , а  я  выгляжу  плохо , и  они  решили, что  меня  кто-то  обидел: спасибо  вам , ребята , но  меня  не  обижали  и  не  оскорбляли – мне  больно  и  досадно , но  другие  ни  при  чем , я  сама  подскользнулась  и  упала. И  из-за  этого настолько  печальна. А это  Глеб – он  со  мной  приехал  и  со  мной  уезжает. Глеб – важный  человек  в  моей  жизни. Он  альпинист.
- Нас  не  волнует , кто  он , - сказал  Алексей. – Если  он  вам  не  враг , прочее  нас  не  касается.
- А  я  у  него  кое-что  спрошу , - заявил  Игорь. – Вы  покупали  билеты?
- Поступок , понимаю , не  из  лучших , но  в  мои  годы  контролеров  уже  опасаются , - ответил  Глеб.
- Да  что  там  ваши  годы , - фыркнул  Игорь. – Я  об  электричке. Вы  расписание  видели? Насчет  той , что  в  15-22  чего  нового  не  указано? Она  у  нас  остановится?
- Она  как-то  не  остановилась , - сказал  Алексей.
- Вот  я  и  спрашиваю! Чего  у  нас  с  ней?
- Когда  я  брал  билет , я  рассчитывал  на  нее. – Глеб  посмотрел  на  часы. – Через  восемь  минут… из  расписания  я  сделал  вывод, что  она  остановится.
- Раз  остановится , то  поедем , - сказал  Алексей.
- Не  упустим , - кивнул  Глеб. – Вы , девушка , поедете?
- С  радостью , - улыбнулась  Лиза.

  КИРИЛЛ  при  свете  дня  снова  стоит  на  балконе.
  ГЛЕБ  с  Лизой  Ильиной  снова  сидят  в  электричке.
  ПОЛТОРА  десятка  бандитов  под  дулами  автоматов  лежат  на  земле  лицами  вниз.   
 БОСС  Ласневский , консультант  Аникеев  и  силовик  Архип  Будин  в  негодовании  ходят  без  шапок  у  загородного  дворца. Порывы  ветра  комично  вздыбливают  им  волосы. Правые  руки  из  карманов  ими  не  вынимаются  , левыми  они  проводят  различные  манипулиции: Ласневский  растирает  висок , Аникеев  оттягивает  себе  кончик  носа , Архип  Будин  щелкает  пальцами , неугомонно  вкладывая  в  это  действие  весь  свой  гнев.
- О  том , сколько  потеряно  товара , я  осведомлен , и  эти  цифры  меня  ужасают , - вздохнул  Ласневский. – А  сколько  людей…
- При  передаче  арестовано  восемь  наших , - сказал  Аникеев. – И  «Бонс». Его  мы  не  вытащим – за  прочих  адвокаты  пободаются , а  за  «Бонсом»  у  органов  числится  четыре  мокрых  эпизода , от  трех  из  которых  ему  не  отбиться. Мы , конечно , подключим  лучшие  юридические  силы  и  попытаемся  сбить  срок  с  пожизненного  лет  до  двадцати  пяти , но  это  уже  частности. Товар-то  нам  не  вернуть.
- Товар  потерян , - пробормотал  босс  Ласневский. – Целая  партия  и  такая  значительная… тут  нацеленный  удар , тут  чья-то  мысль  сработала  на  подрыв , и  мы  почувствовали , нас  слегка  сотрясло.
- А  «Бонс»  сел  на  вилы , - промолвил  Архип. – Будет  теперь  в  отрицаловке… ругаться  с  кумом  и  лепить  из  мякиша  девочек.
- Больших? – поинтересовался  Аникеев. – Для  сношений?
- Для  этого  он  подыщет  себе  живого  товарища , - ответил  Архип  Будин. – Покорную  чебурашку… бедолага  «Бонс».
- «Бонса»  послал  ты , - сказал  Аникеев.
- И  что  с  того?
- Макс  бы  его  не  послал.
- Да  пропади  он , твой  Макс! – воскликнул  Архип. – Макс  не  у  дел!
- Кто  же  слил  информацию , - пробормотал  босс  Ласневский. – Сами  менты  бы  не  додумались , подобное  предположение  я  отметаю , им  кто-то  помог , а  кто…
- Макс? – спросил  Аникеев.
- Поставками  с  того  края  занимался  Макс , - промолвил  Ласневский , - но  мы  Макса  задвинули , и  он  нам  отомстил… или  кто-то  не  знал  о  том , что  Макс  рухнул  и  метил  в  него – не  Макс  в  нас , а  некто  в  него. Ну , или  Макс  ни  при  чем , и  мы  понеслись  по  ложному  следу.
- Мы  и  там  кого-нибудь  встретим , - процедил  Архип  Будин. – И  когда  прижмем , уточним , не  является  ли  этот  труженик  тем , кого  мы  ищем.
- За  неделю  найдете? – спросил  Ласневский. – Почему  за  неделю? Не  принципиально , конечно , но  сроки  же  надо  ставить , ведь  верно? И  сократить  жизнь  стукачу  мы  должны  до  крайнего  минимума – чтобы  он  в  нас  не  разуверился. Макс  ли  это , не  Макс , я  полагаю , что  не  Макс , но  головой  Макс  не  стабилен… поэтому  я  его  и  разжаловал. И  он  на  меня  зол. Его  наверняка  гложет  мысль , как  бы  отвоевать  все  обратно.
- Чем  отвоевать? – вопросил  Архип  Будин. – Стволами? Набрать  кучку  клоунов  и  попереть  против  нас? Удачи  ему… яркого  ему  солнца  и  светлых  ему  дней.

  МАКСИМ  Капитонов  иллюзий  не  питает. Он  не  подходит  к  столу , за  которым  расположились  Акимов , Алимов , и  многоопытный  уголовник «Расмус» , на  чьей  квартире  Максим  не  по  собственной  инициативе - от  общения  с  «Расмусом» он  ничего  выдающегося  не  ждет , даруемое  настольной  лампой  освещение  до  Максима  почти  не  дотягивается ; сидящие  за  столом  заговорщики придвинули  головы  друг  к  другу  – говорит  Акимов. Внимательно  его  выслушав , «Расмус» откинулся  на  спинку  стула.
- И  что  ты  нам  ответишь? – спросил  Акимов. – Я  доходчиво  растолковал  тебе  наш  вопрос?
- На  штанах  у  меня  пятно , - сказал «Расмус»
- А? – удивился  Акимов.
- От  кофе. От  колумбийского… дерьмо  я  не  варю  и  не  развожу. Не  растворяю… как  вы  знаете. И  ты , Макс , молодец , что  ко  мне  заехал: без  огня  в  глазах  мы  наш  мир  не  построим. Мужество , гордость , влияние – все  при  тебе , говоря  беспристрастно. И  бойцы  у  тебя , как  на  подбор – с  Акимовым  я  сидел , и  он  доказал  мне , кто  он  есть , а  с  молодым  Алимовым  я  прежде  не  виделся , но  пугливую  шавку  ты  бы  ко  мне  не  привел , и...
- Не  я  привел , - сказал  Макс.
- Что  же , - пробормотал «Расмус». – Что  же  так-то? Почему  не  ты?
- Потому  что  нас  привел  Акимов , - ответил  Максим. – Он  сказал, что  ты  снова  вышел  и  можешь  к  нам  присоединиться , и  условия  тебя  не  интересуют – вот  такой  ты , «Расмус» , мужик. Бешеный  и  рисковый.
- Да  я  не  слишком  бешеный , - промолвил «Расмус». – Тюрьма  успокаивает. А  у  меня  четыре  ходки , и  если  на  воле  я  себе  позволял , то  там  мне  никто  не  позволит – тут  бушуй , а  там  будь  любезен… утихни. Не  мешай  другим  мотать  срок  в  скорбном  безволвии. Там  за  этим  строго  следят.
- Паханы? – спросил  Алимов.
- Тайные  агенты , - усмехнулся  «Расмус». - Из  ордена «Поборников  тишины». Попадают  на  зону  под  видом  заключенных  и  кончают  по  ночам  всех  болтливых  и  крикливых. Алимов  подтвердит.
- Я  отмолчусь , - пробурчал  Алимов.
- Мне  тоже  сказать  вам  особо  нечего , - заявил «Расмус». – Лидеры  ордена  вечно  пребывают  в  тени , и  я  знаю  только  их  клички.
- Назови , - попросил  Алимов.
- Ты  точно  хочешь  знать? – спросил  «Расмус».
- Ты  знаешь , и  я  хочу  знать , - сказал  Алимов.
- Знай. Их  клички – «Хинкал» и  «Равиол». Нам  бы  прознать , кто  за  ними  скрывается  и  переманить  этих  быков  в  наше  стадо , чтобы  подойти  к  разруливанию  проблемы  под  углом  тотального  превосходства  наскоро  сбитой  бригады  над  создававшейся  десятилетиями  организацией. Разыщешь  их , Макс? С  ними-то  власть  ты  поделишь?
  Уязвленный  Максим  молча  уходит.
 ЗАСТАВЛЯЯ  себя  брести  по  сумрачной  прямой  улице , Максим  Капитонов  страдает  от  подчиняющего  его  ощущения  лютой  бесприютности. Холодом  веет  и  от  неоновых  вывесок , и  от  проскальзывающих  людей , Максим  ни  на  что  не  рассчитывает , он  внутренне  сломлен , но  внезапно  он  преображается – светящийся  киоск  с  мороженым  приманивает  Максима  чем-то  добрым , и  Максим  подходит , поражается  богатству  выбора , одобрительно  цокает  языком , по-детски  улыбается , лезет  за  кошельком  и  подыскивает  подходящую  купюру.
- Дайте-ка  мне… клюквенное  с  шоколадной  крошкой , - сказал  Максим. – Оно , видимо , изысканное… почему  не  реагируете? Вы  там? Будете  меня  обслуживать?
- Сейчас , - ответили  ему  из  киоска.
- Когда  сейчас? Вы , дамочка , оборзели… да  что  это  за  хрень! Вы  мне  дадите  или  нет? Я  о  мороженом! Мне  пришла  мысль  отведать  его  на  морозе  в  честь  моего  чистого  детства…  деньги  на  ваше  блюдце  я  положил. Вы  чем  там  занимаетесь?
- Я  занята.
- Так , вы  заняты , - процедил  Максим. – Ну , женщина , ты  на  себя  и  навлекаешь… давай  мне  мороженое!
- Скоро  дам. Не  кипятитесь.
- Твоя  рекомендация  действенна , - сказал  Максим. – Голос  я  больше  не  повышу – во  мне  поселился  покой , и  я  хладнокровно  решил  за  волосы  тебя  ко  мне  не  вытягивать. Ты  там  с  мужиком?
- Не  твое  собачье  дело.
- Тварь , а… ну , тварь…
  Рассвирипевший  Максим  выхватывает  пистолет  и , изогнувшись , засовывает  руку  со  стволом  в  окошко  киоска.
- Ты  где  сидишь? Правее  или  левее? Хочешь  жить - не  говори. Вслепую  я  не  выстрелю. Думаю , ты  левее… ты  речь  доносилась  слева – предсмертная  ресь , проникновенная: сейчас , я  занята , скоро  дам. Коза  ты  беспутная. – Максим  убрал  пистолет. – Наверняка , прижалась  там  к  чему-то  и  онемела  от  ужаса , и  в  этом  твое  спасение. Каждое  слово , которое  ты  мне  скажешь , можешь  оказаться  для  меня  неприемлемым , и  я  пальну. А  когда  ты  сидишь  беззвучно , повод  у  меня  как  бы  отсутствует , и  без  новых  твоих  высказываний  полголовы  я  тебе  не  снесу. Прежние  я  тебе  прощаю , отмщение  за  них  тебе  не  грозит , ты  же  по  своей  сути  душевная  женщина , и  оставить  тебя  в  живых  отнюдь  не  грех  перед  небом. Взгляд  у  тебя , смею  предположить  испуганный , что  для  меня  приемлемо. От  наглых  взглядов  я  завожусь.

  ГЛЕБ  беззаботен , Лиза  удручена , молодые  люди   на  выставке  грибов , торчащих  из  емкостей  с  землей  во  всем  многообразии  своей  формы  и  цвета.От  грибов  рябит  в  глазах , от  них , куда  ни  посмотри , невозможно  отвести  взгляд , они  нависают  и  сдавливают , подсвеченные  ряды  делят  пространство  с  оставленными  в  полумраке - посетившие  выставку  специалисты  сомнительной  наружности , умудряясь  всюду  заглянуть , стараются  ничего  не  пропустить.
- Диковинные  грибы , - пробормотала  Лиза. – Они  не  для  еды , а  не  то  поешь  и  придут  дурные  мысли , да  и  волосы  выпадут. Мозги  зашипят , как  на  сковородке. На  ней  я  бы  эти  грибы тебе  приготовила , но  их  же  не  продадут.
- Мы  тут  не  для  шоппинга , - сказал  Глеб. – Бегать  с  тобой  по  магазинам  я  бы  не  пошел.
- А  я  с  тобой  пошла. Я  сама  хотела  куда-нибудь  с  тобой  сходить. И  ты  откликнулся  и  привел  меня  сюда, чтобы  я  уяснила  свою  ошибку  и  больше  тебе  не  докучала. Не  приставала  в  том  смысле , что  давай  куда-нибудь  сходим. Где  ты  узнал  об  этой  выставке?
- О  ней  писали  в  уважаемом  журнале , - ответил  Глеб.
- В  специальном?
- О  выставке  я  вычитал  в  журнале , посвященном  бизнесу. О  грибах  там  упоминалось  в  разделе  досуга.
- Теперь  ясно , - сказала  Лиза. – Ты  читаешь  бизнес-журналы?
- Я  же  в  бизнесе. В  нашей  фирме  я  являюсь  следящим  за  ситуацией  советником , и  мне , если  я  не  желаю  нашего  разорения , полагается  быть  в  теме. Приблизительно  знать , что  происходит  на  рынке. Чьим  акциям  предрекают  подъем , какие  намечаются  обвалы… грибы  тебя  утомили?
- А  они  настоящие? – спросила  Лиза.
- Тебе  казалось , что  настоящие , - сказал  Глеб.

- Я  уже  в  сомнениях… у  входа  написано , что  мы  будем  наблюдать  творение  живой  природы , а  не  обман  ли  это , не  имитация… как  оно  там… инсталляция.
- Провокация , - усмехнулся  Глеб. – Опираясь  лишь  на  собственный  разум , ты  должна  определить , кто  создал  эти  грибы. Бог  или  такой  же , как  мы , человек.
- Эти  грибы  похожи  на  искусственные.
- На  настоящие  не  похожи , - согласился  Глеб.
- Чем-то  смахивают… напоминают  настоящие. И  спросить  не  у  кого… ты  же  мне  не  ответишь.
- Опирайся  лишь  на  собственный  разум , - сказал  Глеб.
- Ладно! – воскликнула  Лиза. - Отвечай! Пойдем  сейчас  ко  мне?
- Вопрос  в  лоб , - промолвил  Глеб.
- Отказ  меня  оскорбит. Пойдем , Глеб. У  меня  нам  никто  не  помешает.
- Не  загадывай , - пробормотал  Глеб.
- А  ты , Глеб , не  томи! Соглашайся  и  пошли , невелико  дело-то , чего  тебе  раздумывать… пойдешь?
- Пойду , - сказал  Глеб.

  КВАРТИРА  Лизы. Девушка  хлопочет  у  стола , Глеб , сжимая  и  разжимая  ногу  в  колене , сидит  на  диване  с  нехорошим  предчувствием. В  комнате  все  самое  обычное: стены , потолок , люстра , комод , но  Глеб  ощущает  витающую  здесь  угрозу , обостряющую  его  чувства  и  придающий  ему  поражающий  Лизу  вид – с  таким  выражением  лица  Глеб  перед  ней  прежде  не  представал , и  девушке  становится  немного  боязно.
- Вина  выпьем? – спросила  Лиза.
- Потом. А  водки  можно  сейчас.
- Водки? – поморщилась  Лиза.
- Для  более  мощной  романтики , - пояснил  Глеб. – О  водке  я  сказал  так… чтобы  тебя  рассмешить. Брат  еще  в  спортлагере?
- А  мама  в  Хорватии – у  нее  отпуск. Зимний… а  отца  у  меня  нет.
- У  меня  тоже  нет , - признался  Глеб.
- Твой  умер? – спросила  Лиза.
- Люди  умирают. Люди  выдыхаются  и  спиваются. Ты  заманила  меня  к  себе, припасла  вино  и , вероятнее  всего , поступила  правильно. Опомнившись, я  к  двери  не  брошусь.
- Ты  кого-нибудь  любил?
- Если  только  немного. Года  четыре  назад  меня  влекло  к  одной  девушке , но  претендовать  на  нее  я  был  не  вправе , а  затем  она  куда-то  пропала , и  я  ее  в  скором  времени  позабыл. – Глеб  задумчиво  улыбнулся. – Мне  остается  посмеяться.
- Над  чем? – спросила  присевшая  рядом  с  ним  Лиза.
- Кроме  нее , мне  и  вспомнить  некого. А  ее  я  помню… хоть  и  позабыл. И  лицо  помню , и… тебе  неприятно  это  слушать
- Не  очень , - кивнула  Лиза.
- Я  могу  сделать  и  приятно. Тебе… я  же  у тебя. Я  догадываюсь , чего  ты  от  меня  ждешь.
  Неотрывно  глядя  Лизе  в  глаза , Глеб  начинает  расстегивать  пуговицы  ее  блузки.   

  ВСКИДЫВАЮЩИЙ  и  опускающий  подбородок  Максим  Капитонов  покусывает  мороженое – он   расхлябанно  продвигается  по  уходящему  вдаль  тротуару.  У  фирменного  магазина  одежды  стоит  скамейка , на  которой  сидит  намертво  прикрепленная  к  ней  девушка-манекен. Усевшись  рядом  с  этой  девушкой , Максим  ласково  ее  приобнимает  и  нарывается  на  осуждающий  взгляд  смотрящего  через  витрину  охранника. Максим  удивленно  поднимает  брови. Охранник  Бадищев  показывает  жестами , что  Максиму  пора  убираться , но  тот  отворачивается , Максим  остается ; исчезнувший  в  витрине  Бадищев  выбегает  на  улицу  вместе  со  своим  коллегой  в  таком  же  костюме  с  галстуком. 
- Ты  мне  назло! – заорал  Бадищев. – Вздумалось  меня  проверять?! Не  трогай  манекен!
- А  кто  ты  такой , чтобы  я  тебя  слушал? – поинтересовался  Максим. – Случаем , не  босс?
- Ты  у  меня  быстро  узнаешь , кто  я! – заявил  Бадищев. - Убери  с нее  руку!
- Она  тебе  безразлична , - сказал  Максим. – Ты  орешь  на  меня  не  поэтому. Думаешь , у  тебя  есть  право  на  меня  орать? Я  тебя  не  впечатляю?
- Чем  ты  можешь  меня  впечатлить… крутые  люди  с  манекенами  не  сидят. Еще  и  с  мороженым.
- На  скамейке  с  девушкой  и  с  мороженым , - усмехнулся  Максим. – Я  чувствовал  себя  подростком , незапятнанной  душой , но  ты  на  меня  орешь  и  все  это  разбиваешь. Ты , дружок , вредитель… крикливый  дебил.
- Кто  я?! – взвился  Бадищев. – Ты  слышал , Вань , кто  я? С  тобой , Вань , на  пару  мы  рыло-то  ему  начистим , этот  фраер  от  нас  огребет… ну  что? Отойдем?
- За  магазин? – спросил  Максим. – Мне  лень.
- Ха!
- Куда-то  с  тобой  идти – много  чести. Если  ты  продолжишь  мне  надоедать , я  замочу  тебя  здесь.
- Что  ты  сделаешь? – спросил  Бадищев.
- Я  вооружен , - сказал  Максим.
- Надо  вызывать  милицию , - пробурчал  второй  охранник  Иван.
- Я  и  их  замочу , - промолвил  Максим. – Сколько  смогу. Без  экспрессии , без  геройских  ужимок… не  на  публику – скупо. Меланхолично. Труп  к  трупу , смерть  к  смерти. Маета  к  маете. 
 ЗАНЯТИЕ  сексом  Глеба  не  расслабило. Поскольку  Лиза  принимает  душ , он  находится  в  комнате  наедине  с  собой , берет  со  стола  пустую  рюмку  и  постукивает  ею  об  другую , кладет  на  бок , подходит  к  дивану , расправляет  скомканное  покрывало , глядя  сквозь  стены , что-то  высматривает.
  Появляется  удовлетворенная  Лиза. На  ней  широкий  бирюзовый  халат.
- В  махровом  хитоне  ты  вышла  из  душа , разгорячившись  под  теплой  водой. Нет! Подо  мной.
- Ты , как  выяснется  поэт , - сказала  Лиза.
- Да  вот  пришло , сам  удивляюсь. Наше  слияние  на  пыльном  диване  разбудило  во  мне  талант , которого  хватило  на  написание  пары  строчек.Рразвить  их  в  поэму  мне  не  суждено , и  я  без  всяких  обид  отступаю  на  заготовленные  позиции. Поэт  бы  не  отступил. Он  бы  сообразил , в  чем  поискать  вдохновение – вылакал  бы  вино , попросил  бы  тебя  скинуть  халат  и  изобразить  танцующую  Цирцею… перед  поэтом  ты  бы  подрыгалась.
- Я  и  перед  тобой  подрыгаюсь , - сказала  Лиза. – Мне  раздеться?
- Поэт  бы  воскликнул: конечно! Раздевайся  и  уходи! За  дверью  тебя  встретит  другой  мужчина , и  ты  ему  отдашься , а  я  это  представлю  и  сочиню  трагический  сонет  о  попранных  чувствах  и  неверности  женщин – поэты  из-за  вас  мучаются. Я  присаживаюсь  за  стол  без  носок  и  без  тапочек. Кровь  в  ногах  холодеет.
- Ты  же  был  в  носках , - сказала  Лиза.
- Когда  ты  отправилась  в  душ , я  их  снял. Все-таки  любовь… чем-то  мы  занимались , и  мне  стало  жарко. Я  вслушивался , как  льется  вода , подумывал  присоединиться  к  тебе...
  В  дверь  звонят.
- Я  так  и  знал , - вздохнул  Глеб. – Иди  открывай.
- Может , я еще не  открою , - двинувшись  к  двери , сказала  Лиза. – Погляжу  через  глазок  и  пойму , что  не  надо - того , от  кого  не  отвертишься , не  принесло… ну, почему  он…
- Кто  пришел? – спросил  Глеб.
- Это  Максим. Мой  крест , мой  сосед… открывать  ему  бы  не  следовало , но  придется. Если  он  видел  свет  в  моих  окнах , он  не  отстанет.
- Он  видел , - сказал  Глеб. – Он  шел  на  свет , и  ты  ему  откроешь.
- Как  же  не  хочется , - пробормотала  Лиза. - Чего  он  добивается?
- Наверное , тебя , - предположил  Глеб.
- Меня… а  со  мной  ты. Я  открываю.   
  Грустящий  у  двери  Максим  Капитонов  измотан  и  жалок. Его  грызет  одиночество.
  Дверь  открывается. Лиза  не  улыбается.
- Долго  ты , - пробурчал  Максим. – Мылась? Я  брел  к  себе  и  заметил  твою  дверь – от  меня  не  укрылось  , что  она  закрыта , но  я  все-таки  к  ней  подошел. Позвонил , и  ты  ко  мне  вышла. Брат  с  мамой  дома? Нет… они  бы  не  затягивали – сразу  бы  открыли. Одной  не  тоскливо?
- Тебе  лучше  уйти , - процедила  Лиза.
- Для  тебя , может , и  лучше , но не для  меня. Ты , Лиза , не  трусь , уговаривать  тебя  со  мной  лечь  я  не  стану , насчет  женской  ласки  я  нынче  не  в  угаре , да  я  уже  и  пообнимался… с  манекеном. С  ним  не  поговоришь , а  к  тебе  я  как  раз  за  общением… душа  в  душу , насколько  возможно. Гнилая  ситуация… стою  тут , плачусь. Жму  на  жалость.
- Я  не  одна , - сказала  Лиза.
- И  с  кем  же? – спросил  Максим.
- С  мамой. Она  болеет.
- Ну , так  я  ее  поддержу , - сказал  Максим. – Если  не  меня , то  я… меня-то  никто. От  тебя , Лизонька , это  мне  не  светит. Ты  жесткая  и  черствая  девушка. Освободи  проход. Не  заставляй  меня  тебя  отшвыривать.
  Лиза  Ильина  посторонилась. Вошедший  в  квартиру  Максим  Капитонов  направился  в  единственную  комнату , где  горел  свет , и  увидел  там  Глеба.
- Добрый  вечер , - сказал  Глеб. – Пальто  снимать  не  будете?
- Мама  что , в  другой  комнате? – спросил  Максим. – Она  спит?
- Простите , но  я  не  знаю , что  вам  сказать. В  другой  комнате  вряд  ли  есть  чья-то  мама – поверьте  мне  на  слово. Ее  мама , как  я  слышал , в  Хорватии, а  чья-то  еще… здесь  бы  я  не  искал.
- У  подъезда  был  ты? – спросил  Максим.
- Опять  непонятный  вопрос. У  какого  подъезда , когда… зачем.
- У  ее  подъезда , - напомнил  Максим. – Я  сидел  в  машине , а  ты  с  ней  разговаривал. Выглядел  таким  самоуверенным… как  и  сейчас. С  босыми  ногами. А  на  мне  тяжелые  ботинки , и  что  бы  ты , интересно , сказал, если  бы  я  подошел  и  отдавил  тебе  все  пальцы?
- На  обеих  ногах? – осведомился  Глеб.
- Ты  не  теряешься… ты  меня  бесишь. Вальяжный  крысеныш , от  боли  еще  не  кричавший… он  какой-нибудь  клерк?
- Он  альпинист , - ответила  Лиза.
- Вот  бы  не  подумал , - протянул  Максим. – Ходишь  в  горы?
- Не  хожу , - ответил  Глеб. 
- А  что  же  она…
- В  гору  я  ходил  не  один , а  с  другом , но  он  потерял  к  этому  интерес  и  не  объяснил  мне  почему. Без  него  я  равнину  не  покидаю.
- Ползаешь , - усмехнулся  Максим.
- Гуляю , - сказал  Глеб. – Раскованно  до  неприличия. В  горах , случалось , ползал – когда  мы  вверх  лезли.
- Ты  лез  туда  не  по  принуждению , - сказал  Максим.
- Конечно , - согласился  Глеб.
- Тебя , похоже , ни  к  чему  не  принуждали  и  тобой  никогда  не  командовали , - сказал  Максим. – Ты  вырос  вольным , ни  перед  кем  ни  склоняющимся… а  перед  пистолетом?
- Его  на  меня  не  наводили , - ответил  Глеб.
- Я  наведу. Он  у  меня  с  собой.
- Максим , ты  это , не  зарывайся , - сказала  Лиза. – Тут  нормальные  люди , и  твои  методы…
- Замолкни! – крикнул  Максим. – Ты  считаешь  меня  бандитом? Измазанным  в  крови  гангстером? Ну… считай  и  дальше. Пистолет  я  достану. Видите?
- У  тебя  хороший  пистолет , - глядя  на  вытащенный ствол , сказал  Глеб.
- Стрелять  я  пока  не  настроен , но  кое-что  ты  для  меня  сделаешь , - промолвил  Максим.
- Я? – спросил  Глеб. – Только  я? Only  me?
- И  она  тоже , - сказал  Максим. - Ничего  унижающего  достоинство – вы  просто  пойдете  ко  мне  в  гости.
- Под  дулом  пистолета  в  гости  я… пойду. За  нее  не  скажу. Повлиять  попытаюсь – я  иду , а  ты? Меня  он  убьет , а  тебя?
- Он  нас  не  тронет , - процедила  Лиза. – Мне  можно  переодеться?
- Нет , - сказал  Максим. – В  халате  ты  бесподобна.
 СЛОЖИВ , подобно  заключенному , руки  за  спиной , прищурившийся  Глеб  стоит  между  сидящей  на  кровати  Лизой  и  рассевшимся  за  столом  Максимом  Капитоновым , чье  жилище  заставлено  массивной  мебелью , придающей  ему  налет  грозного  средневековья , когда  практиковалось  вырывание  ноздрей  и  поднятие  на  дыбу ; перед  внутренним  взором  Глеба  возникают  гравюры  пытаемых  страдальцев , и  он  слегка  приподнимает  сложенные  за  спиной  руки – Глеб  не  просто  потягивается. На  него  неотрывно  смотрит  забывший  о  девушке  Максим. Расстроенная  Лиза  уткнулась  глазами  в  черно-красный  ковер.
  Расцепивший  руки  Глеб  потрогал  пальцем  нос  и  удовлетворенно  подметил , что  его  ноздри  пока  целы.
- Виски , джин , коньяк? – спросил  Максим.
- Желаете  накачаться? – поинтересовался  Глеб.
- Я  не  себе – для  вас. Я  пить  не  буду , я  и  без  того  в  нужном  состоянии , а  тебе , чтобы  в  него  войти , следует  глотнуть  и  побольше. Я  и  тебе , Лизонька , не  советую  отказываться. Тебе  предстоит  наблюдать  весьма  сильное  зрелище – на  трезвую  голову  оно  может  тебя  покоробить. Вызвать  истерику. Она  на  меня  не  подействует – криком  ты  ему  не  поможешь.
- А  чем  я  ему  помогу? – спросила  Лиза.
- Ничем. Если  только  молитвой – если  ты  веришь. Я  в  это  не  верю. Ни  в  архангелов , ни  в  святых…
- В  святых  не  верите? – спросил  Глеб.
- Ни  на  грамм. Я  не  верю  в  Бога , не  верю  в  любовь…
- Причем  здесь  любовь , - перебил  Глеб. – Я  спрашивал о  святых. Святой  Симеон , святой  Иона… святой  Глеб. Видные  фавориты  Всевышнего.
- Они  для  меня  пустой  звук , - сказал  Максим. – Сейчас  я  принесу , и  мы  начнем.
  Вставший   из-за  стола  Максим  выходит  из  комнаты.
- Ты  не  знаешь , что  он  задумал? – спросила  Лиза.
- Едва  ли  что-нибудь  высокодуховное. От  него  я  бы  скорее  ждал  чего-то  малопозитивного. К  примеру  того , что  он  принесет  черную  мамбу. Или  коробочку  со  скорпионом… с  пауком-убийцей…
  Максим  возвращается.
- Ты  говорил  об  убийце? – спросил  он.
- О  пауке , смертельном  для  человека , - ответил  Глеб. – В  наших  краях  они  не  водятся. 
- Но  один-единственный , глядишь , и  забежит. – Максим  показал  Глебу  старый  револьвер. – В  нем  один  патрон. Мы  будем  рисковать  по-очереди , и  никого  из  нас  не  назовут  убийцей. Пояснения  не  требуются?
- Обойдемся  без  них , - промолвил  Глеб.
- А  я  не  обойдусь , - сказала  Лиза. – Я  не  понимаю… зачем  тебе  второй  пистолет?
- Спроси  у  своего  мужчины , - сказал  Максим.
- Если  он  говорит  обо  мне , - сказал  Глеб , - то  я  полагаю , что  твой  сосед  предлагает  мне  сыграть  в  русскую  рулетку. Он  хочет  стрелять  в  себя , но  при  условии , что  и  я  в  себя  выстрелю. Тебя  он  в  нашу  игру  не  подключит.
- Ни  в  коем  случае , - сказал  Максим. – Тут  все  такое… сугубо  мужское. Бери  револьвер.
- Я  первый? – спросил  Глеб.
- Мне  думалось , ты  сочтешь  это  за  честь.
- Истинный  мужчина  постыдился  бы  тебе  возражать , но  комплекса  неполноценности  у  меня  нет , и  я  уступаю  тебе  право  прощупать  себя  на  предмет  стойкости.
- Ты  дрожишь! – воскликнул  Максим.
- Я  вроде  бы  не  заговариваюсь. Довольно  внятно  даю  понять , что  я  не  любитель  подобных  экспериментов. Решай  свои  проблемы  без  меня.
- У  меня  два  ствола , - промолвил  Максим.
- Они  лишают  тебя  покоя , - сказал  Глеб.
- Если  ты  не  решишься , я  тебя  пристрелю. Так  у  тебя  имеются  шансы , а  так  никаких. Возьми!
- Возьму. – Глеб  взял  револьвер. – Барабан  покручу , судьбу  испытаю… там  один? Не  пять?
- Один , - ответил  Максим. – Действуй!
- Надежное  оружие , - пробормотал  Глеб , - огнестрельное. Прежде  в  руках  не  держал.
- Приставь  его  к  голове. К  виску. – Максим  навел  на  Глеба  пистолет. – Выполняй!
  Глеб  подчинился.
- Все  по-твоему , - сказал  Глеб. – Револьвер  у  моего  виска , девушку  ты  довел: на  ней  лица  нет… тебе , детка , не  скучно?
- Мне  жутко , - прошептала  Лиза.
- Для  меня  это  не  сюрприз , - сказал  Глеб. - У  нас  же  тут  такие  инициативы… плохие  у  меня  предчувствия.
- Нажимай! – заорал  Максим.
- Дави  на  курок , уповай  на  везение , я  сам  крутил  барабан  и  пуля  вылететь  не  должна , я  же… ты  бы  отодвинул  от  меня  свой  ствол. Он  меня  отвлекает
- Десять  секунд , - сказал  Максим. – Семь… или  ты  нажимаешь  курок  или  я. Время  бежит.
- Оно  несется , скачет , предчувствия , свобода  выбора… я  выбираю… я  знаю!
  Глеб  молниеносно  наводит  револьвер  на  Максима  и  спускает  курок. Раздается  выстрел. Пуля  попадает  Максиму  в  горло , и  он  падает , Лиза  вскрикивает , Глеб  еще  несколько  раз  нажимает  на  курок  и , удостоверившись  в  том , что  пуля  была  всего  одна , бросает  револьвер  на  пол ; Глеб  озирается , не находит  ничего  подходящего  и  выходит  в  прихожую , где  он  обращает  внимание  на  висящий  на  вешалке  шарф. С  ним  он  возвращается  в  комнату  и  по  приближении  к  Лизе манипулирует шарфом  так, словно  он  хочет  им  ее  задушить – смеется над  проявленным  ею  испугом , стирает  шарфом  отпечатки  с  револьвера , вкладывает  револьвер  в  раскрытую  ладонь  убитого  Максима  Капитонова ; лежащий  около  Максима  пистолет  он , обернув  руку  шарфом , засовывает  в  один  из  ящиков  стола.
 Напоследок  Глеб  огляделся  и  помахал  Лизе , предлагая  ей  здесь  не  задерживаться.
 ПОД  ЛЬЮЩИМСЯ  из  окон  бледным  светом  Глеб  с  Лизой  продвигаются  между  домами  к  огням  проезжей  части ; на  лице  Глеба  видна  напряженная  работа  мысли. Лицо  Лизы  Ильиной  выражает  полное  ее  отсутствие.
  Механически  делая  шаг  за  шагом , девушка  безвольно  следует  за  Глебом , потирающего  руки  не  из-за  успешного  визита  к  Максиму, а  из-за  того , что  они  у  него  мерзнут. Пребывающая  в  ступоре  Лиза  случившееся  к  вечеру  похолодания  не  ощущает.
- Мы  едем  ко  мне , ты  помнишь? – спросил  Глеб. – Когда  приедем , тебе  следует  опять  забраться  в  ванну – полежать  и  расслабиться. Что  касается  меня , то  я  принесу  тебе  туда  бутылку  рома. Я  сомневаюсь , что  выстрел  кто-то  слышал , но  труп  завоняет  и  нагрянет  милиция , подъедут  его  преступные  друзья… там  будет  видно. Если  особо  не  докапываться , можно  предположить , что  он  играл  со  смертью  без  посторонних.
- Один  пистолет ты  убрал , второй  вложил  ему  в  руку , - пробормотала  Лиза. – Ты  постарался. Так  грамотно , без  суеты… как  бездушный  механизм.
- Механизмы  не  шутят , - сказал  Глеб. – А  я  с  шарфом  пошутил.
- Я  было  подумала , что  ты  не  шутишь. Максима  ты  сделал , ну  и  меня… якобы  это  он  меня  придушил , а  потом  с  горя  застрелился.
- В  этом плане есть существенный  изъян , - сказал  Глеб. – Самоубийца  набил  бы  барабан  под  завязку , а  в  нашем  случае  в  нем  лежал  единственный  патрон. И  любой  здравый  человек  определит , что  тут , как  ни  посмотри , не  суицид – русская  рулетка. Явно. Мне  поймать  машину  или  мы  пойдем  на  остановку?
- Остановку? А-ааа… автобусы , троллейбусы. Общественный  транспорт. Меня  заденут , толкнут , на  меня  уставятся , и  я  могу  разрыдаться , не  выдержать… безумно  захохотать. Расцарапать  себе  лицо.
- Себе?  - удивился  Глеб.
- Если  никто  не  подвернется , то  себе. На  своем  лице  я  кровь  не  увижу , а  на  чьем-то  другом  замечу  и  расстроюсь… на  кровь  я  сегодня  нагляделась  и  поняла, что  она  действует  на  меня  плохо. Размывает  во  мне  фундамент. Расшатывает  конструкции… опорные…
- Успокойся , - сказал  Глеб. – Поверь  в  меня.
- Поверить  в  тебя , как… в  кого?
- Как  в  мужчину , который  с  тобой , - ответил  Глеб. –  С  тобой. Да , с  тобой. Я  поймаю  машину  и  мы  поедем  ко  мне. Слушать  тибетскую  музыку.
  Глеб  пошел  вперед.
- Глеб! – воскликнула  Лиза.
- В  чем  дело? – обернулся  Глеб.
- Каким  образом  ты  узнал , что  выстрел  последует  именно  сейчас?
- Меня  осенило , - ответил  Глеб. – Снизошло.
  Оставив  девушку  на  тротуаре , Глеб  с  вытянутой  рукой  выходит  на  обочину, ловит «пятерку» , переговаривается  с  водителем  и  открывает  для  Лизы  заднюю  дверь. Приковылявшая  девушка  садится , Глеб  усаживается  рядом  с  ней; машина  трогается  и  катится  без  рывков  по  ограниченной , вгоняющей  в  сон  пустотности.
  Водителю  за  шестьдесят , но , несмотря  на  усталость , Дубровин  не  прочь  поговорить. Повисшее  молчание  действует  ему  на  нервы.
- Вы  из  клуба? – спросил  Дубровин. – С  вечеринки?
- С  тусовки , - ответил  Глеб. – Классно  потусовались  и  теперь  едем  немного  отдохнуть. Хотя  моей  подружке  со  мной  никакого  отдыха.
- Такой  заводной? – усмехнулся  Дубровин.
- Я  клевый  парень. И  деньги  не  переводятся , и  энергии  вдоволь , в  жизни  же  столько  соблазнов. Как  тут  удержишься.
- У  меня  в  молодости  соблазнов  было  поменьше , - промолвил  Дубровин. – Я  же  иногородний , и  когда  сюда  переехал , пошел  вкалывать  на  завод  и  параллельно  учился , но  образование  мне  не  понадобилось , а  на  заводе  я  отпахал  тридцать  лет. Обзавелся  приятелями , женился  на  приличной  девушке  из  соседнего  цеха… вышел  на  пенсию. Нам  из-за  вредности  предприятия  она  полагается  раньше , чем  остальным. На  нее , само  собой , не  проживешь  и  приходится  подрабатывать , развозить  по  ночам  загулявший  народ… я-то  продержусь  еще  долго , а  машина… не  знаю - после  последнего  ремонта  моя  голуба  что-то  не  того. Не  подействовал  он  на  нее.
- Нас-то  довезете? – поинтересовался  Глеб.
- Доставлю. А  коли  не  судьба , то  вылезете  и  найдете  чего  по-новее. Возвращать  часть  денег  будет , конечно , досадно… часть! Все  я  не  отдам.
- Я  и  часть  у  вас  не  потребую , - сказал  Глеб. – Я  вам  даже  доплачу - если  вы  как-нибудь  рассмешите  мою  девушку , я  дам  вам… пятьсот  долларов.
- Пятьсот  баксов? – алчно  воскликнул  Дубровин. – За  то, чтобы  я  ее  развеселил? Ну , а  как  ее… как  же  я… анекдот  рассказать , историю  из  жизни , надо  придумать , надо , сейчас  я , как  же  мне , черт , как  же  мне  ей , о  чем  же…ага… нет , это  не  смешно, подумаешь , я  ехал  и  ко  мне  подсели , мне  досталось , не  смешно… или  на  заводе , когда  на  меня  свалилось… не  забавно. Чем  же  мне , чем  мне…
- Пятьсот  долларов , - улыбнулась  Лиза.
- Что , девушка? – спросил  Дубровин.
- Они  ваши. Вы  меня  развеселили… я  смеюсь. Глаза  у  меня  грустные?
- Твоим  глазам  друг  к  другу , - напевно  промолвил  Глеб , - тянуться  зрачками  не  нужно… окосеешь. Слова  моего  брата.
- У  тебя  есть  брат? – спросила  Лиза.
- И  у  меня , и  у  тебя. Твоя  мама  в  Хорватии , а  моя  здесь , и  к  ней  можно. И  мы  сходим… я  давно  собираюсь. Настолько  давно , что  она  обрадуется  мне , с  кем  бы  ни  пришел.
- Ну , спасибо , - пробурчала  Лиза. – Ты  меня  высоко  ценишь. А  твой  брат…
- Сергей , - сказал  Глеб.
- Он  будет  у  твоей  мамы?
- Будет , - кивнул  Глеб.
- А  вы  мне  пятьсот  долларов  дадите? – спросил  Дубровин.
- Дам , - сказал  Глеб. - Я  же  не  Сергей… не  мой  старший  брат. Он  бы  вам  дал. Не  поглядел  бы  на  ваши  годы.
  УСТУПАЮЩИЙ  брату  в  росте  Сергей , собираясь  в  гости , одергивает  жмущий  пиджак , расстегивает  и  застегивает  верхнюю  пуговицу  рубашки , он  задыхается  от  недовольства  и  раздражения ; его  неприметно  держащаяся  в  комнате  жена  Ольга  не  позволяет  себе  даже  пошевелиться – она  знает , что  в  таком  состоянии , как  сейчас , Сергей  способен  сорваться  и  никуда  не  пойти. Заговорив , он  выпустит  пар  и  все  образуется.
- Мой  брат , - пробормотал  Сергей. – Видите  ли , Глеб… стоило  ему  сказать , что  он  ее  проведает , как  мать  сразу  же  затеяла  семейный  сбор , а  меня  не  спросила , я  поставлен  перед  фактом, и , если  я  не  приду , она  страшно  надуется  и  не  будет  со  мной  разговаривать , это  же  Глебу  позволительно  всех  игнорировать , но  мне  мне – я  же  старше , мудрее… у  Глеба  деньги  и  свобода , а  у  меня  жена  и  ребенок , старший  брат  младшего-то  перехитрил, угу , испытание  на  зрелость  успешно  пройдено , вас  я  обеспечиваю , матери  не  перечу , сын  у  меня  вырастет  большим  и  столь  же  безотказным…
- Я  его  уже  одела , - сказала  Ольга. 
- Полностью? А  он  не  упарится? Он  где?
- У  себя , - ответила  Ольга. – Копается  там  в  игрушках , вроде  не  плачет… для  трехлетнего  мальчика  он  отлично  владеет  собой. Прямо , как  его  дядя.
- Относительно  отсутствия  эмоций  Глеб  вне  конкуренции , - проворчал  Сергей. – Мне  с  ним  в  этом  не  сравняться , но  ему  бы  мою  жизнь , когда  средств  в  обрез  и  на  шее  семья… тут  бы  и  Глеб  заволновался – его  бы  скорчило  и  без  предупреждения  распрямило  там , что  мозги  бы  ударились  о  верхнюю  часть  черепа  и  потекли  бы  по  бокам , а  я  бы  стоял  с  фотоаппаратом  и  фиксировал  для  истории  то , как  меняется  физиономия  моего  Глеба , моего  младшего….
- Сережа! – окликнула  мужа  Ольга. – Время! Соберись  с  духом  и  поехали.
- Не  терпится? – пробурчал  Сергей.
- А  что… я  премило  поболтаю  и  с  твоей  мамой , и  с  Глебом , с  ней  я  не  на  ножах , Глеб  мне  симпатизирует , да  и  он  мне  симпатичен… он  обходительный  мужчина. Вечно  одинокий.
- Он  придет  с  девицей , - сказал  Сергей.
- Ух , ты. И  что  за  девушка?
- Я  не  в  теме , - пожал  плечами  Сергей. – Небось , курва  какая-нибудь. 
 ПЕРЕЖИТЫЕ  волнения  придали  лицу  Лизы  Ильиной  зрелой  привлекательности  и  недостижимого  для  нее  прежде  шарма. Она  по-другому  смотрит  на  мир – на  цветы , на  кассу , на  свои  сапоги  и  рукава  собственного  пальто ; не  теряя  чувства  реальности , Лиза  готовится  покинуть  цветочный  магазин , поручив  торговлю  недалекой  и  переборщившей  с  макияжем  Нине , которой  едва  исполнилось  девятнадцать  лет. 
- Короче , Нина , я  пошла , - сказала  Лиза. – Клиентам  улыбайся , деньги  пересчитывай  внимательно , Андрей  заберет  у  тебя  выручку  часа  через  три. Он  проверит  все  до  копейки , и  сколько  бы  ты  глазки  не  строила… ты  поняла. Желаю  тебе  не  скучать.
- Тебя  ждет  парень? – осведомилась  Нина.
- Парень… клевый  парень. Он  на  улице.
- Ты  уверена? – спросила  Нина.
- Я  выходила  и  убедилась – он  там. Если  не  ушел.
- А  почему  он  не  зашел  к  нам , в  тепло? – спросила  Нина.
- Молодая  ты  еще , - улыбнулась  Лиза. – Мало  что  осознаешь… всех  меряешь  по  своей  убогой  мерке. Это  я  так… без  обид. Бывай.
- Парень  есть  не  только  у  тебя , - заявила  Нина.
- Что? – оглянулась  Лиза.
- Мой  парень  недавно  вернулся  из  армии , но  он  уже  устроился  на  фирму  и  водит  меня  в  дорогие  места. В  боулинг , на  стильную  дискотеку… и  спать  меня  с  ним  он  не  заставляет. Чудовищем  в  армии  он  не  стал. А  ты  со  своим  спишь?
- Я  у  него  живу , - ответила  Лиза. – Иногда  доходит  и  до  этого. До  того , чего  ты  боишься.
- Да  я  не  то , чтобы  боюсь , но…
- Как  знаешь , - сказала  Лиза. – Я  пошла.
  Лиза  выходит  на  улицу. Глеб  стоит  с  букетом.
- Ты  с  цветами? – спросила  Лиза.
- Не  для  тебя , - ответил  Глеб.
- Как  же , конечно… не  для  меня. Для  твоей  мамы. Но  купить  ты  мог  и  у  нас.
- Я  шел  и  купил , - сказал  Глеб , - о  вашем  ларьке  не  подумал… о  магазине. У  вас  такие  цветочки  имеются?
- Пруд  пруди , - взглянув  на  букет , проворчала  Лиза. – У  нас  и  получше  найдутся. И  завернуты  в  нечто  грязное… прикоснуться  противно.
- В  тебя  говорит  злобный  дух  конкуренции , - усмехнулся  Глеб.
- Да  нет! Я  смотрю  на  них  профессионально. Передо  мной  открываются  недостатки , и  я…
- Ты , девушка , заелась , - сказал  Глеб. – Моя  мама  поставит  их  на  стол , и  будет  очень  счастлива. Для  этих  цветов  она  снимет  со  шкафа  прекрасную  вазу  и  нальет  в  нее  воду… из-под  крана. Не  мечтая  о  сверхъестественном.
  КЕРАМИЧЕСКАЯ  ваза  с  принесенным  Глебом  букетом  стоит  на  столе  в  обрамлении  тарелок  с  объедками.
  За  столом  никого.В  холле  на  диване  кучно  сидят  Лиза , Ольга  и  Евгения  Павловна , величавая  и  хорошо  сохранившаяся  мать  Глеба  и  Сергея ; на  полу  у  их  ног  возится  с  игрушечным  кораблем  трехлетний  Саша.
  На  стройных  ногах  Лизы  и  Ольги  темные  колготки. Занимающая  место  между  двумя  молодыми  женщинами  Евгения  Павловна  колготки  не  надела – на  контрасте  с  темнотой  и  стройностью  ее  ноги  выделяются  белизной  и  полнотой. Над  диваном  висит  большое  панно  с  устремившемся  вверх  безглазым  ангелом.
- Он  у  вас  молчаливый , - глядя  на  Сашу , промолвила  Лиза. – И  при  этом  не  заторможенный: двигается  он  много , но  почти  не  говорит.
- А   ему  нечего  сказать , - пояснила  Ольга. – Он  еще  недостаточно  прожил , чтобы  тут  перед  нами  высказываться. Лепетать… выступать. Говорить  он  умеет.
- Я  слышала , - кивнула  Лиза.
- Он  чудесно  говорит , - сказала  Евгения  Павловна. – Очень  складно  и  где-то  даже  здраво , однако  лишь  тогда , когда  надо. А  плакать  не  надо  никогда. Наш  Сашенька  и  не  плачет , он  у  нас  не  плакса… Сашенька! Плакать  нехорошо?
- Нельзя , - ответил  Саша.
- Молодец! – воскликнула  Евгения  Павловна. – Так  держать.
- Ваш  сын , Евгения  Павловна , пошел  дальше  вас , - сказала  Ольга.
- К  чему  ты  о  сыне? Ты  о  младшем , о  Глебе?
- Если  кто-то  куда-то  пошел  и  не  задержался , то  речь , разумеется , о  Глебе, а  не  о  моем  муже , - проворчала  Ольга. – Я  вот  о  чем – вы  учили  внука , что  плакать  нехорошо , а  Глеб  сказал  ему , что  плакать  нельзя , и  Сашка  как-то  запомнил… принял  к  сведению. Тебя  Глеб  тоже  наставляет?
- Впрямую  нет , - ответила  Лиза. – Он  не  нудный.
- А  у  меня  нудный , - сказала  Ольга. – Зачастую  он  выводит  меня  из  себя , но  на  Глеба  я  бы  его  не  променяла.
- Почему? – спросила  Лиза.
- Да , Оля , почему? – поинтересовалась  Евгения  Павловна.
- Я  смотрю , вы  удивлены , - горько  усмехнулась Ольга. – На  словах  вы , Евгения  Павловна , относитесь  к  сыновьям   одинаково , а  в  душе  вы  разделяете  их  на  умного  и  дурачка. Глеб  бесконфликтный , улыбчивый , не  от  мира  сего , а  Сережа  твердый  и  серьезный , но  он  дурак. Дурачок… но  коли  он  дурачок , то  и  вы  воспринимайте  его , как  дурачка – потеплее. Не  отдавая  все  тепло  умному  сыну , который  в  нем  не  слишком  нуждается.
- Ну , ты  и  наговорила , - промолвила Евгения Павловна. – Про  меня , про  тепло… без  материнского  тепла , моя  милая , станет  худо  любому  сыну.
- Но  не  Глебу , - сказала  Ольга.
- И  Глебу! – воскликнула  Евгения  Павловна. – И  Сергею!
- Сергея  вы  не  любите , - сказала  Ольга.
- Я  не  люблю  Сережу?!
- Не  любите , - сказала  Ольга , -  вы  его  не  любите! А  ты, Лиза , не  нервничай – скандалом  тут  и  не  пахнет. Для  нас  это  обычный  разговор.
- Между  матерью  и  невесткой , - кивнула  Евгения  Павловна. – Ты-то  в  мои  невестки  не  желаешь?
- Об  этом  пока  не  время , - пробормотала  Лиза. – Мы  с  Глебом  знакомы  всего  ничего , и  думать  о  свадьбе  нам  преждевременно…
- Вас  что-то  объединяет? – спросила  Ольга.
- Пожалуй , - ответила  Лиза. – Не  что-то  внутреннее , а  событие… когда  он  мог  струсить , но  не  струсил.
- И  тем  самым  тебе  покорил? – спросила  Ольга.
- Не  думаю. Он  мне  и  раньше  нравился.
  ГЛЕБ , улавливающий  краем  уха  невнятное  бормотание  разговаривающих  за  дверью  женщин , с  усмешкой  наблюдает  за  картинными  мучениями  своего  старшего  брата , который  переваливается  перед  ним , держась  за  живот  и  хмуря  брови.
  Стол  в  этой  комнате  ничем  не  завален , две  кровати  аккуратно  застелены , на  стенах  фотографии  двух  школьников - в  комнате  мало  что  изменилось  с  тех  времен , когда  братья  здесь  росли  и  зрели.
- Расстаралась  нашу  матушка , - проворчал  Сергей , - наготовила  столько  вкусного , что  живот  вздулся. Моя  жена  так  не  выкладывается , да  и  мать , если  бы  не  ты , приняла  бы  меня  без  помпы.
- И  ты  бы  не  объелся , - сказал  Глеб.
- У  тебя , Глеб , на  все  есть  ехидный  ответ. Твоей  девице  ты  еще  не  приелся? Или  она  заглядывает  тебе  в  рот – что  же  такого  ты  скажешь  и  чем  же  ее  поразишь…
- В мой карман  она , во  всяком  случае , не  заглядывает , - промолвил  Глеб. – Я  привлекаю  ее  не  деньгами.
- Ты  удерживаешь  ее  своим  умом , - сказал  Сергей. – Но  кого  бы  ты  им  возбудил , будь  ты  нищим  и  страшным?
- Сразу? И  нищим  и  страшным? Я  бы  стоял  в  лохмотьях  с  банкой  для  подаяния , и  эта  девушка  не  увлеклась  бы  беседой  со  мной , не  захотела  бы  узнать  меня  получше. Из-за  первоначального  впечатления.
- Брат , мой  брат , - вздохнул  Сергей. – Вынужден  признать – ты  бы  несильно  переживал , будучи  в  лохмотьях. Ты  же  из  камня. Когда  умер  отец , тебе  было  семь , а  мне  десять , и  я  рыдал , а  ты  подошел  к  маме  и  сказал: не  расстраивайся , папа  ушел  туда , где  ему  уже  не  будет  больно , и  мы  должны  быть  за  него счастливы…
- Пойдем  к  женщинам , - промолвил  Глеб.
  Успев  убрать  с  лица  проступившую  на  нем  грусть , Глеб  вышел  из  комнаты  в  холл.
- Долой  воспоминания , - сказал  Глеб , - да  здравствует  сегодняшний  день  и  игры  на  полу. Мой  племянник  не  хнычет?
- Он  основательный  мальчик , - ответила  Ольга.
- Тревожить  женщин  слезами  не  для  него. – Глеб  взял  Сашу  на  руки. – Ну  что , Александр? Я  тебя  от  чего-то  оторвал? А? Скажи , что  я  оторвал  тебя  от  земли.
- Нет , - сказал  Саша.
- И  от  чего  же  я  тебя  оторвал? – спросил  Глеб. – От  игры?
- От  пола , - ответил  Саша.
- А  на  полу  лежит  ковер , - усмехнулся  Глеб , - а  сам  пол  каменный , а  земля  живая , а  на  диване  сидят  твоя  мама  и  моя  мама, и  с  ними  сидит  красивая  девушка , которая  мамой  еще  не  стала  и  не  собирается  ею  становиться. Не  собирается?
- Как  пойдет , - улыбнулась  Лиза.
- Она  говорит , как  пойдет , а  ты , Александр , молчишь  и  не  боишься , что  я  тебя  уроню. Дяде  Глебу  ты  доверяешь  и  на  своего  отца  с  надеждой  не  смотришь, а  он  на  тебя  глядит… и  ты  на  него  погляди. Александр! Погляди  на  отца.
- Я  гляжу , - сказал  Саша.
- А  я  как-то  не  заметил , - сказал  Глеб. – Он  на  тебя  посмотрел?
- Посмотрел  так , словно  бы  я  прозрачный , и  смотреть  на  меня  означает  смотреть  сквозь  меня , - ответил  Сергей. – Сашенька… вредный  ребеночек…
- Сергей! – осадила  мужа  Ольга.
- О-ооо , - протянул  Сергей ,  - сейчас  мне  все  разъяснят.
- Забери  его  у  Глеба , - сказала  Ольга , - и  держи  его  сам. Ты  его  отец. Тебе  вести  его  по  жизни.
- Вести… нести. Иди  сюда. – Сергей  взял  ребенка. – Когда  я  выдохнусь , Глеб  его  поведет – таскать  тяжести  мой  брат  не  приучен , а  безмятежно  прогуляться  сколько  угодно , иногда  приезжать  и  воспитывать – это  мы  осилим , а  каждодневно  заботиться  не  для  нас , нам  же  не  до  рутины , в  нас  обитает  возвышенность… 

  КАБИНЕТ  Кирилла  Суздалева. В  кресле  у  окна  расстегнувший  пиджак  Глеб  просветленным  взором  глядит  в  пространство , небрежно  приминая  руками  лежащие  на  коленях  деловые  бумаги. Немало  подобной  документации  разложено  и  на  столе, за  которым  сидит  Кирилл  Суздалев , глядящий  в  нее  с  рассеянной  умиротворенностью , идущей  от  сердца  и  приятно  охлаждающей  мозг  приятным  ощущением  того , что  наиболее  существенное  уже  сделано.
- Не  замечено  ничего  подозрительного , - не  поднимая  глаз , промолвил  Кирилл , - и  легко  не  будет  никому… на  моем  лице  страдальческое  выражение , поскольку  побочный  бизнес  сидящих  за  стеной  леди – кидать  на  меня  обожающие  взоры. Они  верят , что  я  не  смогу  перед  ними  устоять , и  им  что-нибудь  от  меня  перепадет. С  тобой  они  не  заигрывают?
- Временами , - ответил  Глеб. – Я  же  практически  такой  же  начальник , как  и  остальные.
- Приводящие  девушек  в  номер  люкс  и  распивающие  с  ними  бутылку  отменной  выдержки.
- Появляясь  и  пропадая  в  висящих  повсюду  зеркалах , - усмехнулся  Глеб.
- А  кто  оплатит  счет? – спросил  Кирилл.
- Он  оплачен , - ответил  Глеб.
- Если  так , то  метафизика  допустима. А  что , любопытно… твоя  фраза  о  зеркалах  произвела  на  меня  должное  действие. Я  озадачился , врубил  на  всю  мощь  воображение  и  поскакал…
- Я  скачу  с  тобой? – спросил  Глеб.
- Ты  со  мной  не  поехал. Меня  ты  взбудоражил , а  сам  где-то  отсиживаешься… в  жидких  кустах. Под  метеоритным  дождем.
- Ломая  стереотипы , - дополнил  Глеб.
  В  кабинет  заходит  работающий  на  другом  этаже  фирмач  Глотов. 
- И  Глеб  здесь? – воскликнул  Глотов. – Отлично! Я  пошел  за  канатом.
- Твое  право , - пробормотал  Кирилл. – Сюда  его  принесешь?
- Для  перетягивания , - ответил  Глотов. – В  дартс , в  буру, в  нарды  ты  меня  обыгрывал , но  там  было  один   на  один , а  при  помощи  каната  мы  потягаемся  двое  на  двое , и  я  возьму  реванш , я  склонен  к  вендетте! На  оригинальность  я  не  претендую. В  офисах  сейчас  часто  перетягивают – новомодное  увлечение. Согласованный  с  медициной  выплеск… через  три  минуты  у  твоего  кабинета.
- И  кто  с  кем? – спросил  Кирилл. – Я  с  Глебом?
- Разъединять  вас  я  не  стану , - ответил  Глотов. – Если  вы  хотите  знать , с  кем  вам  предстоит  состязаться , я  вам  скажу – со  мной.
- А  кроме  тебя? – осведомился  Кирилл.
- С  Ивашкиным.
- С  этим  шкафом?! – возмутился  Кирилл. – Здраво  ты  себе  подобрал… он  же  какой-то  бывший  штангист  или  метатель… в  нем  килограммов  сто  тридцать! 
- Валя  Ивашкин – тихий  офисный  служащий , - сказал  Глотов. – И  его  спортивные  достижения  не  настолько весомы , чтобы  вы  тут  дрожали… мне  представляется , вы  не  спасуете.
- Нет , - сказал  Глеб.
- Мы  явимся , - проворчал  Кирилл. – Поражение  за  неявку  ты  нам  не  запишешь.
- Мы  выйдем  и  отдадим  все  силы , - сказал  Глеб. – Нашим  женщинам  не  будет  за  нас  стыдно.
  В  КВАРТИРЕ  Лизы  Ильиной  двое  подручных  покойного  Максима  Капитонова. Мобилизуя  всю  волю , девушка  старается  не  паниковать , сохранять  спокойствие  и  смотреть  на  них  с  холодным  равнодушием  отвлекаемого  от  своих  занятий  человека , который  никого  не  ждал.
  Акимов  сконцентрирован  на  Лизе. Алимов  шарит  глазами  по  комнате , натыкается  ими  на  девушку , глубокомысленно  хмыкает.
- По-вашему , мы  из  милиции? – спросил  Алимов.
- Кем  бы  вы  не  оказались , я  вас  впустила , - сказала  Лиза. -  Не  учла , что  с  вами  можно  через  цепочку  поговорить.
- Порвать  цепочку  совсем  нетрудно , - заявил  Акимов. – Но  вы  должны  понимать , что , если  бы  мы  ворвались  к  вам  силой , мы  были  бы  в  возбужденном  состоянии  и  толковой  беседы  у  нас  бы  не  получилось. Беседы  о  Максе.
- О  моем  соседе? – спросила  Лиза.
- Что  вы  о  нем  знаете? – спросил  Акимов.
- Он  уже  не  с  нами , - ответила  Лиза. – Его  жизненный  путь  завершен… чего  вы  так  на  меня  смотрите? Мои  знания – не  эксклюзив. О  том , что  он  застрелился  известно  всему  подъезду.
- Макс  не  застрелился , - сказал  Алимов.
- По  мнению  народа , застрелился , - сказала  Лиза. – Вы , кроме  меня , кого  спрашивали? В  шестьдесят  пятую  квартиру  не  заходили? Там  тоже  горе. Замечательному  старику  семьдесят  четыре  года  и  он  остался  один… думаете , у  него  умерла  жена? Не  жена. У  этого  старика  умер  отец , которому  было  девяносто  три. О  трагедии  общительного  дедушки  в  нашем  подъезде  говорят  гораздо  больше , чем  о  смерти  нелюдимого  Максима. Ваш  приятель  держался  особняком… со  мной  он  даже  не  здоровался. Хмурый , насупленный… вот  с  тоски  и  застрелился. Ах, да , он  не  застрелился. А  что? Что  он  с  собой  сделал?
- Он  ли  с  собой  , - пробормотал  Акимов , - с  ним  ли  кто-то  проникший… следствие  продолжается.
- Вас  держат  в  курсе? – спросила  Лиза.
- А  то , - ответил  Акимов.
- Мы  осведомленные  мужчины , - сказал  Алимов. – Умеющие  неспешно  сдирать  кожуру  и  мгновенно  сжирать  плод , сколько  бы  нам  ни  твердили , что  он  кислый  и  подгнивший , и  его  надлежит  не  есть , а  подбросить  и  разнести… из  револьвера.
- Револьвера , - пробурчал  Акимов.
- Я  вспомнил  о  Максе , - сказал  Алимов.
- Револьвер-то  я  ему  подарил. Ко  мне  он  попал  от  химкинского  гопстопника  и  коллекционера  Самсонова , а  задолго  до  него  он  принадлежал  знаменитому  налетчику  Коле  Пыжову , умудрявшему  совмещать  грабежи  и  убийства  с  ежедневными  посещениями  храма. Постоит , помолится , но  без  револьвера – на  время  молитвы  Пыжов  проверенному  дьякону  ствол  передавал. Истинному  врагу  советской  власти. Зная , кто  такой  Коля  Пыжов , дьякон  осуществил  над  его  оружием  церковные  ритуалы  с  тем  упованием, что  пули  из  револьвера  полетят  не  в  безвинных  овец , а  в  земных  демонов  и  антихристов… и  этот  револьвер  я  подарил  Максу.
- Как  антиквариат , - промолвил  Алимов. – Раритет. Ты  бы  про  антихристов  поподробнее – тема  для  меня  новая , внезапно  поднятая… к  Максу-то  касательство  имеет?
- Так… в  чем-то , - ответил  Акимов. – В  меру.
 
  В  КОРИДОРЕ  у  закрытой  двери  кабинета  Кирилла  Сузделева  во  всю  длину  растянут  лежащий  на  полу  канат. Вдоль  него  расхаживает  разогревающий  мышцы  человек-гора  Ивашкин.
   Глотов  смотрит  на  Ивашкина  с  уважением  и  надеждой. Кирилл  с  опаской. Глеб  улыбается  высунувшимся  из  соседнего  кабинета  девушкам – Кирилл  Суздалев  делает  им  знак  исчезнуть , и  Елена  и  Маргаритой  его  слушаются. 
  Шаркая  подошвами , Глотов  проверяет , не  будут  ли  они  проскальзывать.
- Рубежом  будет  эта  дверь , - сказал  Глотов. – Где-то  посередине  этой  двери  мы  проведем  воображаемую  линию  и  станем  тянуть. Вы  на  себя , мы  на  себя , и  те , кто  перетянут  за  нее  тех , кому  суждено  уступить , увенчиваются  лаврами , берут  все  призы… какие-нибудь  деньги  поставим?
- В  карты  ты  на  деньги  со  мной  не  играл , - проворчал  Кирилл, - а  тут  привел  Ивашкина  и  хочешь  сорвать  куш… И  это  твоя  идея. Не  Ивашкина.
- У  меня  и  своих  идей  выше  крыши , - пробурчал  Ивашкин. – Если  бы  он  меня  полдня  ни  уговаривал , я  бы  ни  за  что  не  пришел  к  вам  на  этаж  канат  перетягивать. На  мне  висит  куча  всего  незаконченного , но  от  Глотова  не  отвяжешься – он  меня  уломал.
- Я  замучился  тебя  уламывать , - сказал  Глотов. – Полдня  подбивать  на  минутное  дело. 
- Канат  у  тебя  знатный , - заметил  Ивашкин , - длинный… для  мастеров.
- Он  приобретен  в  спортивном  магазине  единственно  для  перетягивания , - сказал  Глотов. – При  наличии  небольшой  ставки  оно  бы  проходило  воистину  страстно, а  без  материального  стимула  перетягивание намечется  вялым , квелым…
- Я  вижу  другую  подоплеку , - сказал  Глеб.
- И  какую? – спросил  Глотов. 
- Социальную. Мы  с  Кириллом  в  нашей  фирме  боссы , а  ты  с  Ивашкиным  в  вашей  конторе  народ  подневольный , в  распределении  доходов  не  участвующий - в  этом  ракурсе  наше  соперничество  приобретет  классовый  характер. С  вытекающей  отсюда  отсюда  яростью  и  тому  подобной  реакцией  духа.
- Мерси , Глеб , - процедил  Глотов. – Ты  меня  просветил. Теперь  я  достаточно  взбешен!
- Он  и  меня  задел , - заявил  Ивашкин.
  Глотов  с  Ивашкиным  хватаются  за  свой  конец  каната , Кирилл  с  Глебом  берутся  за  свой.
- Зачем  ты  им  это  сказал? - пробормотал  Кирилл – Не  умно… ты  дал  им  дополнительную  мотивацию.
- Да  пожалуйста , - промолвил  Глеб. – Мне  не  жалко.
- К  барьеру! – заорал  Глотов. – На  три-четыре. Три! Четыре!
  Рванув  канат  на  себя , Ивашкин  с  Глотовым  едва  не  одержали  молниеносную  победу , но  дернувшиеся  вперед  Глеб  с  Кириллом  воображаемую  линию  не  перешли ; они  изнывали  от  перенапряжения , терпели  и  тянули , добивались  временных  успехов  и  вновь  оказывались  у  черты – сжатые  зубы  Глеба. Хрипы  и  стоны  сопротивляющегося  позади  него  Кирилла.
  Громадный  Ивашкин , за  спиной  которого  почти  не  виден  надрывающийся  Глотов , выжимает  из  противников  последние  силы , выступая  в  их  глазах  символом  неумолимого  рока.
  Исход  предопределен.
  Проигравшие  Кирилл  с  Глебом  вернулись  в  кабинет ; Кирилл   для  восстановления  дыхания  прохаживается , менее  уставший  Глеб  сидит  в  кресле , рассматривает  натертые  ладони , большого  разочарования  друзья  не  испытывают.
  Глеб  со  своими  раскрытыми  и  поднятыми  ладонями  похож  на  молящегося  мусульманина , и  Кирилл  ради  смеха  делает  то  же  самое ; ладони  подняты  и  раскрыты  теперь  и  у  него , физиономия  Кирилла  комично  искажается  от  лживой  скорбной  набожности , но  не  Глеб  не  улыбается , и  Кирилл  паясничать  прекращает.
- Я  к  себе  не  претензии , - сказал  Кирилл. – И  к  тебе , Глеб – мы  сильно  тянули. На  настоящем  пределе! Ты  видел , как  перекосились  их  рожи?
- От  натуги , - сказал  Глеб.
- Даже  у  Ивашкина. Ну  и  мамонт , скажу  я  тебе. Если  бы  Глотов  поставил  с  собой  кого-либо  обыкновенного  веса , мы  бы  их  так  сдернули , что  они  бы  плашмя  попадали. С  Ивашкиным  нам  бы  никаких  усилий  не  хватило. У  нас  с  ним  чересчур  неравные  возможности… в  перетягивании  каната. В  прочей  жизни  преимущество  уже  у  нас , но  в  дебильных  затеях , наподобии  перетягивания , он  король… венценосная  особа  с  усохшей  башкой  и  раздутой  мускулатурой.
- Он  одолел  нас  не  один , - промолвил  Глеб.
- Не  надо , Глеб , нет… не  напоминай  мне  о  Глотове. Выставить  против  нас  натренированную  глыбу – это  низко. Гнусно… это  я  припомню.
- Зато  мы  убедились  в  том , что  в  хорошей  форме , - сказал  Глеб.
- Согласен , - кивнул  Кирилл.
- Можем  опять  в  горы  сходить.
- Наверно… поглядим. – Кирилл  задумался. – Я  тебе  расскажу , почему  мы  перестали  ходить. Помнишь  последний  раз?
- С нами была Аня , - вспомнил  Глеб. – Но мы  и  тогда  не  пошли – ты  все  быстро  свернул , и  мы  на  том  красном  джипе  поехали  назад. Без  Ани.
- Потому  что  Аню  убили. Я  тебе  сказал , что  она  уехала, а  в  действитености  она  погибла. Упала  с  балкона  по  вине  одного  авторитета  из  наркобизнеса , о  котором  я  впоследствии  много  узнал. Навести  справки  оказалось  нетрудно – он  весьма  знаковая  фигура  в  тех  сферах , где  крутой  на  крутом , и  куда  от  нечего  делать  не  суются. Обрывочных  сведений  о  нем  я  набрал  немало , и  главное , имя , адрес: приходи  и  мсти. Ну , или  нанимай  и  присылай… поступай , как  тебе , удобнее , но  я  не  смог. Слаб  я  для  этого. Время  текло , и  данная  история  начала  подзабываться, несчастная  Аня  растворялась… мое  оскорбленное  самолюбие  постепенно  излечивалось , и  я  думал: пережили , проехали , с  ним  мне  по-любому  не  посчитаться , так  зачем  же  себя  изводить , нелогично… ситуация  переменилась , когда  я  завел  знакомство  с  занятным  человеком , ходившим  в  тренажерный  зал – в  тот  же , куда  и  я. На  протяжении  приблизительно  года  мы  обменивались  какими-то  словами  и  шутками , сидели  в  буфете , пили  освежающие  напитки , беседы  приобретали  откровенность , и  я  выяснил , что  он  из  криминального  сообщества , и  убивший  Аню  авторитет  ему  прекрасно  известен. Если  меня  интересуют  детали  и  подробности , то  за  деньги  он  готов , а  за  солидные  деньги  готов  рискнуть  и  задницей , и  головой… информацию  он  мне  нарыл. Я  поделился  ею  с  органами , и  крупная  партия  наркоты  благополучно  изъята. А  отвечал  за  партию  мой  враг. У  авторитета из  коттеджа  сейчас  неприятности. Не  исключено , что  его  уже  замочили. Такое  ведь  не  прощается? Глеб! Я  тебя  спрашиваю.
- Чего  меня  спрашивать , - пробормотал  Глеб. – Их  порядки  для  меня  темный  лес. А  Аня  мертва… не  знал.
- Она  была  моей  женщиной , - сказал  Кирилл.
- Безусловно.
- И  что  у  нас  получается? – усмехнулся  Кирилл. - Тогда  женщина  у  меня  была , а  у  тебя  нет , но  в  данный  момент  женщины  нет  у  меня , а  у  тебя, кажется , кто-то  имеется. Как  ее  зовут?
- Лизой , - ответил  Глеб.
- Суховато  ты  пробормотал , без  подъема… живет  у  тебя?
- Так  сложилось , - ответил  Глеб.   
- Я  к  тебе  заскочу , - сказал  Кирилл. – Посмотрю  на  твою  Лизу  и, если  мы  с  ней  сразу  не  разругаемся , она  пойдет  с  нами  в  горы. Да? Ты  не  в  восторге… тебя  гложат  опасения. Ожидания  трагического  повтора  по  примеру  того , что  с  Аней  произошло. Понимаю! Пойдем  вдвоем! Камень  с  души  я  сбросил , к  земле  он  больше  не  гнет – я  распрямился , и  пусть  меня  сдувает  ветер , перекрыващий  порывами  мои  вопли: «Природа! Свобода! Какие  пейзажи , какое  великолепие , какое  чудо!».          

  БЛАГОДАТНО  вглядываясь  и  вслушиваясь  в  богоданную  идиллию  озаряющего  рощу  солнца  и  поскрипывающего  под  ногами  девственного  снега , Юрий «Шалтай» Лахонин  выходит  на  новый  уровень  духовного  развития , улавливает  очищающейся  душой  могучие  вибрации  и  поражается  непостижимому  совершенству  этого  места , куда  он  приехал  по  принуждению.
  На  природу  его  привезли  убивать. За «Шалтаем» , как  выясняется , идет  вытаскивающий  пистолет  Архип  Будин. Еще  один  палач , неся  канистру  с  бензином , следует  за  Архипом  метрах  в  десяти.
- Так  красиво , - промолвил «Шалтай». – Солнечно… и  снег  неглубокий. Все  это  стоит  и  лежит  передо  мной , все  это  наполняет  меня  в  верой  в  то , что  я  только  начинаю  жить , но  дни  мои  окончены. Я  слегка  в  растерянности… ты  уже  выбрал  место?
- Я  пока  присматриваюсь , - процедил  Архип. – А  ты  иди  и  кайфуй – я  выстрелю  без  предупреждения. Испугаться  ты  не  успеешь.
- Под  твоим  присмотром  пугаться  мне  нечего , - вздохнул  «Шалтай». - За  секунду  до  выстрела  ты  меня  все-таки  окликни , чтобы  я  застыл , и  ты  засадил  мне  точно  в  череп… мой  труп  вы  сожжете?
- В  походных  условиях  полностью  его  не  сжечь , но  до  неузнаваемости  мы  его  подогреем.
- Он  ваш , - сказал «Шалтай». – Мне  его  у  вас  не  вырвать… Архип!
- Чего  кричишь? Никак  задергался?
- Передай  от  меня  признательность  твоему  шефу , - попросил «Шалтай». – За  эту  прогулку  и  особенно  за  легкую  смерть.
- Не  по  делу  легкую , - проворчал Архип.
- Тебе  бы  хотелось  варить  меня  в  кипятке? Заливать мне  в  глаза  кислоту? Не  будь  беспредельщиком. Вы  меня  вычислили , и  я  мгновенно  понял , что  мне  не  жить. Поэтому  я  и  не  отпирался , в  отказ  не  уходил , не  заикался  о  доказательствах…  я  во  всем  сознался. Может , и  поспешил. И  себя  погубил , и  заказчика  выдал… поделом  ему. Смутил  он  меня  деньгами! Разделит  он  со  мной  мою  участь.
  СОВЕРШАЮЩИЙ  на  кураже  лихие  обгоны  Кирилл  Суздалев  едет  к  Глебу. Безмятежное  состояние  духа  притупило  его  бдительность , и  Кирилл  не  замечает  машину , севшую  ему  на  хвост - в  ней  ликвидатор. 
  Он  озабочен  тем , что  ему  приходится  столько лавировать – ликвидатор  боится  себя  выдать , но  Кирилл  невнимателен  и  беспечен.
  МАЛОГАБАРИТНАЯ  квартира  Глеба  избавлена  от  всего  лишнего. В  ней  чисто  и  на  первый  взгляд  неуютно , как  в  монашеской  келье  с  книжным  шкафом , столом  и  кроватью.
 Ожидая  Кирилла  Суздалева , Глеб  стоит  на  месте – спиной  к  читающей  книгу  Лизе  Ильиной. Книга  невероятно  толстая  и  для  девушки  едва  ли  интересная: «Мир , как  воля  и  представление» Артура  Шопенгауэра.
  Лизе  она  опостылела. Глеб  никак  не  может  справиться  с  главенствующим  над  ним  беспокойством.
- Привередливая  девица  в  этой  квартире  бы  не  задержалась , - проворчала  Лиза. – Ее  бы  не  устроила  обстановка… нехватка  объема. И  дом  у  тебя  без  лифта – древний  дом. Бизнесмены  в  таких  не  живут. А  уважающие  себя  девушки  не  живут  с бизнесменами , которые  не  окружают  их  роскошью. У  твоего  Кирилла  квартира  получше?
- Да , у  Кирилла  она  посолиднее , - ответил  Глеб. – В  новом  доме.
- А  ты  чего  отстаешь? Или  ты  к  этой  квартире  прикипел  как-то  безмерно?
- Эта  квартира  досталась  мне  по  наследству , - ответил  Глеб. – Я  за  нее  ничего  не  платил  и  ничего  от  нее  не  требую. Квартира  и  квартира – со  светом  и  водой… я  выйду.
- Куда? – спросила  Лиза.
- Наверно , во  двор , - начиная  одеваться , ответил  Глеб.
- Не  дальше?
- Машину  он  ставит  во  дворе , - сказал  Глеб. – Не  впритык  к  моему  подъезду , а  туда , где  побольше  места… я  немного  тревожусь  за  Кирилла. Чувствую , что  мне  нужно  пойти  его  встретить.
- Он  еще  не  опаздывает , - посмотрев  на  часы , сказала  Лиза. – Твой  Кирилл  должен  быть  здесь  только  через  десять  минут.
- Я  его  встречу , - промолвил  Глеб. – Мне  это  нетрудно.
- О  моем  соседе  ты  ему  говорил? – спросила  Лиза.
- А  какая  необходимость? С  какой  целью  мне  говорить? Хвалиться? Делиться? У  меня  нет  нужды  ни  в  том , ни в  том  другом – хвалиться  особо  нечем , а  делиться , значит  волновать  и  напрягать , обременять  своими  проблемами… между  прочим , о  твоем  соседе  я  вспоминаю.
- Посреди  ночи? – тихо  спросила  Лиза. – Когда  проснешься  и  не  спится?
- Сон  у  меня  не  ухудшился , но  воспоминания  о  твоем  соседе  приводят  меня  к  размышлениям… и  склоняют  к  мысли , что  провидение  свело  нас  с  тобой  лишь  для  того , чтобы  я  убил  твоего  соседа. Исключительно  для  этого. Для  этого  и  точка. Как  тебе  подобная  версия?
- Никак , - пробормотала  Лиза. – Неудачная… чудовищная. А  ты  думал , что  я  скажу?
- Я  предполагал , что  ты  возмутишься , - сказал  Глеб. - Твой  вариант  более  пушистый  и  романтичный: исходя  из  него , мы  встретились  для  любви , для  воспарений , для  создания  семьи  и  рождения  очаровательных  детишек… и  что  же  мы  выберем?
- Мы  разве  можем  выбирать? – спросила  Лиза.
- Вопрос , - хмыкнул  Глеб. – Мне  не  ответить… тебе , Лиза. Хорошая  Лиза.
- Глеб , - промолвила  Лиза. – Святой  Глеб.
- Давнее  прозвище , - усмехнулся  Глеб. – Смешное  и  неуместное. Придуманное , если  я  не  ошибаюсь , Кириллом.    
  ВЫСКРЕБЫВАЮЩИЙ  из  глаза  соринку  Кирилл  Суздалев  и  идущий  у  него  за  спиной  ликвидатор  приближаются  через  двор  к  пятиэтажному  дому. Во  дворе  есть  люди , и  их  присутствие  вынуждает  ликвидатора  раздумывать  над  тем , стрелять  ли  ему  прямо  при  них.
  Он  решает  обождать.
  Кирилл  подходит  к  подъезду. Набирает  код , открывает  дверь  и  слышит  шаги  ускорившегося  человека – Кирилл  Суздалев  оборачивается. Встречается  взглядом  с  ликвидатором. Считывает  с  его  лица  убийственную  для  себя  информацию  и  вбегает  в  подъезд – успев  схватить  дверь , ликвидатор  побежал  за  Кириллом.
  ИЗ  КВАРТИРЫ  выходит  Глеб. С  ключом  в  кулаке  он  поворачивается  к  двери , чтобы  ее  закрыть , но  его  отвлекает  зародившийся  внизу  и  надвигающийся  на  него  шум – по  лестнице  кто-то  бежит. Глеб  всем  нутром  ощущает  серьезность  положения  и  необходимость  скрыться  за  дверью ; он  на  нее  смотрит , за  ней  не  прячется , мимо  Глеба  пробегает  безучастно  взглянувший  на  друга  Кирилл. За  Кириллом  гонится  человек  с  пистолетом , и  Глеб , догадавшись , что  происходит , без  колебаний  обращается  к  уносящемуся  вверх  ликвидатору.
- Стой! – крикнул  Глеб. – Стой!
- Не  вмешивайся , дурак , - сказал  остановившийся  ликвидатор. – Иди , куда  шел.
- Нет , - сказал  Глеб.
- Нет? – двинувшись  к  Глебу , переспросил  ликвидатор.
- Нет , - повторил  Глеб.
  Ликвидатор  стреляет  Глебу  в  живот. Спускается  по  ступенькам , чтобы  сделать  контрольный , но  тут  ему  на  спину  прыгает  Кирилл  Суздалев. Пролетев , они  падают - ликвидатор  бьется  головой  и  теряет  сознание. Вскочивший  Кирилл  поднимает  и  направляет  на  него  пистолет.
- Паскуда , - процедил  Кирилл , - что  же  ты  натворил… ты  подохнешь.
  Кирилл  не  решается. Засовывает  ствол  за  пояс  и  склоняется  над  выронившим  ключи  Глебом.
- Глеб! – воскликнул  Кирилл. – Тебе  больно?! Куда  тебя , в  живот? Глеб! Что  мне  делать?! Что , Глеб?!
- Зайди  ко  мне , - промолвил  Глеб.
- На  хрена?!
- Вызови  скорую , - пояснил  Глеб.
- Мне  звонить в  дверь  или  ключи  ты  мне… что?!
- Она  не  закрыта , - сказал  Глеб.
  Кирилл  открывает  дверь  и  видит  за  ней  услышавшую  крики  Лизу  Ильину.
- Звони  в  скорую! – заорал  Кирилл. – Быстрее  звони! Глеб  ранен!
  Отшатнувшаяся  девушка  бросилась  к  телефону. Кирилл  Суздалев  выскочил  обратно  на  лестничную  площадку.
- Нормально , Глеб , - сказал  Кирилл , - там  уже  звонят. Скорая  приедет , тебе  помогут – ты  только  дотерпи. Держись!
- Уходи , Кирилл , - прошептал  Глеб.
- То  есть?
- Он  мог  быть  не  один.
- Мог , - пробормотал  Кирилл. – Ладно , тогда  пойду… мы  еще  увидимся , Глеб – это  железно. Ты  здесь  не  умрешь… и  меня  не  отловят. – Немного пройдя вперед , Кирилл  затормозил. – Слушай, Глеб. Если  мне  в  бега , то  мне  понадобятся  деньги. Домой  мне  нельзя , карту  они  наверняка  заблокировали… я  возьму  у  тебя?
- Бери , - ответил  Глеб.
- Где? – осведомился  Кирилл. - В  трюмо?
- Как  и  прежде.
   Кирилл  заходит  в  квартиру. Застывшая  Лиза  стоит  с  трубкой  в  руке.
- Позвонила? – спросил  Кирилл.
- Да…
- Ну , и  чего  ты  стоишь? Иди  к  нему! Поддержи  своего  мужика!
- А  ты? – спросила  Лиза.
- Я  сейчас! Ну , иди  же  ты  к  нему… дура  ты , что  ли… иди!
  Лиза  нетвердо  выходит  и  молча  встает  над  Глебом , так  и  не  начавшим  стонать.
- Ты , - прошептал  Глеб. – Правильно , что  ты  молчишь.
- Это  он  тебя? – кивнув  на  второе  лежащее  тело , спросила  Лиза.
- Он  не  со  зла… я  сам  напросился. Посчитал  нужным.
  На  площадке  появляется  Кирилл  Суздалев.
- Держишься , Глеб? – спросил  Кирилл. – Не  сдаешься?
- Бодрюсь , - ответил  Глеб.
- С  девушкой , я  смотрю , тебе  повеселее.
- Я  вас  познакомлю , - прошептал  Глеб. – Лиза… Кирилл… будьте  знакомы…  будьте…
  Глеб  умирает. Растроенный  Кирилл  Суздалев  и  непроницаемая  Лиза  Ильина, постояв  над  телом , расходятся ; Кирилл  пошел  вниз, Лиза  чуть  позже  в  квартиру.
  Последним  ушел  легко  вставший  ликвидатор.
  Теплый  труп  со  спокойным  лицом  остался  в  одиночестве.
  Рядом  с  ним  лежат  ключи. 

   УСТАНОВЛЕННЫЙ  над  могилой  памятник  представляет  из  себя  высеченную  из  мрамора  человеческую  фигуру , которая   по  замыслу  скульптора  должна  была  воплощать  безмерную  скорбь , но  задуманное  у  него  не  получилось , и  памятник  выглядит  до  неприличия  глупо – памятник  Максиму  Капитонову.
  Прибывшие  на  кладбище  босс  Ласневский  и  консультант  Аникеев  взирают  на  обладающее  баскетбольным  ростом  творение: босс  потрясенно , консультант  пренебрежительно.
  Неподалеку  перекуривает  охрана.
- Невероятное  уродство , - пробормотал  Ласневский. – Упокоившийся  Макс  тончайшим  вкусом  не  обладал , но  и  он  бы  ужаснулся , когда  бы  увидел , что  вы  тут  над  ним  установили. Данное  изделие  сбивает  всю  возвышенность  настроя – на  могилу  Макса  я  приехал  проникаться  трагизмом  и  вздыхать  о  бренности  существования , а  рядом  с  таким  памятником  меня  к  раздумиям  о  вечном  не  ведет , приезд  на  кладбище  оказывается  профанацией… на  похоронах  я  не  был. В  последний  путь  не  провожал. Люди  это  заметили?
- Естественно , - ответил  Аникеев.
- И  как  истолковали? – спросил  Ласневский.
- В  минус  для  Макса. А  как  еще? Если  босс  не  появляется  на  похоронах  своего  человека , то  босс  либо  болен , либо  человек  не  заслуживает  высокой  чести  быть  погребенным  в  присутствии…
- Макс  не  заслуживает  и  издевательств , - сказал  Ласневский.   
- Кто  над  ним  издевается?
- А  памятник? – вопросил  Ласневский. – Где  вы  его  раздобыли… у  кого  заказали?
- Ничего  мы  не  заказывали , - ответил  Аникеев. – Что  валялось  на  складе , то  и  поставили. Не  менять  же  на  другой.
- Да  зачем , - промолвил  Ласневский. – Нервная  жизнь , туманная  смерть , уродский  памятник  финальной  точкой…
- О  достоинствах  памятника  я  бы  поспорил , но  смерть , что  и  говорить , туманная. С  утраченной  партией  она  не  связана – там  мы  во  всем  почти  разобрались. Выяснили , кто  тот  червь.
- Личность , но  не  мотивы , - сказал  Ласневский. – Архип  поторопился! Рановато  послал  ликвидатора. Но  парень  облажался , и  червь  уполз… что  к  лучшему – он , как  нам  стало  известно , человечек  не  бедный. Директор  компании , финансист… если  он  согласится  нам  все  компенсировать , мы , вполне  вероятно , его  не  убьем. Тем  паче , что  предназначенная  ему  пуля  уже  выпущена. Не  знал? Посланный  за  ним  ликвидатор  кое-кого  все  же  замочил.
- Кого? – спросил  Аникеев.
- Без  понятия. Кого-то  случайного.
  ОДЕВШАЯ  черное  платье  и  отключившаяся  от  всего  Лиза  сидит  за  столом  в  квартире  Глеба , чистит  ножом  апельсин ; ходящий  по  комнате  в  пестрой  рубашке  Сергей  хранит  напускную  удрученность , но  горем  он  особенно  не  проникся , и  когда  наружу  прорывается  его  суть , он  оглядывает  хозяйским  взором  доставшуюся  ему  от  брата  жилплощадь. Накинув  поверх  лиловой  блузки  черную  кофту , заплаканная  Ольга  сидит  рядом  с  Лизой , переживая  из-за  смерти  Глеба  чуть  ли  не  больше  всех.
- Хоронить  Глеба  мы  будем  без  пафоса , - сказал  Сергей. – Дорогой  гроб  и  пышные  поминки  он  бы  не  воспринял: он  этого  не  переносил. После  него  остались  немалые  средства , и  мы  бы , разумеется , могли  богато  оформить  его  кончину , но  надобности  нет. Скромность  залог  всего – Глеб  был  человеком  сдержанным , и  мы  его  сдержанно  и  похороним. Ты , Лиза , согласна?
- Вам  решать , - пробормотала  Лиза.
- Именно , что  нам , - кивнул  Сергей. – Его  семье. По  закону  нам  переходят  все  принадлежавшие  ему  ценности  и  деньги… тебе , Лиза , он  ничего  не  отписал.
- Она  и  не  претендует , - сказала  Ольга.
- Я  к  слову , - сказал  Сергей. – О  деньгах  я  вскользь… во  избежание  недоразумений. Мы  все  очень  расстроены – я , мама… я  потерял  брата , она  сына , от  переживаний  она  сейчас  совсем  не  в  себе. Глеба  она  безумно  любила. С  ее  любовью  ко  мне  не  сравнить… меня  и  наша  бабушка , мягко  говоря , не  обожала.
- Причем  тут  бабушка? – строго  спросила  Ольга.
- А  чья , по-твоему , эта  квартира? Бабушки… Полины  Андреевны. И  она  завещала  ее  не  мне , а  Глебу , и  крайне  обеспеченный  по  моим  меркам  Глеб  в  ней  жил , а  мне  в  своем  родном  городе  приходилось  снимать  и   отваливать  за  арендную  плату  доброю  половину  выдаваемой  мне  зарплаты. Теперь , когда  мы  сюда  переселимся , я  смогу  обеспечить  нам  более  сносное  существование. В  контору  насчет  перевозки  мебели  я  позвонил , вещи  к  переезду  готовы… а  ты , девочка , в  тоску  не  впадай. Ты  себе  непременно  кого-нибудь  найдешь.
- Найду , - промолвила  Лиза. – Почему  бы  мне  не  найти. Найду!
  Лиза  верит  в  то , о  чем  говорит. Со  смертью  Глеба  ее  жизнь  не  закончилась.