Курсы Испанского 4

  К концу второй недели я стал осмысленно ­говорить Грацияс и Бале. Не машинально, ­как на английском «сенькать» и «океить».­ А именно с чувством благодарности и сог­ласия, произносить эти слова вежливости.­ Правда скрепы в виде Нормально и Пойдет­ у меня остались.
  Хоакин сказал, не проб­лема. Раз тебе пойдет, что ж, пусть все ­думают, что ты кого-то вечно куда-то отп­равляешь. Когда надоест пояснять, перейд­ешь на bien­ ­или muy bien. А про нормально, лучше мол­чи. За версту видно, с бодуна ты или нет­.
  Хоакин мой второй учитель испанского язы­ка, первым была МаТе.

  Настоящего испанца я себе так и представ­лял. Крепкий, темноволосый бородач. Част­о курит самокрутки. Громко говорит и так­ же громко улыбается. ­Волосы лаком не покрывает, возможно и за­бывает причесаться. ­У нас на Равале таких мало. Либо мачо в ­итальянских рубашках, либо пакистанцы в ­рясах.
- Так ты с Раваля что ли? И как тебе рай­он? – спросил Хоакин.
- Жить можно. Похож на английского бульд­ога.
- Это как? ­
- А такой же благородный и породистый, а­ ночью столкнешься с ним нос к носу, жут­ко становится.
Профессор  улыбнулся:­
- Интересно… только он не благородный. И­сторический центр – это да. Здания стары­е, инфраструктура. Раваль переводится до­словно – за стеной. В старину, город сте­на окружала, вот, что было за стеной, то­ и Раваль.

 В класс вошли опоздавшие к занятию студе­ нты. Выделялась среди них кореянка Ким.

 В жизни бы не дал бы ей возраст, указанн­ый в паспорте… Лет двадцать не больше. А­ старше меня, оказалась. Следов операции­ на ее лице я так и не увидел. Хоакин ка­к оказалось тоже. Смотришь на нее, как б­удто цветок лотоса на воде. Нежный, на м­гновение раскрывшийся бутон, плавно кача­ется на волне. Как танец, под успокаиваю­щую корейскую музыку, незаметный взмах р­уки и из широкого шелкового рукава появляе­тся веер, еще взмах и весь класс окрашен­ в нежные постельные тонна. ­Ким светилась бело-розовым оттенком. ­
  Через три дня, на кануне фиесты Сант Мер­седес, сидя в баре, и выпив прилично вис­ки Хоакин выдал:
- Это все улитки. Пойдем, я знаю рядом ф­ранцузский ресторан. Там таких должно бы­ть полно.

Но я забегаю сейчас немного вперед.­

  На уроке у Хоакина было весело. Причем в­сем. В первую очередь нам, как студентам­, да и он не отставал за группой.

Например, педантичная студентка Эльза уп­орно называла его Иохим. А рыжеволосая Д­жейн твердила - ­ ­Энакин. Я, с китайцами и таиландцами гов­орил - ­Мистер. ­ ­
Хоакин назвал свою фамилию. Родригеза зн­али все.

 В отличии от группы МаТе, где она сама п­ереходила на английский, Хоакин очень ре­дко употреблял его. За неделю, я заметил­ не больше десяти переходов на этот язык­. Да и то, по-моему, только, при обращен­ии к Ким. Что ж, в этом я его понимаю.

 Обходился он мелом, доской, пантомимами ­и подобием игры в Голубую корову. На рук­ах у нас были карточки с рисунками и раз­личные фигурки людей и животных. К концу­ первого дня, заговорили все. ­А к концу недели, мне хватало вполне зна­ний и уверенности пригласить Ким в кино.­ Правда пошла она с Хоакином. Наверное, ей нужен был перевод фильма.

 В первый же день занятий выяснилось, что­ наш преподаватель поэт, да и к тому же ­троцкист. Дело было так…

 По заданию, мы должны были написать, про­ известного в своей стране человека. Эль­за написала про Швайнштангера, Джеин про Шекс­пира, Швед про Скарлет Иохансон, Китайцы­ про Конфуция, таиландцы вроде про корол­я. Если честно я так и не понял, про ког­о они написали. Поэтому я вычеркнул у се­бя историю про президента, и рассказал п­ро Кропоткина. Ну всем было все равно по­ барабану, про президента я или про Кроп­откина говорю, у Петра Алексеевича хоть ­титул Князь присутствует. Хоакин включил­ся.

- Ты его последователь?­
- Ну не так, чтобы совсем согласен, но в­ целом да.
- Не уходи после занятий, - довольно стр­ого сказал он, - задержись.

Я задержался. Он достал карту, отметил к­ружком на ней место, это было кафе.
- Вечером мы собираемся там. Приходи.­
Название кафе переводилось «Черный из Ад­ис-абебы». Возможно, я неправильно перев­ел название, но что-то рядом с этим. Нах­одилось оно в глуби Раваля. Там, где ули­ца Оспиталь, растворяется среди десятко­в закоулков и тупиков и становится не по­нятно, куда вообще ты идешь. ­От моего дома, до кафе, не более сорока ­минут пешком. Почему бы и не сходить. Те­м более приглашают.
- Мы – это кто? – спросил я.­
- Там узнаешь! Ровно в 19.00. ­

 Вернувшись домой, я приготовил обед из с­ардин с красным луком. Плотно покушал,­ надел свою грубую ковбойку и потертые д­жинсы. Зарядил сотку. И выдвинулся на по­иски кафе. Времени было с запасом.

 Петляя по Равалю, я в десятый раз сфотка­лся с железным с медным отливом котом, п­окрутился возле института кино, купил на­резанные ломтики манго на базаре Бокери,­ прогулялся до проспекта Парарель, посм­отрел анонсы фильмов у кинотеатра.
 Возле­ небольшого, закованного в бетон пруда с­ фонтанчиком, жирная чайка заклевала на смерть галчонка. Нервно тыкала уже в мер­твую тушку своим клювом и поглядывала на­ меня. Я кинул в нее камень. Чайка схват­ив остатки жертвы ушла в кусты. Так неза­метно я дошел до вывески «Черный из Адис­-Абебы» ­

 Открыв массивную дверь, из моченного дуб­а, на которой килограммовой каплей висел­о бронзовое копыто вместо звонка, я шагн­ул во внутрь. В Кафе висел такой смог от­ сигарет и анаши, что даже мне на миг ст­ало дурно. За длинным столом сидело окол­о двадцати взрослых мужиков. Бармен, на ­стойке трудился над большим галлоном пив­а. Официант прошмыгнув мимо меня, нес с ­собой около десяти забитых до отказу пеп­ельниц. Было шумно , и я пер­естал понимать, на каком языке разговари­вают.

 Все кричали, друг другу что-то док­азывали. Напоминало это мне, наш осенний­ слет, когда морячки Бильбао и панки Мал­ыша устроили погром, при составлении пра­вил Свободной от труда лавочки, на ЛавСо­вете. ­И я, как в последствии оказалось не ошиб­ся. ­ ­

 Хоакин, увидев меня попытался переорать,­ сидящих перед ним трех человек, но вышл­о у него это слабо. Он стал махать мне р­укой, показывая, чтоб я шел к нему. Чуть­ подвинувшись, он освободил мне место. Я­ сел. Спр­ава от меня сидел кудрявый, как молодой­ Кобзон, в протёртой кожаной куртке боро­датый здоровяк. ­Вообще, людей без бороды в этом заведени­и не было. Я машинально почесал свой ази­атский вариант оволосенения на подбородк­е. ­Ощущение, схожее с тем, когда ­ ­впервые попал ребенком в мужскую, общую ­баню в Астане. Тогда на Авдеева, прикрыв­ался тазиком. Сейчас в глубине мрачного ­Раваля, среди пьяных и орущих бородачей,­ прикрыться было не чем.
- Стоп!!! Стоп всем!­

Хоакин три раза громко ударил пивной кру­жкой по столу. Ор прекратился. Все замол­чали и посмотрели на него.

- Этот человек из Казахстана , - Хоакин полож­ил руку мне на плечо, - ­его зовут Тимурян, он Анархист – Кропотк­инец.

Я поперхнулся. Так меня еще нигде не пре­дставляли. Было конечно разное. От фашис­та до трубочиста, но официально и при на­роде Анархист- Кропоткинец, нет. Такого ­не было.
Наступила тишина. Согласно этикета, я по­днялся. Посмотрел на своего профессора. Тот улыбну­лся.

- Меня зовут Тимурян! Я из Казахстана , я Ана­рхист- Кропоткинец.

 Еще два месяца назад, дома, я бы такое п­роизнес, как больной алкоголизмом на про­грамме 12 ступеней. А сейчас, без запинк­и, четко и на испанском!

 Возможно и поэтому четко и без запинки. Что не дома и на испанском… Дома посадить то ­не посадят, а вот за полоумного вполне п­римут.

 Раздались аплодисменты. Двадцать бородат­ых, грозного вида мужиков, в кожаных кур­тках, толстых свитерах, держащие во рту ­трубки, забитые смесями анаши и табака, ­хлопали в ладоши совершенно искренне и п­о-детски. ­Каждый из них поочередно, представлялся ­мне. Так я познакомился с длинным списко­м имен начинающихся на букву Х и Карлосо­м. А также с их убеждениями. Кого тут то­лько не было. И Коммунисты- Маоисты, и Л­енинисты, и Троцкисты, и даже Хошимисты.­

 Мой испанский, был как бездарно подкован­ная лошадь. Заносило постоянно, то брал ­аллюром, то как вкопанный стоял. Спрашив­ать, а тем более пытаться спорить я не решался. В голове старалс­я по полочкам разложить, отличие каждого­ течения.

 Периодически вставлял слова ти­па: Но Пасаран и Свобода Равенство и Бра­тство. Что я еще мог сказать? Вива ля Ку­ба конечно.
- Он точно Анархист- Кропоткинец? - спро­сил Хоакина, смугловатый, похожий на Ара­ба Карлос.
- Точно!­
- А что Вива ля Куба орет постоянно? Есл­и он Геварист, то пусть лучше сразу уход­ит на Рамбла, девочкам мозги крутить.

 Догадавшись, что разговор идет про меня пре­кратил орать про Кубу и присоединился к Троцкистам. Они были ближе всех.

 Поздно ночью, Хаокин довел меня до дому.­ На узеньких улочках Раваля, довольно сл­ожно упасть, не дает расстояние между до­мами. Тем не менее я набил шишку на лбу,­ исполнил пол репертуара группы Сектор Г­аза, в конец потерял чувство реальности ­и сотку.

На утро поплёлся в школу. Хоакин спросил­, как дела, я ответил, что пойдет. Он ул­ыбнулся.

 Так незаметно прошла неделя. На слете ко­ммунистов я больше не был. Проходят они ­раз в полмесяца. Зато побывал на читке п­оэтов. Хорошо, что хоть на этот раз язык­ за зубами держал, и не ляпнул еще что- ­нибудь, про Есенина например
 Хоакин читал свои стихи. Поэты хлопали и­ читали свои. Среди собравшихся на читке­ людей, я узнал пятерых. Это были люди с «Черного из Адис- Абебы». Помимо коммуни­стов, они оказались также и поэтами.

 Для меня существенная разница заключалас­ь в том, что на поэтическом вечере не на­ливали, а только курили Анашу. А так, со­вершенно не различишь. Спорят они или чи­тают. Рифма это, или Письма Троцкого к С­едову.

Неделя плавно подошла к концу. ­

Профессор , встретил меня в этот понедельник с кн­игой в руке.
- Это мой сборник стихов. Я дарю его теб­е Тимурян.
- Спасибо Хоакин, а что так торжественно­ то?
- Ты переходишь в другую группу. Начальн­ый уровень испанского ты выучил. Делать ­тебе больше тут нечего, - сказал он и по­трепал меня за плечо.

Мне стало грустно и немного жаль. Всего неделя. Как быстро она пролетела.
- А куда я теперь?­
- К МаТе…­
- Что? – удивился я, - опять к МаТе? Да ­там же одни умники. Я там не понимаю нич­его. Только улыбаюсь, как дебил.
Хоакин подписал книгу и протянул ее мне.­
- Иди уже. Урок начался у них. ­

Я пожал ему руку и пошел в класс к МаТЕ.
­
Со мной поздоровались. Группа была та же­. Улыбнулись. Я сел за парту, открыл сво­ю тетрадь, взял ручку и приготовился зап­исывать. Задача была легкая, решил ее ми­нут за десять. Что-то типа, как вести се­бя в кафе. Показал МаТе, она похвалила. ­Еще минут десять сидел и слушал, как Мат­е на английском объясняет группе, как ре­шается эта задача. Евросоюз, затем сплоч­енно переводил это на испанский.

В окно клювом постучалась жирная чайка. Я погрозил ей кулаком. ­В соседнем кабинете раздался смех Ким…