Часть 2

               
   Я уже начал историю родителей моей мамы  и семьи моего отца, довёл  рассказы до начала войны, до эвакуации из Ленинграда. Дальше судьба всей семьи переплелась, в эвакуацию вместе с воинской частью отца поехала и моя мама с нами, детьми, и с бабушкой, своей мамой. В том же эшелоне ехали и родители отца, и его сестра с двумя детьми. Дед Залман (Григорий) решил не ехать с нами, его сын, мой дядя Саша, студент, был где-то на постройке оборонительных сооружений и  дед  не хотел его оставить одного в Ленинграде.
   Военное училище, куда призвали папу, было сформировано ещё в мае 1941 года из батальона воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) , входившего в Ленинградское училище Связи. Занятия в  новом училище ВНОС начались уже с 1 августа 1941 года, и мой отец , перед войной уже несколько лет преподававший в ремесленном училище, сразу начал преподавать курсантам. Обстановка на ленинградском фронте становилась всё тяжелее и было  решено эвакуировать училище в Башкирию, в Бирск.
   Надо было срочно собрать всё, что потребуется на новом месте, запаковать, найти в оставшихся в городе магазинах и складах дополнительные приборы, инструменты, материалы, оборудование. Всем этим занимался  вместе с другими офицерами и мой отец. И вот 23 августа эшелон двинулся  на восток.
  Родители ничего не рассказывали нам, детям о том, как мы ехали. Знаю, что в Казани всё училище, весь груз , семьи офицеров и вольнонаёмных служащих  перегрузили на пароход и баржи, и через несколько дней все высадились на пристани города Бирск. Мне было три года, с этого момента я уже помню хоть что-то. Помню, как сидели на дощатом настиле пристани на узлах и чемоданах, вокруг – много таких же, как мы. Помню, как я надел себе на голову детский стульчик с отверстием для горшка, с трудом его потом сняли. Это – моё первое воспоминание в жизни, а может быть, об этом так часто рассказывали  мои родители,  что стало казаться – я это помню. Потом поселили нас в длинном бараке, разделенном перегородками на комнатки, в одной из комнат стали жить мы с родителями и наша бабушка Женя. Улица, на которой мы жили, была близко к реке Белой, и весной, в половодье вода доходила до крыльца дома. Во дворах домов лежали лодки, на них передвигались.
    Отец и мама  почти круглые сутки работали – тогда все срочно переоборудовали здания городского сельхозтехникума, чтобы начать занятия с курсантами . Маму приняли на работу лаборантом-дизелистом , пригодился диплом техника по двигателям. С нами оставалась бабушка. Вскоре открылся детский сад при училище , я стал туда ходить.  С питанием в Бирске было плохо, поэтому сразу же организовали подсобное хозяйство, огороды, свинарник. В детском саду мы не голодали, основной едой, я помню, была каша-заваруха из муки, в неё добавляли ложечку  какого-то масла.
    Начались занятия, за несколько месяцев надо было научить курсантов работать с техникой. Отец мне потом рассказывал о радиолокаторах, они были в войну строго засекречены. А сейчас я свободно проверил всё в Интернете. Сначала служба ВНОС  использовала прожектора и звукоуловители с системой автоматики. Когда обнаруживали вражеский самолёт, система держала перекрестие лучей прожекторов на этом самолёте, чтобы зенитчики или истребители смогли его сбить. В начале войны уже были радиолокаторы «Ревень» - их уже несколько месяцев, как выпускал ленинградский радиозавод.  Потом стали получать по ленд-лизу английскую радиолокационную станцию (РЛС)  - систему для управления артиллерийским огнём, в ней радиолокаторы были связаны с зенитками. Вскоре эту станцию стали выпускать в Союзе как  РЛС «Редут». Она состояла из трёх  фургонов: в одном - электрогенератор, в других - приёмник и передатчик. После стали выпускать малые передвижные РЛС «Пегматит» - на двух прицепах. Выпускался и вариант «Редута» с одной антенной, в одном фургоне -  в стране плохо было с грузовиками.
 Да, много самой разной техники пришлось осваивать в училище, офицеры, что  называется, с ходу  разбирались во всём и учили курсантов, ездили с ними на фронт, на практику в боевых условиях. Отец занимался в учебных мастерских – ведь, как и любую технику, РЛС на фронте надо поддерживать в рабочем состоянии, офицер-оператор должен быть и слесарем, и электриком, и радистом, помощи на фронте ждать  будет не от кого.
   Я иногда заходил в класс, где отец вёл урок. Хорошо помню,я видел, как он говорил, объяснял курсантам  что-то,  а сам лежал животом на столе, стонал от боли – его мучала язва желудка, «заработанная» на допросах в НКВД. Отец мне потом рассказывал: его отправили в госпиталь в Уфу, там обследовали, и дали результат в заклеенном конверте, отдать в санчасть училища. Папа подержал конверт над паром, открыл  и увидел диагноз - рак. Об этом тогда никому не рассказал, даже маме.  Врач в госпитале  назначил ему лечение: рюмка спирта и сразу закусить куском сала. Такое вот лечение в войну было. И ведь помогло,  рак, видимо, остановили на какое-то время. Но  живот болел всё время, изжоги непрестанные. Питьевой соды не было, отец жевал толченый мел, запивал водой. В животе бурлило, папа посмеивался - шипучка, газовый завод.  И так – почти 40 лет, пока в 1980-м не сделали ему операцию, прооперировали по новейшей технологии. Удалить очень большую опухоль, закрывшую выход из желудка, было нельзя, и врачи сделали новый выход , в обход опухоли. Это помогло, и последние восемь лет жизни папа смог кушать всё, что хотел, и даже выпить рюмочку с нами не отказывался.
   Но это было потом, а тогда шла война, выпуск за выпуском младшие техник-лейтенанты, специалисты по радиолокационным установкам, уезжали на фронт, на их место присылали новых ребят. Курсантов надо было учить, но и жизнь их организовать тоже надо было - должен работать водопровод,канализация электричество. Специалистов в городе почти не было, и чинить всё посылали техников учебных мастерских, и в первую очередь – отца, он ведь профессиональный электромонтер. Помню, он пристёгивал стальные «когти» к сапогам и влезал зимой на деревянные столбы, заменял порвавшиеся провода или разбитые чашки-изоляторы - если было на что заменять, чинил трансформаторы там наверху, на столбах.  И за всей электрической проводкой в училище следил тоже он.
     Для нас, детей жизнь в эвакуации шла своим чередом, мы с сестрёнкой ходили в детский сад,, дед Залман, мамин  отец работал по специальности в пекарне – квалифицированный пекарь везде нужен.  Его сына, моего дядю Сашу,  из-за язв, покрывших всю его кожу после блокадной зимы в Ленинграде, в армию не взяли, он работал на мыловаренном заводике. Папина сестра, моя тётя Соня, работала в парикмахерской. Дедушка Яков, папин отец, был рабочим на дровяном складе училища. Когда Белая разливалась, ему вместе с другими приходилось на лодке  багром ловить унесенные водой брёвна, связывать их в плоты, закреплять, чтобы не унесло. Дед - а ему было уже за 60, падал в ледяную воду, получил воспаление лёгких, астму. Кашлял, задыхался до конца жизни.
    И ещё воспоминание – свадьба дяди Саши. Как-то раз ему попало что-то в глаз , он пошёл в медпункт, там молоденькая сестричка Тамара вынула соринку. Они познакомились, поженились. Свадьбу играли в большом купеческом доме родителей тёти  Тамары. Мы с сестрёнкой Кирой увидели совершенно новую для нас обстановку – красивая добротная мебель, люстры, кровати с горой вышитых подушек на кружевном  покрывале.  И стеклянный шкаф - горку, а в нём красивая посуда и переливающиеся яйца Фаберже. Потом нам рассказывали – под домом был большой погреб, в нём в Гражданскую войну семья пряталась от захвативших город белогвардейцев (сегодня я думаю – наоборот, от красных). Саму свадьбу я, естественно, не помню.
   На праздниках – 7 ноября, первого Мая устраивались праздничные концерты самодеятельности в  городском театре. Играл духовой оркестр – непременная принадлежность воинской части, в нём  были  хорошие музыканты – скажем, известный композитор  Свиридов.  Пел небольшой хор, ставили сценки, помню, отец играл бравого солдата Швейка , а мама – госпожу Мерчуткину, «пившую кофе без всякого удовольствия»  в рассказе Чехова «Юбилей».
    Помню 8 мая 1945 года, победу.  Вечером мама разбудила нас с сестрой, мы смотрели из окна на яркие сигнальные ракеты , зелёные, желтые, они взлетали  над деревьями на площади возле церкви.
   (Окончание следует)