11 июля

"Славный малый – честная прямая душа – не сносить ему головы.
Мы с ним подружились и расстались со слезами на глазах.
Какое-то черное предчувствие мне говорило, что он будет убит…»
Руфин Дорохов, офицер, друг Лермонтова

Отряд генерал-лейтенанта А.В.Галафеева, оставив крепость Грозную, маршем через деревню Гехи выдвинулся в район речки Валерик.
Ночь. Аспидно черный небосвод с яркими топазами звезд. Небосвод всюду. Протяни только руку, и она наполнится этими самоцветами. Звезды щедро рассыпаны на черный бархат Великим Создателем. Там, на невероятной высоте, звезды горят желтым пламенем.
«Боже, как это прекрасно и вечно!» - лежа на разостланной черной мохнатой бурке, запрокинув голову, размышлял усталый пехотный офицер. В изголовье его еще неостывшее и остро пахнущее конским потом седло. Его верный конь, высокий белоснежный красавец, мирно пасся рядом, громко вырывая губами высокую сочную луговую траву. Казаки отдыхали после кровавого боя. Более ста пятидесяти чеченцев убито сегодня…
За рекой видна темная полоса леса. Раскидистый чинар с кроной-шатром на берегу Валерика своим могучим стволом отделил Лермонтова от отряда. Солдаты варят себе кашу с бараниной. Казаки правят шашки, чистят карабины. Лермонтов вспомнил до мельчайших подробностей весь сегодняшний день. Он, на своем скакуне переплыв реку с казаками и солдатами, под оружейным огнем приблизился к опушке леса. Но, наткнувшись на чеченские завалы, решили отступить и ждать, когда переправят пушки и основные силы по приказу генерала Галафеева. Но правильно ли он поступил, бросившись верхом на укрепление?
«Часто мои поступки опережают здравый рассудок. В горячке боя не подумал даже, не допустил мысли, что могут убить». Да и сейчас вспоминая это, Лермонтов не почувствовал страха.
Он ощупал ладонь правой руки. Она была холодна. Между большим и указательным пальцами в ложбинке кожа загрубела. Да и вся ладонь была тверда.
«А ведь всего несколько дней назад я держал в ней белоснежное, тонко заточенное, невесомое гусиное перо. Перо и шашка. Рука и шашка – одно целое. Кто же я? Я не чувствую и не знаю страха в бою. Убитые  мною враги не вызывают жалости. Выполняю свой долг. Служу государю и отечеству. Мне двадцать шесть лет… Написать рапорт и уйти в отставку? Но царь пока не отпускает, сердится за дуэль с Барантом, за стихи. По другому писать не могу, да и не хочу. Лучше совсем не писать и служить. Варенька Лопухина… Вдруг вспомнилась сейчас. Ее милое нежное лицо. Как бродили мимо домика в Москве на Молчановке, гуляли по древнему Арбату. Я что-то ей читал…» Лермонтов вздохнул.
- Господин поручик, дозвольте сабельку Вашу подправить, - спросил подошедший вахмистр.
Снова образ – Екатерина Быховец. «Ее лицо цвета бронзы и глаза черны, как грозовые облака над Казбеком. Виделись совсем недавно. Она приехала в Пятигорск, сопровождая больную тетку…»
Позади, в Гехи, чеченском селении, жутко выли собаки.  Оставив свои дома, ушли жители, испугавшись царских войск. Солдаты выжгли все окрестные поля. На привале казаки негромко разговаривали.
- Семен, сходи водицы набери.
- Да я уже ходил.
- Нужно выше по течению. Здесь не чисто. Крови много…
«Вот закончится эта война, уйду все-таки в отставку. Поселюсь здесь, как Мартынов. Или уеду в Тарханы либо в Середниково к Столыпинам. Буду делать романы. Пожалуй, женюсь когда-нибудь. А вечерами, сидя у печки в кресле, предамся воспоминаниям. Вспомню этот бой в Чечне. Вернемся в Грозную, и напишу, пожалуй, еще раз рапорт да отошлю бабушке. У нее большие связи в столице…»
- Тереха, коня-то стреножил? Не ровен час убежит. Конь-то пленный.
- Ништо у меня не забалует, - негромко ответил другой казак, укладываясь спать на шинель.
«Как много места на этой земле! Как велика и прекрасна она! Но почему, отчего люди не живут в мире?»

P.S. За этот бой у чеченской реки Валерик боевой офицер поручик 77-го Тенгинского пехотного полка Михаил Лермонтов был представлен к ордену Святого Владимира 4-ой степени с бантом согласно реляции от 8 октября 1840 г. за № 166.