В тисках чужих страстей

Людмила Корина
Отрочество и юность (повесть о моей жизни)


18 МАРТА 1958ГО ГОДА
Сегодня день памяти моей мамочки.С каникул я привезла две ветки сосны с её могилки.Смотрю на её фотографии, слёзы застилают глаза.Вот мама с отцом незадолго до моего рождения - молодая, милая, беретка на бок по моде тех лет, смотрит доверчиво, хорошо.Я помню её яркие голубые глаза.Она была небольшого роста, волосы пепельные, глаза с восточным разрезом, их я унаследовала. Папа красив и молод - породистое лицо. Как говорила его сестра Рая,что меня нянчила, самый видный студент мединститута, притом отличник. На фотографии с мамой они оба хороши, друг другу под стать -10.3.37 Москва. Вторая карточка из Ярославля, 5.3.39, мама держит меня годовалую на руках. Шёлковый платок наброшен на плечи, сильная рука держит дочу - лысую толстушку в  платьице и чулочках.

 3я карточка 1950 года, туберкулёзный санаторий в Черногубово под Калининым, лето. Мы с мамой сидим на пологом скользящем от сосновых иголок бугорке, вблизи сосны. Мама в своём единственном выходном батистовом платье с плечиками и в  кофточке машинной вязки, наброшенной на плечи. Худенькой рукой придерживает плечико кофты. Мне 12, тоненькие косички, глаза-щёлочки.Моя голова на её груди, рука обнимает её колени .Вены и прожилки  на руках её видны на фото.Исхудавшее больное лицо напряжено в улыбке, она смотрит против солнца. Колечко с рубином на третьем пальце.Мама, твоей доче через 2 недели будет двадцать.Она выросла, стала доброй, симпатичной девушкой,  фантазёрка, ищет смысл жизни. Она любит и не забудет тебя...По радио передают 2ю часть 1го концерта Чайковского с оркестром  с начавшегося международного конкурса в Москве. Играет Гилельс.

Мама

Лисатова Екатерина Ивановна( 5.12.1910- 18.3.52).Туберкулёз лёгких открылся после моего рождения. Питалась студентка впроголодь, плюс наследственность. Они с отцом учились на 5м курсе 1го Московского мединститута им. Сеченова в 38м. Мама была спортсменка и покорила отца  своими победами в велоспорте. Из крестьянской семьи, старший брат Михаил, врач по призванию, пристроил её в медицинский по сангигиене после акушерского стажа. Милая, с ярко- голубыми глазами, среднего роста, худенькая. Отца  по окончании лечфака призвали в армию, демобилизовался в 56м,на пенсии 49 лет,военврач, участник войны.В госпитале был на административной работе, и только в 46м на курсах в Сокольниках обрёл специализацию. Умер в 95 лет(17.9.10-5.3.05).

В июне 41го мама лечилась  в санатории в  Симеизе в Крыму, и когда объявили о войне и всё вокруг полыхало, стала пробираться ко мне в деревню Сотчино под Калининым, там меня оставили у бабушки Марьи Кирилловны и дедушки Ивана Василевича, родителей мамы. Под бомбами погибла наша квартира в Кировограде и, добравшись ко мне, мама угодила в оккупацию, далее зима. Немцы сожгли деревню, отступая,  согнав сельчан в конюшню. Из еды был горох. Картина в моей памяти,
3хлетнего ребёнка -улица изб слева и справа в огне пожара, а между ними река тающего снега. Сожгли и нашу баньку.

Нас вывезла в Калинин мамина сестра тётя Наташа – меня при смерти, как из концлагеря,   помню, как маму с обритой головой везли на  саночках. Она скрыла от немцев, что врач и что муж её в действующей армии. Никто не выдал. Тётя работала санитаркой в госпитале в Калинине. Её дети и я ели сушёные картофельные очистки и конину, что она приносила с работы. Я выжила, мама встала на ноги, и вскоре мы с ней и бабушкой(дед остался в деревне и умер) выехали в эвакуацию в Сибирь г. Ачинск Красноярского края к дяде Мише, военврачу. Там мама с 42 по 46й работала заведующей  в медучилище, сменив брата, и в эвакогоспитале.

Туберкулёз прогрессировал. Отец  всю войну писал маме и дочке Людочке  заботливые письма, высылал аттестат. Приехал в апреле 45го в Ачинск в отпуск. Но он уже встретил в Москве 31 марта 44 года мамину сокурсницу и по возвращении от нас в письме предложил маме “устраивать свою жизнь самостоятельно”. Мама уволилась и мы втроём с бабушкой поездом неделю ехали  на родину мамы,  в Калинин, заехав повидаться с родными отца в Ховрино и с ним. Там он спел маме “Что стоишь, качаясь, тонкая рябина”, аккомпанируя себе на баяне. Со мною играл, как с куклой, наряжая кроватку. Мне в 46м было 8 лет. Я страдала, видя мамины слёзы

1952й Челябинск

Людмила Ивановна внешне сдержанная, закрытая, работает и ведёт хозяйство. Но, слово за слово, в набегавших ссорах она заводится. Девочка приехала, похоронив весной свою мать, сокурсницу Л.И.по институту, учится отлично, по ночам слышно - плачет. В спорах упоминает, как жили впроголодь и без лекарств для мамы. Ну зачем затевать с ней разъяснительные беседы о её мачехи невиновности, вступать с ребёнком в перепалки, дразнить, что с таким её характером не будет в жизни друзей.Друзей у неё в жизни было не счесть, и главная  одна - сверстница Светлана.

Л.И.пишет мужу жалобные письма - замучилась с падчерицей, выясняя  отношения (кто виновен в смерти Кати). Конечно, не она. Лживо всё – она об одном, а он о другом: Не слушается, так снять с неё уроки музыки! Денег стоит, нечего её баловать, пусть приучается жить экономно, как бедные живут.На карманные расходы 3р в месяц. Главное – начал воспитывать дочь, лишая её тяги к искусству.

 А девочка уверенная, расцветающая, отличница.Пробует обламывать  её –не тут-то было.Боже, как всю эту вакханалию я девочкой выдержала – Л.И. осознаёт свою вину в смерти мамы, выслуживается перед отцом, (он служит в оккупационных войсках в Германии и богатеет), с неё требует моего окормления, начинает культивировать своё  жмотство и самодурство.Читает Макаренко о пользе физических наказаний.

Стал над дочерью издеваться, голодом морить студентку, добиваясь покорности. В 59м голодала порой, болела, но и не думала сдаваться. Написала в дневнике о распадавшейся  второй семье –Будьте вы прокляты! И всё-таки помогла им не выходить за рамки, успокоиться и разойтись.

Злую шутку со мной сыграла неопытность в  словесном выражении-обращения в письмах. Как мне писать в начале письма людям, у которых я жила как член семьи – уважаемые? Или  просто имя-отчество, здравствуйте? Отцу, если от моего «дорогой папа» в детстве он буквально балдел и слал подарки мне, а на лекарства маме –это уже слишком.Так они становились дорогими по своей самооценке, по- своему понимали  меня, ревнуя друг к другу.

В тисках  чужих страстей

В 46м разведённая москвичка 33х лет(родом с Донбасса), знавшая моих родителей по институту, приютила  военврача 36лет,  посланного на курсы  в Сокольниках (кожные заболевания).Проходя специализацию в Сокольниках, в  46м он предпочёл грязному общежитию или убогости барака родственников более тёплую и сытую жизнь у разведёнки.

Романтика писем отца маме с фронта не сопрягалась после войны с больной туберкулёзом и выжатой работой 35летней Катей, писавшей все годы войны ему письма.Отец не сохранил их, а пачка его писем  остались. Раньше их читала. Сейчас не могу –будто их писал другой человек, а не холодный оборотень, оставивший жену в последней стадии туберкулёза.Как впоследствии стало понятным, любви  к разлучнице не было –просто удобнее и сытнее. Виноват в смерти мамы - это я в свои 14 лет поняла. И сейчас по прошествии   60ти( 11 лет с его смерти в 95ть) повторю.

Дав отцу развод перед его назначением в Дрезден без всяких условий в 49м, в начале 50го, оставшись на 17 рублях инвалидной пенсии, мама попросила помочь купить спасительный стрептомицин.Отказал, что мол нет в Германии такого лекарства. А за деньги можно было достать и в России – сначала 55р грамм, потом 18, на курс требовались 50 грамм Посоветовал лечиться в институте(?).С работы его нам высылали алименты 85 рублей. Дочка писала «дорогому папе», училась отлично, кое-что просила – долг отдать за обучение в музыкальной школе за 2 месяца, портфель купить, ботинки износились.

Отец шёл и на эти расходы, только просил тратить деньги по назначению ( не на содержание умиравшей Кати). Если вам не хватает денег, писал не без раздражения, подумайте с мамой о твоём переезде жить в мою семью – временно или насовсем. (Это к мачехе в Челябинск, сам он освободился из армии уже к моему обучению в институте).Значит, маму он снимал с «довольствия», соблазняя меня на предательство ради сытного куска. И это за полгода до её смерти.

Его приезд за мной после  её похорон в марте 52го я почувствовала как второй удар непереносимого горя. Билась, просила дядю с тётей не отдавать меня  на растерзание. Они молчали... А ему кто  что объяснит?
Он приехал к нам в отпуск в апреле 45го в Ачинск. В 49м, получив назначение в ГДР(по- немецки говорил), приехал  ещё неразведённым к нам в Калинин, чтобы взять разрешение на выезд заграницу в оккупационные войска,  и узаконить  cоюз с Л.И.

Мама была внешне спокойна и достойна в этой ситуации, никаких условий  его отъезда заграницу  и развода не ставила, всё подписала. Алименты с его работы нам высылали, но были задержки и  возмещение недоплат. Отцу в 46- 49м было ясно, что при вторичном обострении туберкулёза мама обречена. В марте 52го она умерла.Что-то зудело в нём напоминанием о Кате,  говорить о раскаянии в его случае неуместно.Он был  на полпути набивания своих чемоданов  и потом активно сражался за их сохранение. Дочка подвернулась в виде эксперимента педагогических опытов. И одновременно – а вдруг девочка его разорит? Здесь он был бдителен.Пусть её содержит мамина разлучница Л.И. и далее – её мать.
 
С отцом я  в детстве переписывалась, живя с мамой в Калинине. В 51м за год до её смерти он прислал из Дрездена пианино и кроличьи шкурки мне на шубку- серые в тёмных пятнышках. Мои фотокарточки мы высылали  отцу в Дрезден. Не забуду и моменты доброго ко мне отношения. В 52м достал путёвку в Артек. В 55м сопровождал меня в Харьков на собеседование серебряной медалистки при поступлении в инъяз на проспекте Сталина и сопереживал(кстати, вождь и отец оба умерли 5го марта, но  С.В. жил на 20 лет дольше, до 95ти).

Слово “отец” в первый отпуск его в Челябинске резал ему слух, но иного они от меня с мачехой не добились, я старалась обходиться вовсе без обращения. Потом в трудные  и прекрасные годы моего студенчества  с 58-60й С.В. так опустил себя, что по истечении ещё десяти лет с его смерти в 95ть в 2005м и по прошествии 60ти с тех событий, в моей душе  то прошедшее всколыхнулось -боль моей души.

Людмилу Ивановну  Жирякову и её маму Анну Андреевну  по прошествии лет вспоминаю с благодарностью. Они заботились обо мне и постепенно   природнились. В Амвросиевке на Донбассе свой домик вблизи стадиона, фруктовый сад, погреб как холодильник, кормили нас с Валеркой  их внуком хорошо, выращивали поросёнка, варили студни, готовили домашнюю колбасу.  В Челябинске Л.И. шила у портнихи для меня  15-16 летней девушки платья, купила туфельки. Мачеха любила красивую одежду, работала в мединституте и писала диссертацию по микробиологии.

На наше с Валерой содержание тратилась она,   в присланных ею в Амвросиевку посылках, мне два пальто, а сыну ни одного. Хоть я ничего не просила. Анна Андреевна в гневе  раскидала мои вещи по полу.  Я к шмоткам была равнодушна – есть что одеть и ладно. Но в Амвросиевке нам неплохо жилось с Валеркой – дружили, дрались по –детски.

А в школе столько оставшихся в памяти друзей. Влюблённые в меня Феликс Поддубный( Феликс Маркович 12.9.37), Юра Витер(1.6.38). Леночка Гуро, она жила по соседству. Школа была серьёзной, всех преподавателей помню. Осталось фото  5ти серебряных медалистов, и я среди них,  в первом ряду первоклассники с цветами.

Родители Л.И. - Иван Иванович Жиряков, железнодорожник на пенсии, и Анна Андреевна - маленькая, круглая, с чёрными жгучими глазами и сильным характером. Городок у цементного завода.Домики одноэтажные с участками и садами, тротуары мощёные плиткой.Дворец культуры огромный, современный,знаменит по всей Украине..Наш дом неподалеку от городского стадиона Здание школы двухэтажное белое, с вытертыми старыми деревянными ступенями и полом. Директор - маленький худенький татарин. Преподаватели знающие и строгие.

В 55м поступила в Харьковский инъяз, встретила Светлану.Это был "розовый период".

Людмила Корина 17.11.16 Генуя