Яко печать... что останется, а что исчезнет

               

                ГЛАВА  82.  ЧТО  «ОСТАНЕТСЯ НАВСЕГДА»  И  ЧТО ИСЧЕЗНЕТ       
                БЕССЛЕДНО         

                В ходе настоящего повествования автору неоднократно приходилось ссылаться на работу, посвящённую  описанию действующих вулканов Камчатки. Это двухтомный богато иллюстрированный (главным образом В.Е.Гиппенрейтером) и прекрасно изданный Атлас, получивший высокую оценку научной общественности и потому, вероятно, в какой-то мере оправдывающий существование такого экзотического научного учреждения как Институт вулканологии на самом дальнем российском востоке.
          От его замысла (1983 г.) до выхода в свет (1991 г.) прошло немало лет, но фактически Атлас  был создан в 1987 году, то есть всего за несколько месяцев. И при этом оказались  столь длительными  периоды созревания ( три года) и издания (три с небольшим года). Естественно, что на каждом этапе состав исполнителей порой существенно менялся. На первом, самом начальном,  основная роль принадлежала инициатору идеи создания атласа А. Е. Святловскому. Правда, много позднее появилось сведение о другом идеологе этого явления – В.И.Белоусове (смотри далее), так что  истинное зачатие этой проблемы обрело двусмысленный характер, прояснение которого пока не представляется возможным.
Второй, творческий этап, кстати, самый короткий,  трудоёмкий и необходимый, осуществлялся всем коллективом соавторов, где основная роль идейного руководителя и организатора была сыграна Ю.П.Масуренковым при пристальном внимании и попытках активизации процесса со стороны директора Института вулканологии и сейсмологии  С.А.Федотова.    
          Последний этап происходил уже фактически вне рамок Института и был связан с созданием условий издания работы на уровне, соответствующем теме и объекту. Им руководил С.А.Федотов при участии академика А.Л. Яншина, его жены Ф.Т.Яншиной и Г.С.Шутовой. Это был период проталкивания, академических интриг и политеса.
          Все участники создания этого коллективного труда перечислены в изданной работе, но у многих из них и у вовсе непричастных к этому проекту заинтересованных лиц по каким-то обстоятельствам сложились самые разные представления о том, как и кем всё это делалось.

          Ниже кратко излагаются основные моменты рождения этого  неординарного институтского создания, основанные  на  дневниковых записях Юрия  Масуренкова и мнениях некоторых  фигур, каким-то образом причастных к этому событию. Но всё это происходило не в пустом пространстве – вокруг возникала, кипела и уходила жизнь со всеми своими страстями, потерями и находками, поэтому  - и об этом тоже.
          Мы не знаем, что история оставит потомкам, но считаем, что творится она полным  «букетом» событий, составляющих неразрывное сплетение ежедневных человеческих буден. Поэтому в настоящее повествование включены по возможности почти все, казалось бы,  вовсе независимые и неравнозначные детали этих буден этой истории.
          Годы спустя после описываемых событий, при встрече с С.А.Федотовым на банкете (по случаю успешной  защиты диссертации аспирантом ИФЗ, которого Юрий поддерживал) этот уже несколько уменьшившийся и состарившийся человек подошел к Юрию и доверительно и почти восторженно воскликнул:
- Юра, самое важное, что мы с тобой сделали в науке, это наш двухтомный Атлас «Действующие вулканы Камчатки». Всё остальное забудется, а это  останется навсегда.
         Юрия поразило это признание не только потому, что он не был согласен с ним по существу, но и  потому, что об этом говорил Федотов, тот самый Федотов. который хоть и значился вместе с Юрием редактором в этой  монографии, но  сделал в нёй немногим больше какого-нибудь другого соавтора – написал, как и другие,  свои статьи. Но в отличие от других кое-что из написанного ими  исключил из Атласа. А право на такое заявление дало ему не редакторство, в котором он фактически  не участвовал, а то, что умолил Юрия взять на себя всю организацию и редакторство над монографией со словами (цитирую не только по смыслу, но и близко к оригиналу):
               - Юра, прошу тебя, возьми это дело в свои руки, ведь никто не сможет этого сделать, кроме тебя.. Если ты не возьмешься за него, Атласа не будет.
               И это была правда, и потому Юрий сделал это, осуществив единолично  создание структуры монографии, организовав огромный коллектив на работу над ним, осуществив редактирование и написав наибольшее количество статей в него, по существу став первым человеком в этом уникальном издании. Правда, в самом издании двухтомника  (разрешение на издание, средства, бумага, издательство и т.д.) Сергей принял самое значительное, если ни решающее участие.

             А что касается одной из выброшенных статей, написанной Ю. П. Масуренковым   совместно с Л.И.Базановой, то  в ней вулкан  Академия Наук был впервые  отнесён к действующим и предсказана вероятность его извержения, которое и произошло пару лет спустя после выхода Атласа из печати.
И вот после всех этих противоречивых федотовских  участий он объявляет себя и Юрия создателями этого феноменального творчества всего коллектива камчатских вулканологов. Удивительный человек. Тут верно только то, что без желания  директора Института, то есть самого Федотова,  Атлас действительно не был бы ни создан, ни издан. Но меру-то своего в нём участия  всё-таки следовало бы  соблюдать.
             Дело это в действительности  развивалось следующим образом (фрагменты дневниковых записей Юрия и комментарии автора этих записок).

                1983 год
          «31 мая. К 11-00 поехал в Институт (ИГЕМ АН СССР). Со Святловским  говорили относительно договора об Атласе действующих вулканов. Не ясно, как оказалось, что меня кто-то выдвигает в качестве ответственного исполнителя. Видимо, и сам Святловский и Федотов…  мне  тоже ничего не остаётся как принять предложение…»

          Комменетарий.Из текста следует, что инициатором создания атласа  Масуренков не был, им был, по-видимому,  Святловский, по крайней мере, именно он хлопотал об этом, выбрав в союзники Масуренкова. Поначалу эта перспектива мало увлекала Масуренкова. Тут надо иметь в виду, что его пребывание в это время в Москве было связано с подготовкой и прохождением процедуры предварительной защиты докторской диссертации. Голова и время его были всецело заняты именно этой проблемой.

          «1 июня.  …встретились у Федотова со Святловским. Предварительно переговорил с Игорем Гущенко. Он против договора (речь идёт о проекте договора о создании Атласа действующих вулканов Камчатки, составленном Святловским и подписанным им и Юрием накануне –Ю.М.), Федотов – за, но отклонил ту бумагу, которую предложили мы со Святловским. И это хорошо. Она, конечно, требует улучшения. И правильно, что на это указал Федотов, а не я.»

          Комментарий. Сбор у директора состоялся по случаю получения им информации о вероятно вулканическом извержении в Русской Арктике. После этого дня, в котором Юрий узнал об этом  извержении  у острова Беннетта (предполагаемый фрагмент Земли Санникова) весь интерес Юрия сосредоточился на организации экспедиции в Арктику для изучения этого феномена (смотри Главу  80 настоящих записок). По возвращении в Петропавловск-Камчатский он и занялся этим.
А об инициаторе создания Атласа действующих вулканов Камчатки много позже пишет В.И.Белоусов:
             «В 1983 году Александру Евгеньевичу исполнялось 70 лет, и он обратился ко мне с просьбой подумать о его дальнейшей работе. В первый момент мне пришла мысль, что такому заслуженному человеку пора бы и отдохнуть, о чём я и сказал. Его ответ меня удивил, так как он сказал - «мозги его настроены на непрерывную работу, и они требуют постоянного действия и информации». Что можно было предложить уже, как мне казалось пожилому человеку, живущему в Москве, тогда как работа находится на Камчатке?
           Ещё в студенческие годы я купил «Атлас вулканов СССР», автором которого был Александр Евгеньевич, и он стоял у меня на полке на видном месте. Я невольно остановил взгляд на нем, и мне пришла идея использовать опыт Александра Евгеньевича и его дружбу с Вадимом Евгеньевичем Гиппенрейтером – фотографом-профессионалом, заняться подготовкой материалов для нового атласа вулканов Камчатки и возможно Курильских островов. Александр Евгеньевич, как всегда, не долго раздумывая, согласился и сразу после разговора пошел уговаривать директора Института вулканологии Федотова Сергея Александровича. Через пару часов он пришёл ко мне и сказал, что можно приступать к работе, так как согласие директора получено. Предстояла длительная работа по подготовке приказа по Институту, в котором должны были быть указаны исполнители этой работы, и порядок подготовки материалов. Было принято решение ограничиться, на первом этапе, только действующими вулканами Камчатки и готовить монографию с подробными описаниями результатов многолетних исследований огромного коллектива Института.» (http://www.kscnet.ru/ivs/memory/svjatlovsky/biogr.html, Воспоминания Владимира Белоусова).

           В другом своём изложении этой истории В.И.Белоусов пишет следующее:
           «Трудность этой работы заключалась в том, что предполагаемый многочисленный авторский коллектив не был объединен единой идеей. Подавляющее большинство исследователей были разобщены не только пространственно, но почти никак не объединялись в ходе изучения, как отдельных вулканов, так и их структурных позиций. На все эти объективные проблемы накладывались и субъективные, в которых присутствовали и психологическая несовместимость и даже присутствовали элементы личной неприязни.
             В течение двух лет  этот приказ постепенно приобрел реальную форму мобилизующего документа. Александру Евгеньевичу, которому пришлось полностью принять на себя нагрузку уговаривания-убеждения разных по темпераменту исполнителей, удалось, в конце концов, получить согласие у всех участников этого большого и нужного всем нам труда. Одновременно он с Гиппенрейтером В.Е. проводил аэрофотосъёмочные работы на действующих вулканах. Для этой работы они привлекли Далецкую Ирину и Шутову Галину Степановну. Постепенно шаг за шагом эта группа убедила почти весь коллектив Института Вулканологии в важности этой работы. Сотрудники Института стали с энтузиазмом принимать участие в подготовке огромного материала. Конфликтные ситуации, которые в начале преобладали и угрожали прекращению этой работы, ушли в небытие, а круг желающих внести свою лепту постоянно расширялся. Эта работа получила поддержку вице президента АН СССР - академика Яншина А.Л. Были выделены финансовые средства для издания книги за рубежом на хорошей полиграфической базе. В связи с этим в состав редколлегии была включена жена Яншина А.Л. Феддан Тоуфиковна, и работе была придана дополнительная динамика.
             Работа перешла в стадию творческих исканий, согласований, компромиссов. Все были заинтересованы в наилучшей подготовке и достоверности фактического материала. Несомненно, возникали острые дискуссии. Ряд авторов, пользуясь своим административным ресурсом, пытались «внедрить» свою особую позицию или точку зрения на те или иные данные, но Александр Евгеньевич принимал усилия, чтобы избежать дисбаланса. В такие моменты он взрывался, возмущался, но старался действовать убеждением…
В описываемом случае Александр Евгеньевич проявил себя в роли оригинального организатора, который сумел объединить людей идеей».
(http://www.kscnet.ru/ivs/memory/svjatlovsky/biogr.htm, Святловский Александр Евгеньевич. Биографическая справка. В.И.Белоусов).

            Межу тем в апреле 2016 гоа Владимир Иванович уже несколько иначе освещает эту историю в  электронном послании  (https://www.facebook.com/masurenkov)  Юрию Петровичу Масуренкову :
            «Юрий Петрович вчера я вышел на Вашу страничку в ПРОЗЕ. Понял, что у вас творческий подъём. Читал с интересом и мне показалось, что у вас есть проблемы с раскручиванием ваших трудов в интернете. Я знаю, не понаслышке, что на сайте ИВиС почти никто кроме Надежды Константиновны Гавриловой этим не занимаются. Затруднение в том, что сейчас строго контролируются авторские права и они осторожничают. Многие хотят не просто продвигать свои труды, а пытаются ими торговать. Библиотеки и многие сайты, по моему мнению - это"братские могилы". Сейчас есть возможность самим раскручивать свои работы, если есть к этому желание. Несомненно Вы уважаемый геолог, сделавший много как для Отечественной, так и для Мировой вулканологии и геологии. Ваши монографии и естественно фундаментальная работа об Активных вулканах Камчатки имеют мировое значение. Предлагаю вам проделать не очень трудную работу по раскручиванию этих трудов. - открыть Ваш сайт. У меня это займёт 5-10 минут. Заполнение его потребует некоторых усилий. Надо получить их электронные варианты. Я бы это сделал сам, но у меня эти работы рассеялись по России в разных местах. Если у Вас нет возможности или решимости проделать эту работу, то Вы могли бы мне их выслать и я бы всё сделал сам. Полагаю, что за пару недель эту работу я бы сделал. Конечно монография о вулканах тяжеловата для посылки, но может быть связаться с кем-то и отсканировать её…С искренним уважением В. Белоусов»
          Юрий Петрович отвечает:
          «Дорогой Владимир Иванович! Тронут Вашим вниманием ко мне и предложением воспользоваться Вашей помощью. Сердечно благодарю Вас за это.
К сожалению, не смогу злоупотребить Вашим временем и опытом, и сам тоже не в состоянии уделить этой проблеме больше времени и усилий, чем располагаю. Но Ваш поступок ценю как высокий пример доброты и соратничества. Спасибо Вам».
           Владимир Иванович:
           «Искренне жаль. Хороший был бы сайт об активных вулканах Камчатки».

           Комментарий.В этом третьем обращении к теме Владимир Иванович много ближе к истинному состоянию дел. А что касается первого и второго изложений, то в них история создания Атласа представлена в сугубо личном и крайне субъективном  видении, в котором Ю.П.Масуренкову вообще отведена нулевая роль в  создании Атласа, а участие в нём Святловского гипертрофировано до немыслимых размеров, что  фактически абсолютно не соответствует реальности. Это будет ясно из нижеследующего (дневниковые записи Юрия):
           «26 июля. После обеда…  попал в объятия Святловского. Удивительный энергией и оптимизмом человек. Буквально насилует. Правда, с хорошей идеей – сделать совместно Атлас действующих вулканов Камчатки. Все его сторонятся, вот он и льнёт ко мне.
           28 июля. Провёл время, главным образом, со Святловским – готовили бумаги к заседанию по Атласу.
           29 июля. В Институте был насилуем невероятно активным Святловским по поводу Атласа… Игорь Гущенко подсунул меня в качестве ответственного исполнителя. Я опять с помощью Сергея спихнул это на него. Но приказа ещё нет, поэтому игра будет продолжаться…
           4 августа. По Атласу первый этап завершился: приказ подписан…я уклонился от ответственности – не располагая правами, не хотел её на себя напяливать.»

           Комментарий. На этом и завершились все телодвижения по Атласу в 1983 году, потому что Юрий всё время занят в экспедиции на о. Беннетта и обработкой материалов экспедиции. Описанию арктической эпопеи посвящена Глава 80 в настоящих записках. Конечно, это экстраординарное событие не идёт ни в какое сравнение с едва возникшей идеей создания атласа действующих вулканов Камчатки. Явления несопоставимы как по своей актуальности, вероятной исторической значимости, общественному резонансу, научным перспективам и возможным народно-хозяйственным последствиям. Именно поэтому всё внимание и почти все усилия не только Ю.П.Масуренкова, но и значительной части Института вулканологии были сосредоточены на Арктике. В это время, возможно, только Е.А.Святловский был поглощен идеей атласа, находясь вдали от места её вероятного воплощения в жизнь, то есть в Москве, дома, на пенсии.
           Между тем после арктической эпопеи Юрий в Москве продолжил свои хлопоты по подготовке к защите. Его продолжали терзать Богатиков с любимым другом Саней Борсуком по поводу неудачно, по их мнению, сформулированных  тезисов – защищаемых положений. Это превратилось уже в какую-то экзекуцию, спасением от которой было непрерывное их (тезисов) совершенствование.
К этому мучительному для Юрия процессу присоединилась ещё и работа над редактированием монографии о «Большом трещинном Толбачинском извержении», которую попросил его выполнить Сергей Федотов:

           «9 ноября….звонил Федотов… Поручил просмотреть и отредактировать раздел «Петрография» в монографии о Толбачике.
           30 ноября…Федотов поручил ещё дела с Толбачинской монографией.
           1 декабря… сидел дома над главой VI из Толбачинской монографии. Закончил её и поехал в Институт.»

           Комментарий. Было бы неправдой представить дело так, будто только дела и составляли содержание жизни Юрия в то время. Для примера иного времяпрепровождения можно сослаться на следующие записи:

          «3 декабря (суббота) – 6950 шаг. Отключился от своих хлопот.- поехал к Космачу в общежитие. Было застолье с грузинской поэтессой и драматургиней Мзией. Естественно, по-грузински. Народ входил и выходил. Была заметна, кроме хозяйки, переводчица Мзии,  поэтесса Лариса Фоменко., лет 46-и. Спокойно отрешённая от стола. Когда копнули – кладезь идеализма, веры, боготворчества, спиритизма. Индусской философии, летающих тарелок (сама видела) и т.д. И ещё к тому же знаток гороскопов. И во всю эту чертовщину верит безусловно. Тихо, непререкаемо и без тени сомнений.
          Трудно было удержаться от подшучиваний. За это получил по гороскопу дракона и рака – картинность и театральность, ненастоящесть. Съел это с неудовольствием. Но ещё более убедился в чепухе этой возни. Серебряная нить, аура, карма и т.д. Жалкие попытки понять непостижимое.
Если бы просто верили, а то ведь ещё и логические конструкции с помощью кибернетики. И тем не менее, очень всё любопытно. Вообще же публика суетящаяся, взволнованная, но всё же …(нераздорчиво) не  додумывающая, обретающаяся в плену обывателской близорукости. В общем, интеллигентские шарахания.
          7 декабря.  Вспоминаю встречу в Литобщежитии. Танцует Мзия с нами двоими (Космач и я). Вроде самозабвенно, упоенно, но постоянно косится в стенное большое зеркало на себя. Себя только и видит, для себя только и танцует.
Или ещё: Лариса прочитала свои стихи перед уходом «по просьбе зрителей». Ушла. И сразу же в наступившей тиши один из оставшихся поэтов:
          - Может быть, теперь я почитаю стихи?
-         - Нет, ты не будешь читать стихи. – Мзия.
Был чей-то родственник, молодой парень, кэгэбэшник. Естественно, разговор о политике (Афганистан). И вдруг он - «не в ту спепь». Что-то другое. Не так, как все. И не очень сильно, слегка придал иной оттенок чему-то: не диссидентский, не критиканский, а патриотический.
          И сразу вокруг него и темы – глухая пустота. «Не наш!»
          Мы с Космачём заговорили о косоворотках и сапогах. Лариса с огромным интересом стала нас рассматривать:
          - Вы русофилы?
          - Нет, просто пытаемся уловить движение моды. – Космач.
          - Я думала русофилы, и мне стало интересно, что это такое, почему они  так. Я совсем лишена чувства национального.
Теперь остались впечатления и  ощущение чего-то ненастоящего, бескорневого, замкнутого на себя, а потому безвыходного, жалкого. Сладкая пенка. Не для дела, не для хранения и передачи, а для минутной услады неразумных детей. И обязательно надо снять пенки и выбросить, иначе от них прокиснет всё. Интеллигенция в самом скверном  смысле.
          20 декабря . К 11-00 в Ермоловский. Сдача спктакля (Ставилась пьеса Володи Космачевского – Ю.М.). В общем серовато. Актёры и режиссер не на высоте. Возможности пьесы не использованы. Но и пьеса – не шедевр. Всё же Володя излишне прямолинеен: всё разжёвано и положено в рот. Как в плакате. Думать не надо. Театрализованная политграмота. Комиссия будет решать завтра. Обедали в ресторане: Володя, Люба, Виктор Соколов, Мстислав Сергеевич – редактор из Министерства, Васька Скорик и его жена Ира.
          Потом – в ЦДЛ на вечер, посвящённый 50-летию Литературного  Института. Скука жуткая. Наблюдал публику. Изобилие каких-то нездоровых людей с физическим, духовным или умственным изъяном,  одержимых манией компенсировать свою неполноценность. Паноптикум! Много физических уродов и отклонений от нормы: хромые, колченогие, косые, короткорукие, толстые, худые с огромной или слишком маленькой головой, очень коротким или невероятно длинным туловищем, без шеи,  с кувшинным рылом, с громадным носом или без него совершенно, усатых бородатых, лысых, с выпуклыми или провалившимися глазами ит.д. и т.п.
          В общем, толпа резко отличается от толпы в метро, магазине или на улице. Так сказать, избранные. Сказал об этом Володе. Он расстроился: значит, и я такой?
          23 декабря …Какое омерзительное холуйство ввёл ПётрI в  самую верхушку русского общества – говорить на чужом языке. Во что обратилось русское дворянство в XVIII – XIXвеках. Ублюдок, вскармливаемый двумя чуждыми кормилицами, уродливый в своём комически-пародийном европеизме. И только несокрушимое здоровье нации сказалось гениальной цельностью в единицах – Державин, Пушкин, Лесков, Достоевский, Толстой, Аксаков  и немногие другие.
          27 декабря. Когда и почему вообще возникла идея Бога? Возможно ли это без участия самого Бога? Ведь все наши идеи, возникающие в поисках истины (по крайней мере,  в естественных науках, в точных) в конечном итоге являются (становятся) составной частью модели мира, его некой копией, то есть отражением реальности и объективно существующего. А как же быть с идеей Бога? Почему она, непременно, должна быть отражением пустоты, абсурда, ничего?! По аналогии – она тоже часть и отражение реального. Следовательно, языческие верования, христианство, индуизм, мусульманство необходимо синтезировать, выделить общее, отсеять частное, чтобы приблизиться к наиболее точной модели Бога.
Однако, как же здесь быть с критерием истинности? Как её проверить практикой? А может быть,  и не стоит доводить аналогию до идентичности?»

          Комментарий. Лишь в начале следующего года директор делает попытку активизировать замершую идею Атласа.

                1984 год
          «20 января. Звонил Святловский – просил содействия в вызове его в Петропавловск в командировку.
          16 февраля. Тяжёлый день. Трудный разговор с Олегом по поводу их бегства от договора. Упорствует в своей амбиции – обида на моих смутянов.  Придумал заменить его Лупикиной. Она с колебаниями согласилась. Собрал лабораторию. Балуев, Флоренский (особенно), Базанова и Краевая восстали против изменений в отчёте. Боятся расширения и углубления. И вообще не хотят договора, хотят вольготной жизни. Растолковывал, убеждал – бесполезно. Просто приказал и погрозил.
          Заседали на  подготовительном комитете по  Вулканологическому совещанию. Температура 37,2 ; С. Лечусь  малиной.
          27 февраля. Главное событие – Учёный Совет. Очень долгий и обстоятельный. Переаттестация Гущенко, Иванова, Волынца, Шанцера, Балуева, Челебаеву, Дубика и др. Главная фигура, конечно, Дубик. Дали ему слово. Он выступил вяло и неубедительно.  Историю обрисовал Федотов. Против выступил Гущенко, Токарев, Белоусов,за -  Волынец, Важеевская, Мелекесцев.  Против него голосовали 14. за – 7, 1 – недействителен.
          Волынец – против 5, Шанцер – против 4, Цюрупа – против 7, Иванов – против 2, один недействителен.
          28 февраля.  А после обеда снова Учёный Совет… Сыр-бор разгорелся, конечно, вокруг Таракана. Активно поддерживали его Волынец, , Важеевская, Симбирёва, Колосков, Зубин, косвенно – Гусев.  Против выступили Балеста, Федотов, Сугробов. Паша уклонился, хотя я слышал (в туалете) как директор приказывал ему выступить. Против голосовали -13, за – 8. Не прошёл.  Уже в коридоре дома  Дубик сказал мне: -Хорошо работаете, Юрий Петрович, красиво!
          1 марта.  С утра явились Балуев, Краевая, Флоренский обсудить  мои планы, что я составил для них вместо их писюльки. Первый и последний неистовствовали – не хотят работать, хотят отделаться кое-как! Даже отказались от кое-каких позиций, мотивируя это тем, что они  их не  понимают, не верят в них или считают неправильными. Пригрозил увольнением.
          2 марта. И ещё велел Флоренскому и Балуеву оформить свой отказ работать докладной. Первый отказался, второй согласился.
          5 марта. Лишь после работы мне удалось собрать в кабинете директора Сугробова,  Балесту, Могуськина с новым геодезистом и А.А.Гусева… Проблема города – землетрясение, извержение и тепло. Много говорил о необходимости комплексных работ и работ здесь вообще. Наметили генеральный план взаимоотношений с заказчиками – ПГО, КПУ (Производственные Камчатские геологическме организации – Ю.М.). Договорились о записке по Аваче – я убедил Сергея. Сугробов пытался возражать. Почему? Завтра пишем с Балестой.
          6 марта. Балеста не явился. Пошёл я к нему, и как-то так получилось, что записку пришлось писать мне. Потому что это был единственно надёжный путь. Написал почти заново. А идейную начинку и тематическую разработку – целиком заново. Просидел весь день. Набело пришлось переписывать дома до часа ночи.
          7 марта. Подготовленный вчера текст удалось всунуть Кожемяке для перепечатки. Несмотря на предпраздничное сумасшествие, часам  к 18 перепечатали. Протолкнул его на подпись. Таким образом,  история с запиской, тянувшаяся  с ноября или декабря (не помню) проделана и завершена за три дня, когда окончательно понял, что Сугробов здесь не помощник.  И не помощник потому, что для него Авача – ширма, за которой он проталкивал гидротермальную систему. Присоединившийся Балеста великодушно передал все хлопоты мне. Ему осталось только завизировать документ
          В паузе был контакт с Теплом Земли – начальник и главный геолог. С нашей стороны – директор, оба зама и мы с Балестой. Договорились о длительном сотрудничестве по 200 – 300 тыс руб. в год.»

          Комментарий. Приведённая выше выборка иллюстрирует конфликтную ситуацию с переаттестацией некоторых сотрудников Института  и проблему договорных работ на конкретные столь необходимые народно-хозяйственные нужды, к сожалению, совершенно не популярные у некоторых сотрудников. Позиция  нашего героя в этих делах они проясняют достаточно определённо. И не только позицию, но и непосредственное участие. Не будучи потворщиком  снобов, бездельников и чистоплюев он довольно жёстко действовал  и против всяких попыток увильнуть от необходимого дела даже по отношении к симпатичным ему и в целом хороших сотрудников, не гнушаясь и работой,  предназначенной другому, но не выполненной им.

          «9 марта. Сегодня должен был уехать Федотов. Позвонил, чтобы я похлопотал о вызове Святловскому – сам забыл за суетой.
          11 марта. Составил два письма – в МинГео СССР и в Научный Совет по изучению земной коры и верхней мантии при ОГГГ АН СССР. Написал отзыа на автореферат В.Л. Кошкина. Провёл заседание Лаборатории – слушали Литасова. Был ещё на заседании редколлегии журнала «Вулканология  и Сейсмология». … Брайцева. Узнала об Атласе действующих вулканов. Разобралась в раскладе сил, позициях сторон. Видно, что желает принять участие. Предложила Мелекесцева и Богоявленскую…Почему-то против Гущенко.
          12 марта. Почти до обеда заседали над работой Литасова. Материала очень много, но в голове каша. На языке абракадабра. Задали десятки вопросов, высказали множество  и замечаний и рекомендаций. Но поможет ли ему всё это?!
Засел над отзывом Колясникову (получил от него письмо – 19-го  едет на защиту). Но застопорился – не моя тема. Взял вместо реферата диссертацию. Лучше не стало. А тут ещё мысли о собственном докладе. Предложено Масуренкову и Балесте. Что-то вроде развития идей Заварицкого  в геологическом и геофизическом изучении Авачи. Слава всё «передоверил» мне: - Тебе, говорит, ничего не стоит!
          13 марта.  В 16-00 началась сессия: Пийповские чтения.  Народу мало. Стыдно за людей. Равнодушие. Безразличие. Сонька (С.И.Набоко – Ю.М.) говорила скверно: только отдельные кусочки биографии, а о науке почти ничего. И привела странную подборку фамилий соратников Пийпа: Шанцер (!), Волынец (!), Флёров, Шилин(!), Колосков(!), Штейнберг (!), Зубин (!), Балеста, Таракановский (!). Явная тенденция..
          14 марта.  Утром потоптался на работе, вернулся домой – доклад не дал покоя. Пришлось написать несколько страничек для «затравки» и «под занавес». Провозился почти до обеда. Началось в 15-00. Соня зачитала огромную статью минут на 45. Очень всех утомила. Потом – моя очередь. Кажется, вниманием аудитории удалось завладеть.  Впервые высказал вслух идею об управлением вулканическим процессом. После доклада мой соавтор, Славик, сказал: - Самое подходящее место пофантазировать!-  Он даже не представляет, что эту «фантазию» я вставил в диссертацию и автореферат. Какие разные люди!
          В общем, наше собрание прошло всё же буднично и при унизительно малом стечении народа. Как равнодушны друг к другу, как заняты только собой! Олег тоже не был. Я сказал ему о том, что вспоминать своих предшественников это гражданский долг, невыполнение его растлевает общество. Согласился.
          16 марта. Слушали Балуева. Настроился он на дискредитацию темы, которую я ему дал  и выводов, которые я ему сделал: показал, что новый материал противоречит этим выводам, а тема поставлена не корректно. Но в ходе обсуждения, в общем доброжелательного, несколько оттаял.  И обсуждением остался доволен. Потом слушали на отделе Селивёрстова. Жалок, но умён. Работа полезная. В конце дня отправил отзыв Колясникову (на Хабаровск). И отдал отзыв на статью Богатикова.
          17 имарта. С утра звонила Краевая – надо поговорить. Назначил встречу на 19-00… Жаль и её, конечно, так  как попала во всю эту историю явно из-за глупости, самомнения и презрения к другим. Что шкуры, что патроны! Какая она преступница?! Очень испугалась и от этого стала даже  симпатична. Но зачем всё же она втянула в это дело Нину Козлову?! Просит, чтобы я содействовал ей в  получении характеристики. Пообещал, но мало надежд – Белоусов, думаю, не станет подыгрывать.
          18 марта. С утра  занялся стиркой и пролопатил до обеда. Потом пришла Ирина, полная ярости против Краевой за Нину. Буквально рвёт и мечет….
Забегала Краевая с идеей провести Лабораторию, выразить  им порицание и обратиться в партком с ходатайством отозвать дело из суда (чтобы партком организовал просьбу общественности!).
Что же, это хорошо. Лабораторию  надо было проводить всё равно, только теперь Краевая будет думать, что это она меня подтолкнула на это дело. Не ясно, какое решение вынесет Лаборатория. ..
          19 марта. Весь день готовил графику к защите – приводил в соответствие с новыми тезисами. Сделал пять графиков для картбюро (черновые). А в паузах занялся делом Краевой и Теплом Земли.
О Краевой поговорил утром с Белоусовым. Хитрил, ловчил, в результате он подписал её характеристику, и благодарность её обратилась на меня (посмотрим, далеко ли она распространится от моего кабинета!) .
          Г.Н. Забарный  (начальник Тепла Земли – Ю.М.)жмёт со своей скважиной. Ему нужно на кого-то распределить ответственность за неё – на себя одного брать страшно. Белоусов выкручивается,  Слава тоже полон сомнений. Придётся что ли мне?! Договорились встретиться в среду в 15-00 у него.
          А Краевая оплетает Феофилактова (секретарь парткома = Ю.М.), чтобы организовать общественную защиту или даже снять дело с судопроизводства.
          20 марта. Через пень-колоду. Нарисовал только один график. Зато получил навигационную карту о. Беннетта  и, не удержавшись, совместил её с нашей батиметрией.  Конус-поднятие было и до нас, но при вычитании одной карты из другой получилось удивительное: разница высот образует область в виде лавового потока толщиной до 10 м, ориентированного от вершины конуса вниз по склону! Ну что это такое?! Опять случайность? Что-то их очень много.
          Кроме этого было много толкотни с людьми: Олег (у них своя лаборатория), Ирина, Краевая, Белоусов, Кожемяка – все с делом Краевой. Было ещё собрание Лаборатории вместе с активом по ГО (гражданская оборона – Ю.М.). И шпарит солнце. Который уже лень.
          21 марта.  Занимался картами города – готовился к совещанию в Тепле Земли. В 11-30 (до 13-15)заседали на премиальной комиссии.  Сделал много замечаний к последней редакции Положения о премиях. Приняли.
          В 14-45 поехали в Тепло. Думал, на рабочее совещание, оказалось – наши доклады перед всем научно-техническим составом. Выступал я и Балеста. Белоусов комментировал и много болтал. До неприличия. Были Лиля, Олег, Делемень, Воронков. Они помолчали. Интересно: те площади, что предложил я для бурения,  предложил и Делемень.
          В целом получилось хорошо. Просят написать записку с рекомендациями. Договорился с Г.Н.Забарным о справке о внедрении.. На 250 тыс. руб. Это по нашему договору.
          Общался с Соней (Софья Ивановеа Набоко – Ю.М.). Просит составить «рыбу»  для её отзыва на мою диссертацию.
          22 марта. День чудес. Сначала Краевая объявила, что на16-00 назначено собрание, но она думает, что это неудачное время – надо после работы. Поговорил с Гущенко. Тот твёрдо стоит на 16-00. Договорился с ним о процедуре поддержки Нины. Звонит Дудченко: кто разрешил проводить собрание в рабочее время. Отправляю к Гущенко. Тот отказывается. Сдвигают на 17-30. Потом вообще на завтра, потом длинные разговоры с Белоусовым, Гущенко, Кожемякой, Ивановым, Каменевым. Резюме: надо сначала лучше разобраться, потом  решать вопрос о собрании. И подготовить его. Белоусов толкает  меня на защиту «своих девочек, как отец родной». Я отказываюсь огульно защищат всех, выгораживаю Козлову как явно невиноватую. Белоусов в беседе с Краевой закладывает меня.  Вечером Дудченко , затеявший эту бузу, беседует с Арсановой и Краевой и соглашается на собрание. Несколько раньше Гущенко сообщил, что  на Дудченко сионисты пишут пасквиль о его каких-то меховых махинациях (ему об этом сообщил Боря!).
           23 марта.  Вчера поздно вечером партком вынес осторожное решение:  вначале разобраться. Утром забежал Дудченко: ему и Округину грозят (по-видимому, «сионисты» - Ю.М.) выдачей и неподдержкой (за что, почему?), поэтому надо «их» поддержать и провести собрание (вот финт!). То же говорит и Белоусов. Спрашиваю:               
         - Отступление? – Маневр! Всё клокочет. Институт жужжит.
 Собираемся: Белоусов, Гущенко, Дудченко, Богоявленская, Кирюшкин, Арсанова, Кожемяка, (местком, партком, администрация). Решаем: пригласить следователя. Приглашаем  на 17-30. Обсуждаем проблему: Белоусов, Дудченко, Гущенко,  Кирюхин, Арсанова, Кожемяка, Слепенков, я.
           Решеие: собрание назначить на четверг. Просить о прекращении дела, но прекратить только дело Козловой. Краевая должна идти под суд, т.к. состав преступления и злой умысел – на лицо. Её защищают Дудченко (!), Белоусов и Арсанова. Я помалкиваю. Накануне был разговор с Белоусовым о звонке к директору. Говорит: надо выручать  Округина, этим защищусь от директора и отмоюсь а глазах евреев ( не защитой  Округина, а поддержкой Краевой!).
          28 марта. Под знаком внезапно и внеурочно организованного собрания. Утром вызвал Дудченко: был у следователя ( какого-то другого, не  Краевского), который сказал, что меховое дело Краевой не кончено, что там она скорее всего будет не свидетелем, а ответчиком. Из этого почему-то следовало, что собрание по делу об оружии надо проводить немедленно, т.к. завтра будет открытое партийное собрание. Логики нет, но собрание надо проводить. Тем не менее, противоречие это мнению Федотова (не проводить) делало ситуацию  неустойчивой, тем более, что Федотов должен был приехать в 13-30. Окончательно вопрос разрешился к 17-00 – проводить собрание не коллектива  Института, а отдела вулканизма и геологии. Игорь страшно возмутился, восстал против сценария, составленного Краевой, внёс свои коррективы:  начать собрание не с заявлений, а с выступления следователя. Так и провели. Авдейко председательствовал, Ирина секретарь (как Краевая этого не хотела).
          Была попытка не  зачитать заявление Краевой, ограничиться только Козловой. Собрание восстало.  Первым выступил я. Краевую разделал под орех, но поддержал просьбу о прекращении дела. Козлову только хвалил.
За Козлову выступили  Клара Гребзды, Лупикина, Морозова, Кутыев, Горицкий. За Краевую – Брайцева, Шанцер, Вакин.
          Голосовали за Козлову и Краевую вместе ( была тенденция разделить их). Следователь обещал закрыть дело Козловой, но не обещал это для Краевой.
          30 марта. Паника от сообщения директра (в Институт приглашён член-корреспондент АНСССР Ипполитов – Ю.М.) захватила весь Институт. Суетимся. В.Д.Слепенков сострил: - Как мужику два члена, так и нам это: что с ними делать?.
          А перед обедом новая сенсация: телеграмма из Певека. На Беннетте снова шлейф! Звонил Бардину Г.И. (?) Узнал подробности. Приняли информацию по ИСЗ. Было несколько сеансов связи. Ночные (29 в  3-20 до 9-30) дали картину разрастания облака, а утренние ничего не показали, т.к. покрыла облачность. Попросил организовать облёт. Обещал связаться с  экспедицией «Север»  на Жохове. Им там близко Собираемся лететь. Но – суббота и воскресенье. Хлопоты начнутся только в понедельник. Опоздаем, конечно. Вот чудеса!
          А утром провёл лабораторию: Шанцер, Челебаева, Краевая о своих статьях. Пытались сделать паблисити… К вечеру, говорят (Ирина Егорова) выяснилось, что дело Краевой и Козловой прикрыли. Сама Краевая ничего не говорит – стал не нужен…!
          4 апреля. Утром появился Святловский обсуждать подготовку Атласа. А какая у меня подготовка?! Повёл его к Гущенко. Тот отпихивается и иронизирует.»

          Комментарий. Последующее время Юрий проводит время в Москве – защита диссертации.После защиты всё летнее время Юрий - в поле, изучая Авачинский вулкан.

         «12 октября. Много времени посвятил бестолковому разговору со Святловским об Атласе, который (в его воображении!) уже не Атлас, а альбом вулканов (якобы изданный Издательством  «Пламя») и пояснение к нему в виде монографии (якобы изданной в Издательстве «Наука»). Мне это не нравится. Гущенко от этого  увиливает. А Святловский, не имея материала, фантазирует.»

         Комментарий. Попытка активизации процесса создания Атласа провалилась, так как Юрий  был занят  и в Петропавловске, и в Москве материалами арктической экспедиции, подготовкой  к защите диссертации и  самой защитой. Все обстоятельства этого этапа его деятельности изложены выше в Главе 81.
И, конечно, непрерывно душила текучка: переписка с  «верхами», занятие с сотрудниками лаборатории (их статьи и диссертации), сторонние отзывы и это идиотское криминальное дело с меховыми махинациями и небрежностями с оружием Краевой. Благодаря правильной политике и администрации, и Масуренкова дело прикрыли и всё рассосалось. Но неуклюжее поведение Тамары Семёновны всё же проявилось со всей негативной откровенностью.
         Святловский же решительно не был в состоянии организовать работу и в силу своей неспособности  войти в деловой контакт с коллективом Института (отсутствие сколько-нибудь действенного авторитета среди  сотрудников Института), и вследствие необходимости  по окончании командировки вернуться домой в Москву.
             Работа по Атласу, даже не начавшись, заглохла в этом году окончательно.

                1985 год            
          «1 февраля. Говорил с Федотовым…  наваливает… на меня тему: «Атлас действующих вулканов Камчатки». И я сказал, что пусть эту тему делает Шанцер и прочие…
          18 апреля. Много поработал с путеводителем (к Всесоюзному Вулканологическому совещанию – Ю.М.). Почти заканчиваю. Надеюсь,  сделать это завтра…Интрига вокруг Шанцера и К; . Они надавили на Феофилактова, тот пошёл к Гущенко выснить, что у меня делается, почему бегут. Игорь сказал мне, будто будет разбор на партбюро. Я – к директору. Он вызывает Феогилактова, тот всё рассказывает о вранье Шанцера. Всё проясняется. Партбюро не будет, а реорганизация – на осень!»

               
         Комментарий.  Может возникнуть вопрос: при чём здесь Шанцер? Дело в том, что после конфликтных событий в Лаборатории Юрия с Краевой и Шанцером – Челебаевой (см. выше) возникла идея (и у Юрия, и у этой оппозиционной группы) расстаться. Велись переговоры о переходе их к петрографам. Но Федотов категорически не соглашался с этим: «Он упорствует в своём нежелании переводить Шанцеров к петрографам» (дневниковая запись Юрия от 1 февраля 1985 го). Вот по этому поводу Юрий  в сердцах и предложил директору абсурдный вариант замены себя Шанцером в работе над Атласом. Разумеется, директор победил: ему был нужен Шанцер именно в Лабратории Масуренкова для того, чтобы  заведующий Лабораторией не чувствовал себя слишком хорошо, а испытывал постоянный стресс от такого неуживчивого сотрудника. Кстати, он же упорно навязывал Юрию Волынца. Но здесь уже победа осталась за Масуренковым: на возвращение к конфликтам и с этой личностью он решительно не мог согласиться.
           Этот год был ознаменован проведением Институтом вулканологии VI Всесоюзного Вулканологического совещания в г.Петропавловске-Камчатском. Мало сказать, что такое событие требовало больших усилий всего коллектива Института. Основная работа по его организации и проведению свалилась на оргкомитет, членом которого был и Юрий  Один из авторов путеводитея, карты  и кучи других сопроводительных мероприятий) . Помимо общественных хлопот, с этим связанных, ему предстояло довести до научной общественности и первые результаты изучения Беннеттского феномена – гигантского газового шлейфа, вызвавшего сенсацию у научной общественности по меньшей мере СССР  и США. Было установлено наличие десятков  подобных газовых извержений у этого острова в предшествующие годы и появление вблизи  него подводных вероятно вулканических конусов.
           В докладе Ю.П.Масуренковым на Вулканологическом совещании была высказана вулканическая гипотеза происхождения катастрофических газовых выбросов у острова Беннетта.
               
                1986 год
          «5 марта (среда). Ничего не успеваю, зашиваюсь. Начато несколько статей (Эльбрус, Беннетта), записок, публикаций в газетах и научно-псследовательских журналах. А ещё висит отчёт и переписка по Эльбрусу, по Атласу действующих вулканов Камчатки. Тревожно, но не очень. Скорее весело!»


          Комментарий. Основным объектом исследований вновь стал Эльбрус и новейший вулканизм Приэльбрусья. В этом году Юрию удалось организовать экспедиционные работы на этом дремлющим вулкане. Такая приверженность  Юрия к нему объясняется не только исторически сложившимися обстоятельствами его связи с Кавкаэом, а тем, что  этот вулкан, введённый Юрием в число действующих, как никакой другой в Советском Союзе представляет действительно реальную угрозу населению и хозяйству юга России. Именно поэтому его следует знать лучше других вулканов, чтобы быть готовым к его пробуждению и грамотно оценить вероятные масштабы опасности.
          На проведение экспедиционных работ ушло всё лето и начало осени. Были обнаружены следы исторического извержения в виде лавовых экструзий, проткнувших
молодые ледниковые отложения и незамеченных из-за скромных размеров и
очень малочисленного населения во время предполагаемой активизации вулкана. Их возраст составляет десятки – первые сотни лет. Поэтому не исключается возобновление извержений в любое из грядущего времени, когда населением этот район уже более чем пересыщен. Разумеется, эта проблема представлялась Юрию более актуальной, чем составление атласа вулканов, хоть и действующих, но на очень далёкой и почти незаселённой российской окраине.

 

                1987 год
           «1 января. Ночь просидели у телевизора с Балестами и Ивановыми… Славик злится на директора, что тот его не слушает. Я – в замкнутом оцепенении из-за неудачи с Атласом в поединке с директором.
           6 января. Утром долго сидел Олег. О его защите, Атласе, планах…»

           Комментарий. Слава Балеста стал заместителем директора по науке, полагая, что  тот взял его под себя, чтобы слушать его.
           К сожалению, тема поединка  Юрия с директором не  обозначена. Но по записи 6 января видно, что тема Атласа обсуждается.  Скорее всего, Юрий требовал ясности в организации всего этого процесса: приказ о составе редколлегии и ответственном редакторе, составе исполнителей, сроках и т.д. 
           Примерно, в это же время состоялся решительный разговор с директором (по его инициативе) на эту уже больную тему, где он заявил: «Если ты, Юрий, не возьмёшься за это дело, атласа у нас не будет. Никто, кроме тебя, это не сделает». Просьба в такой форме подкупила. А главное всё ж таки соблазнила возможностью создать  стройную картину современного вулканизма Камчатки, увиденную с одной точки зрения (то есть Юриной – именно на этих условиях он согласился на сделанное предложение), но разными глазами.
           И дело закипело далее почти так, как это изложено выше в записках В.И.Белоусова, только всецело усилиями не Святловского и мифической группы, а  настойчивостью Ю.П.Масуренкова  (снова цитирую Белоусова, но с коррективами):  «которому пришлось полностью принять на себя нагрузку уговаривания-убеждения разных по темпераменту исполнителей, удалось, в конце концов, получить согласие у всех участников этого большого и нужного всем нам труда… Постепенно шаг за шагом эта группа  (читай: Ю.П.Масуренков!) убедила почти весь коллектив Института Вулканологии в важности этой работы. Сотрудники Института стали с энтузиазмом принимать участие в подготовке огромного материала. Конфликтные ситуации, которые вначале преобладали и угрожали прекращению этой работы, ушли в небытие, а круг желающих внести свою лепту постоянно расширялся… Все были заинтересованы в наилучшей подготовке и достоверности фактического материала».
 И тут вдруг пришло печальное известие о событии в Ставрополе:
           «1 февраля.В 8-00 позвонила Катя: дедушка умер. В 11-00 купил билет и пошёл в Институт оставить распоряжения (на бумаге), доверенность, закончить неотложное.»

           Комментарий. Какой уж тут Атлас! Алексей Никитович скончался 30 января, 2-го февраля Юрий с Катей приехали в Ставрополь (Мила была уже там давно). «В  доме - народ, чем дальше, тем больше. В 15-00 грянул оркестр, женщины в слезах. В 16-00 похоронили, в 17-00 закончились поминки, и весь вечер толкались и разговаривали на кухне. Печальная необходимость, тяжёлая неизбежность навсегда расставаться с близкими. И это «навсегда» не воспринимается как что-то реальное».
           Алексей Никитович был уникальной личностью. Выходец из дремучей российской провинции и из очень пьющей среды сапожников. Вырвался из неё совсем молодым парнишкой, чтобы сделать мир лучше, трезвее и справедливее – пошёл в коммунисты и рьяно  помогал расправляться с теми, кто, по его и соратников по партии мнению, и были причиной всех российских «бед и зол» - капиталистами,  деревенскими богатеями и идеологическими противниками: попами и оппортунистами всех мастей. Но главной страстью всё-таки была не борьба, а наука, особенно химия,  и потому выучил её в МГУ.  Но химиком не стал (направил потом в этот увлекательный мир своих детей), так как после окончания университета был назначен партией сначала в руководители Ставропольского краевого народного образования, а затем – в партийные органы. Во время Великой Отечественной был мобилизован, и всю её прослужил в знаменитых армейских курсах «Выстрел». После войны  руководил «Трудовыми резервами» в Ставрополье. Но, похоже, своей партии уже не очень пришелся. Да и сам преисполнился  иного отношения к ней. Когда в Ставрополье стал  вызвездиваться Горбачев. Определил его личность раз и навсегда: «капризный болтун». А вот своим подчинённым – очень пришёлся. Любили и уважали его все сослуживцы от мала до велика. И потому дело вёл споро и ладно.
Но несмотря на это, в первый же год достижения пенсионного возраста был выставлен  партией на пенсию. Надо полагать, это было для него великой обидой и несправедливостью, от чего в нём  прорезалась потомственная слабина - общение с «зелёным змием». Не так, чтобы уж слишком или до потери лица – нет, понемногу, но нередко. Прожил  после этого долго, молчаливо, замкнуто, но при верной памяти и внимании бывших сослуживцев. Провожали торжественно, с речами и музыкой.
           Много лет спустя Милина подруга Галя Боровкова написала ей: "Мила! После твоего письма я сразу позвонила Борису Яковлевичу Бухбиндеру. Он передает тебе большой привет, вспоминал как он работал с твоим папой, какой он был замечательный человек и, что он таких в жизни больше не встречал". Вот так отзываются об Алексее Никитовиче Комкове его сотрудники даже через 30 лет после его смерти!
           Для Юрия он был милейшим тестем и образцом настоящего коммуниста из-за своей абсолютной честности, безукоризненной порядочности и аскетичного образа жизни (только скромная зарплата и ничего более).
           Весь февраль пробыли в Ставрополе, проводя нерадостные дни в хлопотах  с могилкой, с формальностями переоформления бумажек в ЖКХ,  у нотариуса, в исполкоме. У Марии Ивановны начались приступы аритмии, которые очень трудно поддавались снятию. Погода шарахалась от солнечной до туманно-снежной, холодно, ветрено, страшно неуютно и одиноко, несмотря на относительное многолюдство. Марию Ивановну забрали с собой в Москву. Вернулся Юрий в Петропавловск 17 марта. Но пока был в Москве получил от начальства новые поручения:

           «15 марта. Позвонил Федотов. Долго о журнале (Вулканология и сейсмология – Ю.М.)…нет редактора в Петропавловске…Просит меня всё это взвалить на себя. Об Атласе: можно обойтись без В.Е.Гиппенерейтера…»

           Комментарий. У  С.А.Федотова не сложились отношения с Вадимом Евгеньевичем, вследствие чего возникла угроза потерять такого классного специалиста и знатока камчатских вулканов, уже давно проводившего их съёмки. Поэтому и эта часть работы по  согласованию  и отбору фотоматериалов, подготовленных фотогруппой,  всецело перешла к Юрию.
           Вследствие  наступившего цейтнота (Атлас надо было сдать в Издательство в начале июня!) появилась угроза срыва намеченного плана.

           «24 апреля. Рассказал Федотову о том, что уже на гране провала. Не успеваю.
           27 апреля. Заседание по Атласу. Устным приказом  (директор)  назначил меня диктатором, но я  уточнил: козлом отпущения!
           13 мая. Директор собрал по Атласу. Обстоятельно рассмотрели все материалы…Надежды на успешное окончание у меня есть, конечно, но многое против. А относительно моей роли во всём этом по-прежнему: «первый в списке членов редколлегии». Досадно, конечно, но пока не хочу возникать.
           27 мая .Звонил директору с предложением изменить состав редколлегии, а меня перевести в ответственные редакторы (вместе с Федотовым). Согласился.»

            Комментарий. Время показало, что  Сергей Александрович согласился взять фактического редактора Атласа  Ю.П.Масуренкова в  «соредакторы» потому, что, похоже,  про себя решил: «в нужный момент исправим это положение».
            Но  это случилось  потом, а сейчас уже завершалась бурная деятельность по сдаче почти готового  Атласа в Издательство.

            «29 мая. Отправил Атлас… Последние «штрихи» исполнили девочки: собирали, раскладывали, нумеровали. Получился сильный перебор – вместо 20 листов почти 40! Как это отзовётся! Увёз Слава. Там должна перехватить Шутова или Иван Кирсанов.»

          Комментарий. Таким образом, всё получилось. Работа была выполнена,  сдана вовремя, но поражает скудость информации об этом немаловажном для Института событии в дневниках одного из основных её исполнителей: скупые и редкие строчки в ходе всего процесса от зарождения до финала. Впрочем, сдача работы в Издательство это далеко не завершение пути Атласа до его выхода в свет. Ведь отправка в таком переборе материала фактически явилась лишь формальным актом. И все это понимали, и понимали, что собственно редакторская работа по сокращению и приведению текста, принадлежащего десяткам авторов, в гармоничное единообразие – впереди. И началась эта работа почти сразу же после формальной отправки сырого материала.

           «9 июня. Появился Святловский, потребовал второй экземпляр Атласа. А зачем, собственно, ему это? Ревность, не хочется давать.
           10 июня. Святловский пытался возложить на меня хлопоты по полётам Гиппенрейтера.»

           Комментарий. Чистосердечное признание Юрия в своих чувства делает ему честь. Действительно, когда сделана основная работа по получению всех материалов от сотрудников, а их десятки, то есть, когда стало ясно, что основное дело  сделано неимоверными усилиями ответственного исполнителя, появление  и претензии на почти готовое сомнительного для Юрия в своих научных, редакторских и коммуникабельных возможностях деятеля, воспринимается уже не как помощь, а как помеха. Тем более, что хозяйственную возню он  пытается при этом переложить  на редактора.

          «17 июня. Святловский возмутился, что  работал по Атласу три года, а его  устранили, и именно я. Чудак!. Я предложил ему забрать себе все  мои хлопоты, чему он не обрадовался.. Но Федотов счёл это  простой перепалкой, и упорно называет меня диктатором, чем уже злит меня.»

          Комментарий. Работа Александра Евгеньевича над Атласом в течение всех этих трёх лет свелась лишь к нескольким коротким появлениям в Институте с попытками напомнить и привлечь внимание к идее Атласа, которые не имели, однако, никакого успеха и сколько-нибудь заметных последствий, пока за дело ни взялся Юрий Петрович. А что касается поведения Сергея Александровича, то в нём просматривалась явная попытка поссорить  Святловского с Масуренковым, что в конечном итоге и удалось ему, по крайней мере, негодование и атаки автора (или одного из авторов?) идеи Атласа направились  именно на его редактора, который и выполнил всю редакторскую работу над Атласом.

          «18 июня. Решил не ехать в поле, а остаться для редактирования Атласа: из 32 печатных листов сделать 20! Это дело отдавать Святловскому нельзя…Опять собирались по Атласу у Федотова. Все знакомились с материалами, и мне поручено составить план дальнейшей работы.
24 июня. Говорил с Федотовым об Атласе, утвердил мой план.»

           Комментарий.  Далее идёт длинный, почти ежедневный  перечень конкретных действий по сокращению и повторному редактированию Атласа. Вот некоторые примеры:

          «30 июня. Начал и закончил редактировать Карымский. С 16 страниц до 9. Хорошо. Если так пойдёт, то есть надежда завершить дело до отъезда.
          1 июля.  Сделал три статьи: Малый, Большой Семячик и Узон!
          2 июля. Кихпиныч,Кроноцкий, Комарова, Гамчен, Кизимен, начал Шивелуч. Но это всё мелкие статьи, так что особой заслуги нет
          3 июля. Шивелуч, начал Ушаковский. Вяло сегодня…
          6 июля. Ушаковский – и всё!
          7 июля. Безымянный, Толбачик, БТТИ, Ичинский. Но напор снизил, остаётся много лишнего.
          8 июля. Опала, Горелый. Последний был очень плох – писал Кирсанов. Поразительно, почти 30 лет человек в науке, а лыко не вяжет, мысли – короче не бывает!
          9 июля. Мутновский, Асача, Ходутка, Ксудач…Федотов – по Атласу.
          10 июля. Ильинский, Желтовский, Камбальный, Кошелева. Можно сказать, закончил. Кроме своих.
          13 июля. Форсировал окончательный вариант статей для перепечатки: Авача, Коряка, Жупаново, Карымский, Семячик.
          14 июля. Отдал семь статей на машинку и подготовил ещё семь.
          15 июля. Сдал первый том, кроме теории и  Академии Наук – надо существенно дополнять и переписывать.               
          16 июля. Закончил Академию Наук, существенно переработав и дополнив.»

          Комментарий. Эта работа по вулкану, который считался до сего времени не действующим,  была основана на  фундаментальном исследовании Карымского вулканического центра, частью которого и был вулкан Академии Наук (монография коллектива авторов, созданная под руководством и редакцией Ю.П.Масуренкова: «Вулканический центр: строение, динамика, вещество». М.: Наука, 1980.219 с). Следствием этих работ стало принципиально новое понимание особенностей его эволюции, из которого стало ясно, что вулкан ещё не завершил своего развития, которое может иметь продолжение. Именно поэтому Юрий совместно с Лилией Базановой, изучавшей вулкан, перевели его в категорию действующих, способных на возобновление  вулканической активности.
          К величайшему сожалению, этого не поняли и не оценили ни  В.М.Сугробов, который по словам С.А.Федотова рецензировал статью, ни сам Федотов, и она была  за спиной её авторов и редактора Атласа, изъята из него. И вулкан жестоко отомстил самоуправству людей, проявивших себя как неучи, начав извергаться вскоре после выхода Атласа из печати. Жаль, что об этом позоре не узнал никто, кроме самих участников конфуза. Сейчас я делаю это достоянием всех остальных.               
          «17 июля. Первая теоретическая статья. Сокращение идёт туго, но есть поправки.
          20 июля. Закончил свою теоретическую главу.. и застрял на Шивелуче – этот коллектив не написал ничего о фумаролах и геофизике. Есть у них ещё пробел – по включениям, которых очень много. М. б., дописать самому?
          21 июля. Продвинулся с подготовкой к перепечатки… вулканы Ушаковский, БТТИ, Ичинский, Опала, Горелый, т. е. пять статей. Но очень устал, болит голова: 150 х 90.
          27 июля. Приехал Гиппенрейтер. Привёз фотографии. Я отобрал из них 196 штук, но ещё много не хватает.. Будет снимать в августе-сентябре.
          28 июля. Завяз в Шивелуче. Надо и есть, что добавить…
          29 июля. Закончил Шивелуч.
          30 июля. Заканчиваю подготавливать к расцветке графику. Собрал первые десять статей – 144 стр. Много. Боюсь, что сильно не уложусь в 20 листов.
          2 августа. Звонок от Шутовой: Комиздат утвердил Атлас печатанием в Финляндии в 1989 году.»

           Комментарий. С 3 августа Юрий с Милой отправляются в отпуск. Останавливаются сначала  в Переделкино у Кати, где была и Мария Ивановна.  5 августа Юрий създил к Федотову. Говорили, разумеется, об Атласе. А тот стремиться всё переставить так, чтобы быть первым и главным. Было противно, но «Париж стОит мессы!»
           Приехали  Сергей с Татьяной и Кирюшей. Семейные знакомства и общения: Масуренковы, Комковы-Воротниковы, Потанины, Моевы.
8 августа у Марии Ивановны был новый приступ, из-за которого отменили поездку в Ставрополь, но 17 августа всё-таки вернулись туда с опасениями, что вид пустой квартиры  для неё будет очень тяжёлым. Но она от родного крова воодушевилась – ей эта московская поездка была очень мучительной.
           Тем не менее 22 августа поместили её в нашу спецбольницу и каждый день всем семейством торжественно навещали её там. У неё поднялась температура. И далее – то лучше, то хуже, то лучше, то хуже. Юрий много времени проводит с Юрочкой. Но в начале сентября свалился с нарушением мозгового кровеснабжения.
Через неделю, однако, поднялся и принялся было жить, как все. Но вот 10 сентября записал в дневнике: «Много хуже сегодня, чем вчера. Хорошо стоял в очереди в аэроагентстве (пора было возвращаться на работу –Ю.М.) и у врача. Дошёл до белого каления. Осточертела эта страна очередей, где жизнь превращена в сплошную бесконечную очередь за хлебом, водой, в аэропорту, на вокзале, в туалете, за колбасой, за (неразборчиво), в столовой, гостинице, за такси, в театре и т. д. и т. п. Это самая демократическая форма надругательства над человеческим достоинством, самое беспардонное и наглое проявление власти кухарки, взявшейся управлять государством. Надо – поэму об очереди, хвалу ей как трогательному инструменту народной автономии, воплощению свобод, дарованных народу его "слугами". Заболел Андрей, но быстро поправился.
          20 сентября проводили молодых домой. И сразу же стало плохо Миле:  скачет давление. Юрий отвёл её в больницу. А Мария Ивановна там нервничает, плачет. Устала от болезни, капельниц, больницы. Тут же сам снова заболел с высокой температурой. Словом, какая-то нелепая уродливая чехарда хворостей  то с одним, то с другим, то одновременно с несколькими, продолжавшаяся почти до конца  октября, когда Юрий вынужден был уехать на Камчатку. Там, впрочем, болячки продолжались, но навалившиеся дела вернули к обычной жизни, хотя одиночество и непрерывное беспокойство об оставленных в Ставрополе женщинах мало способствовали  этим делам.

           «30 октября. …почитал Атлас с правкой Святловского. Совсем не то.
           3 ноября. Позвонил Забарный (директор «Производственного Управления по использованию глубинного тепла Земли») и рассказал о   посещении их Святловским, который пришёл, якобы,  взять акт внедрения, который они мне дали на  нашу работу. Задача – разоблачить меня с негодными  моими идеями и фиктивным актом. Забарный встревожен. Святловский хочет писать в высокую печать обо всём этом.
           Подумал, что этот случай уже теперь заставит меня самого писать о том, о чём должен был написать давно – о перспективах теплоснабжения города. А Святловский всё таки - какашка. Что ему надо?
          5 ноября. Приехал Федотов, звонил насчёт Атласа. Очень озабочен. Я  звонил в Москву Шутовой – за новостями. Их особенно и нет.
          6 ноября. Пришёл директор и сразу же позвонил об Атласе. Очень озабочен, потом  после собрания даже собрались по этому поводу. Но он спал сидя, а я восставал против Святловского. Кажется, напрасно.
          9 ноября. Атлас и огорчения отодвинулись куда-то – да пропади оно всё пропадом!
          12 ноября. Святловского так и не  поймал – уехал сегодня и увёз 400 фотографий вулканов и наш отчёт. Вот жулик! Фантастический. Поднял шум Славка (Балеста- Ю.М.). Директор в ярости.
          13 ноября. Святловский от всего отпирается. – ему звонил Белоусов… Вечером всё время подваливала Г.С.Шутова со своими «атласными интригами».
          14 ноября. Позвонил Федотову…не просит, а требует перевести Шутову  в мою Лабораторию, повысить ей зарплату со  150 до 250 руб., прикомандировать к Москве. Якобы всё это для Атласа, который будет (обещание академика Яншина) подан в Гос. Комитет (по премиям – Ю.М.). А Святловского по рекомендации Яншина надо гнать из редколлегии Атласа.. В общем, ход из серии «я - тебе, ты – мне». Но пока только мы – ей!
          16 ноября. С огромным трудом засадил себя за Атлас…
          22 ноября. В петле Атласа. Или капкане. Госпремия, обещанная Яншиным, как морковка для осла. Глупо и противно.
          23 ноября. Последнее заседание Оргкомитета по юбилею. Сергей хотел услышать хор дифирамбов, но не дождался. Обсуждали Святловского.
          24 ноября. …совет по Атласу (Федотов,  Балеста, Кожемяка, я) и по Шутовой. Написал три рапорта:о переводе её в мою лабораторию, в научные сотрудники с окладом 250 руб. (вместо настоящих 150) и прикомандировании  в Институт Яншина. И всё до окончания работ по Атласу. А Святловского не трогать. То ли не хотят скандала до выборов, то ли ещё что?
          27 ноября. Закончил статью по Шивелучу – по существу повторил прежнее. Сидел над Авачей. Приходил Слава Балеста, говорит, что интерес к ней возбуждается. Сидел над картой и над геофизикой…
          29 ноября (воскресенье). Замучил Федотов. Звонит с утра по Атласу. Хочет изъять из него мою теоретическую главу. Часть, якобы, ещё  надо дорабатывать, часть ещё не принята другими. В общем, не хочет для меня  такой трибуны либо потому, что считает мой материал говном, либо не хочет проиграть рядом с ним. Не уступлю.
          30 ноября. Сначала обо всём, потом на закуску обо мне. Твёрд в своём стремлении выкинуть из Атласа – для малодумающего уровня не подходит, надо оставить для специальной монографии по теории вулканизма для профессионалов. Как это понять?! Балеста и Егоров считают, что хочет блистать сам, а я тут высунулся….Правда, после моей атаки сказал, чтобы я делал так, как считаю нужным…
          1 декабря.  Принял решение отстраниться от Атласа и вообще отойти от директора подальше. Свою роль как ответственного редактора выполнил, сдав Атлас в Издательство в августе. Дальнейшая переработка мной не разделяется, не одобряется и не поддерживается. А высказанное  Федотовым мнение обо мне либо свидетельствуют о непонимании им проблем вулканологии, либо, что совсем плохо, о его лукавстве.. Дальнейшее продолжение сотрудничества невозможно…
          2 декабря. Звонил директор, сожалел и не очень искренно, похоже, не верит, что моё решение серьёзно. Завлекал разговором об Атласе.
          3 декабря. Опять звонил директор. Очень долго говорил об Атласе, в том числе о моей главе, считает, что её можно (?!) помещать в Атласе,  призывает вернуться на работу с Атласом. Я молчу на все его доводы и заигрывания.
          7 декабря. Звонок Балесты: несмотря на договорённость с Федотовым об оставлении моей главы в Атласе, Слава полагает, что он её всё же выкинет в самый последний момент. Что делать?.. По делу следовало бы добиться включения её в Атлас, по натуре – отойти от говна подальше. И всё же, если ориентироваться на результат – надо бороться.   
          11 декабря. Прошёлся по своей теоретической статье. Сократил и убедился в фундаментальности содержащихся в ней сведений.
          14 декабря. Пришлось преодолеть себя и взяться за невозможно противное дело – завершение Атласа. Звонил Миле. Очень плохо. И с Марией Ивановной, и с ней. Отчаяние, тоска, ужас, одиночество. Явно нужна помощь, нужно срочно бросать всё и снова бежать туда. Позвонил Кате, попросил её ускорить свой отъезд (она собиралась к Новому Году). А мне надо выписаться, надо закончить введение и главу к Восточному поясу. Надо сделать ещё одно усилие.
А по сердцу запрета нет, врач разрешил лететь. Голос Юрочки по телефону как бальзам – радостно, свежо и успокоительно.
Из другой записной книжки: Звонил Миле. Ужас от близкой потери родного человека. Так было в 1978 году, когда я носил эту рану в сердце (предсмертная болезнь
          15 декабря.. Срочно переделал введение ко второму  тому (Восточный вулканический пояс).
          18 декабря. Умер Женя Сытников. В Москве, в одиночестве, в пустой квартире. Ошеломляюще и страшно.
          23 декабря. Настроение чертовски мрачное. Будто что-то травит меня или кто-то. Прямо ощущаю какой-то  пресс.
          24 декабря. Провалили директора на общем собрании АНСССР! Но он умилил: сказал Славе: - Вы не расстраивайтесь! - Умора. Вот самомнение, позавидовать можно. Конечно, почти весь день обсуждаем это. Я понял, что мне это нравится. Надо было дать ему по морде.
Подобрал хвосты по Атласу (свои, общие  свалил  на Чиркова.).
          26 декабря. Пришёл день, когда надо ехать и вдруг стало как-то неуютно от этого и грустно. Дорога уже не бодрит, а отягчает. Амортизация тела и души. Пришла проводить Римма. И ей явно грустно. В 15 заехал Славик, отвёз и проводил добрыми сочувственными глазами…
          В самолёте терпимо. Полярная ночь сменилась сумерками. Серое поле кочковатых облаков внизу, по бокам расцвеченные края вечного неба. Летим в Москву. И ещё к чему-то…
          27 декабря. Сначала тревожный звонок, потом успокаивающий. Взял билет на 29…»

          Комментарий. Мила рассказала Юрию, что Мария Ивановна очень ждёт его  и говорит: вот Юра приедет и привезёт мне выздоровление

          «29 декабря. …Мария Ивановна умерла. Шёл к ней ещё живой, а пришёл уже к мёртвой. Как обухом по голове. Мила в ужасном состоянии…
          30 декабря. Больница, похоронное бюро, кладбище.
          31 декабря. День, как страшный сон. Ожидание автобуса. Отчаяние, смятение, неумирающая надежда. Поездка в похоронное бюро за гробом. Морг. Новая и непостижимая Мария Ивановна. Панихида. Ученики, соседи, знакомые. В 11 – 12 похороны. 12 – 14 поминки. Убрали кое-как ёлку. Свалились в сон. К 24 подъём. Встреча Нового года в попытке отвлечься. В 2-30 сон».

           Комментарий.  Этот ужасающий год потряс Милу потерей родителей, мучительными и  тщетными усилиями спасти их от неизбежного, облегчить их страдание и отчаянием от бесплодной борьбы за их жизнь  часто в одиночестве. Юрий мало помог ей в это трудное время. Он  разрывался между нею и  своей проклятой работой, почти всегда в пользу последней. Мила  не могла понять это, недоумевала и, страдая, никогда не упрекала его в этом. А он, тоже мучаясь от того, что вынужден был оставлять её в одиночестве со своей бедой, не мог бросить и свои рабочие дела, составлявшие содержание его жизни как свой долг. Кому – он и сам не мог ответить на этот вопрос, потому что он даже не возникал в нём: надо – и всё!

                1988

           «19 апреля. Сражение с директором в Москве по Атласу. Пытался вытолкать меня из него с помощью Сугробова, Святловского, Марениной. Мотив: не по теме. Отстоял, будучи вынужден прибегнуть к угрозе ответных акций – изъятие всей первой теоретической части, раскол движения (имелось ввиду создание Юрием обширной оппозиции директору не только из состава диссидентской группы, но и из бывших его соратников, что и было в конечном итоге им сделано) – Ю.М.»      
         
           Комментарий. Выше уже было отмечено крайне неудачное самоуправство
почётного ответственного редактора Атласа, совершённое под прикрытием его помошника В.М.Сугробова и за спиной фактического редактора по изъятию из Атласа вулкана Академия Наук как якобы недействующего. После выхода Атласа в свет изъятый из него вулкан опроверг недальновидность этого поступка своим  неожиданным для многих великолепным извержением. Останься эта статья в Атласе с её блистательным прогнозом, Атлас вполне мог рассчитывать на Государственную премию. Но…
           К числу  неудач, определённо снизивших научный уровень Атласа, следует признать  и отсутствие среди его авторов первооткрывателя сейсмического прогноза вулканических извержений Павла Ивановича Токарева. Вину за это обстоятельство относит и на свой счёт фактический редактор Атласа Ю.П.Масуренков, проглядевший и потому не предотвративший эту прискорбную интригу.
           Себе в вину поставил Юрий и допущенный им произвол Сергея, совершённый последним  над его теоретической статьёй  в первом томе и вводной статьёй во втором томе Атласа в  виде примечаний о якобы «полемическом характере ряда положений» в них. Это явная ложь. На самом деле никакой полемики никогда и нигде вокруг и по поводу этих (кстати, в примечании сами  «полемические» положения не указаны) положений не было. Более того, они получили самые высокие оценки у крупнейших учёных при  защите на процедуре соискания Юрием степени доктора наук.
           Но ещё хуже Федотов в самый последний момент  поступил с самим  Юрием, изъяв его из числа ответственных редакторов и  оставшись таковым в единственном числе. В сигнальном номере Юрий увидел, что ответственным редактором числился только один С.А.Федотов, а его и след простыл. Это обстоятельство показалось фактическому редактору настолько несправедливым, что он  отправил в редакцию Издательства «Наука» гневное и угрожающее последствиями  для редакции и Федотова послание с требованием вернуть ситуацию в исходное состояние, соответствующее выходным данным: «Ответственные редакторы член-корреспондент АН СССР  С.А.Федотов и доктор геолого-минералогических наук Ю.П.Масуренков».
            Разумеется, что с подобным же требованием и обещанием любой ценой довести дело до справедливого окончания Юрий обратился и к самому С.А. Федотову. И справедливость была восстановлена, но отношения Юрия с Сергеем испортились окончательно и бесповоротно, ведь не мог же Юрий не понимать, что эта весьма некрасивая и гадкая акция по его устранению была осуществлена, по меньшей мере, с ведома Сергея. Этим и был положен конец если не дружеским, то вполне доверительным (со стороны Юрия) их отношениям.

           Таким образом, в окончательном варианте Атласа оказалось  всего 39 статей, из которых  теоретическим проблемам общей вулканологии и собственно камчатского вулканизма посвящено 10 статей, остальные 29 глав – описанию и фотографиям действующих вулканов.
           Количество непосредственных участников  написания этих глав равно  41 автору. Из них 17 приняли участие в написании одной статьи, 10 – двух, 5 – трёх, 3 – четырёх. Наибольший вклад в создание научных текстов внесли  А.А Важеевская и И.В.Мелекесцев   (участвовали в написании шести  статей каждый), М.И.Зубин, Н.Н.Кожемяка и С.А.Федотов (по семь  статей каждый) и Ю.П.Масуренков – автор и соавтор девяти , что составляет почти четверть  от всех статей Атласа.
           И был издан Атлас не в Финляндии, а всего лишь в ЛПО «Типография им.  Ивана Фёдорова»,  что, впрочем, вполне соответствовало и задачам, и ожиданиям авторов: «Действующие вулканы Камчатки. В 2-х т. М.: Наука, 1991. т.1- 302 с., т.2 – 415 с.

           Апофеозом истории появления на свет Атласа действующих вулканов Камчатки явилась  постыдная акция  распространения его тиража в Институте вулканологии и сейсмологии. Разумеется, автором этой акции был  один из Ответственных редакторов Атласа, он же  директор Института Сергей Александрович Федотов.
           Из тиража в 10 000 экземпляров каждый автор получил по одному экземпляру двухтомника, а фактический его редактор Ю.П. Масуренков – два. Ему было разрешено также выкупить ещё один (и не более!) экземпляр. По одному экземпляру могли выкупить и остальные сотрудники Института. Правда, осталось неизвестным, на всех ли сотрудников это благоволение распространилось.   И никакие просьбы, требования и увещевания не смогли изменить  этот железный «порядок» распределения, направленный на удовлетворение  тщеславной прихоти директора и унижение им всех авторов этого издания. Судьба   остального  тиража Атласа его фактическому редактору не известна. Можно только с уверенностью предполагать, что «почётным» редактором Атласа с его соответствующими подписями ничем не ограниченное количество экземпляров было презентовано  «нужным» лицам и в Советском Союзе (особенно среди академиков АНСССР перед их голосованием на выборах С.А.Федотова в академики в 1992 году) и за рубежом.

          Что касается научного уровня изданного Атласа, то его значение несколько преувеличено и С.А.Федотовым, и В.И.Белоусовым. Это, конечно, не самое значительное, что сделано Юрием в науке геологии и вулканологии, как, впрочем, и остальными авторами, а выполненное описание действующих вулканов из-за крайней неравномерности и незавершённости их изученности едва ли может претендовать на фундаментальность и мировое значение. Лишь теоретические вводные главы, скорее всего, соответствуют этому уровню. Это прежде всего статьи С.Т.Балесты, Ю.П.Масуренкова, и С.А.Федотова.
          Но подтверждением того, что  всё ещё и сегодня вулканология, понимаемая  как наука о вулканических извержениях,  остаётся наукой, ИЛЛЮСТРИРОВАННОЙ КЛУБАМИ ДЫМА, может служить статья в Атласе «Действующих вулканов Камчатки», посвящённая Толбачинскому извержению. В ней из общего объёма статьи в 60 страниц «клубам дыма», включая прочие эффектные картинки, отведено 48 страниц фотографий,    то есть 80% объёма статьи. Описанию события и результатов его изучения досталось всего 12 стр. (20%), а собственно научным результатам изучения самого извержения – не более 5 стр. или 8% текста вместе с таблицами и схемами. Если принять во внимание, что всякий атлас априори и предполагает наличие большого количества иллюстраций, то этому требованию  наш Атлас отвечает в среднем для каждого вулкана 67%-ми  объёма посвященной ему  статьи.

          Столь высокий уровень средней иллюстрированности статей о вулканах объясняется тем, что некоторые из них почти совсем не изучены, и их характеристика ограничивается почти только одними фотографиями. Таковы вулканы Ильинский (89% объёма составляют иллюстрации), Кроноцкий (86 % ), , Кихпиныч (81% ), Кизимен (80% ) и др. Кроме этого, имеются среди действующих вулканов и такие, которые представляют особый интерес вследствие их исключительных природных характеристик, показ которых не менее значим, чем рассказ о них (поистине «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать»!). К их числу можно отнести, например, Карымский (75% объёма -иллстрации), фактически непрерывно извергающийся вулкан, Безымянный (77% илл.), некогда потрясший мир катастрофическим извержением, и Узон с Долиной Гейзеров – совершенно уникальный природный объект (78% ).
          Исключив из рассмотрения эти  варианты избыточной концентрации в них иллюстративного материала,  в оставшихся «середнячках» получим  уровень насыщения их иллюстрациями типа «клубов дыма»  ровный 60% страничного объёма. Примем его за «джентльменский» уровень злоупотребления привлекательным красочным материалом, без которого вулканология пока не может обходиться. Кстати, вулканы, описанные с участием Ю.П.Масуренкова (Шивелуч, Дзензурский, Жупановский, Корякский и Авачинский) обошлись и того меньшей величиной «злоупотребления» картинками – лишь 55,2% объёма статьи. Особенно показателен вулкан Шивелуч, в описании которого приводится созданная по материалам  его изучения модель магмообразования. Уж не за счёт ли того, что в этой статье процент «украшательства» вулкана оказался самым низким – 34%!
          Завершая этот обзор, резюмирую: вулканическое извержение это в основном шоу, исполняемое природой, прибыльный навар от которого получает ловкий  продюсер-вулканолог, умудряющийся порой стать почти соисполнителем этого шоу. Созданный и разрекламированный им мир «клубов дыма» нередко (чаще всего) заслоняет или даже подменяет скромность научных результатов.

          Вышеизложенное описание истории создания Атласа как схематичное и далеко не полное отражение реальности всё же претендует на довольно похожий слепок с этой реальности, абсолютно лишённый всякой «отсебятины», то есть вымысла, не адекватного истине. Всё было так или почти так, но, конечно, не только так – многого и писавший свои дневники, и пишущий эти записки просто не знали или из известного им не отразили в своих писаниях. В них нет также и ещё одного – вранья то ли в виде бахвальства, то ли ещё в каком-либо ином облике.
 И это обстоятельство, наряду с отмеченными недостатками дают твёрдую основу для вывода: Атлас рождался в противоречиях, конфликтах, грязи человеческих отношений, муках творчества и муках потерь, словом,  в естественной человеческой среде, где негатив существенно превалировал над позитивом. Но при этом итог коллективных усилий очень разных по своим моральным качествам и талантам людей, итог их  совместной работы оказался вполне удовлетворительным, если не сказать хорошим. Он, несомненно, останется в истории науки на долгие годы и десятилетия как источник правдивой информации о состоянии вулканического процесса в такой природной жемчужине нашей планеты как Камчатка  и об уровне (на конец XX-го столетия) понимания его всепланетарной сущности.


                МЫСЛИ

          Все прекрасно знают, куда приходят мысли: каждый полагает, что именно к нему без указания более точного адреса,  некоторые уточняют адрес - мне в голову. Но почти никто не задумывается над тем откуда они к нему приходят. Правда, есть и такие, которые уверены, что именно они сами сгенерировали пришедшую к ним в голову гениальную мысль. Но далеко не все столь самоуверенны. В качестве примера познакомимся с размышлениями  об этом нашего героя:
          «Тайна спонтанного, не спровоцированного внешними силами  общественного движения,  состоит в том, что иногда все хотят, но ничего из желаемого не делается.  И наоборот, никто не хочет, но оно совершается. Следовательно, движущая пружина неспровоцированного общественного движения в таких случаях  лежит не в  области сознания масс, а где-то в другом месте. В подсознании? Но как оно делается общественным фактором? Как оно, общаясь, объединяется в некую скрытую движущую силу? Или массы иногда приводятся в общественное движение чем-то иным, но невидимым и не осязаемым явно? Может быть, это и есть «Мировой Дух» или ноосфера  В.И.Вернадского!?
      26 апреля 1985 г., борт самолёта ИЛ-62, Петропавловск-Камчатский - Москва

          Самое привычное и, пожалуй, удобное и естественное состояние мыслящего человека это то, что называют потоком сознания. Но оно, это состояние,  скорее является потоком полусознания. Состоит оно обычно из клочков, обрывков,  фрагментов разнообразнейших образов,  картин, историй,  душевных и физических полуосознанных состояний. И всё это  хаотически (?) смешанное и быстро меняющееся  явление находится в непрерывном течении, кратких остановок,  смене  состояний, в сложном и совершенно непонятном сочетании и переплетении кадров. Это напоминает струи воды или  динамику дыма и взвешенных в них инородных частичек – поистине турбулентное течение потока. Прерывисто-непрерывное, бесконечное, неповторяемое и нерукотворное. Что это? Отражение прошедших времен жизни, сигналы из будущего или первородный хаос, преобразующийся в в какую-то систему!?               
                10 июня 1985 г., Москва

          Человеческий опыт показывает, что крайние (альтернативные) точки зрения обычно не совпадают с истиной. Примеры из геологии: плутонизм и нептунизм, эволюционизм и  катастрофизм, фиксизм и мобилизм. В социологии анархизм и деспотизм, демократизм и автократизм , крайние проявления западничества и славянофильства в русской истории и т.д.
А как быть с вульгарным материализмом и субъективным идеализмом в философии? – не доведённое ли это до абсурда невежество!               
                1 июня 1985 г., Москва

          Мысли в потоке сознания, как рыбы в реке-океане или звери в лесу. Нужен рыбак или охотник, чтобы добыть их и сделать достоянием остальных людей. Иначе они остаются в своей стае, и никто никогда не узнает их содержание и смысл, и они канут в Лету, будто их и не было.               
                19 августа 1985 г., Петропавловск-Камчатский»