Инопланетяне - полная версия

Всё, что можно сделать с крысой, можно сделать и с человеком.
А с крысой мы можем сделать почти всё.
                Брюс Стерлинг.

Я не крыса!!!
Я летел домой из Венгрии. Вернее, в самолёт я сел в аэропорту Будапешта, после недельного пребывания в гостях у моего закадычного друга, Иштвана Хорвата. Он сейчас живёт в небольшом городке под странным для меня названием - Печ.
Я, в середине 70-х годов, был в Венгрии (посчастливилось с рабочей командировкой). Но и сейчас я с удовольствием принял приглашение друга. Хотелось вновь полюбоваться на красоты Будапешта, Дуная, посетить церковь святого Матиаша и базилику святого Иштвана. Пройтись по площади Героев.
Иштван, для полного моего удовольствия, свозил меня на Балатон, а заодно мы съездили искупаться в Сеченьи. Правду говоря, раньше было лучше в купальне - не столько народу было. Ну, и напоследок, уже перед обратной поездкой в Будапешт, мы съездили в Секешфехерваре, где я вновь полюбовался на замок Бори, и на ворота завода по производству Икарусов.  Дальше меня не пустили. И уж, конечно, не мог я покинуть Венгрию и её гостеприимный народ без посещения дворца Эстерхази в Фертёде. Красота! Но, думаю, наши дворцы и парки Санкт-Петербурга не хуже будут!
Всё-таки хорошо встретить старого друга через столько лет! Я же с ним познакомился…, где-то…  в….  Да,  именно тогда, когда  был с группой товарищей в командировке от нашей организации.  Да, да, именно в то время я с ним и познакомился на заводе по производству автобусов «Икарус». Он (мой друг) мне понравился своей простотой в обращении и профессионализмом - настоящий мастер своего дела, и патриот завода. Мне такие люди нравятся.
К нему-то я и летал в гости по приглашению. Он знал, что я пишу книги, и ему хотелось, чтобы я написал о нём и его семье (в его биографии нашлись какие-то древние родственники). Я ему объяснил, что я не биограф и, тем более, не историк, и не могу быть ему полезен. Что нужно сначала обратиться в госархив, и что только после всех мытарств (не знаю, как у них, а у нас это проблема) договориться с человеком в Венгрии, который согласился бы на такую работу.
Весь наш разговор, по обычаю, сопровождался возлияниями Токайского. Надеюсь, Иш-тван не обиделся на мой отказ, потому что ни в его поведении, ни в обращении ничего не изменилось. Он всё так же был мягок, вежлив и гостеприимен. Хороший человек!

                *     *    *
Самолёт, набрав высоту, совершил прощальный круг над городом и направился в сторону Москвы. В салоне было тихо и уютно. Стюардессы ещё не начали разносить прохладительные напитки, а пассажиры отдыхали от предпосадочной суеты. Откуда-то с задних кресел, изредка, доносился тихий шелест разговора о пребывании в Будапеште, и о прощании с близкими и родными.
Опустив спинку кресла и расположившись в нём поудобнее, я закрыл глаза, чтобы часик-полтора вздремнуть. Не знаю, как кто, а я люблю подремать под ровный гул моторов, тем более что в воздухе мы пробудем часов пять.
Говорят, что писателя или журналиста хлебом не корми, чтобы он не начал выпытывать разные подробности жизни у сидящего рядом человека, но у меня почему-то не так. Как только я усаживаюсь в кресло самолёта, так меня сразу же начинает клонить в сон. Наверное, организм мой так устроен, не иначе. А то бы с чего такая сонливость?
Проснулся я от женского, мелодичного голоса, предлагавшего лёгкий завтрак и напитки. Открыв глаза, я увидел: тележка стоит почти рядом с моим креслом, и миловидная блондинка-стюардесса держит в руках разнос. Где только они таких красавиц находят? - непроизвольно подумал я, устанавливая столик в «рабочее положение» и принимаясь за еду.
Я ещё не закончил есть, как радио, голосом, наверное, командира корабля или второго пилота, рубленными фразами заговорило: «Уважаемые пассажиры. Мы входим в густую облачность. Возможна небольшая тряска. Просим не волноваться. Командир корабля приносит свои извинения».
Не успел я осознать последние слова предупреждения, как в салоне слегка потемнело, а затем включилось освещение. Стало, как-то по-домашнему уютно, но ненадолго. Лампочки, через минуту или две, заморгали, а затем и вовсе погасли. В салоне стало почему-то очень тем-но. Мне даже показалось, что темнота приобрела какое-то осязаемое свойство, что ли. Вроде бы самолёт, вернее, мы вместе с самолётом попали в какую-то непривычную для тела окружающую среду. Затем, наш самолёт внушительно тряхнуло. Из темноты салона послышались не-сколько разноголосых испуганных вскриков, типа - «Ой! Ой, что это? Ой, мы не падаем?». И вновь наступила тишина…, какая-то неестественная тишина, решил я.
В темноте салона не слышалось испуганного дыхания пассажиров, не раздавался равно-мерный гул работающих двигателей, и командир почему-то не говорил ни слова, словно я ока-зался один-одинёшенек в пустом самолёте, и в кромешной темноте…. Я даже руку поднёс к лицу, чтобы увидеть её, но, увы! Какая-то мрачная, тяжёлая, я бы даже сказал, густая, как растопленная смола, темнота окружала меня…
Я испугался! Я очень испугался: от непонятного отсутствия пассажиров летевших со мной, от окружившей меня непроницаемой темноты и, вообще, от отсутствия в моём окружении чего-то живого, что ли. Я словно находился в безмерном, непроницаемом для глаз, совершенно пустом пространстве!  Чертовщина какая-то, решил я. Эй! - есть кто-нибудь, отзовитесь, - негромко позвал я.

                *     *     *
- Николай Степанович, Борт №742 куда-то исчез с экрана локатора, - повернув голову в сторону, сидевшего за своим столом, старшего смены, испуганно прошептал дежурный диспетчер.
- Ты, что! - грозно рявкнул старший, - опять потерял самолёт, да? Нет, Савушкин, давно тебя надо гнать из диспетчеров, давно! Ты, словно бельмо в здоровом глазу для нашего коллектива! Вечно с тобой…
- Да, нет же, Ник Стёпыч, я правду говорю - пропал борт!- взволнованно перебил монолог старшего смены, Савушкин. И обиженно добавил - не пил я вчера, ей богу не пил, кем хотите поклянусь!
- Господи, вот наказание-то на мою седую голову. Ведь ты, Савушкин, меня раньше времени в гроб загонишь, не доживу я до пенсии, - медленно поднимаясь со своего места, провор-чал Николай Степанович. Прошлую смену ты борта перепутал…, сегодня вообще самолёт потерял…
- Да не терял я его, Николай Степанович! Он сам куда-то потерялся, - прошептал бледный, со взъерошенными волосами на голове, Савушкин, подошедшему начальнику. Я его всё время внимательно и осторожно вёл, он же пассажирский…
- Заткнись! - рявкнул старший диспетчер.
…я его от самой границы веду, продолжал трясущийся, и уже совершенно весь в поту от предчувствия сурового наказания, Савушкин, я его…
- Господи, да покажи ты, где его потерял! - заорал Николай Степанович, нависая над провинившимся диспетчером, - хватит ныть!
Картушка экрана дисплея светилась ровным голубоватым светом. На ней были видны пронумерованные точки расположения нескольких самолётов. Точки были в постоянном движении - одни приближались к центру экрана, другие удалялись, но все они двигались по разрешённым им траекториям.
Окинув быстрым, опытным взглядом экран, и не найдя на нём борт №742 начальник смены схватил микрофон и, раздельно и чётко произнёс:
- Борт №742, борт №742 ответьте! Вы слышите меня борт №742?
Подождав несколько секунд и не получив ответа, он вновь заговорил:
- Борт №742 ответь башне. Башня ждёт ответа. Виктор Иванович ответь, что у тебя случилось? Почему не отвечаешь Виктор Иванович?
Самолёт не отвечал. Не отвечал, словно его никогда и не было.
- Савушкин, включи громкую связь с экипажами самолётов в твоём квадрате, - приказал Николай Степанович. - Гаврилов, прекращай отдыхать, дай мне карту полётов в квадрате 53117,  и не забудь синоптическую карту!
- Я и без карты знаю, - попытался вклиниться в распоряжения начальника Савушкин…
- Ну, говори!
- Самолёт приближался к грозовому циклону…
- Так почему же ты не предупредил экипаж, и не изменил им маршрут?! - рассвирепел начальник смены.
- Я всё сделал по инструкции.
- По инструкции он сделал…. Где же тогда самолёт, а?! - продолжая пылать гневом, проскрипел зубами Николай Степанович. Шляпа ты, Савушкин. Пошёл вон, идиот! Я отстраняю тебя от дежурства! - Гаврилов, хватит копаться, принимай борта у этого недотёпы!
- Так у меня своих пять бортов…, - попытался возразить попавший под горячую руку на-чальника, работавший за расположенным рядом монитором, молодой диспетчер.
- Ничего, справишься! Рассспустились! - Петрович, включил громкую связь? - спросил старший диспетчер у своего помощника.
- Да.
По диспетчерской и в эфире разнеслось:
- Всем экипажам, находящимся в квадрате 53117, слушать внимательно. Кто визуально видит пассажирский борт №742, или видел его до входа в грозовые облака, ответьте….  Повторяю - кто видит, или видел пассажирский борт №742 - ответьте!
                *    *   *    *               
Тараща глаза в темноте и хаотично водя руками, я попытался нащупать хоть что-то, что может находиться рядом со мной. Но вокруг ничего! Совершенно ничего! Пустота и темнота!
Я решил подняться с кресла и обследовать пространство вокруг себя. Ноо…, оказывается я не в авиационном кресле, я… си…дел на какой-то ровной поверхности, что ли! Ощупав то, на чём я сидел, почти понял… Что-то вроде пола. Странно! Но…, как я умудрился на нём оказаться? Не понимаю. Ни-че-го не понимаю.
Я продолжал сидеть в темноте и растерянно «хлопать глазами». Посидев так некоторое время, я всё же, правда, с трудом, решился на некоторые активные действия. Пришлось подняться.
Осторожно, боясь упасть или удариться обо что-нибудь в темноте, я, вытянув перед собой руки, осторожно сделал шаг, затем, другой. Ни-че-го, и ни-ко-го!
Да, что же это? - в совершенной растерянности прошептал я, и, сделав ещё несколько осторожных шагов, неожиданно упёрся в какое-то препятствие.
Под пальцами рук, мелко-мелко дрожа, оказалось какое-то, чуть тепловатое на ощуп, но твёрдое, непонятно что. Прижимая пальцы к этому, непонятному, я стал на корточки, затем, опустил руки до самого низа и двинулся, делая по половине осторожного шага, вдоль этого, непонятного. Дойдя до соединения ЭТОГО с другим таким же ЭТИМ, но под прямым углом, я выпрямился и, не отрывая пальцев рук от Этого, пошёл дальше. Продолжая движение, я неожиданно сообразил, что непроизвольно обследую ЭТО. Продолжая прижимать пальцы к дрожащей тёплой поверхности, я сделал не менее сотни шагов и… остановился.
Дальше продолжать обследование не имело смысла - четыре угла, четыре стены. Я вдруг понял, что нахожусь в каком-то, неизвестном мне, помещении, и в нём нет ни дверей, ни окон, нет хоть маломальской щёлочки. Я замурован в нём! Кем? Кем я замурован, и зачем? И ещё один вопрос встревожил моё, начинающее меркнуть, сознание - за что?!
Очнулся я непонятно через какое время: может минута прошла, может час, а возможно и  через несколько часов, не знаю. Но первой моей мыслью было, что я один, неизвестно где, и как же моя семья? Они-то ждут моего возвращения, я даже номер рейса скинул им по СМСке. Кошмар! А уж потом я подумал - долго ли я буду находиться взаперти и в темноте. Должен же кто-то проведать меня и объяснить, что произошло с самолётом и пассажирами, и… со мной, конечно.
Но ещё долго я находился в одиночестве. Сколько? Не знаю. Мои внутренние часы говорили о не менее десяти часов, а потом и желудок затребовал своё. И я не выдержал!
Поднявшись с пола, я затарабанил по дрожавшей стене, сначала одним кулаком, а затем и двумя - всё сильнее и сильнее, всё отчаяннее. Тишина! Никто не открыл для меня дверь, никто не откликнулся, не прозвучало ни одного звука…. Да, чтоб вас!!! - окончательно вышел я из себя. Выпустите меня немедленно, заорал я, совсем отчаявшись, иначе я не отвечаю за свои по-ступки!!! В ответ всё та же тишина!
Примостившись на корточки, и оперевшись спиной об стенку, я задумался. Как же мне поступить? Природа требовала своё всё сильнее и сильнее, и я решился…. Но не успел я принять окончательную позу, как всё вокруг осветилось голубоватым мерцающим светом, и по всему помещению разнёсся механически смоделированный голос:  «Сейчас вас проводят».
Куда? - промелькнула мысль у меня в голове. Но тут же и пропала, потому что противоположная стена поползла в сторону, и перед моим взором открылся широкий, ярко освещённый коридор.
- Идите по направлению синей полосы на полу, - услышал я всё тот же механический голос, - она приведёт в нужное вам помещение.
Я, нисколько не раздумывая, бросился, чуть ли не бегом, по синей полосе. Открывались ли передо мной двери или нет, попадались на моём пути другие помещения, или  опять же нет - я не обратил внимания. Главное - я оказался там, где мне и надо было оказаться! И очень во-время, честное слово!

                *     *     *
Никуда я не ходил, ничего не включал и не выключал…, да я вообще ничего не трогал и ни к чему не прикасался, но вновь почему-то оказался в темноте и одиночестве! Да, где же это я нахожусь, чёрт побери! Где? 
- Эй, вы, там! Объясните в конце-концов, что происходит! - вновь, уже окончательно рас-свирепев, заорал я. Сколько можно держать меня в темноте и неведении! Объясните!
В ответ опять безмолвная тишина.
По моим расчётам я просидел в темноте и одиночестве дня два, а возможно и три. Как тут точно определишь, если нет чередования дней и ночей? Никак! Вот и я точно не знаю. Но думаю, что я не ошибся.
Наконец стена опять поползла в сторону и, уже привыкшие к сплошной темноте глаза, ослепил яркий свет. Я некоторое время сидел, зажмурившись, но в уши мне всё же проник механический голос:
- Встань! Иди за мной!
Медленно приоткрывая заслезившиеся глаза, я увидел перед собой кошмар…! Да, ещё ка-кой кошмар! Хотя я и не верю ни в бога, ни в чёрта, но тут уж я не выдержал и прошептал: «Изыди нечистая сила прочь! Оставь меня в покое!» Но, чтоб ему провалиться, он не пропал и не рассеялся, словно туман под лёгким ветерком. Нет, кошмар всё так же, с металлом в голосе, произнёс: «Следуй за мной!» - и уставился на меня огромными фасетчатыми глазищами.
- Кто ты? - испуганно прошептал я. Или мне всё это мерещится?
И, чтобы прогнать морок, я помахал перед глазами руками. Но оно стояло, чёрт возьми, и взгляд его становился всё страшнее, всё свирепее. 
Пришлось подчиниться.
Следуя за моим, то ли провожатым, то ли конвоиром, по бесконечным коридорам, поворачивая то направо, то налево на пересечениях, и всё выше и выше поднимаясь по бесконечным лестницам, я пытался понять, где же я всё-таки нахожусь. Но, как ни старался,  определить не смог.
Пройдя ещё по нескольким коридорам и пересеча анфиладу загромождённых какими-то механизмами помещений, мы пришли в огромный, уставленный какими-то приборами, мерцающими экранами, и мириадой разноцветных ламп, зал. За пультами сидели и стояли, похожие на моего конвоира страшилища, и что-то там включали и выключали, регулировали и записывали. Я в изумлении остановился, но меня кто-то грубо толкнул в спину, и мне пришлось , чтобы не упасть от толчка, проследовать дальше.
Наконец последовал приказ: «Стоять!»
Я оказался прямо напротив, по-видимому, главного страшилища.
Он стоял передо мной, вперив в меня свой взгляд, и рассматривал, словно я был для него каким неодушевлённым экспонатом. У меня, хотя я  и был, насколько я понял, пленником этих уродов, проснулось чувство собственного достоинства, что ли. И я, не опуская взгляда, спросил:
- Вы кто? Что вам от меня надо?
Не отвечая, это существо продолжало меня разглядывать.
Так мы и стояли - я, не понимая, что им от меня надо, а оно не отвечая, но продолжая разглядывать меня.
И вдруг я неожиданно увидел - у него в глазах, словно в компьютере, начали пробегать какие-то формулы и расчёты. Он, словно прибором обследовал меня на предмет…. Я побоялся даже представить себе, на какой предмет!
Затем, что-то начало твориться в моей голове. В ней, словно муравьи забегали. Её словно проверяли на количество извилин в мозгу и их наполненность. Я никогда даже представить себе не мог, что это возможно, но это факт - меня проверяли на умственное развитие! Чертовщина какая-то, подумал я, и помотал головой, словно лошадь, отгоняющая слепней. Ну, дела…. К кому это я попал? Не приведи господь они людоеды…, и меня передёрнуло, как от озноба.
Я стоял перед этим…. Да ведь это же…, меня словно током ударило! Да, меня пронзила достаточно нелепая, а возможно даже абсурдная, мысль - передо мной…, я в плену у… инопланетян! Эти уроды инопланетяне? ИНОПЛАНЕТЯНЕ… ахнул я, про себя конечно. Вот это я влип, так влип! Ничего себе поворотики жизни!
Любопытно, я сам об этом догадался, или мне подсказали эти… лупоглазые? По физиономии (назвать лицом у меня язык бы не повернулся)  разглядывающего меня существа, пробежало что-то похожее на судорогу, и в моей голове прозвучало что-то похожее на «ха-ха». А за-тем:
- Ну, наконец-то догадался. Ох, и тугодумное  же ты существо. А мне товарищи доложи-ли, что ты один из достаточно развитых. Или… мои люди ошиблись?
Люди…?! Я не ослышался? Этот сказал - люди! Я ошарашено захлопал глазами. Этот, что, совсем больной на всю голову? Нет, ну надо же - они люди! А кто же я тогда?
Ты низшее, недоразвитое существо - категорично прозвучало у меня в голове.
Не знаю почему, но меня неожиданно схватили за руки оказавшиеся поблизости два урода и потащили в открывшуюся сбоку дверь. Я попытался сопротивляться, но… моих сил лишь хватило на лёгкое подёргивание. Здоровущие они оказались, сильные. В их хватке я почувствовал даже что-то железное. У нас есть выражение - железная, а возможно даже, стальная хватка. Так вот, у них и была такая - то ли железная, то ли стальная хватка.
Тащили они меня, вернее, несли, по коридору метров тридцать, затем, впихнули в какое-то ярко освещённое помещение, и дверь позади меня с тихим шелестом закрылась. Я оказался один среди…

                *     *     *
Боже мой! Первое, что я увидел перед собой - были два…, тоже что ли, инопланетянина, только в коричневых, похожих на плащи, одеждах. Они, не произнеся ни звука, схватили меня под руки и потащили к стоящему у какого-то стола, креслу с ремнями и трубками…
От неожиданности и страха я задёргался в их лапах и завопил:
- Отпустите меня, уроды! Кто дал вам право так обращаться со мной? Кто?! Я гражданин…
Продолжать дёргаться и вопить мне не дали - мне попросту заткнули рот какой-то тряпкой и, мгновенно, усадив в кресло, защёлкнули замки. Я оказался пришпиленным к креслу, как бабочка у этого, как его, ну, который коллекционирует бабочек. Я знаю его название, только вот вспомню…. Но мне, честно говоря, было не до воспоминаний о каком-то лепидоптерофилисте…
Видите, видите! В условиях угрожающих твоей жизни, все функции организма человека многократно убыстряются! То же произошло и со мной. Я же вспомнил этого…. Да, ну его к чертям собачьим! - вот привязался этот коллекционер ко мне, как репей к собачьему хвосту. Мне думать надо, как жизнь свою спасать, а не о разных там коллекционерах!
Но думать мне не дали! Подошёл ко мне (я его вначале даже не заметил) такой же, в плаще, уро… инопланетянин и, не долго сумняшеся, воткнул  свой хобот в вену на моей руке.
Набрав полный хобот крови, он повернулся к столу и слил её в какую-то пробирку, затем, под-ставил под мою капающую из вены кровь, какую-то прозрачную склянку.
Вот изверг! - возмутился я, но предотвратить кровозабирание не мог - я же был накрепко пристёгнут к креслу!
Пришёл я в себя лишь в своей тюрьме, правда, уже не в полной темноте, а при тусклом свете спрятанной в стене лампочки.
Живой… - замедленно подумал я, и хотел было встать на ноги, но, увы…, голова закружилась и, в полуобморочном состоянии, я плюхнулся на пол. По всему телу разлилась безграничная слабость.
Даа, так я долго не протяну, решил я, чуть оклемавшись от слабости и головокружения. Надо принимать меры…. А, какие меры я мог принять, не зная, где нахожусь. У кого нахожусь в плену уже и ежу понятно, а не только мне. Значит, надо искать путь к бегству. А вопрос этот можно будет решить лишь после того, как я определю своё местоположение. Я же не могу быть уверенным, что это летающая тарелка… Я помню, как кто-то рассказывал, что инопланетяне с удобствами расположились под землёй, в старых, заброшенных шахтах или туннелях…
Вот и надо осторожненько, но поспешая, пока меня до конца не укокошили эти зверюги, разузнать, где же мы находимся - в космосе, или под землёй. Если в космосе, то сбежать будет проблематично, а вот если в шахте или, скажем, туннеле на нашей матушке-земле, то…

                *     *     *
Додумать я не успел, потому что опять пришли за мной. И куда торопятся, и куда торопятся, возмутился я, опять же про себя. Нет бы дать человеку восстановиться после кровопускания…, так я было подумал, но тут же мысленно зажал рот - они же, сволочи, мысли могут читать. Ой-ё-ёй, надо же так опростоволоситься! Придурок! Но, Слава богу, пронесло - то ли охранники не поняли меня, то ли…, а вдруг эти, охранники, не могут читать мысли, и разговаривать по-нашему не могут? Вот было бы здорово! Вдруг они…. Шальная мысль пронзила мой мозг!  Попробую. И я решился на эксперимент.
Конечно, эксперимент - это громко сказано, но всё же  - всё же я рискнул проверить - живые существа мои охранники, или же они роботы, неодушевлённые механизмы, просто выполняющие чьи-то команды…
- Эй, вы, придурки, куда это вы меня опять потащили? - крикнул я, и, напрягшись, приготовился получить солидного тумака.
Ничего не произошло, ни-че-го - они даже не обратили внимания на моё оскорбление. Они, как волокли меня, так и продолжили. Ни один сустав не дрогнул у них.
Роботы…, даже не био, а просто роботы…, бездушные механизмы…, и я воспрянул ду-хом. Вот почему они чёрного цвета, а не коричневые, вот почему…, а я-то…
Значит, кроме нескольких живых существ (вот только как определить их) в помещениях находятся обыкновенные роботы…. Они всю работу выполняют, а те, коричневые…, а может я не прав, может у них совсем другое различие, и коричневые тоже…
Почему-то путь к кровопусканию оказался коротким. Я даже не успел закончить свою мысль, а меня уже ждал «коричневый», так я его окрестил, но совершенно в другом помещении.
- Ты будешь спать здесь, - проскрипел он, - это твоё помещение для жизни… пока в тебе есть надобность, - и, окинув меня изучающим взглядом, направился к двери.
За ним последовали и охранники, притащившие меня сюда.
В помещении, тускло освещённом, у стены стояла обыкновенная, ширпотребовская кровать с панцирной сеткой, а рядом с ней примостился небольшой стол.
Даа…, убогая мебель у инопланетян, даже как-то обиделся я, а говорят: технологии и электроника у них на высшем уровне, не чета нашим. Тоже мне …, высокая цивилизация! Даже кровать модерновую не могут сделать… ино-пла-не-тя-не, протянул я с сарказмом и, завалившись на голую сетку, неожиданно крепко уснул.
Но и во сне разные мысли тревожили меня. То я бежал, а за мной гнались инопланетяне, то подходил к «Главному», и напрямую спрашивал его - ты живое существо, или робот… Короче, вроде бы спал крепко, а проснулся с гудящей головой - мысль о побеге была главной.
Как узнать, в космической тарелке я, или под землёй? И словно только этой мысли и ждал мой рассудок, как тут же, словно на экране ноутбука, появилась в голове мысль - надо выбраться из помещения и обследовать территорию! Ведь сколько раз меня выводили на разные там «процедуры», я не видел посторонних, в смысле других роботов, в коридорах. Значит, они настолько в себе уверены, что даже в мыслях не допускают совершение отсюда побега, и поэтому не поставили охранников в каждом коридоре. Дурачьё! - усмехнулся я, и даже позволил себе чуть улыбнуться.
Но тут же критическая мысль несколько охладила моё чувство превосходства над инопланетянами - в коридорах-то пусто, а вдруг у них в стенах или потолке спрятаны приборы видеонаблюдения, или установлены датчики движения? Как их обойти? Как не попасться, обмануть? Что-то уж больно подозрительно отсутствие охраны. Как-бы не навлечь на свою голову ещё больших неприятностей…! Даа… положеньице.
Опять же, что, у меня отличное положение? Да, нет же! Я пленник, меня наверняка при-кончат не сегодня, так завтра…. Этот, кровопускатель, проговорился же, что я жив до тех пор, пока им нужен, а потом…. Нет, бежать, только бежать!
Утвердившись в мысли о побеге, я принялся за её осуществление.

                *     *     *
Прислушиваясь к тишине за дверью, я расстегнул поясной ремень и, сгибая и разгибая язычок пряжки, вытащил его. Затем, настала очередь дверному замку. Хоть и были у меня знания в радиоэлектронике, но не настолько обширные, чтобы сразу справиться с запором. Я, и так, и эдак к нему подлазил…, короче, в результате моих настойчивых непрофессиональных действий дым с него всё-таки пошёл, и дверь открылась. С ним я провозился часа два, и, как только дверь приоткрылась, мгновенно замер в тревожном ожидании.
Я просидел тихо, как мышка, примерно минут десять-пятнадцать, всё ждал оглушительного рёва сирены, или топота ног охраны. Но тишина всё так же окружала меня. Вытерев обильно катящийся пот с лица, я осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Ти-ши-на! Тишина царила вокруг! Ни сирен, ни звонков, ни топота ног!  Я и коридор, и больше никого вокруг!
Убедившись в отсутствии близкой опасности, я, прижимаясь к стене, постоянно оглядываясь и настороженно ловя каждый возможный звук, двинулся по коридору. Сделав шагов около двадцати, я обратил внимание на чуть выпуклые контуры, похожего на небольшую заглуш-ку, кусочка стены. Не будь я так внимательно-осторожен, я вероятно и не заметил бы этой погрешности в совершенно ровной поверхности, но…
От небольшого надавливания рукой (вероятно инстинкт сохранения жизни подсказал, а возможно и впитавшееся в кровь любопытство) выпуклость вдавилась в стену. А через мгновение на уровне моих коленей открылась небольшая дверка. Была, не была! - сказал я себе и, осторожно заглянул внутрь. Сердце моё учащённо забилось от радости, когда я увидел слабо освещённый прямоугольник колодца, с тянущейся вверх и вниз металлической крутой лестницей. Не размышляя, я нырнул в дверку и осторожно закрыл её за собой. И вовремя! За дверкой, в пустом уже коридоре, раздался заполошный трезвон, а затем и грохот множества сапог. Примчались роботы-охранники, сообразил я. Значит, какое-то наблюдение всё же велось. Не такие уж они дураки, укорил я себя за свою самоуверенность.
И я, ускоренным шагом, чередуя одну через две ступеньки, стал подниматься вверх. Почему вверх, а не вниз? Не знаю! Наверное, сказалась человеческая привычка, а может и инстинкт, что наверху тебя ждёт свобода и воздух. Короче, раздумывать, почему я помчался вверх, а не вниз, мне даже не пришло в голову. Я просто спасал свою жизнь!
А, позади меня уже протискивались в найденную мной дверку роботы и мчались за мной, и в голове у меня раздавались их крики и команды - «Он направляется к шлюзу!», «Пошлите пять солдат в седьмой шлюз и перекройте ему выход на верхнюю палубу!», и т.д. и т.п. Все-таки мыслеречь - это здорово! По звучавшим у меня в голове приказам и распоряжениям, я мог, худо-бедно, ориентироваться, и знал, где меня ожидают. И, главное, что я понял - я нахожусь на борту космического корабля, и спастись я могу только на шлюпке, космической шлюпке! Другого пути для меня нет, и не будет! Если меня поймают, то…
И я поднимался вверх. Пыхтя, хрипя, с подгибающимися ногами, и готовый вот-вот упасть, я всё же поднимался по лестнице! Наконец, наступил момент, когда я не смог сделать и шага. Привалившись к стене, я дал своему измученному телу небольшой отдых. Да, и шестое чувство подсказывало мне - дальше не пройти. Я загнан в угол! Все пути наверх отрезаны! А снизу меня тоже догоняют! Я почувствовал себя загнанной в угол мышью…. Всё, приплыли! - с  горькой иронией констатировал я своё положение.
Пока я так «отдыхал», в голове у меня, словно росток злака, пробивалась какая-то мысль, или решение проблемы. Она зудела, тревожила, заставляла меня стонать словно от зубной боли, и…, пробилась! Почему, чтобы сбежать, я должен стремиться вверх? - спросил я себя. Ведь шлюзовые камеры могут быть и на нижних палубах корабля, а в них шлюпки, Почему бы, нет? Правда, я профан в устройстве кораблей, но… может же быть такое, чёрт побери! И я, опираясь руками о стену, поднялся, и вновь, правда, теперь уже медленнее, опять стал подниматься вверх, до следующего коридора. Спуститься вниз я не мог - меня догоняли чёрные роботы - их тяжёлый грохот сапог раздавался всё ближе и ближе. Собственно, мне уже нечего было терять, кроме своей жизни, конечно! Такая малость! - с иронией подумал я…

                *     *     *
На моё счастье коридор был пуст, и я бросился бежать по нему, подальше от лестницы, подальше от погони! Но счастье моё было недолгим - пространство надо мной и с боков стали прошивать молнии лазерных лучей. По-видимому, погоня уже была близка. А тут ещё, только я хотел повернуть в боковое ответвление коридора, как навстречу мне, уже из него, показались два коричневых. И я, и они, остановились, наверное, от неожиданности встречи.
Но, как я и говорил, мне терять уже было нечего, и я, врезав одному по хоботу, повалил его, а другой так и стоял, удивлённо хлопая фасетчатыми глазами как объектив фотоаппарата.
В освободившееся пространство я ввернулся, словно штопор, и помчался по коридору прочь. Лучи лазеров преследователей, почему-то меня не задевая, прошивали пространство во-круг и ударялись о стены и потолок. У меня даже проскочила шальная мысль - может им был дан приказ захватить меня живым?
Ага, как же, так я вам и дался! - продолжая бежать, прошептал я.
Дальше мой путь к свободе преградила металлическая дверь. Открыв её, я растерянно остановился. Помещение было заполнено различными механизмами и змеевиками. Они, шипели, попискивали, и даже погукивали. Среди этой какофонии звуков иногда, словно отмеряя опре-делённые промежутки времени, раздавался тихий звон колокольчика, как у пишущей машинки в конце каждой строчки.
Это машинный зал, догадался я. Куда бежать дальше? Куда? Преследователи были совсем близко. Они даже стрелять в мою сторону перестали, вероятно, боясь повредить механизмы. Я заметался в поисках выхода. В какую бы сторону я не бросался, везде были механизмы с узки-ми проходами между ними, и ни одного выхода. Я попался, понял я, они загнали меня туда, куда хотели! Если бы я знал устройство корабля…, если бы я знал, с горечью подумал я, и поднял руки. У меня ещё хватило сил, чтобы пошутить - «Сдаюсь милорды», и добавить шёпотом - чтоб вы сдохли, паразиты.

                *     *     *
Уже идя под конвоем обратно в камеру, мне почему-то неожиданно вспомнились свои последние слова, произнесённые шёпотом - «паразиты». Почему я сказал «паразиты»? И ответ сам пришёл ко мне. Да ведь они похожи на… тараканов, на огромных тараканов. А я-то мучался столько времени не понимая, отчего мне их облик кого-то напоминает. А оно, видишь, как получается!
Я думал, что меня отведут назад, в «обжитую» мной  камеру, но нет. Мы шли по незнакомому мне коридору и, когда меня втолкнули в открывшуюся дверь какого-то помещения, то оказались перед расположенными в два ряда, клетками. В одну из них меня, как я не сопротивлялся, и затолкали. Даа…, с горечью констатировал я, поменял шило на мыло…
Воздух помещения был пропитан устойчивым запахом страха, ужаса и какой-то безыс-ходности, я это сразу почувствовал, и содрогнулся от напавшей на меня тоски и отчаяния.
Роботы, заперев клетку, покинули помещение - я остался один на один, со своими, до-вольно не радостными, мыслями.
Другие клетки были пусты, и мне не с кем было поговорить, поделиться своими мыслями, или хотя бы пожаловаться на судьбу. С другой стороны, одиночество располагает к философствованию и ревизии своих действий, поступков, своей жизни. И вот тут-то ты и начинаешь анализировать, благо никто не мешает.
В жизни всякое может случиться - и хорошее и плохое. Чаще всего именно в условиях нежелательного одиночества, одиночества не по своей воле, наступает такой момент, когда человек решает, кто он - человек или амёба, когда ему приходится решать раз и навсегда - быть ему рабом своей судьбы, или её господином!
Такой момент наступил и для меня.
Мой неудачный побег показал, что справиться с инопланетянами не так-то просто, даже невозможно. Если бы я был не в космической тарелке, а на Земле, то хоть какая-то надежда на удачный побег могла быть - это раз. Далее, покориться и стать «кормушкой», или подопытным животным для них…, но это до тех пор, пока во мне есть нужда?  А, затем? Затем, всё равно смерть! Какой путь выбрать? Прекратить борьбу и выбрать путь раба обстоятельств, или всё же попытаться совершить новый побег, даже если он и закончится смертью? Сложный выбор…
У любого живого существа заложен инстинкт самосохранения. Ему не хочется умирать, тем более рано, ему хочется жить и жить! Даже больное существо, находясь при смерти, цепляется за жизнь…. Такова природа, и не нам менять её!
С такими мыслями я и провалился в короткий сон. А во сне я принял решение на новый побег. Проснувшись, я утвердился в принятом во сне решении! Сон был для меня вещим, что ли. Говорят же, во сне иногда приходят ответы на решения, на которые ты не находишь во время бодрствования.
Странно, как только у меня возникает мысль о побеге, так они, «тараканы», тут же приходят за мной и ведут «сдавать» кровь. Они, словно специально ослабляют меня, чтобы я не смог убежать. Может, они телепатически считывают мои мысли даже тогда, когда я сплю?
Так и сейчас, только я укрепился в мысли о новом побеге, как два охранника появились перед моей клеткой, открыли её и, грубо подхватив меня под руки, потащили к «кровососу».
Бежать, во что бы то ни стало бежать! - твердил я мысленно, смотря, как моя кровь
                *     *     *
После «кровопускания», меня, совершенно ослабленного, роботы-охранники принесли назад и бросили в клетку. Закрыв дверку, они ушли.
Интересно, мне показалось, или это бред ослабленного организма - я не услышал щелчка запорного механизма! Полежав немного, пока перед глазами перестали летать чёрные мушки,  не вставая, подполз к двери. И, всё так же, лёжа, попробовал осторожно открыть её. Иии…, она приоткрылась! Я замер, прислушиваясь - тишина!
Первой моей мыслью было сомнение, а правильно ли я поступаю, вдруг это ловушка? За-тем, сомнение сменилось на осторожную радость - охранники, посчитав меня совершенно ослабленным после «сдачи» крови, посчитали ненужным запирать дверь. И третья, более вероятная - халатность. Это ж не только у людей бывает недобросовестное отношение к своим обязанностям. Наверное, у всех живых существ бывает. Что, одни мы такие неполноценные, что ли?
Что ж, подумал я, сама судьба решила дать мне ещё один шанс. Так воспользуемся им, прошептал я, и решительно пополз из клетки! Затем, кое-как поднявшись на дрожащие от слабости ноги, преодолевая дурноту и мушки в глазах, медленно пошёл прочь, подальше от своей тюрьмы.
Пока мне везло - то ли охранная система была на профилактике, то ли инопланетяне решили, что я, слабый и обескровленный, не смогу убежать, то ли ещё по каким причинам, но воя сирен, трезвона и погони, не было. Я, медленно переставляя ноги и опираясь о стены руками,  шёл по коридорам, спускался по каким-то лестницам (подниматься вверх у меня бы не хватило сил), и оказался, наверное, на  самом нижнем ярусе. Дальше хода не было. Было только несколько круглых дверей, с чуть утопленными в стену кнопками сбоку.
Куда дальше? - замедленно подумал я, и нажал оказавшуюся перед моими глазами кнопку. Зашипев, дверь открылась, и мгновенно по всему коридору разнёсся громкий вой сирены.
От слабости, от продолжавшей кружится головы, от сознания, что и этот шанс на побег, вероятно, уже последний в моей жизни, я  безвозвратно потерял, я совершенно неосознанно заглянул внутрь помещения и увидел в нём что-то похожее на подводный батискаф.
Что ж, решил я, забираясь в люк и запираясь - запрусь, и пусть они меня выковыривают из него, как кильку из консервной банки. Мне уже всё осточертело! Я больше не в состоянии сопротивляться!
А по крышке люка уже тарабанили чем-то тяжёлым, но она пока держалась, и я был пока под защитой батискафа.
Сев за пульт управления, и окинув его взглядом, я обескуражено пробормотал: «Ну, и к чему понатыкали столько переключателей, кнопок и разноцветных лампочек? Чёрт в них ноги сломает, и нажал первую же попавшую мне под руку кнопку. На пульте заморгали и просто засветились с десяток огоньков, а внутри батискаф наполнился тихим жужжанием, словно улей ожил.
Ага, ехидно пробормотал я, ожил. Сейчас я ещё что-нибудь нажму, и нажал… сразу всей пятернёй, одновременно прошептав - «бог не выдаст, свинья не съест!» - и…, мгновенно провалился в пустоту. От страха я заорал благим матом: «Твою мать! По-мо-ги-те!», и взлетел вверх, под потолок! Сильно ударившись всем телом, я потерял сознание. Сколько времени я находился в бессознательном состоянии, не знаю, но, очнувшись уже на полу, я вновь услышал удары по люку, правда, более слабые. И, как мне показалось, батискаф медленно покачивался, словно на волнах. Это от слабости меня качает, решил я, и вновь забрался в кресло.
По люку продолжали громко барабанить, правда, как-то интересно барабанить, словно аз-букой Морзе что-то хотели сказать.
Ни за что не открою! Я же не совсем идиот, чтобы свою собственную смерть впускать! Уж лучше я в батискафе задохнусь от отсутствия воздуха, чем погибну от лап роботов-инопланетян! Фиг вы меня живым получите!
На этом бы, наверное, моя жизнь и прекратилась, если бы я не разобрал раздающиеся снаружи голоса, сказанные по-русски:
- Он или мёртвый, или без сознания.
А другой голос, словно бы предложил:
- Давай газосваркой люк вырежем. Надо же посмотреть, может там живой кто внутри. 
Я даже онемел от неожиданности, а потом, как заору:
- Лю-ди…! Не надо, миленькие, резать! Я сам, я сам открою!!!

                Из огня, да в полымя!

Преодолев сопротивление ослабленного неимоверной усталостью и потерей крови, тела, повторяя, наверное, в десятый, а возможно и в сотый, раз «Не бросайте меня, подождите!», я добрался до люка и нажал на зелёную кнопку, что находилась рядом с красной. Почему я нажал на зелёную? Я просто решил, да и во всех научных трудах писалось, что зелёный цвет - это цвет свободы! А я так рвался к ней, к Свободе, она мне так была нужна и желанна, что у меня даже мысли не возникло, что я могу ошибиться, что зелёная кнопка может служить и для других целей.
И я не ошибся!
Люк, зашипев рассерженной змеёй, резко откинулся наружу, и моему взору открылось, усеянное мириадами звёзд, ночное небо. А посредине всего этого великолепия, словно бабушкин блин, светила тысячевольтной лампой огромная, круглая луна. И свет её был настолько ярок, что казалась она не настоящей, какой-то неестественной.
Наполовину высунув голову наружу, я хотел оглядеться и определить, куда же это занесла меня нелёгкая, и что подлая судьба мне уготовила на этот раз? Я, после побега от «тараканов», а я всё-таки надеялся в душе, что сумел убежать от них, теперь всего опасался, и ничему, даже глазам своим, не всегда верил.
Но опасаться было нечего.
Протянув руки мне навстречу, чтобы помочь мне покинуть шлюпку, стояли трое или четверо, сразу-то я и не определил от волнения, людей в рабочих комбинезонах. Они настолько были рады моему появлению из люка, да ещё и живым, что улыбки доброжелательности и радости освещали их лица.
Уфф, вздохнул я облегчённо, и подал руки встречающим.
Через мгновение, с широкой, во всё лицо, улыбкой радости и счастья, я стоял на палубе космической шлюпки, и пожимал руки своим соплеменникам.
Прохладный воздух Родины ласково овевал моё тело, и мне было так хорошо, как никогда раньше ещё не было.
Ох, и натерпелся же я в плену у инопланетян, и вот наконец-то вдохнул воздуха Свободы, подумал я и, чуть не задыхаясь от любви к себе подобным, кинулся обнимать стоявшего напротив меня рабочего.
Повторяя «Родненькие вы мои, дорогие!», не считая кому и сколько раз, я пожимал руки всем подряд, и слёзы счастья текли по моим щекам.
Радость от встречи и обретённой Свободы захлёстывала меня, наполняла всего целиком, била через край!
Ослеплённый чувствами и непередаваемыми эмоциями, перевозбуждённый, я не знал, как выразить свои чувства соплеменникам, то есть, настоящим Homo sapiens, и поэтому не сразу обратил внимание на лица «освободителей». Они в какое-то мгновение нашей встречи потеряли своё первоначальное, радостное выражение, они постепенно начали изменяться!
 Из радостных и приветливых в начале, они постепенно теряли свой первоначальный восторг, и обретали мрачное и угрюмое выражение. На лица их легла тень невысказанной застарелой боли, а глаза потускнели.
Мне бы спросить «Что с Вами?», но я не спросил. Я всё ещё был под впечатлением встречи с людьми, и ничего вокруг не замечал. Я в этот момент был «глух и нем» к окружающему, я был словно «не от мира сего» - только радость и счастье наполняли меня.
Однако кое-что заставило меня постепенно уменьшить свои восторги: рукопожатия встречающих становились всё слабее; объятия всё менее пылкими, и они всё чаще отводили взгляды в сторону.
И ещё я обратил внимание на их непроизвольные повороты голов в одну сторону, словно они смотрели на что-то, или на кого-то, нуу…, как-будто ожидали чьих-то указаний, что-ли, или боялись.
Я один-единственный раз, краем глаза, тоже посмотрел в ту сторону, и… мысленно пожал плечами - там, освещённые луной стояли, держа в руках трости, несколько человек. Они ничем не отличались от моих встречающих…, разве только одеждой.
 Собственно, одежда их была просто другого покроя, и всё - не комбинезоны, а что-то в виде штанов с буфами и накидок на голом торсе. Были ли они обуты или нет, я не увидел…, да, собственно, я и не смотрел на их ноги, до того ли мне было? Мне, главное, хотелось побольше насладиться общением с себе подобными, почувствовать их рядом, прикоснуться к ним. Какие уж тут ноги!
Но всё же…, по-моему, раньше их не было, Во всяком случае, я их не видел до тех пор, пока «мои» обнимались со мной, и не стали поворачивать головы в их сторону.
 Да, точно, были только мои встречающие, а эти подошли позже, может…, когда я, радостный и счастливый, обнимался и пожимал руки.
Меня их присутствие не очень-то и взволновало. А вот поведение моих встречающих за-интриговало, и не просто заинтриговало, а даже озадачило.
Как так? Я же видел искренность  улыбок, физически ощущал крепость ответных рукопожатий, и вдруг… всё это куда-то, словно по мановению волшебной палочки, исчезло…. Появилась какая-то напряжённость, скованность в движениях….
 Непонятно и странно. Более, чем непонятно! Более, чем странно!
Мой мозг ещё не успел отреагировать на внешние изменения, а тело уже напряглось, приняло положение «стойки», словно легавая при встрече с медведем. Наверное, сказалась «тренировка» организма в плену у «тараканов». А то с какой бы это стати я почуял совершенно незаметные изменения в поведении встречающих.
Продолжая обнимать очередного рабочего я, приблизив рот к его уху, шёпотом спросил:
- Что случилось?
И в ответ, тоже шёпотом, услышал:
- Пришли надсмотрщики.
- Ккааккие надсмотрщики? - бледнея от предчувствия приближающейся беды, проблеял я.
- Охранники лагеря. Ты уж извини, дружок, но мы тебе помочь не можем…. Мы рабы!
Ещё не закончив говорить, он сжал меня в своих объятиях, да так, что я не мог не только пошевелиться, но и дышать.
Куда уж мне, чуть ли не ежедневно  терявшему по половине литра крови, сопротивляться! Как говорится - «тут уж не до жиру - быть бы живу»
 Вот и я, чуть потрепыхавшись воробышком, вынужден был сдаться на его милость.
Остальные рабочие, словно повинуясь чьей-то команде, достали из карманов комбинезонов верёвки, и в одно мгновение «спеленали» меня вдоль и поперёк.
Это предательство с их стороны так возмутило меня, что я, в первое время, от растерянности, от изумления, от неожиданного, подлого коварства, даже слова вымолвить не мог. И толь-ко потом, когда до меня дошло, в какую ситуацию я снова вляпался, начал отчаянно пытаться освободиться от сковывающих меня пут…, но… было уже поздно «шашкой махать».
Меня подхватили и быстро, не успел я и глазом моргнуть, спустили по трапу и подтащили к охранникам.
Неизвестно откуда, скорее всего оно стояло с другой стороны шлюпки, и мне не было видно, подлетело странное сооружение, и остановилось рядом с охранниками и рабочими-предателями.
Я, глядя на них, даже зубами заскрипел, так они мне были омерзительны.
Предатели! Сволочи! А ещё людьми называетесь! - вслух возмущался я. Но они, как стоя-ли небольшой группой, не смешиваясь с охранниками, так и продолжали стоять. Только глаза их были опущены, и смотрели они не на меня, а были упёрты в землю.
Но, что я мог сделать - связанный, обессиленный, не понявший с кем имею дело, и… вообще…?
Чтобы до конца не растратить оставшиеся у меня, хоть и крохотные, силы, мне пришлось прекратить извиваться и пытаться освободиться от верёвок.
 И, я притих!
Я только с ненавистью и презрением смотрел на пленителей, да тихо, не вслух, ругался. На какие-нибудь радикальные меры я пока был не способен - ни на физические, ни на, какие-то другие.
По небрежному взмаху руки одного из охранников, меня вновь подняли и, так, связанным, положили (хорошо хоть не бросили) в подлетевшую коробку. Охранники тоже забрались и, разместившись вокруг меня, вроде как задремали. Насчёт «задремали» я не особенно был уверен, но глаза-то они всё же закрыли.
А коробка вдруг «ожила!». Я даже вначале и не понял, что с ней произошло. Но она вдруг изменилась…, да что там изменилась…, она превратилась… в… вертолёт! Да, в самый что ни на есть взаправдашний вертолёт. А мы - я и охранники, оказались внутри него…, правда, я лежал на полу, а они… сидели в мягких креслах.
У меня от изумления глаза сами собой на «лоб полезли», а рот принял форму бублика с дыркой посредине.
Винт бесшумно завертелся, и мы, плавно поднявшись метров на десять-пятнадцать над землёй, полетели.
Чу-де-саа…! Таких фокусов я ещё в жизни не видел! Вот это даа! - одновременно изумлялся и восхищался я.
Хоть и было мне чертовски плохо и неудобно лежать на жёстком полу вертолёта, но изумляться и восхищаться увиденным мне же никто не запретил. Правда ведь?
Вот я и изумлялся, и восхищался, насколько мне здоровье и лежащее в неудобной, скрюченной позе, тело позволяло.

*     *     *

Минут…, да, наверное, через семь-восемь, вертолёт приземлился на площадке перед двухэтажным, ни чем не примечательным, зданием.
Меня вынесли и, поставив на ноги, подтолкнули. Чтобы не упасть, я сделал шаг, затем, второй, и хотел уж было остановиться, но сильный тычок в подреберье «сказал» - не останавливайся, иди! И я вынужден был идти.
У «сильного» всегда «бессильный» должен исполнять то, что ему прикажут, если конечно он ещё надеется как-нибудь выкрутиться из неприятного положения - то есть, продолжить борьбу за выживание.
А именно это я и имел в виду (борьбу за выживание), когда меня поставили на ноги и «приказали» шевелить «ластами», то есть, идти куда приказано.
Я шёл достаточно медленно, но так, чтобы не получить новый удар по рёбрам, и шевелил, понятно не ластами, а мозгами. И посматривал украдкой по сторонам - на военном языке это называется - проводил рекогносцировку на местности, то есть присматривался на всякий случай. А, возможно и не так - я же военным наукам не обучен.
Находясь под конвоем всё тех же охранников, я толкнул входную дверь здания (хорошо, что она открывалась  внутрь здания, а не наружу) иии…, мама моя родная!!! За столом сидел… таракан! Нет, не тот кровопивец, от которого я сбежал, а другой…, но очень похожий на первого!
За время сидения в плену я научился различать их. У них были мельчайшие, и сразу незаметные отличия, но были. Вот по этим мельчайшим отличиям и признакам я и понял, что пере-до мной другой «таракан».
Вся душа моя заледенела, а тело охватил какой-то озноб! Я был в ступоре! У меня, наверное, ноги приросли к полу, потому что я и шага сделать не мог, они не хотели двигаться.
Я стоял, моргал «глазами», и… молчал. Меня бросало то в жар, то в холод, а волосы, я прямо это чувствовал, шевелились на голове.
Господиии!
Прошло, не знаю, сколько времени, в молчании и разглядывании друг друга. «Таракан» пошевелил усами, и мои охранники вышли за дверь. Затем, с ним произошла метаморфоза прямо у меня на «глазах» - он встряхнулся и, теряя прежнее, тараканье обличье, превратился в элегантно одетого, молодого человека.
Это как…? Это… почему? Такого…, в принципе, не может быть! - суматошно забились мысли в моей голове. Такое только в кинофильмах бывает…!
- Вы, я вижу, удивлены? - произнёс молодой человек на чистейшем, моём, русском языке, и продолжил: «наши технологии далеко опередили Вас…, людей. Такие эффекты у Вас ещё только с помощью компьютерной графики возможны, а мы уже давно с этим… живём, привычка уже выработалась».
Какой там удивлён, хотел я ответить - я ошарашен! Но не смог. Язык мой прилип к гортни, а горло могло только сипеть, типа «ссс», а потом ещё «ссс», и всё.
Так и стояли мы друг против друга - он, в ожидании ответа, а я…, а я только сипел, да «глазами» моргал.
Наверное, мы представляли бы собой чудную, сюрреалистическую  картину, если бы мне не было сейчас так страшно и обидно за напрасно потраченные усилия и нервы при побеге с летающей лаборатории-тюрьмы.
Ну, надо же - столько усилий…, столько надежд на обретение Свободы, и так….
Господи, когда же я избавлюсь от этих уродов? Ну, что тебе, Боже, стоит чуть-чуть помочь мне. Я так устал…. Мои силы и нервы на пределе - ещё немного и я не выдержу…, сдам-ся, откажусь от борьбы… - так думало моё слабое тело, так думал мой, до конца вымотанный, мозг.
А где-то в подсознании уже тлел зародыш, искорка чего-то. Я пока ещё не знал чего. Но он, зародыш, настолько малый по размеру, как, например, инфузория-туфелька, или даже ещё меньше - как атом, но он уже начал тревожить меня, тревожить мой разум.
- Ааа…, где… другие… пассажиры с… самолёта? - наверное, прошептал я, а вероятнее всего, подумал.
И ответ сразу же воспроизвёлся в моей голове.
- О них не беспокойся. Они…, самолёт благополучно приземлился в аэропорту «Внуково»…
Не дослушав до конца, я встревожено воскликнул:
- Но я-то не прилетел! Меня будут искать…, уже ищут…!
- Никто тебя не ищет, писатель. Ты прилетел…, прошёл таможенный контроль….
- Ааа…?
- Да не парься ты…
Опережая мой вопрос, зазвучал ответ в моей голове, и даже цветные картинки замелькали у меня перед глазами.
…тебя сбила неустановленная машина, и тебя уже похоронили…
И мгновенно я увидел себя переходящим улицу возле своего дома. В руках у меня были дипломат и букет алых, вперемешку с белыми, роз (любимых цветов жены), и мчащийся на большой скорости автомобиль…
Эту картинку быстро сменила другая - я увидел свои похороны…
Господи, за что? За что ты так…? В чём я провинился перед тобой? - застонал я, и от несправедливости судьбы что ли, или от злости на этих…, этих, я даже не мог сразу подобрать необходимое слово. Наконец сообразил - этим… тварям и, наконец-то обретя голос, заорал:
- Что Вам от меня надо, ублюдки, кровопийцы?! Я лучше погибну от ваших пыток, чем покорюсь и стану рабом ваших экспериментов…!!!
Инопланетянин, вновь неуловимо изменился. Он принял облик человека…, облик моего издателя и, с язвительной улыбкой искривившихся губ, издевательским тоном проговорил:
- Вот такой ты нам и нужен - задиристый, непокорный, готовый биться за свою жизнь до конца.
- Но…, зачем?
На этот, не совсем корректный вопрос, я всё же отвечу тебе.
- Люди, по природе своей, свободолюбивые особи. Они ненавидят рабство в любых его проявлениях…, не признают законы, противоречащие их пониманию справедливости и, доведённые до крайней черты - восстают. Они стремятся освободиться от ненавистного ига, и ищут любые возможности, чтобы свергнуть тиранов или сбежать от них.
- Ноо…, я-то здесь причём? Зачем меня…
- В тебе с рождения заложен сильный бунтарский дух, и ты, пример передо мной, постараешься сбежать, или… поднять восстание, чтобы нас уничтожить.
- Ноо…, если так…, то…
- Ты хочешь спросить - зачем же ты нам такой нужен? Не проще ли тебя сразу уничтожить?
- Да.
- Ты попытаешься любыми способами сбежать. То есть, ты будешь искать любую лазейку в нашей защите, любую ошибку в нашей обороне, а мы…, мы будем…
Он, вдруг осёкшись, замолчал, и подозрительно взглянул на меня.
Из его пространной речи я понял лишь одно - я пленник, а для своей семьи давно мёртв и похоронен. Значит, я никому уже не нужен…, со мной морально покончено.
 От такой мысли у меня даже на мгновение пропал интерес к жизни.
Зачем, кому нужно моё существование, если я никому не нужен? - подумал я. Ни дома, ни семьи…, лишь жалкое подобие жизни…
Я представил себе картину будущего своего, и приуныл, настроение резко ухудшилось.  Я уже готов был попросить таракана, чтобы меня тут же, не сходя с места, прикончили, прервали мою юдоль горьких слёз и стенаний. Я готов был, словно потерявший стаю одинокий волк, завыть от горя. Я готов был…. Господи, сейчас я готов был на всё, лишь бы прекратилось моё существование.
Но видимо так уж у нас, человеков, заложено (а может это Всевышнее Божество так рас-старалось), мы не можем вот так, запросто, не за понюх табака, расстаться с бренным своим  существованием - что-то сопротивляется в нас, что-то противится.
Такое же состояние посетило и меня. Что-то во мне воспротивилось скоропостижной смерти, и я ещё подумал, а почему эта тварь будет преспокойно наслаждаться жизнью, а я нет? Почему? Да я…
И замолк, вспомнив, что эти твари владеют даром мыслеречи, то есть, я перестал думать о чём-либо, постарался отключить свой мозг от любых эмоций.
По-видимому, Таракан уловил моё настроение, и насмешливая улыбка появилась на его лице. Презрительно усмехнувшись, он как-бы решил подвести итог нашему диалогу:
- Вот видишь, я прав.
- Ни фига ты не прав, - мысленно сопротивляясь его выводу о нас, ответил я, - ты прав только в одном - Человек существо, действительно, свободолюбивое, а вот я - я слабый, никчёмный человек. У меня ничего ценного в жизни не осталось - ни семьи, ни жены, ни детей. Мне теперь всё пофигу - что продолжать жить, что умереть. Ты можешь приказать бросить меня в темницу или сделать рабом…. Да пошёл ты! Буду я ещё с тобой лясы точить, мразь!
Я специально так говорил, и даже вслух, я так говорил, чтобы его разозлить, чтобы он понял - я ничего не боюсь, и мне начхать с высокой колокольни на его умозаключения. И ещё я так говорил, потому что уже знал - что бы со мной впоследствии не случилось, я всё равно сбегу!
А он слушал мою сумбурную речь, и улыбка не покидала его лица. Он, паразит, понял всё-таки по моим словам и выражениям, что он «достал» меня, довёл меня до холодного каления, и что я приложу все силы, чтобы сбежать.
Увидев его иезуитскую улыбку, я тотчас замолчал. Только сейчас я сообразил - он, оказывается, достаточно умная бестия, и специально спровоцировал меня на эмоциональный взрыв.
Надо с ним быть осторожнее, решил я.
И почему-то после этого решения почти успокоился, и пообещал себе - кровь из носу, но сбежать! Никакие запреты и запоры меня не удержат здесь, сказал я себе. Я докажу им - Чело-век сильнее, хитрее и умнее всех остальных существ не только на планете «Земля», но и в космосе, чёрт побери! Я докажу!

                Побег

Странно конечно, даже удивительно, и для меня совершенно не понятно, почему он, «таракан-многоликий», всё же меня отпустил? Правда, отпустил тоже как-то непонятно: ну развязали меня вызванные охранники, затем, тычками, выпроводили за дверь…, и всё.
А уж потом… пошли непонятки.
Я ещё не успел, как говорится, сориентироваться на местности, как откуда-то из темноты, подъехала легковая машина с включёнными фарами, типа «Жигули».  Пассажирская дверка открылась и…, меня, словно я кусок железа, как магнитом затянуло внутрь - чтобы не удариться об крышу авто, я всё же успел голову пригнуть, и тут же на мне со щелчком застегнулся ремень безопасности.
Повертев головой в разные стороны, чтобы увидеть, что за нахал так невежливо со мной обошёлся, я вдруг услышал:
- Не верти головой, не ищи, сиди и не рыпайся!
Судя по говору - наш человек! - подумал я.  Так у нас молодёжь  разговаривает, и оглянулся, не сидит ли кто позади меня? Нет, заднее сиденье странного автомобиля было пусто!
- Я же сказал тебе - не верти головой, сиди смирно! - вновь раздалось в пустом салоне.
Меня возмутили и слова и тон, какими они были произнесены.
- Эй, кто ты там? Я хоть и пленный, но не раб, так что попридержи язык!
- Ладно, попридержу. Поехали что ли? - в голосе неизвестного проскользнула явная насмешка.
Вот гад, издевается он надо мной что ли? - возмутился я беспардонным поведением говорившего.
- Поехали? Это куда же мы поехали, ты-то, хоть знаешь? - не оставаясь в долгу, с издёвкой спросил я, и стал ожидать ответа.
- А я думал, ты знаешь. Сейчас спрошу, - пошёл невидимка на попятную.
Прошло несколько минут. Машина молчала.
Я попытался отстегнуть ремень и покинуть эту болтливую, невоспитанную машину, но, нет! Пряжка не расстёгивалась, и притянут я к спинке сидения был крепко-накрепко, только голова и была у меня свободна. Скорее всего свободна в физическом смысле слова, а в умственном…?
 В этом отношении в ней был полный бардак - говорящие автомобили, многоликие тараканы, освобождение…
Ну, насчёт «освобождения» я бы не торопился говорить, надо ещё подумать - не новая ли это хитрость с их стороны? Не приготовили ли они для меня новый карцер без пищи и воды…? Хотя…, не будем торопиться с выводами, подождём, что скажет этот болтун… «Жигуль».
Прошли ещё пару минут и машина заговорила.
- Я отвезу тебя в бараки, там ты будешь спать, и тебя будут…, а впрочем, моё дело только доставить тебя на место, а там уж тебе всё объяснят.
- Договаривай уж до конца. У нас говорят «Замахнулся, так бей!», нечего «Тень на плетень наводить».
- Приказа не было, - уже тронувшись с места, ответила машина, и замолчала.
Как я ни старался ещё хоть что-нибудь выведать, разузнать о своей дальнейшей судьбе, какие ещё неприятности меня ожидают, но не смог.
Она была глуха и нема.
Чтобы скоротать время в дороге, я принялся любоваться проплывающим мимо пейзажем. А пейзаж, между прочим, был достаточно интересен: то мы мчались по автотрассе, то ныряли в какие-то туннели, а выскочив из них, попадали в густые леса…, а однажды даже преодолели по мосту широкую реку…
И над всей этой красотой до самого горизонта простиралось звёздное небо, и освещала всё та же огромная, яркая луна.
Замечательная природа, восхищался я с каждой новой наплывающей картиной, прямо таки волшебная сказка!
Я, конечно, говорил это вслух, чтобы заставить находящегося в салоне «невидимку» ответить мне. Я пытался завязать с ним непринуждённый разговор, и ненароком получить хоть какую-нибудь информацию, но так и не добился результата. Все мои потуги получить от него, хотя бы односложный ответ, остались втуне.
Вскоре показались какие-то деревянные одноэтажные постройки. Подъехав к одной из них, авто остановилось прямо напротив огромных ворот с входной дверью сбоку иии…
«Жигуля» как не бывало, а я оказался сидящим на голой земле. Рядом стоял старичок с бородкой клинышком и, покхекивая, морщил в улыбке лицо.
- Не жёстко ли сидеть? - поинтересовался он с издёвкой в голосе.
Я понял, что старик и жигуль, который доставил меня сюда, одно и то же лицо - перевоплотившийся таракан, и отпарировал:
- Попробуй сам, старый хрыч!
Он ещё шире заулыбался, лицо его покрылось сетью глубоких морщин, а затем, внезапно, без переходов, стало молодым и пышущим здоровьем.
И опять я был удивлён и озадачен. Я никак не мог привыкнуть к их внезапным перевоплощениям в любого человека, или в любую вещь. Это меня, непривычного к таким переменам, сильно, если не смущало, то озадачивало своей непредсказуемостью и необычайностью скрытых возможностей. Иногда, чего уж тут греха таить, я даже им завидовал.
Нам бы такие возможности - никаких механизмов, никакой старости и болезней, вообще ничего на земле, кроме садов, цветов, птичек и нас…, людей. Красота! Воздух чистый, в лесах полнёхонько разного зверья, а в реках изобилие рыбы, и даже пить из них можно… Даа, красо-та, вздохнул я, представив  такую заманчивую картину.
Утопия!- горько вздохнул я.
Мы всё это безвозвратно и давно похерили. И пьём мы загрязнённую чёрти чем воду, и едим напичканные пестицидами продукты, да ещё и модифицированные к тому же. Эх, нам бы вернуться на несколько миллионов лет назад…
 А, как же, встрепенулся я, без сотовой связи, без телевидения и интернета, и прочих удобств, в виде унитаза? Да чёрт с ними, с этими удобствами, сказал я себе! Лучше двести-триста лет жить без них, чем в тридцать-тридцать пять  загнуться от рака или инфаркта с инсультом, или в одночасье погибнуть от атомной или водородной бомбы. Брр!
Я голосую за миллион лет до нашей эры! - только было подумал я, как меня кто-то грубо, схватив за шкирку, поднял.
Передо мной стоял верзила с тростью в руке и, помахивая ею, орал:
- Марш в сарай! Найдёшь себе свободное место, сразу ложись! Увижу тебя болтающимся по сараю, выпорю…, понял?
Переход от мечтаний к грубой действительности был резок, настолько резок и груб, что я в первое время никак не мог прийти в себя. Поэтому, не сопротивляясь, не огрызнувшись ни разу, безропотно подчинился  грубому приказу. 
И всё же я, оказывается, открывая дверь, на какое-то мгновение замешкался.
 Не подумал я, а может и забыл, какими коварными могут быть пришельцы. И возможно поэтому, чтобы я не забывал «Кто есть кто», получил мощнейший пинок под зад, да такой, что после него  кубарем влетел в сарай и червяком распластался на полу.
Дверь захлопнулась, отгородив меня от прекрасной звёздной ночи и луны, похожей на бабушкин блин.
Придя в себя, я предпринял попытку подняться на ноги, но головокружение и подступившая слабость не дали - я снова распластался на полу. Перед глазами плавали мушки, а в ушах звенело так, словно внутри головы надрывался будильник.
Но тут кто-то подхватил меня под руки, и осторожно помог встать. Я открыл глаза, и сквозь застилавший их туман увидел: меня окружало несколько человек, а двое или трое поддерживало под руки. С их помощью, и ведомый ими, я сделал несколько шагов. И снова у меня закружилась голова и подступила слабость, тогда я просяще прошептал:
- Всё! Больше не могу идти. Сделайте как было раньше…
Я, наверное, хотел попросить снова положить меня на пол, а получилось что-то невразумительное и непонятное. Ну, кто догадается с первого раза, что просьба «сделать как раньше» может означать лишь одно - «положить на пол», а не что-то другое.
Но они догадались.
Подняв меня на руки, понесли куда-то, а затем осторожно положили на что-то мягкое. В нос ударило застарелым крепким потом. Но мне уже было всё равно. Я отключился!
Скорее всего, на моё состояние подействовали - волнение, связанное с неудавшимся побегом от тараканов, и новая встреча с ними же, ну и, конечно же, события последних двух или трёх часов.
                *     *     *
Сколько времени я провалялся в бессознательном состоянии - не знаю. Но голова уже не кружилась и мушки перед глазами уже не летали. Не вставая и не шевелясь, я рассматривал новое своё, уготованное судьбой, «жилище» - что-то до боли знакомое в нём было, но вот что?
 Я, напрягая память, стараясь восстановить значимые события в своей жизни, перелопачивал прошлое, и в какой-то момент перед моими глазами всплыла моя студенческая жизнь. Даже не весь студенческий период, а его начало, время перед первым курсом:
Нас, студентов-первокурсников, не очень-то объясняя - зачем и почему, посадили в пассажирский поезд и повезли…
Лишь в дороге нам сказали, что мы теперь студенческий отряд, и мы обязаны помочь Казахстану собрать, небывало богатый урожай хлопка.
Поезд всё мчался и мчался. Мы пересекли границу с Узбекистаном, проскочили, не задерживаясь, мимо Ташкента, снова пересекли границу Узбекистан-Казахстан, и вновь оказались на территории Казахстана. А дальше…?
Нас рассадили по грузовикам и повезли.
Вокруг, лаская глаз, простирались хлопковые поля, кое-где прерываемые аулами и МТС.
Припорошенные толстым слоем пыли, мы наконец-то приехали к месту нашего «вхожде-ния» в студенческое общество. Нас построили, озадачили планом выработки на неопытную студенческую душу, и показали наше теперешнее, хотя и временное, жильё.
И вот тут-то мы и захлопали удивлённо глазами. Перед нашими взорами возвышалась обыкновенная конюшня, с пристроенной глинобитной мазанкой. Представитель Правления хлопководческого совхоза, а может это был сам председатель, с благожелательностью во взоре и сладкой, напыщенной речью, пожелал нам трудовых успехов и быстро укатил. А мы…?
После команды разойтись и устраиваться, я вместе с остальными студентами вошёл внутрь конюшни и, вопросительно-недоумённо стал любоваться нашими «хоромами».
Студенты, оказывается, люди подневольные, на возражение заселяться тут же следовало строгое - тогда мы Вас отчислим!
 Поворчав и повозмущавшись, не вслух конечно, мы принялись обживаться на новом месте. Главное, придумали, чем топить печь для приготовления пищи, потому что ни дров, ни угля нам не завезли - оставили лишь благие пожелания - усердно трудиться, не лазить в чужие сады, не воровать курей, ну и т.д. и т.п., и пр.
Даа, так о чём это я? Ах, да! О сарае, а может о конюшне? Нет, о бараке для нас рабов-бедолаг. Но конюшня всё же свою роль ещё не доиграла в моей памяти до конца. Об этом дальше:
Это, действительно, была бывшая конюшня! Я догадался об этом по обилию конских «яблок», в изобилии валявшихся вокруг нашего жилья.
 Куда подевались из неё лошади, остаётся лишь догадываться.
Посредине, вроде второго этажа, была устроена общая лежанка. Три или четыре, затянутых паутиной и пылью окна, добавляли свой рассеянный свет к четырём, подвешенным к по-толку, стоваттным лампочкам.
Стены конюшни, словно панелями, были затянуты восьмидесятисантиметровой ширины бумагой, используемой в торговле - обёрточной.  Вместо матрасов, прямо на полу и на втором «этаже» была набросана обыкновенная солома. И всё это было покрыто, конечно, от «великих щедрот» совхозного правления, обыкновенным брезентом.
От воспоминаний о своём первом, но не последнем в моей жизни, студенческом отряде, я вернулся на «Грешную землю». Этот барак был, как две капли воды похож на тот, из моей счастливой юности.
Вокруг царила тишина - в бараке было пусто. Даже жужжание мух не  тревожило её. 
Всех погнали на работы, сообразил я. А почему же меня не подняли и не погнали как всех? Почему…
Не успело слететь с губ очередное, произнесённое шёпотом «Почему», как в дверь ввалился охранник, не тот, который меня встретил, а другой, более интеллигентный и вежливый до приторности. Я это сразу определил по цветному галстуку на шее и первым словам.
- Пожалуйста, пройдите за мной, я покажу Вам, где Вы будете принимать пищу.
- А после? На сдачу крови? - тревожась, спросил я.
- Нет, нет, что Вы! - воскликнул он, и даже сделал вроде отстраняющего жеста. Я уполномочен Вам…, сказать, собственно…, мне доверили Вам передать - Вы можете поступать, как Вам будет угодно, ходить, куда Вам вздумается, и вообще…, Вы свободны, как птица… в этом, как его…
- Полёте, что ли? - помог я краснобаю.
- Вот, вот. Вы правильно меня поняли.
Последние слова очень меня обрадовали, но и насторожили чрезвычайно. Что бы могли означать его слова - «Свободен, как птица в полёте». Уж не кроется ли за ними очередная ловушка? Уж не хотят ли они… подловить меня на чём-нибудь? Подловить на недозволенном, но не озвученном прямо? 
У страха глаза велики, так говорит наша пословица. Вот и у меня всё-таки где-то в глуби-не души таился страх - я боялся навлечь на себя ещё большие неприятности, чем имел сейчас.
- То есть, я могу прямо сейчас выйти, сесть на самолёт, или воспользоваться автобусом, и отправиться домой?
- Неет, - произнёс он, и лицо его покраснело то ли от смущения, то ли от злости.
- Так бы сразу и сказали, - отрубил я, решив докопаться до истинного своего положения. Значит я всё же раб?
Он ещё больше покраснел, пытаясь выбраться из собственной ловушки, и залепетал:
- Вы, конечно же, не раб, в прямом смысле этого слова, Вы обыкновенный пленник, но…,
Вы свободны и…
- И, что? - перебил я его.
- Ну, Вы можете свободно передвигаться по территории иии…, Вам никто препятствовать не будет…, только…
«Интеллигентный» таракан, окончательно запутавшись в словесных дебрях, замолчал, и лишь продолжал, словно глухонемой, размахивая руками о чём-то «говорить».
Как пилюлю не подслащивай, она всё равно останется горькой, подумал я, и перестал обращать внимание на таракана. Из диалога с ним я понял основное - я снова пленник!
 Хотя мне и разрешили свободу передвижения, но эта «свобода» была условной. Какие-то границы для моих передвижений всё же существуют, но вот какие? Нужно разобраться.
И потом, раз они называют меня пленником, значит, они уверенны, что я не смогу убежать…. Но ведь я же попытался…, хотя бы сбежать из летающей тарелки? Так почему они уверенны, что я не попытаюсь это сделать снова? Откуда такая уверенность? Или я чего-то не понял в их поступках и словах…?
 Обратившись к замолчавшему Таракану, я сказал:
- Показывайте, где у вас пищеблок, а то я что-то проголодался.
Он, перевоплотившись в огромного таракана, почти с дворовую собаку ростом, шустро перебирая лапами, побежал к другому сараю.
Мне, чтобы не отстать от него, пришлось перейти на ускоренный шаг, почти бежать трусцой.

                *     *     *
В бараке всё ещё никого не было, и я мог свободно предаваться думам. А думы у меня были не очень-то весёлые - всё больше о побеге думал я, ну и конечно, о своей семье тоже.
Раз они разрешили мне безвозбранно и бесконвойно передвигаться, то надо воспользоваться их разрешением, то есть, присмотреться, прикинуть. Авось что-нибудь и найду. В смысле, найду способ, как сбежать отсюда, прикидывал я мысленно свои будущие действия. Да, и у людей надо поспрашивать, поинтересоваться…, стоп! А как же я узнаю человек это, или опять же, таракан перевоплощённый? Подойдёшь к такому, а он тебя за шиворот и в кутузку…
О-хо-хо…, невольно вздохнул я, так недолго залететь «под фанфары». Неет, тут наскоком не возьмёшь…, с местной «братией» надо быть очень и очень осторожным. Чёрт! Нарваться можно здорово, кровью умоешься…
Мои размышления и думы, как-то само собой так получилось,  развернулись в интересную, и неожиданную для меня сторону. Я почему-то перешёл на рифмованную речь:
 
Миллионы лет до «Нашей Эры»,
Когда мамонты водились на Земле,
И разные там динозавры и динотерии
В джунглях кровавые вершили пиры,
Из космоса глубокого странные твари явились,
А на чём прилетели - не видел никто, хоть убей.

Их множество было - батальоны, полки,
И как-то быстро они в щели забились,
Чтобы никто не увидел  какие уроды они.
Тогда и прозвали их словом неласковым -
Сиречь - тараканами, люди назвали их.

Вроде малы по размеру те тараканы,
Но умные бестии и хитрованы они.
Не сразу увидишь их, не сразу заметишь,
Глядишь, а они бегут рядом, или уже впереди.
Быстро размножились, везде расселились,
 Землю заполонили, и сами не дохнут они.

Во все мелкие щели они позалазили,
Под застрехи залезли, в солому, и даже в шкафы.
В печную трубу, и в подполье залезли заразы,
Попрятались бестии по тёмным углам и в пыли,
Потому что свет дневной им совершенно не мил.

Так зачем же к нам они перебрались? -
Спросит у меня любопытный какой.
Ответ лежит на поверхности, и очень понятен он -
Они прилетели, спасаясь от смерти голодной,
Чтобы есть хлебушек наш, и всё что у них под рукой.

Ну, ты даёшь! - похвалил, а может быть укорил я себя. Такого со мной ещё не случалось, чтобы я, прозаик, да стихами…. Услышит кто - засмеёт! Скажет, он того, не иначе как сбрендил от неприятностей. Хорошо, если ещё не покрутит пальцем у виска, а так - полный писец!
Я даже хихикнул потихоньку, представив крутящего пальцем у виска, читателя. А потом и вовсе безудержно расхохотался.
Слава Богу, что  я был один в бараке, а то бы и правда могли подумать, что я того…
Для собственного своего успокоения, я, отсмеявшись и вытерев подступившие к глазам слёзы,  на всякий случай всё же воровато огляделся по сторонам, мог же кто-нибудь войти неслышно, пока я предавался думам. Но нет, я был один. Ну и, Слава Богу!
Ещё один вопрос, ответа на который я ещё не нашёл, сильно беспокоил меня - за время моего нахождения здесь, небосвод и луна ни на йоту не сдвинулись с места. Небо всё такое же было антрацитово-синим, звёзды ярко блистали, а луна…, хоть бы маленькой тучкой прикрылась. Вообще, весь небосвод со звёздами и луной оставался неизменяемым, во всяком случае, мне так показалось.
По крайней мере, странно, подумал я. Даже очень странно!
И опять же, чтобы найти решение для такого природного феномена, надо шевелить мозгами, и обязательно обзавестись товарищами, а лучше друзьями, и с их помощью находить ответы.
Иначе я, один, не смогу правильно решить поставленную перед собой задачу, главную за-дачу теперешней моей жизни - побег из  «тараканьего Рая».
Додумавшись до такого, «глобального» в моём случае, решения, то есть, найти способ и возможность для побега, я приступил к его реализации. Приступил, конечно же, это громко сказано. Приступил не сразу, а дождавшись возвращения людей с работ.
 Не мог же я, совершенно не ориентируясь на «местности», и местных обычаев не зная, вот так, с бухты-барахты пойти «гулять». Надо сначала поговорить с людьми, разузнать, где что и как, а там уж…, может на следующий день…, при солнечном свете отправляться на разведку.

                *     *     *
Не очень-то я и поговорил с однобарачниками. Они, угрюмо выслушивая мои вопросы, или молчаливо отходили от меня, или, пробурчав что-то невразумительное в ответ, быстро ре-тировались на своё пронумерованное место в общей постели.
Единственное что мне удалось узнать, так это о небесной, такой непонятной для меня, сфере. Оказывается, это и вовсе не небо со звёздами над нами, и даже не луна, а силовое поле, отгораживающее нас от…. Дальше продолжения не было.
С таким трудом вызванный на «разговор» собеседник внезапно замолкал, или говорил, что устал и ему необходим отдых, и нехотя добавлял - понимаешь, мне завтра рано на работу.
Я пытался, даже экивоками и подсказками, добиться продолжения разговора, или намёка на продолжение, но упирался, как «бык рогами в новые ворота», в стену молчания.
После таких «откровенных» бесед у меня сложилось впечатление, что, или они не знали всего, или им запретили говорить об этом. Я не думаю, что такой запрет касался только меня, тем более, что прошло совсем немного времени после моего появления здесь. Возможно этот запрет изначально вдалбливался им в голову, понял я, вот поэтому они и замолкают сразу, как только я начинаю их расспрашивать.
Даа, с великим трудом придётся мне добывать информацию, много сил придётся приложить, чтобы побороть их равнодушие и апатию, с грустью констатировал я результат первоначальных бесед с «местным населением». Ну, что ж, ещё не вечер! - сказала бы моя жена, попав в аналогичную ситуацию.
И я повторил уже от себя - «Ещё не вечер!»
Рано лапки складывать, дорогой товарищ. Ты ещё только в начале пути к разгадке тайны. И, возможно, тебе повезёт, и ты быстро сообразишь, как, не замеченным тараканами, улепетнуть отсюда, сказал я себе и смежил веки.
Проворочавшись без сна с полчаса или час, я понял, что не только у меня бессонница, но и у моего соседа тоже.
Повернувшись к нему, я шёпотом спросил:
- А как Вы определяете, когда день, а когда ночь? Я вот, сколько здесь нахожусь, так и не смог заметить рассвета. Тут, что, всегда ночь?
И в ответ услышал, тоже произнесённое шёпотом:
- Здесь вообще всё время ночь - тараканы, знаешь ли, дневного света не переносят.
- А, как же вы узнаёте, когда вставать, а когда ложиться спать? - продолжил я допытываться.
- Ты что, с луны свалился? - удивился он. Когда надо разбудят, когда надо спать прикажут…
Произнеся эти слова, он повернулся на другой бок, и захрапел. Мне показалось, что за-храпел он понарошку, лишь чтобы прекратить со мною разговор.
 Я ещё немного повертелся с боку на бок, но сон так и не пришёл ко мне.
Потихоньку, чтобы не потревожить рядом спящих, я натянул одежду и, на «цыпочках» направился глотнуть «свежего воздуха».
Во дворе меня никто не задержал. Охранник, стоявший у двери, даже не поинтересовался, чего это я в ночную темь решил прогуляться? Он только посмотрел на меня, и медленно отвернулся, словно продолжая анализировать моё неурочное появление вне барака.
Ну что ж, раз не задержал, значит можно заняться полезным делом, решил я, и быстрым шагом направился «куда глаза глядят».

                *     *     *
Пройдя метров триста или четыреста, я всё больше и больше начал удивляться разнице в ландшафте. Удивляться тому, что я видел за окнами «Жигулей» и теперешнему. Куда подевались, мост через реку, туннели и автострада? Была лишь просёлочная узкая дорога, да по бокам её, невысокие, с темнеющими провалами каких-то входов, холмы. Что могла означать такая разница? Что?
Ну, что ж, потом разберусь, решил я, и пошагал дальше.
Дорога, освещаемая всё той же луной, хорошо просматривалась метров на сто-двести. Она была ровна, как стрела - никаких поворотов, и пустынна. Только я и лунный свет были на ней.
Где-то впереди, за границей света и темноты, послышались странные звуки, больше похожие на вой, чем на плач. Что бы это могло быть? - подумал я и, поубавив шаг, прислушиваясь и поглядывая по сторонам, продолжил идти. Меня влекло любопытство, желание узнать, кто, человек или зверь так воет?
По мере моего приближения к источнику «воя», граница лунного света тоже продвигалась впереди меня. Вскоре я вышел на ровную площадку, посредине которой, возвышалось здание кубической формы, высотой метров в пять-шесть.
Из здания, а оно было без окон и дверей, и исходил тот, настороживший меня, низкий вой.
Возможно вход с тыльной стороны, подумал я, и осторожно, делая по половине шага, прислушиваясь и озираясь по сторонам, направился вокруг него.
Дойдя до угла боковой с задней стеной, я неожиданно упёрся в какую-то невидимую пре-граду. Она пружинила, но, сколько, и с какой бы силой я не нажимал на неё, она не поддавалась. Эта невидимая упругая преграда не давала мне возможности даже заглянуть за угол здания.
Я, уже более смело, обошёл его, и попытался, с другой стороны проникнуть за угол.
Тот же результат!
Когда и вторая попытка мне не удалась, я остановился в раздумье, а затем, облокотившись спиной об стену, присел на корточки, и задумался. 
Попасть внутрь куба со стороны стен я не могу. Узнать, кто, или что там воет, тоже не могу…. а если… взобраться на крышу? Может оттуда я смогу проникнуть внутрь? Но, как туда забраться без лестницы? И я начал перебирать в памяти способы такого подъёма.
 Перебрав известные мне, я, кажется,  нашёл подходящий для себя вариант.
 Нужно набросить на ограждение крыши крюк с привязанной к нему верёвкой, и по ней взобраться…
 Стоп, стоп! Размечтался! Где крюк? Где верёвка? - осадил я разыгравшееся воображение. Тоже мне, скалолаз гребаный! Размечтался! Специально для тебя тут приготовили оборудование…
Чёрт подери! Должно же быть какое-то решение. И потом, надо же проверить, может быть, есть на крыше какой-нибудь лаз, или люк? Надо? Конечно надо. Тогда, думай дальше, приказал я себе, и вновь погрузился в размышления.
В таком состоянии я просидел минут пятнадцать, и докопался таки  до решения проблемы подъёма! Я решил применить опыт попавших в затруднение скалолазов. То есть, пряжкой ремня выковырять пазы между блоками и, держась за них, подняться на стену.
И вот, я уже почти три часа, держась пальцами одной руки, и разутыми ногами стоя в выщербленных пазах между блоками, выскребал следующую ямку…
Труд, достойный Титанов!
Уже почти наполовину торса поднявшись над стеной, я хотел праздновать победу, но тут… мощный удар в грудь и голову, швырнул меня вниз. Совершив пару раз сальто-мортале, и в завершение кульбит, я плашмя приземлился на землю. Правду говорят «Знал бы, где упадёшь, соломки настелил». Но я-то ведь не знал!
Провалявшись без сознания пару часов, я поднялся, и «захромал», потирая бока и охая от боли, обратно.
Первая попытка выбраться на волю, оказалась неудачной! Но желание получить Свободу, было сильно! И я предпринимал и предпринимал попытки прорваться во многих местах, но везде терпел полное фиаско!
Куда бы я ни сунулся, везде меня встречало силовое поле! Оно колошматило меня, сбрасывало с высот на землю. Моё тело было до того избито, что представляло собой сплошной синяк. 
Рабы, наблюдая исподтишка за мной, и видя, в каком плачевном состоянии я нахожусь, соболезнующе кивая головами, говорили - бедняга, и добавляли - не иначе как, чокнутый!   А иногда, когда находили меня где-нибудь вновь побитого, или без сознания, приносили в барак и, осторожно ложили на «постель».
Отлежавшись два-три дня, а то и неделю, я вновь предпринимал попытку добиться свободы.
Я даже пытался найти себе сообщников, но везде получал отказ, мне говорили - «Ты что, с дуба рухнул?» Не пытайся нас заставить помогать тебе, мы знаем, чем это закончится - смертью для нас!
 И я отступился!
Я понял - они очень  запуганы, они страшно боятся быть наказанными и…,  я лишь послал их к Чёрту, добавив, что и сам смогу найти выход на свободу.
И, отлежав почти  полмесяца после очередного избиения, чуть укрепив здоровье и немного набравшись сил, вновь принялся искать хоть маломальскую лазейку для побега из плена.
Странное дело, но «Тараканы» совершенно не препятствовали моим попыткам удрать. Они, я это нутром чувствовал, только  денно и нощно, тайно следили за мной, но не более того. То есть, я, фигурально выражаясь, был полностью свободен и мог творить что угодно, ходить куда угодно - полная Свобода, чёрт её задери! Ноо… свобода на отведённой мне территории. А если дальше…, то… ни-ни!
И я, в конце-концов понял, зачем я здесь, для чего?
Мне была уготована роль трёхметрового, золотоглазого полоза - беспокойного создания, постоянно мечущегося по вольеру в поисках малейшей лазейки. Уникальное свободолюбие этого существа стало для него роковым! Он попал в неволю именно благодаря своей способности, и обречён был служить своеобразным индикатором целостности и непроницаемости вольера.
Как только эта огромная, почти трёхметровая чёрная змея исчезала из поля зрения учёных-серпентологов - значит надо было немедленно искать и заделывать лазейку.
При любой, самой минимальной возможности бежать, этот чёрный, золотоглазый уж уди-рал первым и, как правило, попадался, попадался потому что следили за ним одним постоянно, и только за ним.
Вот  и я оказался в роли этого золотоглазого змея-полоза!
Это за мной неусыпно следили охранники этого, то ли городка, то ли посёлка - следили за мной одним, человеком, самым свободолюбивым существом в галактике. Следили за уникальным индикатором возможности побега.

                *     *     *
За своими заботами в поисках возможности сбежать отсюда, я совершенно упустил из виду - а где же я нахожусь? Ведь я, вернее вся эта тараканья братия, и я вместе с ней, могли находиться, чёрт знает где. Я же не управлял шлюпкой при побеге, она сама спустилась. А куда? Наверное, прежде, чем думать о побеге мне нужно было подумать… - откуда бежать и куда.
 Шлюпка могла приземлиться или приводниться…, стоп! Мне же не показалось… то-гда…, при приземлении, что она, словно бы покачивалась на небольших волнах…. Или мне тогда это показалось, или, как говорила моя бабушка - «Внучек, тебе померещилось».
Так померещилось мне или нет? Может, действительно, космическая шлюпка не приземлилась, а приводнилась…. Но если приводнилась…  тогда…, почему же она оказалась здесь, на земле, каким образом?
Вот что нужно было, прежде чем строить планы и искать возможности побега, уточнить. А я…, вот идиот недоразвитый! - обругал я себя. Не иначе как, придурок малахольный! - И добавил, стуча себя кулаками по голове - идиот, господи, какой же я идиот!
Что было, то было. Ошибку я, конечно, допустил непростительную. Ладно, разберёмся! Чего уж тут стонать и охать, надо исправлять ошибку, тем паче, не всё ещё потеряно. Кажется…, в барак поступил новый раб…, может его поспрошать - откуда он, да как, да почему? Глядишь, и откроется завеса неизвестности. А то, что же, я всё время должен вариться в собственном соку?
В конце-концов пусть, хотя бы рассказами помогают - не только же для себя, а и для них  стараюсь! Небось, общими усилиями и одолеем супостатов…
Ох, что-то я стал бабушкиными словами разговаривать. К чему бы это? Наверное, соскучился я по дому…. Господии, вспомнил я, этот придурок, таракан, сказал, что меня похорони-ли… Ой-ё-ёй…, как же теперь-то быть? Вернуться домой к жене и детям, и сказать «Здравствуйте, я Ваш муж и папа». Вот же ситуация…, Чёрт бы побрал этих тараканов!
Дождавшись возвращения «новенького», я сразу же приступил к расспросам, и правильно сделал! Ему ещё не до конца успели промыть мозги, и он с моей помощью, постепенно рассказал, как попал сюда.
 А когда я услышал, откуда он…, не сдержавшись, ахнул, но вовремя прикрыл рот ладош-кой, чтобы не прерывать остатков его воспоминаний о прежней жизни.
Из его, сумбурного, прерываемого длинными паузами и словами - «не могу вспомнить», рассказа, я в общих чертах получил представление, где мы находимся. И это «представил» не очень-то меня обрадовало. Суть же его повествования заключалась в следующем:
Он родом из прибрежного посёлка Листвянка, что расположен на берегу Байкала и вроде бы живёт тоже там…. У него жена и дочка…, маленькая…, ей всего пять годочков, пояснил он. Он утром пошёл на берег, у него там есть своё облюбованное место, наловить рыбы.
Только он примостился у кустика и приготовил рыбацкую снасть, как на воде, ни с того ни с сего, при полном штиле, вдруг закружил смерч и…,  направился прямёхонько в его сторону…. Он, раскрыв рот от удивления, забыв даже за каким лешим пришёл на берег, стоял и смотрел. А смерч быстро приближался.
 Испугавшись, он стал лихорадочно собирать свои пожитки, но… не успел. Смерч налетел на него…, а дальше…, дальше он не помнит, пожал рассказчик плечами, пришёл в себя уже здесь, в руках охранников.
- Аа, раньше… приходилось Вам видеть смерчи? - с волнением спросил я. Пропадали у вас люди7
- Да было дело, и не один раз, - задумавшись, словно пытаясь вспомнить, ответил он.
- Намедни трое вместе с лодкой пропали. Их долго искали, но так и не нашли.
- Аа…, Вы… могли бы их узнать? Это Ваши знакомые?
- Неет, они из других местов, может даже из самого Иркутска.
 Так вот, оказывается, куда занесла меня «нелёгкая», вот куда я попал…. Ничего себе поворотики судьбы.
 Так теперь что, перестать…, даже думать о побеге?  Ну, уж нет! Не на таковского напали! Я буду искать, я буду, кровь из носу, искать…, и я найду лазейку, или хотя бы маломальскую щелку, и… сбегу!
И  я начал искать. Однажды ошибившись, я не хотел повторять допущенную мной ошибку. Мне пришлось, можно и так сказать, поменять вектор - в корне изменить направление своих поисков. Я понял, коль я не на суше, то должен быть совершенно другой путь спасения, другой!
Мне даже припомнилась однажды прочитанная брошюра, не помню, кто издатель, с описанием озера Байкал. Так вот, в ней была даже указана его глубина. Прочитав, я как сейчас помню, очень удивился - ну, как же, глубина приближалась к одной тысяче шестистам метров! Это же кошмар! Это же уму непостижимо, удивляясь, сказал я себе тогда, и  рассказал о новости жене. Она тоже удивилась, но всё же сказала:
Тебе-то что за дело до его глубины. Всё равно ты Байкала не увидишь, как своих собственных ушей. Ты же москвич, а не сибиряк. И, усмехнувшись, добавила, успокойся, поездка в Сибирь тебе не угрожает, ты же законопослушный гражданин.
Ага, не угрожает, вспомнив её слова, с горечью прошептал я. 
И вот сейчас, лёжа в бараке на вшивом ложе, я переваривал услышанное. Было о чём поразмышлять. Было о чём задуматься.
Я, при всём своём желании, даже облачённый в тяжёлый водолазный костюм, не смогу преодолеть такую толщу воды…, рассуждал я. Иии…, даже если…, всё равно надо как-то про-никнуть сквозь силовое поле. Я уже столько «шишек» наполучал, пытаясь преодолеть его…. Что же делать…? Что делать?

                *      *       *
Возвратившись в недалёкое прошлое, я вспомнил, как попал сюда? А попал я сюда на шлюпке, а она…, скорее всего, была запрограмированна на конкретную задачу, на определён-ный маршрут, то есть на линию - «Летающая тарелка-посёлок на дне Байкала». Если бы я за-брался в другую шлюпку, то возможно оказался бы в другом месте…. Чёрт, ну как же из-под воды-то выбраться? Как? Да ещё эта глубина…
У меня голова кругом шла от дум, мыслей, предположений. Ну, никак, ну просто невозможно выбраться отсюда, не забравшись тайно в шлюпку. И, опять же - заберусь я, спрячусь в укромном уголке, а она возьмёт, и прямиком доставит меня обратно к «воздушным Тараканам», в их лабораторию….
 Даа, хрен редьки не слаще!
Конечно, спрятаться от всевидящих глаз охранников где-нибудь в укромном уголке я всё же смогу. Не так уж и много их. Нуу, если прикинуть, чел…, тараканов двадцать-тридцать. И основная «гвардия» располагается в том, двухэтажном доме…. Остальное население мы - рабы и пленники…. Надеюсь, они не выдадут меня охране.
Дай-то бог, дай-то бог! Как говорится - надеждой жив человек! Ну, а как иначе? Как без надежды-то? Надежда даёт человеку не только физическую, но и моральную силу, она укрепляет веру человека в лучшее будущее…. Иначе, труба! Без веры…
Да, что это я разнюнился. Надо способ побега искать, а не скулить. Надо…
Мои размышления прервала команда - Всем на разгрузку и погрузку шлюпки! В бараке зашевелились: зашуршала надеваемая одежда и обувь, послышались, словно горло прочищали, более интенсивные покашливания и тихое, чтобы не услышали охранники, ворчание.
Меня эти сборы не касались. Я находился в «привилегированном положении», вроде бы как аристократ среди рабов. Это иногда меня смущало и расстраивало. Особенно тогда, когда кто-нибудь, глядя, как я лежу и не встаю по команде, тихо, чтобы только я слышал, говорил - «лежи, лежи сучонок? Мы тебя когда-нибудь всё равно придушим».
Первое время, услышав такое «пожелание», я вставал и шёл со всеми вместе на работы, но меня к ним не допускали. Иногда вежливо, а иногда и пинками, меня выпроваживали со словами - «Пошёл вон! Нам приказано не допускать тебя к работе. Иди, поспи или погуляй где-нибудь».
Это было конечно несправедливо по отношению ко мне, настраивало против меня остальных рабов и пленных, но что я мог поделать? И я уходил.
Иногда я задавался вопросом, почему меня не подпускают близко к месту работ? И лишь позже, через время, когда я начал обследовать, то есть, искать возможность побега, сообразил - они прогоняли меня, чтобы я не смог увидеть, разобраться, сообразить, как воспользоваться случаем, или местом для побега. От меня скрывали всё!
Но кое-что я замечал, кое о чём догадывался.
Например, однажды я высмотрел всё-таки, что загружают в прибывшую шлюпку. А за-гружали рабы какую-то руду. Я не геолог и не рудознатец, но по тому, как недолго жили грузчики, работавшие на этом участке, догадался - они загружали что-то похожее на урановую руду, которую, другие рабы, тоже не долгожители добывали в шахте.
Высмотрел я, вернее разузнал, откуда мы получаем электроэнергию, Оказалось всё, до безобразия, очень просто. Мы же проходили в школе тему - получение электроэнергии при помощи термопары из разнородных металлов. Вот и здесь электричество получали тем же спосо-бом - дёшево и не накладно, без лишних затрат.
Термопара разделялась: один электрод опускался в скважину в районе горячей лавы, а другой находился в водах Байкала, и всё…, пожалуйста, черпай электроэнергию бесплатно и вечно. Приходилось только заменять выработавшие свой срок электроды. Я же говорил - очень дёшевая электроэнергия!
Обслуживала электроды с кабелями и защитное силовое поле специальная бригада, со-стоящая из одних «тараканов».  Они прилетали к нам в своей космической шлюпке пару раз, откуда прилетали? Не знаю! Я не смог разгадать этот секрет, и они что-то там, снаружи силовой защиты, ремонтировали. Затем, не задерживаясь у нас надолго, улетали.
А если…, а если забраться в их шлюпку и…
Проблема - их, «спецов-тараканов», прилетает несколько за раз, а я всё же один…. Хорошо бы как-нибудь прилетел один пилот, или спец, я бы потихонечку проник в шлюпку, а затем, уже в воздухе, трах его по кумполу французским ключом…, и вся недолга. Затем, лети дорогой, куда твоей душе угодно…, хоть прямо в Москву…, к жене и детям.
Эврика! - воскликнул я, и потёр руки от удовольствия. Эта привычка, потирать руки от удовольствия, у меня с детства, вернее со школьных годов. Получу пятёрку по какому-нибудь предмету, и разулыбаюсь во весь рот, и ещё рука об руку потру. Отец как-то мне даже вроде замечания сделал, он увидел мою улыбку «шесть на девять», то есть во весь рот, так сразу и сказал - «Смотри, ребёнок, муха в рот залетит!».
Залетит, не залетит, а пятёрка в дневнике - это всё-таки приятно! Так и не отучился я руки потирать от удовольствия, даже, когда в возраст вошёл. Привычка - великая вещь!
Нашёл я всё-таки решение задачи! Нашёл!  Буду, уже с сегодняшнего дня, воплощать свой план в жизнь, а  Тараканов постепенно приучать к ложному следу. Даа, пришёл мой «Звёздный час!», не зря я столько времени затратил на поиски побега, не зря….
И тут же, «не отходя от кассы», вспомнились мне слова моей любимой бабушки - она как-то сказала - «Ты, внучек, шибко-то не радуйся, как бы плакать не пришлось!». Вспомнив бабушку, я тут же захлопнул рот. И, правда, чего развеселился? 

                *     *     *
С этого дня, а возможно и ночи (Чёрт их разберёт, когда день, а когда ночь), я регулярно стал ходить к воющему кубическому зданию, подальше от посадочной площадки. И стал его то обходить с трёх разрешённых мне сторон, то поглядывать на крышу, а то и постукивать по стенам. Я приучал тараканов к мысли, что собираюсь проникнуть в него и, отключив силовое поле, удрать.
Конечно, они не замедлили клюнуть на мои манёвры. За мной, не выпуская ни на мгновение из-под контроля, ещё тщательней начали следить. Меня это, одновременно, и радовало и огорчало. Радовало, что я отвлёк их ложным следом, а огорчало, потому что мне приходилось быть под постоянным наблюдением - я и…, извиняюсь, в туалет нормально не мог сходить - за мной тут же следовал таракан.
Даа, «Тяжела ты шапка Мономаха!».  Но ничего не поделаешь - взялся за гуж, так уж не говори, что не дюж.
Я играл свою роль добросовестно, чтобы они, тараканы, окончательно уверовали в моё намерение сбежать именно этим путём, а не каким-нибудь другим.
И я надеюсь, что убедил их, убедил окончательно и бесповоротно.
Они поверили! Честное слово, поверили!
Оставалось только дождаться прилёта «мастеров», и я ждал. Ждал с нетерпением, с надеждой, и в то же время, переживая и волнуясь всё больше и больше за каждый потерянный в ожидании день.
Оказывается, ох, как тяжело ждать! Как тяжело!
 Я весь изнервничался, и, наверное, похудел за это время килограммов на пять. Меня, если бы здесь был ветер, наверное, сносило бы в сторону при ходьбе, но ветра не было, и я передвигался по территории прямо.
Наконец, месяца через два, я увидел, как пришвартовалась к причалу маленькая космическая шлюпка. Это меня очень озадачило, и напугало одновременно - уж, не по мою ли душу она прилетела? - в необычайном волнении подумал я. Не дай Бог! Не дай Бог!
Если по «мою», то прощай свобода, прощай навсегда! Мне, во веки веков не освободиться от этих выродков. Сгину я в безвестии, и даже дальняя родня не будет знать, как я погиб и где могила моя….  Ох, горе мне, горе…!
Эх, была, не была! Сколько ещё ждать? Рискну! Авось получится.
И, больше не рассуждая, бросился бежать к своему бараку.
Чувствую, нутром чувствую, тараканы помчались за мной! Я бегу, и они бегут, но не препятствуют мне. Наверное, думают, ну куда ты, дурашка, от нас денешься? Всё равно мы тебя поймаем, и если надо будет, шкуру с тебя живого сдерём!
Бегите! Бегите! - озлобившись окончательно, подумал я. С вами я обязательно распрощаюсь - не сегодня, так завтра…
Влетев в барак, я быстро сдвинул пару досок обшивки, и нырнул в подготовленный лаз. Я знал, я знал, они в барак не войдут! Они уверены, что из него другого выхода нет…. Глупцы! Вы, тараканье отродье, даже представить себе не можете с кем связались!
Я Человек! В любой ситуации я, ЧЕЛОВЕК!
Осмотревшись по сторонам, я бросился к шлюпке. Мне повезло, наверное.
Судьба, конечно, «индейка», но и она, наверное, соображает и прикидывает, когда «жареный петух должен тебя клюнуть в ж…».
 Основное внимание охраны было обращено в сторону «моего» барака. Они наблюдали и ждали, когда я выйду наружу…
Ждите, ждите, дожидайтесь, шептал я, и, наддав ещё немного, так, что аж в боку закололо,  «подлетел» к шлюпке с обратной, невидимой для охраны стороны.
Постоял мгновение, прислушиваясь к посторонним звукам, отдышался чуток, и осторожно, стараясь не шуметь, залез в люк. А уж находясь внутри шлюпки, опять же, не производя шума, нырнул в мусоросборник и быстро набросал на себя всякий хлам.
Я же говорил - я везучий!
Минут через пятнадцать появился космолётчик. и я услышал как, зашипев сжатым воздухом, захлопнулся люк. Затем, корпус шлюпки чуть завибрировал - мы взлетели…
Я начал отсчитывать время!
 Приблизительную скорость шлюпки я знал, глубину озера тоже приблизительно, знал иии…, остановившись на цифре «десять», протянул руку, нащупал рычаг сброса мусора…, иии… повернул!
Падая в воды Байкала, я заорал - «Свободааа! 
В лицо ударил луч солнечного света, и я, задыхаясь от счастья, с громко стучащим сердцем, широко раскрыл глаза…

                *     *     *
Рядом, почти у самого моего изголовья, стояла моя радость, моя любимая жена, и с тревогой в голосе говорила:
- Опять плохой сон приснился? Ты так стонал во сне, так беспокойно спал, что я уж хотела тебя будить. Тебе, дорогой, надо отдохнуть от своей писанины. Смотри, до чего ты себя до-вёл! Так, на износ, нельзя работать. Ты бы договорился с друзьями насчёт рыбалки…. Отдохну-ли бы, да и для семьи рыбки наловил. А то всё пишешь и пишешь…
Слушая жену, наслаждаясь её милым голосом, я подумал…, и, правда, почему бы не выбраться на природу, подышать свежим воздухом, искупаться в Химкинском водохранилище…. А то, действительно, засиделся я в четырёх стенах, вот и снятся разные кошмары…
Всё, решено! Еду! Действительно уж плесневеть начал.

                ---<<<>>>---