Подмена

Я еду домой. Я скоро буду дома, это единственное, о чем я могу думать. Я смотрю на крупные капли дождя за окном, как они косыми линиями ложатся на стекло, и мечтаю. Мечтаю о горячей чашке кофе, мечтаю о теплых булочках с корицей  на белоснежном блюдце с маленьким красным цветочком посередине. Одно из блюдец треснуло в прошлом году, и хоть с тех пор оно больше никогда не появлялось на обеденном столе, я знал Мисс Валиант не выбросила его, а по прежнему хранит,  на верхней полке кухонного шкафа.
Я очень соскучился по Мисс Валиант, старой доброй Мари Валиант. Ее булочки с корицей просто бесподобны, и я практически представил их пряный душистый аромат, быстро сглотнул слюну и снова уставился на серые свинцовые тучи, размазанные по небу.
Мари Валиант вот уже двадцать три года владеет небольшой  булочной, на первом этаже здания в котором я поселился два года назад. Мой небольшой балкончик выходит как раз на ту сторону что и окна ее кухни, и когда она печет свою божественную сдобу, для меня это сигнал к скорому приглашению на чашку кофе или имбирного чая. Мы довольно быстро подружились, пожалуй, это единственная соседка с которой мне удалось найти общий язык. Как мне кажется, в какой-то момент, ей просто стало меня жаль, ведь как женщина довольно проницательная, она не могла не заметить насколько я одинок.
У меня никогда не было друзей, как ни прискорбно это признавать,  и я довольно быстро проникся к  ней глубоким уважением и симпатией. Вскоре оказалось что я напоминаю ей сына, который погиб в автокатастрофе, еще в шестьдесят девятом.
Черт.
Дождь усилился, теперь где-то вдалеке полыхает молния и небо совсем почернело, облака слились в единое черное пятно. По крыше автобуса застучали тысячи маленьких бусинок, и ребенок что сидит на коленях у женщины позади моего кресла испуганно вскрикнул, мальчик лет трех — четырех. Его мать, должно быть мать, нежно поцеловала малыша в щеку и что то прошептала на ушко.  В ответ он стал бить ножкой по спинке моего кресла.
Что ж, я скоро буду дома.
Дом. Весьма относительное определение месту в котором я поселился чуть больше двух лет назад, и в котором бывал в последний раз в прошлом месяце. Но все же, другого места где я мог бы чувствовать себя в определенном смысле, в безопасности, у меня нет. Я вынужден вести образ жизнь кочевника, из-за своего рода деятельности.  И я считаю что конкретно для меня, два года это неслыханная роскошь, постоянство, о котором я раньше не мог и мечтать.
Все потому что я сменил концепцию своей работы. Я больше не настраиваю «радио» на те частоты что слышны лучше и громче, теперь я пытаюсь поймать волны тех «радиостанций» что находятся как можно дальше от меня. Куда я могу уехать что бы выполнить долг, а затем вернуться в свою берлогу, и продолжать называть ее домом.
Помимо меня в Риджин едет всего человек десять, маленький город, маленькая популярность. Совсем недавно школьники ушли на летние каникулы, и наверняка все уже разъехались по таким же тихим местечкам, повидать родственников, или же отправились в детские лагери, которые я в юности терпеть не мог. В прочем, мне пришлось терпеть их совсем недолго.
Автобус пуст, отчего ощущение потерянности  внутри становится еще более ощутимее. Мы, всего несколько человек, как будто заблудшие овцы отбившиеся от стада, отрезаны от мира плотной серой завесой дождя. Совсем одни на дороге, ведущей туда, откуда большинство так или иначе мечтает убраться подальше. .
Быть может так на меня действует погода, во всяком случае я не вижу такого же меланхоличного выражения лица больше ни у одного пассажира, за исключением леди с маленьким мальчиком на коленках позади меня. Они единственные кого я не могу видеть совсем. Парочка впереди по всей видимости молодожены, трутся и любезничают весь путь, мило хихикая и то и дело целуя друг друга. Пожилая леди через сидение от них, заснула. Подросток с сиди плеером сони в руках кивает головой в такт какой то шумной мелодии, но слава богу ее заглушают капли дождя, вперемешку с мелким градом.

Я вспомнил о своем «радио», не время ли его включить, пока есть свободная минута? Нет, не сейчас, не сегодня, я только что проделал длинный пусть, проехал почти два штата и сейчас должен наслаждаться заслуженным отдыхом. Но что то гложет меня. Что то не дает покоя, и нет, это не грусть и не тоска, и погода здесь ни при чем. Это дурацкое ощущение, волнение. Тревога. 
Да, это правильное слово.
Мне чертовски тревожно на душе. Но я пока не могу разобраться в чем дело. Так должно быть беспокоиться человек забывший выключить газ выходя из дома. Должно быть я что то забыл, но подсознательно об этом помню. Что ж, мне не остается ничего кроме как ждать, пока это «что-то» всплывет на поверхность. 
Я прокручиваю в голове все события произошедшие со мной недавно, но ничего из них не вызывает во мне ни малейшего трепета. Дело совершенно не в этом. Просто, я очень устал.
Наверно лучше всего, было бы сейчас вздремнуть.

* * *


Когда я открываю глаза  за окном уже мелькают деревья. Позади остались пустынные каменистые равнины, и штат Монтана открывает для нас новые виды. Вдалеке потрясающие, захватывающие дух горы, а низина усеяна высокими могучими соснами и елями. Дождь прекратился, и теперь слабые лучи солнца едва пробиваются через серые плотные облака. Минут через пятнадцать мы остановимся на железнодорожном вокзале Риджина, крошечного городка с населением чуть больше трех тысяч американцев. Я не спеша покину автобус, на  прощание как всегда пожав руку Тэдди — водителю.  «Всего хорошего Тэд, передавайте привет жене и детям!», с улыбкой попрощаюсь я.
Весь этот ритуал продлиться не более минуты, и как только ноги понесут меня по главной городской дороге на Розовую Улицу к дому номер 34, я уже забуду и о Тэдде — водителе, и о его жене, и даже о том, до чего неуютно было ехать пять часов в одном транспорте, с маленьким капризным ребенком.
Я никогда не пользовался такси в этом городе, у меня никогда не было машины. Тут уже слово никогда, действительно — никогда. Я не люблю сидеть за рулем, хоть и много раз пытался. Меня постоянно отвлекало мое «радио», мое особое «радио», и сосредоточится на дороге практически не удавалось. В Риджине эта проблема исчезла сама собой, город действительно мал, настолько, что нет нужды обращаться к помощи такси или другим средствам передвижения, если вы конечно не фермер чьи владения находятся достаточно далеко от центра, тут уж без автомобиля никуда. Я выбрал жилье в трех кварталах от вокзала, он же и автовокзал он же и железнодорожный. Всего два автобуса держат свой маршрут через наш городок, но поезда конечно же  проходят  чаще, может четыре раза в день, я редко на них путешествую. Поезда всегда навевали на меня тоску, не знаю с чем это связанно,  наверно  с их монотонным убаюкивающим постукиванием  колес.
-Всего хорошего Тед, передавайте привет жене и детям!
-Спасибо мистер Пэйн, обязательно передам, - добродушный, славный человек этот Тэд.
Я  еще раз махаю ему рукой и выхожу навстречу городу, мне в ответ светит настоящее, непредсказуемое солнце Монтаны. Никогда не знаешь что за погода ожидает тебя сегодня, в одночасье ливень сменяется солнцем, и уже легкий приятный ветерок  как ни в чем не бывало ласкает кожу. 
Я улыбаюсь новому, хорошему дню. На  больших круглых часах, что висят уже лет двадцать над входом в здание вокзала половина двенадцатого, что ж, неплохо бы подкрепиться и наконец, придя домой хорошенько выспаться.
На странность, по улице туда сюда снуют люди, кто-то куда то спешит, кто-то ругается с подругой, пылко и  шумно. Кто-то с уставшим видом переходит дорогу с группой дошкольников, и явно не рад своей работе. Кто — то громко объясняет почему не сможет оказаться в Далласе уже сегодня, по видимому жене, а может любовнице. На миг Риджин кажется мне через чур оживленным и насыщенным. Головная боль сразу же напоминает о себе. Я останавливаюсь.
Что-то не так.
Все вокруг выглядит каким то ненастоящим, сказочным, как дешевые театральные декорации. Я оглядываюсь по сторонам, и снова ощущаю это чувство, оно заставляет меня нервничать.
Предчувствие беды.
 Совершенно ясная уверенность в том, что произойдет нечто плохое. Оно похоже на волны прилива, с каждой минутой накатывает все больше и больше воды, и вот...мне уже практически нечем дышать.
Я ослабил галстук и глубоко откашлялся, в горле тут же запершило. На какое время мне пришлось закрыть глаза и сосредоточится на биении собственного сердца. Слишком быстро, слишком суетливо оно билось о грудную клетку, словно хотело пробить ее и вырваться наружу.   
Я  снял пиджак, и заметил что рубашка насквозь пропитана потом, а по лбу к щекам стекают холодные липкие капли.
Я еще раз закрываю глаза и понемногу прихожу в себя. Мимо меня проходит  женщина, ее взгляд с подозрением ощупывает  меня с головы до пят.
-С вами все в порядке? - странным голосом спрашивает она и подходит ближе.
-О, не волнуйтесь, иногда сердце пошаливает, - сквозь зубы улыбаюсь я и ускоряю шаг, навсегда теряя ее из поля зрения, но все еще ощущая на спине настороженный взгляд.
Я перебегаю дорогу и едва не попадаю под колеса красного минивена, за рулем крепкий мясистый мужчина разводит руками и что то кричит. Я не слышу его слов, мой разум затуманен слепым желанием побыстрее убраться с оживленной улицы, я заворачиваю за угол и громко дыша прислоняюсь к стеклянной витрине  магазина.
Постепенно, меня отпускает.
Что происходит со мной? Никогда еще  волнение не накатывало так сильно, никогда так не душило.
Немного успокоившись я закидываю пиджак на плечо и перекладываю небольшой дорожный чемоданчик в другую руку. В растерянности гляжу на костяшки пальцев, они абсолютно белые, как бумага. Но боль в сердце спадает, ослабевает и постепенно улетучивается. Солнце снова освещает мне дорогу, ясно и  четко слышаться звуки городской жизни.
Уже гораздо медленнее, я продолжаю свой путь.
Вскоре я в полном порядке дохожу до своей улицы, усеянной небольшими продуктовыми лавками и кафе. До меня доноситься песня Ролинг Стоунс, из бара Золотая Чаша, я понимаю, что наконец-то дома. Я чертовски рад что добрался.

-Томас! Господи, вот так сюрприз! Вы наконец-то вернулись? Как там Невада? - за прилавком с широкой  улыбкой меня встречала мисс Валиант, как всегда при полном параде, хоть и в ее возрасте это было вовсе не обязательно.  Идеальный макияж, ситцевое лиловое платье как нельзя лучше подходит к цвету ее глаз, а длинные, почти не тронутые сединой волосы крепко накрепко связаны за затылке.
-Вы как всегда прекрасны Мэри, вот только не Невада, а Колорадо, сейчас там полно туристов, - глядя на мой весьма потрепанный вид, она покачала головой.
-Как вы это выносите мистер Пэйн,  все эти интервью, работа вас совсем измотала, - усмехаюсь и отвожу глаза в сторону, когда речь заходит о моей  работе, лгать становиться в разы тяжелее.
-Что вы, работа спортивного журналиста вовсе не так утомительна, именно по этому я не стал хирургом, - подмигиваю я. Мари  с сомнением смотрит на мой развязанный галстук.
-Видок у вас не лучший Томас, как на счет яблочного пирога?
-Вы читаете мои мысли Мари, если честно, я прилично не обедал уже несколько дней, и ужасно соскучился по вашей стряпне.
-Охо! Это лучший комплимент, - она удаляется куда то в недра магазина, а мое внимание притягивает едва уловимый шум где-то наверху. Я поднимаю глаза и пытаюсь угадать, глядя на белоснежный поток, исходит ли этот шум из квартиры по соседству, или все таки из моей...
Мои размышления прерывает мисс Валиант. Передвигаясь быстро как кошка, она обходит небольшое кресло и протягивает на прилавок картонную коробку, от которой еще исходит пар.
-Свежее не бывает, Томас. И вы должны мне все рассказать о поездке в Колорадо, я всегда была далека от спорта, но вы все так интересно рассказываете, мне бы хотелось послушать, заходите ближе к ужину, я приготовлю  мясную запеканку,  - я  оплачиваю покупку и конечно же соглашаюсь зайти вечером, а заодно и узнать не искал ли меня кто в дни отсутствия, и не заезжал ли некто посторонний в соседнюю квартиру. Шум прекратился, и я практически поверил в то, что мне попросту показалось.
Взял бутылку красного вина, и отвесил еще пару комплиментов Мэри. Она с улыбкой проводила меня глазами, а затем уставилась в очередной женский журнал, коих по всему ее дому было несчетное количество.   


Я открываю входную дверь и останавливаюсь на пороге, внимательно оглядывая вещи и мебель. Все ровно так как и осталось три недели назад, когда я наспех побросал все самое необходимое в небольшой чемоданчик, включая пол дюжины запасных чистых конвертов, и отправился в небольшое путешествие, в штат Колорадо.
В прихожей валялась моя синяя рубашка, которую я так и забыл кинуть в корзину с грязным бельем, обнаружив на рукаве липкие пятна клинового сиропа. Я люблю блинчики с сиропом по утрам, но как назло, эта чудесная сладость вечно норовит попасть мне на одежду.
 Шкафчики с кухонными приборами открыты, помню, я долго искал раскладной немецкий ножичек, что привез как то раз из Берлина.  Хороший был год, презентация третьего романа, и пожалуй самого удачного из пяти, что мне удалось наклепать бессонными ночами, в перерывах между основной своей деятельностью. Хоть я и играл роль постороннего наблюдателя на презентации собственной книги, все равно было приятно что критики оценили ее по достоинству.  В основном я пишу детективы, не очень успешные на мой взгляд, но не за славой я гнался когда выбирал профессию. Мне нужно было что — то,  что будет зависеть непременно от меня самого, и конечно же, мне нужна свобода передвижения. Это самое главное.
Я закрываю дверь и тут же натыкаюсь на свое отражение в зеркале, у меня мурашки пробегают по спине. Неужели это действительно я?  Сердце начинает колотиться быстрее и первое что я делаю, что бы не допустить очередного  приступа это кладу коробку с горячим пирогом и бутылку вина на комод в прихожей а сам быстрым шагом захожу в ванную и сую голову под крепкую струю холодной воды. В голове тут же становится ясно. Боль потихоньку отступает.
Несколько секунд я стою неподвижно и даю обжигающей ледяной влаге как следует  себя успокоить. Затем выключаю воду и не глядя на помятое серое лицо тут же  обтираю его насухо махровым банным полотенцем.
Я выхожу из ванной и иду в спальню, где беспорядок не многим уступает прихожей и кухне. Прохожу мимо неубранной постели, и открытого шкафа, из которого словно змея свисает рукав рубашки, распахиваю шторы и открываю все окна. Легкий ветерок постепенно прогоняет духоту, и я облегченно вздыхаю.
 Пускай это и не дом вовсе, но сейчас это единственное место, где я могу почувствовать себя в относительной безопасности.
Я вспоминаю мысль с которой проехал почти весь путь до Риджина.
Почему эта фраза вдруг всплыла так ясно, словно поджидала когда же настанет ее звездный час.
Я не хочу думать, не сейчас.  Волосы, еще мокрые прилипли к вискам и шее, и капли воды стекают под рубашку, создавая приятные ощущение.
Я возвращаюсь в прихожую, беру продукты и иду на кухню. Кухонька у меня не большая, около десяти квадратных метров..
Я в безопасности, я дома.
В определенной безопасности.
Здесь, никто никогда не узнает кто я.
Я словно призрак, неуловимый беглец из своих книг, не более популярных чем дурацкие женские романы в мягком переплете. Бульварное чтиво.
 Я тянусь к верхней полке на которой всегда стояли бокалы для красного вина, беру один и верчу мысль на кончике языка.
Безопасность, проговариваю я про себя. Это очень важно.
Но я не могу найти штопор и вспоминаю что он лежит в ящике кухонного стола, вместе с открывалкой для пива и консервным ножом, поворачиваюсь и натыкаюсь на дуло пистолета, если точнее кольт калибра 45, и его владелец уже готов нажать на курок.

* * *

-Стойте, - в моем голосе он не слышит страха, лишь толику удивления. Я выгляжу абсолютно спокойным, что кажется, выбивает его из колеи на секунду другую. Молодой мужчина, в светло голубых джинсах и футболке, стоит передо мной с уверенной напряженной как гитарная струна, вытянутой рукой, зажимая в ладони оружие, и лишь когда я повторяю, уже едва шепотом,
-Стойте, прошу вас, -она дрожит, всего на миг.
Я знаю что он не выстрелит, по крайней мере сейчас, когда я сбит с толку, и не имею ни малейшего понятия кто он. Его лицо, вполне молодое что бы принадлежать мужчине от тридцати, до тридцати пяти лет, обросло обильной щетиной, но глаза, светлые и печальные, выделяют в нем человека на грани полнейшего отчаяния.  Губы, сжатые в прямую бледную линию, взъерошенные короткие волосы, брови густые и темные почти сошлись на переносице.
-Я не знаю кто вы....
-Заткниcь! - хриплым  голосом приказывает незнакомец. Я замираю на месте, и пытаюсь во что бы то ни было сохранять спокойствие. На самом же деле, изнутри меня просто разрывает от злости, не на него, нет. На самого себя, на то что так упорно игнорировал голос интуиции, свое особое чутье. Свое радио. Я просто болван, что тут сказать, и если он сейчас решит раскрасить кухонный гарнитур позади меня в красный цвет, что ж, я это заслужил.
- Сейчас ты медленно, я еще раз повторяю медленно, подойдешь к столу и сядешь. Я постараюсь не спустить курок, если ты будишь  делать то что я говорю, если же нет, хозяину этой квартиры придется сделать хороший ремонт, ты меня понимаешь? - мужчина нервничает,  пот со лба струится крупными гроздьями заливая глаза, но он не отводит их, ни на секунду. Я слышу как колотиться его сердце.
Я киваю, и выполняю то что он говорит.
-Руки положи на стол и вытяни перед собой, - сделано.
-У меня нет денег если вы...
-Заткнись! Если ты скажешь еще хоть слово без разрешения я клянусь, выпущу всю обойму, - он почти поднялся до крика, но тонкие стены отлично пропускают звук. Иногда я слышу как занимаются любовью соседи, хоть они  делают это почти бесшумно.
Он садится на деревянный табурет напротив меня и кладет ногу на ногу, пистолет по прежнему зажат в правой руке.
-Итак, мистер  Джонсон Гэришь, он же Томас Пэйн, он же чертов сукин сын. Нам предстоит долгий,  очень долгий разговор. Судя по твоему лицу, я смею предположить что ты понятия не имеешь кто я. Что ж, это хорошо, в какой-то момент я думал что ты меня засек, и даже сомневался, продолжать ли...Не возражаешь если я закурю? - я сказал что не возражаю. Меня удивляет каждое  слово. Он следил за мной. Невероятно.  Я едва сдерживаюсь что бы не улыбнуться.
-Знаешь, тебя было нелегко найти. Но если  чего-то действительно хочешь, то любыми способами попытаешься достичь желаемого, не так ли? И вот, я здесь, - в комнате плывут облака сигаретного дыма, в духоте образуя что-то наподобие тумана, я закашлялся, всегда терпеть не мог эту гадость.
-Я не пони...
-Эээ.... - дуло пистолета покрутилось из стороны в сторону.
-Я же говорил, ты откроешь рот тогда, когда я скажу. А теперь заткнитесь мистер, - последнее слово, вылетает из него вместе с хриплой усмешкой. Я наблюдаю за незваным гостем и думаю, не уж то ли я настолько спекся за все эти годы. Не уж то ли скрываясь от одного зла, так беспечно позволил подступить  к себе другое?
Как он сам сказал, он пришел поговорить, а значит узнать что-то. Настолько важное что вынудило его взяться за оружие и прийти в дом к совершенно незнакомому человеку, я уверен, даже наверняка не зная, тот ли я, кто ему нужен.
Я  сижу и слушаю, сижу и понимаю что предчувствие никуда не ушло, и сюрпризы как видимо, еще не закончились.
Мои размышления прерывает резкий хлопок, он  кинул что-то на стол прямо перед моим носом. В недоумении я смотрю на собственное отражение, на мягкой глянцевой обложке небольшой книжонки. На черном фоне большими золотыми буквами выведено слово «Список Латрелла». Незнакомец бросает сигаретный окурок на пол и тут же прижимает его носком ботинка, затем указательным пальцем левой руки тычет в название романа.
-Вы написали эту чушь? - я затрудняюсь ответить.
-Я спрашиваю это твоя работа!? - слюна брызжет из его рта, я медленно машу головой.
-Это написал Джонсон Гэришь, вы что не виде...
-Не  вешай мне лапшу на уши! Я знаю кто это написал! Знаю! - он переворачивает книгу  и показывает на фотографию человека, не меня, на фотографию того, кто якобы был мной. Кто уже как десять лет выдает себя за меня, с кем я заключил когда-то контракт, и знал об этом только мой адвокат и главный редактор, мой хороший знакомый Дэниэл Бигз.
Незнакомец снова начинает говорить, голос его звучит ровно и уверенно.
-Вы можете не лгать мне мистер Собачье Дерьмо, или мистер Пэин, как угодно. Я все о тебе знаю, я не первый месяц за тобой слежу, я прошел долгий путь. И сейчас я слишком близко подступил к истине, ты не лишишь меня правды даже если мне придется сидеть здесь остаток твоей  жизни. Я буду очень терпелив.
 Немного поразмыслив он ставит пистолет на предохранитель и кладет на стол возле себя. Должно быть, он не видит во мне сильного противника, в случае если я вдруг захочу отобрать оружие и попытаться сбежать.
Еще, я верю ему. Я чувствую что мне нужно ему верить, и я действительно могу просидеть здесь до конца своих дней, если же не дам незнакомцу то, зачем он пришел.
-Меня зовут Уильям Эйлс, я частный детектив. И я могу убить вас мистер Пэйн, даже не сомневайтесь. Но у тебя есть выбор. Ты можешь заслужить жизнь, конечно же не такую свободную и сладкую как сейчас .. - он двигает книгу еще ближе ко мне, его ладонь, крепкая с длинными пальцами, на одном из них светлый ореол — след от обручального кольца. Я потихоньку начинаю понимать, что ему нужно.  Кто он на самом деле, и почему именно эта книга привела его ко мне.  Поддельный «я» тепло улыбался с фото своим читателям, его взгляд как бы говорит людям «Вы не зря потратите время, если прочтете мою книгу!». 
-Бельменгина Морская... - детектив говорит это почти шепотом, и слова режут ему слух, причиняют  физическую боль. Мне следовало догадаться раньше, все что могу, это сочувственно кивнуть. Жест, который он может растолковать совершенно по своему. Что я могу знать о боли, живущей в его сердце? Теперь, выдохнув эти заветные два слова, окончательно убедившись что я понял о чем он говорит, он успокаивается. Он понимает, что пришел по адресу.
-Скажите мне мистер Пэйн, это вы убили мою дочь?

-Я не совсем тот за кого вы меня принимаете, - мои слова звучат как оправдание.
-В своей книге, а она твоя, я не сомневаюсь, у главной героини есть морская свинка, ее имя... Откуда ты его взял, если не услышал...от … - он отводит глаза, в комнате становиться  слишком жарко, от витающего вокруг напряжения.
-Так звали ее куклу мистер Пэйн, ее любимую куклу. Она сама придумала  это дурацкое имя.  Когда Лизи нашли в лесу, где вы с дружком ее бросили , она прижимала куклу к груди, она всегда носила ее с собой. И вы забрали их, обеих.
-Вы ошибаетесь мистер Эйлс, - как можно спокойнее, медленнее говорю я.  Не смотря на то что я не имею никакого отношения, к тому случаю, я почему то начинаю оправдываться. Это происходит само собой.  «Это ты разбил хрустальную вазу Томас, отвечай сейчас же!», «Что ты мамочка, она стояла на краю, а Китти запрыгнула на стол и задела ее хвост...», «Хватит врать Томас! Или ты собираешься все свои проступки сваливать на несчастного котенка!»
Рука Уила тянется к карману, автоматически, к сигаретам, ему нельзя выходить из себя. Он едва сдерживается, в какой-то момент, вспоминает что только, что курил и отдергивает ладонь, запрокидывая ее к влажному от пота затылку.
-Какова вероятность того, что моя четырехлетняя дочь, придумывает такое же имя своей кукле, что и ты, используешь в своем дурацком рассказе годом позже, после ее смерти? Если бы их обоих звали Сара или Рэйчел, но чертова Бельгельмина, мистер Пэйн, Бельгельмина Морская? - он наклоняется ко мне так близко что я чувствую запах из его рта, запах заядлого курильщика. У меня вдруг начинается сильнейшая головная боль, я прикладываю руку к виску и чувствую как он пульсирует.
-Вы даже не понимаете как вы ошибаетесь Уилл, - перед глазами все плывет, у меня начинается очередной приступ. Искаженная гримаса детектива Эйлса единственное что я улавливаю в темноте.
Его крепкие руки подхватывают меня со стула и начинают трясти так, что зубы клацают, как кастаньеты. Я не чувствую боли, не слышу как он кричит.
Его  глаза... знакомые глаза...теперь я вижу только их.
Я не могу больше терпеть, и до того как он бьет меня локтем в челюсть, я четко различаю голос... «Папа»  и теряю сознание.
Мое радио снова включилось, на сей раз сигнал был настолько сильным, что сносить его вибрации, просто не хватило сил.
*
И я увидел ее. Увидел так ясно и четко, как видел глаза ее отца перед отключкой. Маленькая девочка в ярко розовом платье. Улыбаясь  летнему солнцу она подставила лицо его теплым лучам. Ее глаза закрыты и а губы напевают мелодию из детской считалочки. Легкий ветерок колышит белокурые локоны, и они ниспадают по плечам и шее. Она стоит посреди цветочной поляны, и держит в руках букет одуванчиков. Я испытываю те же чувства что и она. Безмятежность, спокойствие...любовь. Она дышит глубоко и ровно, она счастлива. В какойто момент она открывает глаза и смотрит прямо на меня. Улыбка исчезает с лица. Появляется тревога. Она чтото говорит, обращаясь ко мне, но  я не слышу  голоса. Я вижу как напрягается ее тело, как букет выпадает из рук. Она кричит, и отозвавшись на немой крик я протягиваю к ней руку.
-Лиза... - говорю я. Она качает головой, лицо искажает гримаса ужаса и сорвавшись с места она убегает. Я смотрю на свою ладонь, как она рассекает воздух, в попытке схватить ее за хрупкое плечико. Но вот она уворачивается, и неуклюже подпрыгивая в высокой траве уноситься прочь.
Небо темнеет, и резкий порыв ветра сбивает меня с ног. Я ощущаю падение, ощущаю острую боль в затылке. Как она разливается по всему телу. Ощущаю что мне нечем дышать. Ощущаю то что испытывала она, перед самым концом. Перед глазами все темнеет. Я понимаю что дороги назад уже нет. Что если и есть чтото, там за чертой, то настало встретиться с ним, лицом к лицу.
* * *

-Эй! Эй, очнись черт тебя дери! - сквозь обычный гул, возмущенных голосов, слишком долго пребывающих в режиме ожидания, пробивается голос из вне. Не похожий на остальные, ясный грубый и в то же время растерянный. Голос живого человека. На лицо, льется что то холодное и приятное, я открываю глаза и вижу детектива Эйлса. Как жаль что все это не сон. Я тут же подскакиваю и оказываюсь у него в тисках, он садит меня обратно на стул и грубо прислоняет к стене.
-Надеюсь теперь вы будете более сговорчивы мистер! - тычет  в меня стаканом с водой.
-Выпей, и приди в себя твою мать.
-Вы допускаете большую ошибку, - остатки самообладания испарились, теперь, когда клетка вновь открыта, а тигры гуляют сами по себе.
-Хорошо, - напившись вдоволь я протягиваю ему стакан, он улыбается.
-Надо было сразу тебе врезать, сэкономили бы кучу времени.
-Я скажу вам все что вы хотите, скажу правду, - Уильям довольно кивает, параллельно закуривая очередную сигарету.
-Но пообещайте что будете держать себя в руках, и хотя бы попытаетесь понять, то что я расскажу, - теперь мой внутренний голос, торопливо шепчет мне на ухо, «поскорее убирайся Том, проваливай из этого города, проваливай из этой страны, может даже с этой планеты. Славный парень, уже в пути! Славный парень уже учуял тебя.»
-Конечно, я сказал это в самом начале.
-И еще одно. Как бы невероятно, не звучал мой рассказ, вы не обязаны мне верить, но вы обязаны дослушать его до конца, коль пришли сюда и угрожаете мне оружием Я буду с вами предельно откровенен, но могу поспорить что мой рассказ, не доставит вам особого удовольствия. Я не убивал вашу дочь, но я знаю  как ее зовут, как она выглядит, и как звали ее куклу, - его скулы медленно напрягаются, щеки заливает краска, они становятся пурпурного цвета. Я вижу как он сжимает кулаки, и ожидаю что он снова ударит меня. Но он этого не делает, Уильям Эйлс, парень сорви голова, это видно не вооруженным глазом. Но здесь он, что бы докопаться до истины, и убивать меня, или избивать, если так угодно, совсем не в его интересах, до тех пор пока он не получит того что хочет, это уж точно. Быть может один раз он привстанет и хорошенько врежет мне кулаком в живот, может быть даже в переносицу, испытывая удовлетворение,  может даже сексуальное.  Я знаю  такой типаж людей, людей вспыльчивых и до ужаса уверенных в себе, людей которые все любят держать под контролем. Я на этом собаку съел, уж сколько копов за всю жизнь повидал.
Уильям молчит. Каждый его мускул напряжен, он напоминает бойцовскую собаку, уже принявшую характерную позу для нападения. Шерсть дыбом, а злобный оскал сопровождает сдавленное утробное рычание.
Сигарета тлеет в его длинных пальцах. Если бы я не знал что он коп, предположил что музыкант или художник. Я бы сказал это опираясь сугубо на внешний вид его ладоней и не более, лицо Уилла, лицо — типичного копа. И сейчас оно уставилось на меня, спрятав на время свою  агрессию — свой яд (для которой найдется время позже, надеюсь не слишком поздно), сухо и коротко кивнув.
-Я расскажу вам. Но. Для начала я хочу сразу вас предупредить, у нас очень мало времени. В данный момент сюда направляется человек, который уже очень давно выслеживает меня. Благодаря вам ему это наконец удастся. Ему не  страшны ваши пули мистер Эйлс, ему не интересно кто вы и чем занимаетесь, он убьет нас обоих, без вопросов.
-В самом деле? - Уильям глубоко затягивается и пускает дым мне в лицо, я снова кашляю и быстро развеиваю  его ладонью.
-Перестаньте это делать,  я не переношу дым.
-Ты говоришь мне все, что я хочу знать. Говоришь честно, иначе я учую твое вранье. Чтобы тебе было известно я чую такое дерьмо за десять миль мистер Пэйн -  Хрен Собачий, я повидал много такого дерьма. Особенно хорошо я чую вранье от таких говнюков как ты. От любителей поразвлечься с маленькими девочками, а потом избивать их. Избивать настолько что они захлебываются собственной кровью Вы ведь понимаете к чему я виду? От тебя будет вонять как от поганой сучки во время течки, и я учую это, даже не сомневайся. Уж сколько я ждал этого, дьявол дери, момента. Из этой комнаты никто не выйдет, и в нее не войдет никто, до тех пор пока я не разрешу. И естественно когда ты мне все расскажешь, и если все пройдет..так сказать без сучка без задоринки, на твоих руках застегнуться браслеты, и я сам лично выведу тебя отсюда, может быть не совсем в целости и сохранности, но по крайней мере живым, само собой до тех пор пока мы не приедем в полицейский участок, а там посмотрим, - его глаза блестят хищным безумным блеском, и естественно я понимаю что он хочет, что бы со мной сделали его друзья в участке. Люди с которыми он многие годы, как он выразился «видал всякое дерьмо», такая дружба сильнее кровного родства, если дружить с кем надо. И если вы не делите одну жену на двоих.
-Я весь во внимании, а если тот о ком ты говоришь придет сюда, - он указывает на лежащий рядом пистолет, - я сам с ним разберусь.

Я конечно могу сказать ему,  что если бы с тем, кто уже «идет по следу» можно было бы разобраться с помощью огнестрельного оружия, да и вообще любого оружия, включая руку закона в виде целого отряда копов, а может даже всей американской армии, я бы уже давно обзавелся хорошим арсеналом. Я продолжаю молча перебирать идеи, с чего бы начать, да как обрушить на детектива правду,  которой он по всей видимости не готов. Быть может, она  его разочарует, а кто знает на что способны люди, посвятившие  свою жизнь идее, и которые прикоснувшись к ней, внезапно поняли, что это вовсе не то, что им было нужно.
Они могут превращаться  в безумцев, а безумцы, люди которым нечего терять. Безумие и разочарование — опасный коктейль.
-С чего бы вы хотели, что бы я начал?
Он долго обдумывает мои слова. «С чего бы начать?», я уверен создавая в голове десятки вопросов, заранее отметая те, без ответов на которые  вполне сможет обойтись. На самом же деле, он сам того не знает — ему нужен ответ всего на один вопрос. На  единственный, сокровенный, на который он убил не один десяток часов, а может даже и сотен часов, лежа  ночами в пустой постели, глядя в потолок, и скорее всего размышляя, как сложилась бы его судьба, ответь кто то, хоть один единственный человек на всем белом свете, ему на этот вопрос.
«Я мог ее спасти?»
Чувство вины, колючее и въедливое, подобно яду, годами разъедало душу детектива. Оно делало его черствым, жестоким, безжалостным. Калечило его нервную систему, заставляя идти порой на необдуманные, глупые поступки, причинять людям боль.
Есть такая теория, что у каждого копа, существует свой срок годности. Кто то проработав в полиции три десятка  или два, с почестями уходит на покой. Кто-то через несколько нелегких лет пускает себе в голову пулю из табельного пистолета. А кто-то, медленно но непреклонно, сходит с ума, глубоко внутри принимая, осознавая что приближается к опасному пределу. Нащупывая тонкую грань, где то под сердцем, говорит себе, «я знаю, я знаю...но я не сорвусь, я держу себя в руках, со мной такого не случится».
Так было и с Уилом. Он принимал действительность, такой какая она была, прятал боль в маленькую коробочку, где то глубоко в душе, где она росла и крепчала, вырывалась за рамки, расползаясь как злокачественная опухоль.
Он скрывал ее как постыдную, не приемлемую слабость. Большие парни ведь не чувствую боли? Они не чувствуют обиды, они не чувствуют страха, они не прибывают в отчаянном безнадежном состоянии.
Мы, большие парни, даже в пору самых ужасных бед, лишь только сильнее стискиваем зубы! Часто в этих зубах тлеет сигарета Пэл Мэл, или Мальборо. Когда есть настроение, в руке может оказаться бутылочка темного пива. Но нет, мы Большие Парни никогда не испытываем боли, боль для неудачников в коротких шортах цвета хаки и прикрывающей обвислый живот футболке, с  нарисованным большим пальцем поднятым вверх.
Но Уилл все таки сорвался, рано или поздно, срывается большинство, особенно те, чьих детей похищаю и хладнокровно убивают, оставляя труп на съедение лесной фауне,  у каждого копа есть свой срок годности.
Уильям сошел с ума от ярости в обычный, ничем не примечательный осенний вечер, в среду, когда последние лучи октябрьского солнца заходили за кроваво красный с оранжевыми прожилками, горизонт.
 Детектив Эйлс вышел из кафе Стар Бакс, со стаканом горячего кофе, и направился к своей машине, в которой его ждал, как ему на то время казалось, его лучший друг и напарник. С утра он пребывал в скверном настроении. Последние дни выдались тяжелыми, как в семье так и на работе. Он часто думал тогда, а не плюнуть ли на все, уволиться, собрать все свои сбережения, и махнуть с Глорией во Флориду.  Видит Бог им обоим требуется хорошенько подлатать дыры в далеко не совершенном браке. Сейчас их союз больше походил на пародию отношений, нежели на крепкие семейные узы. С тех пор как они потеряли Лизи, полтора года назад, все стало рушиться. Подобно старому заброшенному дому, чьи стены год за годом размывают весенние дожди, их брак пускал трещины, постепенно кирпичик за кирпичиком превращаясь в руины.
 Взаимные упреки, скандалы по пустякам, ревность, подозрения, целый набор всей той бытовщины,  что Уилл наблюдал на работе с самого первого дня, как примерил форму.
 Любой коп скажет - самые частые звонки в 911, исходят на почве бытовых ссор.
Он не хотел что бы до этого дошло. Он никогда не бил Глорию, и никогда не позволял себе даже замахнуться на нее...до недавних пор. Все чаще и чаще он замечал, как стал испытывать глухое но такое резкое чувство раздражения в общении с женой. Почти любое ее «не то» слово выводило его из себя. Он даже не понимал откуда берутся такие мысли,  ему хотелось сделать ей больно, очень больно, иногда даже убить ее. Но Уилл сдерживался, чудом, теперь зная, четко зная, что испытывают его задержанные, «дерьмоеды» как он любил их называть, и с которыми уже начал находить тонкие призрачные ниточки родства. Осознание такой правды, проходило для Уильяма, доблестного блюстителя закона, очень болезненно.
Наши действия, это прежде всего наши мысли. Даже тогда когда нам кажется, что мы себя не контролируем, даже когда разум отключается и нами движут примитивные, хищные инстинкты. Все это - наши мысли, наше подсознательные сокровенные желания.
«Ты купил не то молоко Билл, ты же знаешь, я перешла на сою, не ужели надо сто раз повторять, что бы ты запомнил», и вот ему уже хотелось  подойти и хорошенько встряхнуть ее, нет пока не бить, просто встряхнуть, что бы она заткнула свой недовольный ротик, что бы она заткнула его и больше никогда  не открывала.
« На тебя совершенно нельзя положиться Билл, я ведь попросила тебя заехать в прачечную, неужели это так трудно!», и снова он взывал ко всей своей терпимости, к Иисусу, что бы дал ему сил. В действительности же, он просто понимал - она ненавидит его, и ничего не мог с этим поделать.
 Об этом кричало все, в ее поведении, в том как она смотрит на него, в том как стала холодна с ним в постели. Иногда он видел какой счастливой она бывает, разговаривая с кем то  по телефону, или когда смотрит трогательный фильм по ящику, она улыбалась, ее глаза светились, как светятся глаза женщины у которой по-тихоньку «все налаживается». После всех мучительных  бед что ей пришлось пережить, и воспоминания о которых навсегда терпким осадком поселились в ее сердце, она все же понемногу возвращалась к жизни.
Она возвращалась к ней ровно до тех пор, пока в комнату не входил Уилл. Телефонные разговоры тут же умолкали, веселая комедия переключалась на новости, журнал мод сменяла толстая скучная книга, которую она иногда читала что бы избегать с ним разговоров по душам, и которая большую часть времени просто пылилась на прикроватной тумбе.
Не нужно иметь семи пядей во лбу что бы понять, жена его больше не любит, скорее всего она с ним из жалости, а может их семейная жизнь просто вошла в привычку? Вредную привычку, от которой пора избавляться.
Она считает его виноватым, вот откуда этот холод.
Именно его, хоть и знает что в их горе не виноват никто, кроме одного единственного «дерьмоеда», которого он, к слову, а не кто другой, посадил за решетку.
 Знает, он никак не мог предвидеть беду, никак не мог помешать произошедшему. Он находился в другом городе, по работе... Но она все равно винит его, он не смог спасти их ребенка, не может спасти их брак, он никчемный, беспомощный, на него нельзя положиться.
И хуже всего то, что он тоже, винил себя.
Уильям вышел из Стар Бакса, когда последний луч солнца коснулся крон вдалеке растущих деревьев, окрашенных в красно оранжевые цвета, как вдруг из-за угла выбежал парнишка с дамской сумочкой в руках. По всему его небрежному дворовому одеянию было понятно, подросток кого то ограбил. В след приближающемуся к Уиллу хулигану бежала женщина.
-Он украл мою сумочку, кто нибудь...- рассеяно она взирала на прохожих, рассчитывая видимо, на чью то помощь, но люди лишь равнодушно проходили мимо.
Уильям среагировал мгновенно.
Одной рукой он сбил парня с ног, да так что тот с грохотом растянулся на бетонном тротуаре. Стакан с кофе  шмякнулся рядом, обдав мальчугана кипятком. Пока тот приходил в себя, подбежала женщина и подняла сумку.
-Спасибо сэр... - она хотела пожать Эйлсу руку, потянулась к ней, и замерла в полушаге, встретившись глазами с глазами Уилла, красными, наполненные дикой животной яростью.
Он приподнял подростка за отворот футболки и начал бить...Сначала кулаком, потом локтем, потом снова кулаком. Он не помнил себя от злости, все  пребывало в тумане. Он не владел собой, он...
...попросту истек его срок годности... Уильям сошел с ума.
Именно в тот момент.
Из разбитого носа плотными ручейками стекала кровь, заливая набухшие губы и футболку. Половина лица превратилась в один сплошной  нарыв, кожа кое где треснула, Уилл даже умудрился одним ударом оторвать парнишке сережку из уха, из рваной плоти тоже хлестала кровь.
Его оттаскивали четверо, как потом выяснилось весьма плотных парней, включая, теперь уже бывшего напарника (и нынешнего мужа его бывшей жена). Я даже могу поспорить что тот, видел себя на месте несчастного воришки.
-Ты получишь по заслугам, кусок дерьма! Я вырву тебе язык! Я вырву тебе язык! - когда на суде Уилла спросили, помнит ли он, что кричал в момент своего....полного затмения, он сказал что не помнит. И это была чистая правда. Его тайные сокровенные желания, боль потери и жгучая ненависть, которую он так долго прятал, в один миг вырвались наружу, он потерял контроль.
И это был конец, его весьма не плохой карьеры.
Я мог ее спасти?
Говорил мне его взгляд, и я бы нашел что ему ответить.
Нет, конечно нет Уилл. Никто не смог бы ее спасти, так было уготовано судьбой с самого начала. Просто, она должна была умереть молодой.
Я бы сумел подобрать слова, но он начал не с этого.

* * *

-Расскажите мне про письма мистер Пэйн, - в его глазах зажигается огонек. Он хотел застать меня врасплох, начав с самого неожиданного и одновременно, с самого интересного вопроса.
-Расскажи- ка мне, как вам, больным ублюдкам, пришла в голову эта идея? - он встает с табурета и подходит к окну, наблюдая за косяком птиц где-то вдалеке. Облака, что представляли собой единую свинцовую тучу, рассеялись, открывая вид на нежно голубое, с белыми волнами, небо.  Я хранил молчание.
-Что же ты молчишь Томас? Это ведь была твоя идея, не так ли? Твой дружок Артур Гузман, оказался слишком туп для этого, хотя когда-то я думал что это его затея, - он разворачивается, на его лице читается откровенное отвращение.
-Из вас двоих, ты мозг — он руки, верно? Сперва я думал что Гузман все проделывал в одиночку, и наверно по началу, так и было. Но в какой-то момент, ты присоединился к его вечеринке, в роли постороннего наблюдателя. По этому на местах преступлений не было следов второго человека? Ты просто смотрел? Ты любишь такие зрелища Том?
Он крал детишек, вытворял с ними все что душе угодно, а ты...Ты молча смотрел, получал свое тайное,  извращенное удовольствие. Потом, когда Гузман...Скажем так, заканчивал дело, тебе становилось скучно Томас, ты садился за печатную машинку, скорее всего,  в такой же маленькой квартирке как эта, где-то подальше от шума большого города, и строчил письма родителям похищенных детей. Кайфовал, снова и снова, развозя письма и  наблюдая из укрытия, как страдают уже они... -  Эйлс прикладывает руку к груди, я знаю о чем он думает. Думает что теперь он наконец сможет жить дальше, с чистой совестью. Он нашел последнее, недостающее звено в цепи своего  расследования. Пускай главного уже не изменишь, пускай он навсегда останется человеком «на которого нельзя положиться», но он добрался до меня. Каким бы сложным не казалось это дело, он его раскрыл. Еще одно удачное расследование.
-Я следил за тобой около двух месяцев, черт, до сих пор не могу поверить что это было так просто. А знаешь чего все началось? С твоего говеного рассказа «Список чего-то там», мать его так, - он опускает руку от нагрудного кармана футболки, там лежит маленькое мятое фото, в прошлом часть одной большой семейной фотографии. Иногда он достает его и проводит большим пальцем по лицу дочери, представляя вместо глянцевой безжизненной поверхности, теплоту и нежность ее кожи. Иногда он замечает что плачет, и удивленно утирает слезы. Это случается очень редко, когда никто не видит, и даже не то что он, большой и бесстрашный детектив, имеет доброе любящее сердце, под толстой броней, его смущает больше всего, искренне, он удивляется тому, что у него, до сих пор остались слезы, что бы плакать по настоящему.
-Я вел одно дело, измена мужа, типичное дерьмо с которым я имею дело чаще всего, - продолжает он непринужденным тоном, - так вот, дамочка что приставила меня следить за своим благоверным, читала эту книгу. Как то я зашел к ней домой,  поделиться новыми сведениями. Ее муженек и вправду бегал налево, впрочем, уже не важно... Сижу я в кресле, жду когда эта старая ведьма придет в себя. Она смотрела на фото муженька с любовницей, и рыдала как малое дитя. К таким вещам, привыкаешь довольно быстро Том, становишься холодным как чертов арктический лед. Хотя если честно признаться, меня до сих пор удивляет какие суммы готовы платить люди, что бы подтвердить то, что они и сами прекрасно знают.  Они удивляются, пускают слюни, кидают в стены хрустальные вазы, некоторые даже  глотают горстями таблетки. Но ведь по сути, они не узнают ничего нового. Я всего лишь добавляю в кофе сливки, но ведь они сами жмут на кнопку измельчителя, сами варят себе напиток, понимаешь о чем я Томас?
-Догадываюсь, - после небольшой паузы Уильям продолжает. Его голос, приторно сладкий, разливается по комнате мелодичной песней. Сейчас он похож на кота, вдоволь объевшегося сметаны.
 -На журнальном столике лежала твоя книженка, и торчала из нее закладка. Отвратительная картонная рожа лягушенка Кермита из Улицы Сезам. Никогда не любил это тупое шоу, но Лизи...Лизи...На трехлетие мы даже подарили ей плюшевого зверька, не лягушонка а другого, синего....Черт бы побрал, забыл его имя..
-Коржик.
-Да, точно, - он довольно усмехается, его глаза смотрят куда то сквозь меня. Туда где его дочь, все еще сидит перед телевизором и в голос с любимым героем, весело восклицает «Печенье!».
-Если бы не эта дурацкая закладка, которой как я думаю там было совсем не место, у «старой кашолки» с ее неверным мужем никогда не было детей. Теперь, я думаю это был знак свыше. Я взял книгу и открыл ее на том месте, на котором остановилась моя клиентка, чистая случайность, и знаешь что я увидел там Том? - он скрещивает руки на груди, и расплывается в улыбке.
-Имя, которое моя дочь придумала для своей куклы, до сих пор не пойму почему именно это имя. Но оно было ее первым, собственным изобретением....Ты просто не понимаешь Том,  что я при этом испытал? Не понимаешь что творилось у меня в голове, все вокруг будто померкло, издалека я слышал голос клиентки, но не мог оторвать глаз от твоей идиотской книги. Она словно  гипнотизировала меня, очаровывала. В какой то момент она показалась мне самой прекрасной вещью на свете, священным граалем, который вернет мне мою девочку, - он горько ухмыляется, - словно она способна была ее воскресить. Как бы то ни было Том, я унес ее с собой.
Я просто встал и ушел, я даже не взял денег за успешно выполненную работу, я просто сбежал, и очнулся лишь у себя дома, все еще сжимая в руке книгу. Я отключил телефон и не появлялся на работе несколько дней. Я перечитывал рассказ снова и снова, в поисках чего либо хоть чуточку имеющее отношение к  Элизабет, но конечно же не нашел. Полнейшее разочарование, просто фиаско....Еще некоторое время я провел в раздумьях... не схожу ли я с ума? Не выдаю ли  желаемое за действительное. Быть может какому то козлу из Нью Йорка, говеному писаке, просто пришло в голову такое же дурацкое имя, что и Лизи. Мало ли, бывают в жизни совпадения. Я хорошенько набрался бурбона в тот день. Так, что утром мне хотелось умереть, но сквозь головную боль и желание поскорее покончить со своими, - он тычет пальцем себе в лоб, - демонами, я наконец к чему то пришел. Я решил во что бы то ни стало, докопаться до истины. Пускай, это будет совпадение и я в пустую потрачу несколько недель жизни, но если я не буду знать наверняка, я никогда не буду спать спокойно, и Лизи тоже.
 Я замечаю как дрожат его руки, замечаю как вена на лбу обеспокоенно вздувается при каждом  слове. Я понимаю что этот  человек уже безумен, и безумие его вполне объяснимо и понятно. Он способен убить меня, способен искалечить, пожалуй, он даже может убрать невинных свидетелей, если такие вдруг появятся. Если к примеру Мари Валиант захочет зайти на минутку, уточнить, класть ли в мясную запеканку лук.  У меня нет телефона, что большая редкость в наше время,  поэтому иногда она захаживает спросить за пустячок — другой.
Я не испытываю особой жалости к мистеру Эйлсу, мне бы хотелось ее испытывать, но мое особое чутье подсказывает мне, что он не так прост как кажется. В нем есть та темная сторона души,  что так сильно сближает его, с людьми, с которыми он когда то имел дело, но с которыми находился по разные стороны закона. И может быть, даже связывает его, с самым главным преступником его жизни, Артуром Гузманом.
К слову, мистер Гузман, в данным момент подвергающийся насилию, в окружной тюрьме штата Аризон, вызывает во мне сочувствия гораздо больше, даже не смотря на те зверства что совершил. Этот человек не родился монстром, его таким создали. С годами самые близкие и родные люди, систематично подвергали его издевательствам, после которых Артур вряд ли смог бы восстановить нормальную психику, даже если бы ему оказывали медикаментозную помощь. У него просто не было шансов, стать кем то другим.
Мама часто говорила мне, «Зло не ходит само по себе, зло таят в себе люди. Они же его и порождают».  В основном я слышал эти слова по ночам, когда жаловался на шум в шкафу, или подозрительных шорох под кроватью.
-И тогда вы нашли... - Эйлс кивнул.
-Твой редактор, тот еще козел, естественно он ничего мне не рассказал, к тому же он человек довольно известный, так что с ним не удалось... побеседовать как следует, - губы, сухие и покусанные разъехались, подрагивая, словно детектива поразил внезапный нервный тик.
-А вот этот твой Джонсон Гэришь, ссыкливый проныра, едва не ускользнул через окно по пожарной лестнице. - он кивает на пистолет.
-Пришлось немного подпортить ему рубашку, - я удивленно вскидываю брови. Мысль о том что бедняга Гэришь получил по моей вине пулю, а может быть и вовсе мертв, просто немыслима. Насколько же сильно завладела идея Уильямом Эйлсом? Насколько свела его с ума?
-Вы убили его? - спрашиваю я, стараясь выглядеть непринужденно, словно я заранее мог знать что так вышло.
  -Что ты....Всего лишь попал в плечо, козел легко отделался, я неплохо стреляю.
-Вы понимаете что вы делаете Уилл? Вы чуть не убили человека, только потому что в его книге было похожее имя с..
-Не «похожее» мистер Хрен Собачий, а именно то самое имя...Это был слабый след, но все же он вывел меня на тебя, - Уилл смотрит на часы, я автоматически тоже.  Вскоре, если мы не уберемся из этой квартиры, а лучше всего из этого города, мне будет уже не до Гэриша. Вскоре, мой старый друг найдет меня, и со всем будет покончено. Наверное, он может быть по близости уже сейчас. Что касается этого парня, никогда нельзя быть уверенным откуда он появится, и когда. В предыдущий раз, на это ушло чуть меньше времени, чем в тот раз что был до него. С каждым новым путешествием, он находит меня все быстрее, его нюх, работает все лучше. Он всегда ошивается где-то по близости. Его интуиция манит его ко мне, как манит мотыльков свет ночного фонаря. Он не знает где именно я спрятался, но чувствует, и всегда находит.
Иногда напившись вдоволь пива, мне хочется рискнуть и позволить своим «способностям» на полную катушку продемонстрировать миру свою силу. Я представляю, как сижу у окна, пьяный и на все наплевавший, смотрю как по дороге, медленно, насвистывая шагает человек в ореховой шинели и темно коричневой фетровой шляпе, как он поднимает голову и смотрит в мое окно. Наши взгляды встречаются, и он улыбается, своими ровными белыми зубами. Он больше похож на кинозвезду, героя фильмов про Аль Капоне или Джона Диллинджера, нежели на обычного «славного парня», коим он любит себя называть. «Славные парни идут по следу Томми, славные парни вроде меня...», в уголке его рта тлеет сигара. И вот мы смотрим друг на друга, и мне больше не хочется убегать, я в бегах всю свою сознательную жизнь, а он всегда будет где-то позади, ждать, когда я использую свои дар на полную катушку, когда я дам ему повод, наказать меня.
«Есть правила Томми, а правила должны соблюдать все!».
Правила, хых,  никто из нас не играет по правилам.
Уильям Эйлс например плевать хотел на всякие там правила, он готов пойти на все ради своей цели. Это мне в нем нравится, и это меня в нем пугает.
-Жаль вас разочаровывать детектив, но я не знаю Артура Гузмана, по крайней мере лично, я с ним не знаком. Пару лет назад я читал в прессе о его преступлениях, и о вашей истории тоже, но не более. Я говорю правду, и если вы действительно так хорошо чуете ложь, как говорите, вы должны мне поверить, - ответом на мою реплику служит щелчок зажигалки, он закуривает и его глаза превращаются в две узкие сверкающие щелки. Он присматривается ко мне, исследует каждый дюйм моего лица. Только Господь знает что в данный момент твориться у Уильяма в голове, но, пистолет остается лежать на своем месте. Пожалуй, это хороший знак.
-Я не первые сутки сторожу твою конуру Том, - я автоматически оглядываюсь, и замечаю следы его пребывания, которые в начале совершенно не заметил. Они попросту затерялись в обычном, повседневном бардаке. Пустые банки от консервов на столе, одна из них, с фруктовым салатом, недоедена. Пара немытых тарелок в раковине, и кружка с остатками засохшего кофе. Могу поклясться что мыл ее перед отъездом в Колорадо.
Странно,  что никто, включая любопытную Мари Валиант, не заметил и самое главное, не услышал ничего подозрительного. Это еще раз подчеркивает профессионализм, с которым действовал Уильям, сидя в засаде.
-Первым делом я хорошенько обыскал твой письменный стол, нашел несколько незаконченных рукописей, которые как ни странно оказались не так уж и плохи, - детектив спокойно пускает дым, куда то к потолку, наблюдая, как он медленно рассеивается.
-Я думал найти там несколько писем, но нашел лишь пару пустых конвертов. Знаешь ли, за месяцы слежки, и до того, как ты уехал в тот дешевый отель в Денвере, где почти безвылазно просидел десять дней, я не мог не заметить как часто ты отправляешь почту. Точнее, не просто отправляешь, нет, ты сам лично ее развозишь. Я тут поковырялся в твоих счетах, уж прости мое любопытство, за последние пару лет, ты успел побывать в семи штатах, и каждый раз, - еще одна струя густого дыма зависла над потолком, - ты лично развозил письма, как я выяснил в дальнейшем, абсолютно незнакомым тебе людям, - детектив с хитрецой грозит мне пальцем. Во рту вдруг ужасно пересохло. Мысль, насколько я был слеп все это время, тупой пульсирующей болью, заныла где то в позвоночнике. Мне хочется провалиться сквозь землю.
-Человек по имени Себастьян Морен, так и не сказал мне, что было в конверте, который ты ему передал, - он смеется, скрипучим смехом, коим иногда шепчутся  не смазанные шестерёнки.
-Но я все равно узнал, это тоже оказалось легко.
Оказалось легко. Я не спрашиваю его что он сделал с несчастным стариком из Денвера, я и сам понимаю, его ответ мне не понравится.
-Письмо я не достал, но... выяснилась одна интересная закономерность, которую мне хотелось бы обсудить с тобой Том.
-Какая же?
-Все эти люди, получившие твои...назовем их, «любопытными», послания, так или иначе имели отношение к смерти, - Уильям с иронией вскидывает руки вверх, эмитируя полную капитуляцию, «Сдаюсь босс, ты меня поймал!». Сигарета падает на пол и быстро прижимается краем тяжелого ботинка.
Я глубоко вздыхаю и тру глаза, я чертовски устал.
Я устал от этого бесконечного интервью.
-Я не убийца, мистер Эйлс, я не имею отношения ни к одной смерти, ни к одному трагическому случаю, как вы выразились, которые пережили эти люди.
-Врешь! - Уильям в порыве злости стучит кулаком по столу, пара пустых консервных банок падают на пол, и еще какое то время катятся в разные стороны. Лицо Уильяма, искажается, превращается в опасную гримасу.
-Ты все врешь, сволочь!
-Нет, - спокойно отвечаю я и он снова подхватывает меня за воротник рубашки. Наши лица настолько близко друг к другу, что я чувствую жар его дыхания. Вижу усыпанные паутинками красных сосудов, белки глаз, а в середине, увеличенный черный зрачок.
Он дышит тяжело и прерывисто, иногда с хрипатой, напоминая старый паровой котел.  Напряжение между нами стало настолько сильным, что вполне может вызвать серьезные сбои в электричестве, вся кухня буквально искриться.
-Отвечай мне! - рычит он мне прямо в лицо, и на щеки попадают мелкие капли слюны, его зубы плотно сжаты, а губы, искусанные до крови, побелели.
-Я клянусь,  - шепчу я, и всеми фибрами пытаюсь направить на него хоть какой то мысленный посыл. «Все в порядке Уилл, все в прошлом, ты можешь быть спокоен».
Я вижу как наливаются печалью и кровью его нижние веки, еще немного и опасная влага, потечет по щекам Превращая Уильяма Эйлса  в слабого, отчаянного парня.
«Не славного парня», как сказал бы мой давний знакомый.

-Сядьте мистер Эйлс, сядьте и послушайте. Вы наделали много глупостей, ненужных глупостей, но вы можете остановиться, - быстро шепчу я, - пока это еще возможно, - может мой внутренний посыл дошел до него, а может он устал так же как и я. Может наша встреча измотала его даже сильнее, но лицо Уилла слегка изменилось.
-Я не не имею отношения к мистеру Гузману, я просто писатель, иногда я пишу вещи, не совсем понятные для остальных людей, иногда непонятные даже для меня самого, - на лице Уилла отражается явное недоумение, он не отпускает меня, но теперь выпрямляется, его хватка ослабевает.
-Продолжай,  - говорит он уже своим голосом.
-Иногда, я вижу и слышу то, чего нет на самом деле. Я слышу голоса давно умерших людей, тех кому есть что сказать, в основном это сожалеющие о своих поступках, страждущие, ищущие успокоения. Они просят меня выполнить их последнюю просьбу, передать близким слова, несказанные при жизни. Я слышу их как радио, иногда сигнал достаточно хороший что бы написать целое письмо, иногда это просто отдельные фразы как было с вашей дочерью. Порой, они звучат настолько громко, что появляются ведения. Я стою у закрытой двери мистер Эйлс, двери в потусторонний мир. Чаще всего я прислушиваюсь, иногда пытаюсь подглядеть в замочную скважину, но бывает, она открывается, бывает, они тоже хотят посмотреть на меня.... - детектив медленно отпускает ворот моей мокрой насквозь рубашки  и отходит на пару шагов, затем поворачивается к окну и опустив голову, опирается двумя руками на подоконник. Без единого слова он стоит погруженный в свои мысли, и если честно совсем не на такую реакцию я рассчитывал.
-Я знаю, это звучит безумно. Но все что я говорю чистая правда. Большую часть своей жизни, я имею дела с вещами, которые сам с трудом могу объяснить.
Я знаю что существуют миллионы подобных историй о паранормальных явлениях: НЛО, переселении душ, телекинезе и прочем. Однажды я даже видел как парня сбил автобус, огромный  пассажирский автобус Американ Экспресс, протащил его тело футов двадцать по асфальту, а тот как ни в чем не бывало вылез из под колес, отряхнулся и чертовски выругался, ведь единственный порядочный костюм в котором он спешил на  собеседование по работе, был безнадежно  испорчен. Я знаю что вы чувствуете, детектив. Я бы тоже не поверил ни единому слову, если бы мне рассказали историю наподобие этой.
Он не реагировал.
В горле застрял колючий ком, мне показалось полным сумасшествием делиться такой тайной, с Уильямом Эйлсом, человеку едва не пристрелившим меня всего несколько минут назад. Я пытаюсь говорить быстро, как будто Уилл в одну секунду сорвавшись, может наброситься на меня.
«Я вырву твой язык! Я вырву твой язык!»...
-Я веду такой образ жизни мистер Эйлс, не потому что мне хочется, поймите же... Те возможности которыми я обладаю, очень сильные возможности, они интересуют некоторых людей. Опасных людей, я бы и рад рассказать вам больше, но боюсь что...Я и так вижу что вы не понимаете, и не хотите понять. Вы пришли сюда с уверенностью что арестуете преступника,  имеющего отношение к убийству вашей дочери. Но это не так, настоящего виновного, уже давно осудили... Вы сами его поймали, сами кинули за решетку! Вы выполнили свой долг перед дочерью, и ваша совесть чиста. Но это не дало вам успокоение, ведь так? И вы пошли дальше, вы придумали еще одного соучастника  преступления,  что бы снова начать охоту. Вы просто не можете смериться с тем чего уже не исправить, и сколько бы людей вы не поймали, не убили или не осудили, вам всегда будет недостаточно. Вы убитый горем отец, мистер Эйлс. А своим письмом, тем что получила ваша жена, я лишь подкинул вам еще один повод, начать это безумие. Я не знал, что так выйдет, не знал, клянусь... Но я лишь выполнял просьбу. Я  делал то что велит мне сердце, я должен был написать его, показать где лежит тело вашей дочери. Ведь она сама меня об этом попросила. Я слышал ее голос у себя в голове, также как слышу голоса десятков других людей, которым есть что сказать.
Имя в моем рассказе, действительно принадлежит кукле, его сказала мне сама Элизабет, когда связалась со мной впервые, на свою голову я включил его в книгу, оно показалось достаточно забавным. Я записал все что она просила, и отправил письмо вам, ваша жена нашла его первой и прочла. Она в отличии от вас, верит в такие вещи, я видел это в ее глазах, когда она распечатывала конверт. Я наблюдал за ней, из машины.  Вы же, даже когда информация в письме подтвердилась, поверить не захотели. Просто поверить для вас — это мало, вам нужны доказательства, рациональное логическое объяснение.  Зацепившись за крохотную деталь, вы сломя голову бросились на поиски еще одного «убийцы», совершая чудовищные ошибки на каждом шагу, а когда нашли конверты в моем письменном столе, убедились окончательно что я тот, за кого вы меня приняли. Но не все в мире можно обложить фактами мистер Эйлс, не все так очевидно и просто, как вам кажется.

Попытавшись представить насколько невероятно звучит мое признание, я сажусь на табурет и взгляд моментально ложиться на пистолет, торчащий из-за пояса голубых джинсов, за спиной детектива. Ну же, Том! Схвати его! Он не успеет обернутся, как ты станешь хозяином ситуации! Схвати чертов пистолет и покончи с этим!
-И еще одно Уилл, скажите мне правду, какого черта вы все это затеяли? Что, не дает вам спокойно спать по ночам? Вы ведь уже наказали человека сломавшего вашу жизнь, наказали его с помощью руки закона, как и должны были. Вы все сделали правильно, так что же вас мучает до сих пор? Горе, не дает вам права причинять людям вред, ели только вы окончательно не слетели с катушек.
«Ты снова играешь не по правилам Том. Ты опять суешь свой нос, куда не стоит», скажет человек в коричневой шляпе, и вытащит изо рта сигару.
«На этот раз ты пойдешь со мной, сынок. Не бойся, я славный парень».

Мой шанс выжить находится прямо передо мной, надо только протянуть руку и взять его. На раздумья совершенно нет времени...
Я не понимаю, что меня останавливает, я не тянусь к спасительному оружию. Вместо этого я вздрагиваю как испуганный мальчуган от звука громкого словно раскат грома.
Уильям Эйлс расхохотался.
Стоя у открытого окна, глядя на летнее ясное небо Монтаны, Уильям Эйлс  захохотал от души, наверное впервые, с тех пор как умерла его единственная дочь. Смеется до слез, до истерики. Он обхватывает живот руками и согнувшись, едва не задевает взъерошенным затылком стекло.  Прохожие на улице нервно поворачивают головы на звук его искреннего смеха, настороженно вглядываясь в лицо детектива, высунувшегося из окна. По видимому он не вызывает у них никаких подозрений. Ну стоит мужик и радуется, с кем не бывает, они уходят дальше, по своим делам, а Уильям развернувшись ко мне, и продолжая заливаться в истерике, медленно сползает вниз, утирая слезы, что градом катятся по щекам.  Постепенно его хохот превращается в обычный смех, глаза еще больше покраснели.. Они искрятся за пеленой горячих слез, затем ладони с длинными пальцами трут их с такой силой, что я начинаю волноваться, а не лопнут ли они как перезрелые ягоды?  Уилл, все так же вздрагивает, сидя на полу, зарыв лицо в ладони. Его плечи судорожно трясутся, каждый мускул напряжен, но... голоса больше не слышно.
Тянутся несколько долгих минут, прежде чем до меня доходит, детектив давно уже не смеется, он плачет.


* * *

В двух ста пятидесяти милях восточнее Риджина, человек в коричневой шляпе сидел за рулем старого ситроена,  мутного болотного цвета. Его глаза, два темных глубоких омута, внимательно изучали карту, в поисках удобного маршрута.
Сегодня он рад как никогда, сегодня, он почувствовал, что наконец увидит своего давнего знакомого. От приятных мыслей, на  жестком квадратном лице, расплылась блаженная улыбка. Как долго он этого ждал..... И вот наконец удача!  Фортуна! И хоть это последнее на что стоило надеяться в его не простом деле, фортуна, что все же обидно, никогда не была к нему особо благосклонна, а может, она просто не подводила Того, Другого.
-Ну воооот, - с ухмылкой заключает он, определившись с выбором дороги, и аккуратно сворачивает карту, затем кладет ее рядом, на пассажирское сидение.
Его ладонь, грубая, исполосованная ниточками белесых шрамов, как рука охотника, достает из внутреннего кармана пиджака сигару, уже с обрезанным кончиком, другая же после нескольких секунд выуживает из бардачка металлическую зажигалку. Какое то время он смотрит на инициалы выгравированные на ней, черт знает сколько лет назад, затем проводит большим пальцем по заглавным буквам, «МБ». Человек, улыбается, «ооо даа..».
«Скажите мистер Браун, как ваше настоящее имя? Если не секрет, все же, мы будем видится с вами достаточно часто, нам стоит познакомиться получше?»
Спросила его однажды молодая женщина, подсев по ближе на воскресной службе.
К дверям скромной католической  церкви незнакомца привело его особое, острое как лезвие бритвы, чутье. Оно подсказывало ему что за масками некоторых добропорядочных прихожан, (на некоторых откровенно люди смотрели как на психов) скрываются самые настоящие «любопытные носы».
Группа людей, в той или иной степени столкнувшихся со сверхъестественными событиями, пережившие клиническую смерть, или же  потерю близких, с утратой которых так и не смогли смериться, они организовали что-то наподобие «спиритуалистического сообщества». Они не имели отношения к последователям церкви спиритуалистов, не меняли веру, и оставались убежденными католиками. Но любопытство... («Коричневая шляпа» считал любопытство главным человеческим пороком), любопытство смешанное с потерей и разбитым сердцем, это опасное спесивое пойло, коим члены сообщества упивались с удовольствием. Они были пьяны от слепого желания дотронуться, прикоснуться хоть кончиками пальцев, хоть краешком уха услышать, что же там твориться, за закрытыми дверями,  мира непознанного.
Они проводили собрания и даже устраивали подобия спиритических сеансов, их главным убеждением было что человек, даже самый обычный человек, может (вполне безнаказанно!, что возмущало больше всего) заглянуть в мир духов, и даже ощутить его физически, с помощью проводника, иначе говоря  - медиума.
Незнакомец часто натыкался на подобные сборища, и зачастую, вместо действительно интересных событий лицезрел  лишь кучку религиозных хиппи, помешанных на духовном совершенствовании, медитации и песнопениях.
Но здесь, было и нечто другое.
Основная идея спиритуализма заключается в том, что люди могут общаться с душами умерших. Могут их видеть, слышать, чувствовать. Когда-то  эта идеология была достаточно популярна, в период спада интереса к христианству например, в начале девятнадцатого века.
Незнакомец помнил эти славные времена, когда из-за нескольких девиц — шарлатанов, устраивающих подставные спиритические сеансы, повылазили из своих нор по-настоящему одаренные личности, которые до этого попросту боялись заявлять о себе.
Людям было мало просто верить в Бога, а смерть, это весьма притягательное и таинственное явление, она всегда приманивала как «любопытные носы» так и просто отупевших от новомодных фокусов зевак.
К сожалению рынок довольно быстро пресытился так называемыми медиумами, экстрасенсами, телепатами и прочей ерундой, в 90%  они оказывались шутами. Репутация спиритуализма как религии стала и вовсе безнадежна подпорчена. Люди продолжали интересоваться загробным миром и необъяснимыми явлениями, но все чаще среди них появлялись твердолобые скептики.
Пока общество спорило о высоком, изучая  подробнее такие экзистенциальные вопросы, незнакомец в коричневой шляпе (тогда она была ужасного фасона, и он был чертовски рад когда мода наконец сменилась и ему больше не надо было носить котелок) оставался в стороне, молчаливо наблюдая за простыми людьми и учеными, за бунтом нескольких религий и принятие такого понятие как «атеизм — отвержение веры в существование богов», не сменный страж, слегка удрученный невежеством и безразличием людей к тому, что они якобы почитают и уважают.
Неудержимое стремление  заглянуть за потайную дверь, напоминало ему вскрытие коронера, когда что бы узнать, что именно случилось с человеком, его надо сначала  разрезать на куски. 
Полное неуважение, просто дикость.
Всему есть предел, и медиумы действительно существуют. Они существовали задолго до появления  незнакомца в коричневой шляпе, и задолго до его предшественника, многие века, мир реальный шел в ногу с потусторонним.
Но ведь существуют границы, некий свод правил, которые не в праве нарушить никто, даже он сам.

Ту женщину, что подсела к нему в церкви звали Руд Дэниэлс.
 Красивая была сучка, отметил тогда про себя незнакомец. Жаль что в башке сплошной куриный помет, но красивая...верно....
Длинные ноги, упругая маленькая задница, пышные черные волосы, всегда идеально собранные в высокой прическе. Она почти не красилась, от чего лицо выглядело чистым и свежим, и совсем без морщин. Незнакомец, приметил ее почти сразу, как только вошел в небольшую церквушку. Она выделялась на фоне скучающих подростков, которых силками затащили на воскресную службу, и нескольких стариков, на ладан дышащих. «Так мало красоток теперь ходят в церковь», разочарованно подумал человек в коричневой шляпе, и сняв ее, что случается довольно редко, сел на свободное место, погрузившись в свои собственные мысли.
Рут Дэвис.... сексапильная штучка... Она то и привела однажды мальчишку, на одно из будничных  собраний, странно что она прятала его достаточно долго, прежде чем показать своим «братьям».
Человек в шляпе скривился,  «братьям», как фальшиво приторно это звучит.  Сборище никчемных помешанных на привидениях фанатиков, секта больных на голову членососов. Но!
Рут Девис... и ее племянник...
Черт возьми, когда он увидел мальчишку, почувствовал как крепкий разряд тока прошелся по всему позвоночнику и заставил его невольно вздрогнуть.
У мальчишки действительно был дар, особенный дар. Незнакомец, любитель хороших дорогих сигар и маленьких упругих задниц, колесил по миру достаточно долго, и повидал не мало похожих религиозных сообществ, что бы точно знать, среди сотен шарлатанов и жуликов, лишь единицы обладают подлинным сокровищем, настоящим талантом.
 И они умеют прятаться, не все, но большинство так или иначе, научились хорошенько маскировать свои возможности.
Они отрицают, пытаются игнорировать,  лгут, проживая свои никчемные фальшивые жизни, начиная с адвокатов оканчивая школьными учителями, они бегут от своего то ли дара, то ли проклятия, но так или иначе, рано или поздно, каждый из них, задается вопросом, «а что если?».
И тогда, дверь слегка приоткрывается... Они суют нос не в свое дело,  а это уже..ай-яяй.....
Незнакомец откашлялся, и высунул руку с сигарой в отрытое окно ситроена. В машине стоял плотный дурман из бело голубого дыма.
 -Они открывают дверь, а там их поджидаю я, ну кому это понравится скажи на милость? - ухмыляется он собственному отражению в зеркале заднего вида, и подмигивает.
-Они всегда ее открывают, - уже более серьезно обращается он к самому себе.
-А я, всегда начеку.
Вот и этот несчастный мальчишка, одинокий, вынужденный часами просиживать на ненавистных ему собраниях, пока его  тупая тетушка строит из себя духовно просвещенную, очень долго отказывался от своего истинного «я». Очень тщательно скрывал его от Человека в коричневой шляпе, как будто думал, что сможет обвести его вокруг пальца. Как будто Мистер Браун какой нибудь тупоголовый  делетант!?
Мальчик смотрел на членов церкви с искренним непониманием и презрением, уже тогда, совсем в юном возрасте он признавал, не все стоит знать человеку, не во все можно лезть человеку...
С этим  незнакомец в коричневой шляпе был полностью согласен.
«Сколько не борись с паразитами, они все равно лезут и лезут...», печально констатировал незнакомец.
-Иногда эти носы надо отрезать, иногда они становятся слишком длинными, - говорит незнакомец своему квадратному лицу в зеркале и поворачивает ключ в замке зажигания. Ситроен вздрагивает из выхлопной трубы в воздух устремляется черная струя, медленно, колеса автомобиля зашуршали по гравию обочины и он выехал на ровную дорогу. 
-Есть определенные границы дозволенного, всему есть свой предел, - шепчет человек в коричневой шляпе и зажимает а зубах сигару.
Вскоре, еще один нос станет короче.

* * *

-В тот день я вернулся домой по раньше. Глория сидела в большом старом кресле в гостиной. Мы в шутку называли его «креслом мыслителя», оно было чертовски неудобным и глубоким, и досталось мне от отца. Мой старик хранил разное барахло, привычка у него была такая, ничего не выбрасывать. После его смерти, нам понадобилось два дня работы, с утра до вечера чтобы вывезти на свалку весь хлам, им были забиты гараж и дом. Мы выкинули практически все, но это кресло я решил оставить, по одной единственной причине. В нем чертовски хорошо думалось. От этой рухляди пахло мочей и пылью, и Глория чистила его раз десять прежде чем поставить в гостиной.  Она ворчала как столетняя старуха « Билл, какого черта я горбачусь над этой грудой старья!», но как только все работы над ним были законченны, она села в кресло, откинувшись на спинку и закрыла глаза. Когда открыла их снова, с удивлением заметила что просидела так минут сорок не меньше.
Я помню эти странные ощущения, ты сидишь уставившись в одну точку, наблюдаешь как ветер сгоняет пчел с  распустившихся роз за окном, как они жужжат над ними,  собирая пыльцу... Остальной мир уходит куда то на задний план, сердце постепенно замедляет свой темп и ты замираешь.
Тем днем, вернувшись с работы я увидел Глорию, она сидела спиной ко мне, в этом самом кресле, как застывшая восковая фигура. Она не обернулась на хлопок закрываемой двери, не ответила мне на вопрос, что она делала целый день. В то время, я старался быть с ней как можно ласковее, я все понимал.  Я чувствовал то же самое, но ведь она была матерью. Это совсем другое, мать вынашивает ребенка девять месяцев, держит его под сердцем, оберегает, формирует. У матери с ее чадом существует особая ментальная связь, у отцов такой связи к нет.  Как бы мы  не любили своих детей. Даже если мы любим их гораздо сильнее, чем матери.
Глория молчала, а ее рука  сжимала конверт.
Она смотрела на серое небо, слушая тишину  и находилась очень далеко от меня, от города, от себя самой...
-Наша дочь умерла Билл, теперь я это знаю, - неожиданно сказала она, когда я завидев ее состояние решил не мешать, и подняться на верх, что бы сделать пару звонков. Я остановился на середине лестницы, и уставился на высокую спинку кресла.
-Не говори так Глори, мы найдем ее, - она  повернулась и посмотрела на меня. Веришь Том, я не узнал ее.  Совершенно измотанная, уставшая от слез женщина, разбитая в пух и прах.
-Я получила это сегодня днем, -  сказала она, и голос сорвался на последнем слове, подбородок задрожал, и я готов был поспорить что она сейчас разрыдается. Но Глория, лишь смахнула ладонью  слезы.
-Здесь написано, где....где лежит наша девочка..... - я сперва не поверил в то что слышу. Я смотрел на скомканный белый конверт. И единственное что мне хотелось сделать это подойти, и дать ей хорошую пощечину «Прекрати так думать! Не смей терять надежду ! Не смей красть ее у меня!». Да в тот момент, мне хотелось хорошенько врезать ей, за то что она потеряла веру. Поверьте мистер Пэйн я знаю как выглядят люди потерявшие ее навсегда.
На тот момент Артур Гузман уже находился под следствием. Не смотря на то что он сознался довольно быстро, как в похищении Элизабет, так и в других  эпизодах, все же поиски моей дочери заходили в тупик. На месте, где как он выразился, был спрятан труп, было найдено несколько останков, но Лизи среди них не было. Я практически отчаялся, но надежда, на то что мы сможем найти дочь живой, все еще теплилась, где-то глубоко в душе. 
Может быть она заперта  в темном сыром подвале, испуганная, беспомощная. Может быть она зовет меня, может быть она ранена...Не дай Бог она ранена, и умирает сейчас, в данный момент, в то время как мы топчемся на месте, выслушивая ложные признания Гузмана. Я начал думать что у него есть сообщник. И еще...я  думал что скорее убью этого сукина сына, чем позволю ему и дальше жить с этой тайной. Меня не оставляла мысль, что лежа в камере предварительного заключения довольный Артур Гузман, улыбался глядя на  желтые лампы под потолком.
Все же одна тайна, навсегда останется при нем, он заберет ее с собой в могилу. Он будет проживать каждый день с чувством удовлетворения и гордости, мы никогда не найдем Элизабет, а он всегда будет знать где она лежит, и может даже возвращаться к тому месту во снах, смотреть, на ее обезображенное тело, любоваться своим творением. Она, была его единственной тайной, блаженным сокровищем, в его голове она все еще страдала, звала на помощь, умоляла отпустить к маме и папе, и так будет продолжаться до конца его дней? Мы забрали его любимые игрушки, но одну, он все же сбережет до самой смерти.
Я подошел к Глории и вырвал конверт из ее руки.
-Что за чушь ты несешь? - я был в ярости. Я жадно впитывал слова, выбитые на печатной машинке, и чувствовал как кровь постепенно приливает к голове, ноги подкашиваются и я теряю равновесие. Я ни вздохнуть не выдохнуть, не мог даже моргнуть.
-Кто это прислал? Кто принес это дерьмо ГЛОРИЯ! Какого черта ты мне не позвонила? - когда чувства постепенно стали возвращаться, я посмотрел на жену и она молча и тихо заплакала.  Она была в трансе, я не мог до нее докричаться, хоть кричал во все горло, с яростью.
Я опрокинул журнальный столик, швырнул пульт от телевизора в окно, и едва не ударил жену, но она на какое то время просто отключилась, потеряла связь с реальностью.
-Почему ты не сказала мне Глория!? Ты могла бы позвонить! Тут могли быть отпечатки!  - все было бесполезно.
Как потом выяснилось, на конверте, как и на самом послании не было ни единого отпечатка. Отправлено оно было не по почте, его подкинули в почтовый ящик, но свидетелей, кто мог бы описать отправителя я так и не нашел.
Элизабет действительно была обнаружена, именно на том самом месте, о котором нам сообщил аноним. Точнее то, что от нее осталось. Но даже глядя на труп, я все равно не терял надежды.
Я не мог поверить,  что моей девочки больше нет, что все это происходит на самом деле. Даже после того как были проведены анализы и все сомнения развеялись, я все еще искал ее, живой и невредимой.
Я до сих пор ищу ее, хоть и прошло много лет.
Уильям замолкает. Он все также сидит на полу моей кухни, возле окна. Но теперь выплакавшись как следует, он  пришел в себя. На это потребовалось немного времени, и мне не хотелось его перебивать. Мне кажется он заслужил это. Теперь он с тоской смотрит на  свои руки, крепкие и загорелые, с таким видом будто смотрит на них впервые.
-Я думал что как только прижму тебя Том, хорошенько прижму к стенке, ты выдашь мне всю правду. Большинство из вас ломается сразу, стоит лишь посильнее надавить. Я думал что докопаюсь до истины, найду ответы. А ты оказался, очередным психом.
 Том, ты даже не представляешь насколько разочаровал меня, - он вытирает о джинсы вспотевшие ладони.
-Теперь я действительно думаю что всю эту историю придумал сам. Теперь я почти уверен что имя в твоем рассказе, всего лишь совпадение. Возможно, ты случайно увидел как Гузман избавляется от трупа, и побоялся  придти в полицию,  - он разводит руками, как будто говорит о чем то настолько очевидном, что лишь человек с хорошо поехавшей крышей, может усомниться в этой истине.
- Ты попросту нам об этом написал.
-Вы даже нашли объяснения и другим письмам? - осторожно интересуюсь я. Уильям разводит руками.
-Возможно это твой фетиш, писака. Может тебе просто нравится мучить убитых горем людей. А это меня уже не касается, - его взгляд скользит по столу, затем торопливо прикладывает руку к спине и нащупывает пистолет, облегченно выдыхает.
-У тебя была возможность убраться отсюда, я тебе советую сделать это прямо сейчас, - я знаю чего он хочет. Сегодня он решил что убьет человека, он жил с этой мыслью достаточно долго, что бы она окрепла в его воспаленном сознании. Он мечтал об этой встречи так сильно, и так многое поставил на кон, что не может взять и просто спустить все на тормоза. Он движется по инерции, он действительно натворил много вещей, большинство из которых были напрасной тратой времени. Теперь детективу Эйлсу нечего терять, и сегодня, как ни крути он совершит убийство.
-Я не сумасшедший мистер Эйлс, я сказал вам правду, - он улыбается и прикуривает сигарету, я замечаю что в помятой пачке осталось всего пара штук, что ж, я думаю он выкурит их, прежде чем пойдет на следующий шаг, совершит последнюю свою глупость.
-Я бы посоветовал тебе обратиться к врачу мистер Собачий Хрен, - устало проговаривает он и смакует дым.
- Я не могу уйти, - подумав немного я поглядываю на циферблат дешевых настенных часов. Может быть пора перестать убегать Том, может  встреча со «славным парнем», вовсе не самый плохой конец? Так или иначе, у тебя ведь был шанс убраться подальше, так почему ты не сделал это еще пол часа назад? Может подсознательно, я давно уже жду этой встречи. Давно уже готов к ней, как к чему то неизбежному, к смерти например? Как и большинство преступников, в тайне, в глубине души, я желаю что бы меня поймали?
Но глядя на Уильяма, и его неутолимую жажду завершить начатое до конца, я кое-что понял.
-Хотите знать как я это делаю мистер Эйлс, как я пишу свои письма?
-У нас складывается довольно откровенный разговор, это радует. Еще радует то, что ты пытаешься быть искренним, не смотря на то, что знаешь, что я о тебе думаю. Это тоже плюс. Но я тебя прошу Томас, — он наклоняется ближе, и глаза, те самые, цвета пожухлой дубовой листвы, в солнечных лучах снова приобретают яркий карамельный оттенок.
-Не вешай мне лапшу на уши. Я может и чокнулся, но не настолько, чтобы поверить во весь этот бред.
-Вы так долго шли к этому Уильям, так сильно накрутили себя, благодаря весьма сомнительным предположениям. Вся ваша теория рухнула в одночасье, и в данный момент, вы стоите на ее руинах. Вы поняли что истины, за которой вы гнались все эти годы, не существует, но все равно не хотите принимать мою правду, почему? - он долго смотрит мне в глаза, наверняка выискивая подвох, но потом просто пожимает плечами.
-Я не верю в эту чушь, Том.
-Вы верите только фактам, только в то что можно доказать и проверить, что ж, это ваша работа. Но неужели в глубине души, вы даже ни разу не сомневались? - на этот раз пауза продлилась дольше. Детектив внимательно изучает наполовину выкуренную сигарету,  как медленно и лениво она пускает тонкую струю дыма, прямо к потолку.  Мне показалось, что сейчас Уилл где-то далеко, но неожиданно он отвечает.
-Я слышал о таких как ты Том, большинство из них так или иначе оказывались шарлатанами. Вы считаете себя кем-то вроде экстрасенсов, медиумы, так? - его брови подлетают вверх, он ждет ответа.
-Возможно, я точно не могу сказать кто я, - и это чистая правда.
-Если честно, я никогда не верил в подобный бред. Но моя жена Глория, буквально помешалась на всей этой говеной эзотерике. Она покупала магический доски. Тратила целые состояния на гадалок, проводила какие то магические сеансы в подвале. Черт, дело даже дошло до того что к нам в дом пришел  мужик с какими то металлическими штуками в руках, пел песни о том что призрак Лизи поселился в нашем доме, - Эйлс переводит взгляд на меня и выражение его лица тут же меняется, становится отстраненным, жестким. Я стал для него неким воплощением всех этих событий, людей и даже предметов.
-И потом пришло это чертово письмо. От тебя Том, теперь — то я знаю.
-То как ваша жена отреагировала на него, показалось мне...естественным. Но ведь вы тоже поверили мне? Хоть и отрицаете это. Вы сказали что видите лжецов насквозь, и до сих пор не убили меня. Хоть и до нашей встречи были убеждены что я преступник. Вы тоже верите Уилл, или же вы окончательно запутались?
-Глория проплакала три дня....когда нашли Лизи, сказала что я должен найти того кто его отправил, сказала что я просто обязан это сделать, жаль что на это ушло так много времени.
Он выдержал паузу.
-Если хочешь что то рассказать писака, валяй. Но не думай что это имеет хоть какое то значение. Я выслушаю тебя, но только потому, что мне нужно время все обдумать. Я наломал немало дров, - я понимающе киваю. « Не мало дров», это еще мягко сказано. Учитывая то как он выслеживал меня все это время и на какие преступления решился что бы добраться до цели, ему светит как минимум десяток лет тюрьмы. И это только за то, что он успел мне рассказать. Мало ли чего пострашнее он натворил ,помимо пули в плече «фальшивого меня», бедняги  Джона Гэриша.
Так или иначе я хочу ему все рассказать, коль уж сегодня, мы вскрываем карты.

-Все началось около тридцати лет назад, в городе Киллмор, штат Тенесси. Мы переехали туда после рождения моей младшей сестренки Джейн, и вели вполне спокойный и обыденный образ жизни. В Дейтоне,  Огайо, остались все мои друзья и тетя Рут. Я жутко скучал по ним.
Отец получил отличную должность в местном банке, а мама пока еще нянчилась с малышкой. Меня всегда  пугали перемены, я всегда чувствовал себя неуютно даже тогда, когда  то, что сменяло привычный ход вещей, оказывалось гораздо лучше прежнего. Я не любил школу в которую стал ходить, у меня абсолютно не было  друзей, а преподаватели казались тупыми простаками. Я стал учиться весьма с сомнительным успехом, что в будущем хорошо повлияло на выбор профессии, я так и не стал врачом, а стал литературным шутом, как называют меня некоторые критики. И наверняка, назвала бы соседка  Мисс Валиант, зная что я не спортивный журналист, и написал, то что написал. Точнее назвала бы того человека, который выдает себя за меня, но вы и так знаете.
-Да уж  - ухмыляется мой слушатель.
-Дом в котором мы жили, тоже не пришелся мне по душе. В знак протеста я переехал жить на чердак, там было достаточно прохладно по ночам и иногда бегали крысы, я дрожал от страха но был непреклонен. Помню, я во всем обвинял сестру, ведь с ее рождением мне, двенадцатилетнему подростку, переживавшему не самый простой период в жизни, совсем перестали уделять внимание. 
Однажды в доме вспыхнул пожар. Неожиданно, как загорается порой дерево во время удара молнии. Ни у кого из нас не было проблем со сном в ту ночь, ни у кого не возникало ни малейшего предчувствия беды. Я спал на чердаке, натянув тяжелое зимнее одеяло на голову и совсем не чувствовал запах дыма.  Стояла пасмурная летняя ночь, конец августа затянули продолжительные ливни, но как на зло в тот день не пролилось ни капли.
Единственное что я помню это падение. Помню как удивленно выпучились мои глаза, и окрашенную в ночную черноту, комнату, прорезали ярко оранжевые брызги света. Они разливались по стенам охватывая все больше, и больше пространства.   Поднимались к треугольной крыше, стучали в большое круглое окно, вырывались на волю...
Но я падал, и все это отдалялось от меня, стремительно и безвозвратно, жар становился все невыносимее, все колючее. Я тянул руки к темной крыше и кричал, кричал...
Говорят, огонь вспыхнул на кухне, из-за неисправной проводки. Все произошло так быстро, что никто из родителей не успел проснуться. Сперва задохнулась малышка Джейн, затем они. Они так и остались лежать в постели.
Очнулся я в палате интенсивной терапии, мне сказали, что я настоящий борец и выжил чудом. Оказалось, я пробил два этажа и плюхнулся на диван в гостиной, отделавшись множественными ожогами, переломами обоих ног, сотрясением и вывихом плеча.
Мои волосы, наполовину сгоревшие, еще пахли дымом, я четко помню этот запах, именно по этому так чувствительно реагирую на вашу пагубную привычку, - детектив в недоумении смотрит на окурок, затем кидает его на пол и давит уголком ботинка. Не потому что он озабочен мои чувствами,  просто он докурил.

-Не пытайся разжалобить меня своими грустными воспоминаниями о несчастном детстве, - голос Уила звучит строго, словно отчитывает непослушного ребенка. Возможно таким же тоном он отчитывал задержанных за мелкое хулиганство или кражу, а может и за курение травки, непоседливых подростков, испытывая к ним и сочувствие и презрение одновременно.
-Я вовсе не пытаюсь разжалобить тебя детектив, я просто начал с самого начала.
Я был мертв  почти три минуты. По дороге а больницу сердце остановилось, но один из врачей скорой помощи продолжал упорно бороться за мою жизнь. Он буквально вытащил меня с того света, за  что в дальнейшем тетя Рут его хорошо отблагодарила. Она была очень состоятельной женщиной. Если вы понимаете о чем я?
Но, вышло так, что каким то образом, совершенно невероятным и необъяснимым, чтото вернулось вместе со мной.
В ту ночь когда молодой врач скорой помощи вновь подарил мне жизнь, я был не один. Это нечто, что изменило меня, сделало другим человеком.
-И я должен в это поверить?  - детектив улыбается, криво и вымученно, уголки его губ подрагивают, то ли от злости, то ли от принятия факта, какую несуразицу он сейчас выслушивает. И О Боже, Господь всемогущий! Он должен в это поверить?
-Я ведь говорил вам, вы не обязаны мне верить, просто послушайте. Вы хотели подумать, так почему бы вам не заняться этим, а между прочим, я расскажу вам свою историю. Знаете, я ведь никогда и никому ее не рассказывал. Тем что по настоящему важно и дорого, никогда не делятся с кем попало, - с иронией он поднимает вверх ладони, кажется его начинает все это забавлять.
-Как же мне повезло! Настоящая исповедь! - На самом деле я вижу что заинтересовал его.
- Я попытаюсь объяснить.
-Ну попробуй писака.
-Если честно, я не думаю что принес это из другого мира.  Я вообще не думаю что переступал черту. Когда я был якобы мертв,  я не видел ни темного тоннеля, в конце которого сиял манящий белый свет. Не слышал голоса своей прабабки или президента Линкольна. Я не видел и не чувствовал ничего. Там было просто темно. Может мне попался бракованный тоннель, из которого нет выхода? Этого я никогда не узнаю.
Вскоре со мной стало происходить нечто странное. Я слышал голоса, в голове. Полное сумасшествие. Настоящая шизофрения. Но Постепенно все стало обреть смысл. Я стал находить совпадения между обрывками фраз вот здесь, - указываю пальцем себе в висок, - и тем что происходило в реальной жизни. Я начал понимать, что это люди. Настоящие, реальные люди. Когда то я дышал с ним одним воздухом, ходил по одной земле, но сейчас они находились за чертой нашего мира. Единственное что связывало их с нашей реальностью был я. И меня пугало это до чертиков. Во всяком случае, выглядел я как настоящий псих, и во что бы то ни было пытался подавить эти....назовем их "сигналы".

Однажды мое необычное поведение заметила Рут, и все пошло наперекосяк.
Я был мал, и естественно все ей рассказал. Если бы я знал что так будет, то конечно же держал язык за зубами. Но мне так хотелось поделиться этим,  излить кому то душу,  что долго меня уговаривать не пришлось.
К тому времени как «радиоприемник» все чаще стал  ловить голоса тех, кого уже  не стало. Рут Дэниэлс всерьез увлеклась паранормальными явлениями. Она свято верила в то что мы не одни, что есть мир потусторонний и неизведанный, и что связь с ним смогла бы открыть людям глаза на многие вещи, дать ответы на вопросы, давно терзающие человечество. Например, есть ли Бог?
Опережая вопрос, хочу ответить. Я не знаю есть ли Бог, как не знаю есть ли дьявол, ангелы, ад или рай.
Я понятия не имею как и те, чьи голоса я слышу. Они все здесь, со мной, совсем рядом, и наверное это единственное благодаря чему я все же могу выходить с ними на связь. Они - души тех кто останется здесь навсегда, они застряли на переправе....Точнее пока я их слышу, я могу это утверждать.
Единственное что я знаю наверняка, есть что то ...там..за чертой, которую запрещено переступать. Это священное правило для тех кто может зайти в своих видениях достаточно далеко, что бы упереться в ту самую черту носом.
А точнее в ту самую дверь.
Что за ней? Параллельный мир? Бог или тот, другой парень, никто не знает.
В таких делах, больше вопросов чем ответов,  как видите.
Но прикасаться к этой двери строго запрещено, и людям у которых действительно есть паранормальные способности, хорошо это известно.
Славный парень, никогда не спит.
Он страж, охраняющий свою святыню. Его задача следить что бы никто никогда не переступал границу, ни туда не обратно.
И если кто то нарушает свод правил, дверь в иной мир открывается, а вместе с ней и правда, которую лучше никому из нас не знать.

-Этот тип, парень которого ты боишься, - прервал мои размышления Уильям Эйлс. Я сам не заметил как он оказался напротив меня, по другую сторону стола и держал в руке стакан с водой. Иногда я выпадаю из реальности, а когда что-то возвращает  меня к ней, замечаю, что вокруг все изменилось. Излишки профессии, ничего не поделаешь.
-Кто он?
-У него нет имени.
-Нет имени? - Уилл удивленно вскидывает брови, сейчас он заинтригован. Должно быть, времени пока я рассказывал свою историю, было достаточно что бы немного  «выдохнуть» напряжение. Я не до конца понимаю верит ли он мне? Скорее всего нет,  такой человек как Уилл будет сомневаться даже если Святой Петр пожмет ему руку.
-Я видел его несколько раз, и в последний раз наша встреча, закончилась... Закончилась печально.
-Вот как? - невольно перед моими глазами мелькает рука с сигарой, затем она устремляется к широкому рту, с белоснежной линейкой зубов. Ухмылка перерастает в волчий оскал, и глаза, черные как две бездонные скважины, смеются..наслаждаются происходящим...Мотнув головой я выкинул виденье прочь.
-Как я и рассказывал ранее, мистер Эйлс. Моими талантами заинтересованны многие. Когда то еще в юности, когда мои....способности, назовем их так, едва стали проявляться, мы с Рут уже были постоянными прихожанами католической церкви, в Дэйтоне. Вскоре мы узнали о существовании группы людей, интересующимися спиритуализмом, реинкарнацией и прочими вопросами подобного рода. Рут, часто брала меня на собрания, на спиритические сеансы....
-Спиритические сеансы?  - хохотнул детектив, затем кивнул.
-Продолжай.
-Все это продолжалось довольно долго,  и в группе было несколько медиумов. Лично я не верил ни единому их слову. Уж я то вижу шарлатанов на сквозь, если говорить совсем уж честно, я ненавидел эти собрания. Ненавидел эти смешные удивленные лица, когда якобы происходило что то необычное. Однажды женщина медиум ...кажется ее звали Мадам Рэн, китаянка лет сорока, ползала по собачьи и рычала, эмитируя вселение в ее тело злого духа. Все это вызывало во мне улыбку. Все....кроме одного человека.
Он появился внезапно, словно из неоткуда. Он всегда сидел позади, всегда молчаливо, но заинтересованно наблюдал за происходящим. Впервые я удивил его в церкви, на воскресной службе, он разговаривал о чем то с Рут, потом посмотрел на меня. И знаете, улыбнулся.....такой странной улыбкой.. Как будто, давний знакомый подмигивает, вместо того что бы сказать «Привет, дружище!».
 Огромный, в ореховой полу-шинели, в костюме тройке, строгий но не официальный вид. Как будто пособник Джона Диллинджера, заблудившийся во времени. 
Он стал появляться в группе все чаще и чаще, но никто никогда не предлагал ему высказаться, никто не представлял его участникам собрания, он просто сидел в стороне, и иногда подмигивал мне. Как бы между прочим.
По мере того как участились визиты незнакомца, с тетей Рут творилось что то не ладное. Она стала вести себя настороженно, оглядываться по сторонам, чащу стала  молчаливой и замкнутой, хотя сама  по себе всегда являлась примером стойкого характера и колкого языка. Я иногда ловил ее взгляд, когда она видела  незнакомца в шинели. Как напрягался каждый мускул ее тела, как волосы на руках вставали дыбом. Он проходил мимо, и она как будто готова была сорваться с места и бежать.
Конечно, она что-то знала. А может, просто интуитивно чувствовала что это кто то, кого лучше обходить стороной.
 Мир взрослых был для меня закрыт, да и кто в здравом уме будет делиться своими переживаниями с ребенком.
Довольно скоро мы уехали. Вот так внезапно, все оставили бросились куда глаза глядят.
-Из за него? - я поднял глаза на Уила. Стакан в его руке был пуст. Ах, Уилл. Бедняга Уилл, просто не понимает как ему не повезло. Он сидит здесь, убивая время на мои пустые  разговоры, в полной уверенности что выйди он за порог моей квартиры, как на него наброситься полицейский отряд. Я знаю почему он не хочет уходить, почему  сидит до сих пор на моей кухне, и потихоньку, сам того не подозревая начинает проникаться моей историей . Он слушает и слова успокаивают его изъеденное ненавистью сердце, время что бы «все обдумать», вот что значит для него наш разговор. Он будет сидеть здесь до тех пор пока не придумает выход из ситуации в которую попал. Уилу на самом деле просто не повезло.
 Откуда же он знал, что расследование смерти его дочери приведет к человеку в ореховой шинели?  Ко мне в конце концов? Человеку, смысл жизни которого записывать послания мертвецов, и развозить их по адресам живых? Почтальон для покойников. Вот кем я стал.

Я снова смотрю на время, прошел еще час, за окном садится солнце. Медленно, как будто нехотя, оно опускается за верхушки деревьев, и тени за окном становятся гуще, насыщеннее. Уилл следит за моим взглядом.
-Ты чувствуешь его, писака?
-Что? - я удивленно моргаю, и кажется..Нет...я не ослышался. Уилл повторяет, уже  четко.
-Ты чувствуешь этого парня? В шляпе? - я ощущаю как где то в душе, жалобно начинает насвистывать старую песенку, дружище страх.
-Мне бы хотелось, но к сожалению это он чувствует меня. А я просто знаю, что он идет.
Я попытаюсь объяснить вам детектив. Люди вроде меня, умеющие общаться с потусторонним, имеют определенный свод правил. Существует черта, за которую никто из нас никогда не переходит. То что находится за ней...Все называют это по разному, возможно это чистилище..или еще что-то. Как бы то ни было, узнать что находится за чертой, человек может лишь умерев и переступив ее. Никто из живых, чье время еще не настало, не в праве ее переступать. Иначе страж в ореховой шинели придет за ним...и .. - Уилл наклоняется ближе. Наконец он не смеется надо мной. Его глаза,  цвета жженой карамели,  в них нет ненависти, лишь интерес. Сейчас он похож на мальчишку желающего выведать секрет фокуса у иллюзиониста.
-Он заберет его навсегда, туда откуда никто не возвращается. И где невозможно умереть.  Это граница между мирами, тюрьма, в которой он единственный надзиратель и палач, но только там, со смертью, не приходит облегчение. Потому что все это, вечно. 
-Похоже на ад.
-Если это ад, то сами догадайтесь, кто на самом деле Человек в коричневой шляпе.

Я рассказал  Уильяму про Рут Дэниелс и что случилось с ней, когда я впервые нарушил правила. Однажды я позволил себе дотронуться до истины, приоткрыть завесу тайны. Передо мной возникло ведение, до того страшное и реальное что я потерял сознание, прямо как сегодня, когда увидел маленькую Лизу. Очнувшись я понял, что совершил ошибку.
Дверь приоткрылась, благодаря моим способностям, с какой стороны ее открыли, было уже не важно. Именно я стал ключем от замка. А незнание законов не освобождает нас от ответственности. Мне пришлось заплатить слишком большую цену, за свой дар.  Так я остался совсем один.
С годами я научился контролировать сигналы, превратил их в точное, всегда исправное радио, блокировал ведения, оставляя ушам лишь голос, а глазам  - картину реального мира. Я стал писателем, потому что неплохо сочинял байки, и делал это, что говорится налегке, особо не предавая значение своему творчеству. Все чего я хотел, это сделать участь тех (включая может быть и моих родных) кто уже никогда не вернется чуточку...легче.
Я придумал систему писем. Которая служила мне верой и правдой долгие годы, и служила бы дальше, если бы Уильям Эйлс не пошел по следу Бельгельмины Морской.
Я много путешествовал по миру, никогда надолго не задерживаясь в одном и том же городе.  Особое чутье владельца коричневой шляпы, так или иначе всегда приводило его ко мне. Сколько веревочки не вейся....Даже когда появлялись другие одаренные, которых надо было наказать, он всегда возвращался ко мне. Он был вездесущ как ветер.
 В тот вечер, когда он расправился с Рут, когда он схватил ее голову своими огромными ручищами и выдавил глаза большими пальцами, когда одним движением свернул шею...я до сих пор слышу этот хруст.... Он швырнул ее безжизненное тело в стену, и подмигнул мне, стоящему у него на пути, неизвестно почему ( я действительно не помню как там оказался).
Он наклонился, и достал сигару из нагрудного кармана пиджака, затем сунул в рот и  улыбнулся.
-Я славный парень малыш, славный... Но у тебя слишком любопытный нос, надо было тебя наказать. Разве мама не учила тебя что не хорошо подглядывать, а ?
Абсолютно белый, забыв себя от ужаса я смотрел на него, и не мог пошевелиться. Я буквально онемел, внутри все стонало от боли и страха, и тяжелая мрачная тишина комнаты вдавливала меня в пол. Я становился все меньше и меньше, и из довольно крепкого парня вновь превратился в трусливого мальчишку лет пяти, который верит в чудовища под кроватью и боится теней старого вяза на стене, в лунную ночь.
-В следующий раз, тебе придется пойти со мной, - ласкового пропел незнакомец, выпрямился и поправил шляпу на затылке.
-Не бойся я славный парень, но лучше зарубить бы тебе на носу, я не люблю любопытных маленьких щенят? Усек? Я буду присматривать за тобой, и если еще раз, увижу...сам знаешь где... Как ты подглядываешь, или тянешь свои тонкие рученки к дверной ручке, я найду тебя, малыш. Найду и ты пойдешь со мной, фирштэйн? - наслаждаясь своим величием, он развернулся и вышел прочь. Какое то время я все еще слышал его шаги на лестничной площадке. Я все еще боялся пошевелиться, мои губы сжались настолько сильно, что заныла челюсть. Ногами, я почувствовал что то теплое, а когда опустил голову увидел что кровь, из пустых глазниц Рут заливала мои босые ступни, а сами глаза смотрели  прямо на меня. Две кровавые зияющие дыры. Тогда то меня и прорвало. Я заорал так что на вопль сбежались соседи, они вызвали скорую и полицию.
Пока полицейские тщетно искали убийцу Рут, опираясь на мое описание, и на показание соседей (двое из них наткнулись на человека выходящего из лифта, очень похожего на того кого я описал, он держал сигару окровавленной ладонью), я долгое время  пытался забыть о том, на что способен. Пытался игнорировать это, отвлекаться на что угодно лишь бы не слышать извечные жалобы и мольбы..

Мне было девятнадцать и я устроился на работу, стал учиться, писать в конце концов. Это помогало, но волей не воли я всегда возвращался своему радиоприемнику. Как бы мне не хотелось быть другим человеком, я не мог им стать. Это моя природа, я тот кто я есть. Меня таким создал...если не Бог...то может  кто то другой. Но меня создали таким не просто так. Я решил, если не могу изменить ситуацию, я должен изменить свое отношение к ней. Я прочитал тонны макулатуры, обо всем что пересекалось с моим вопросом, стал изучать религию, и снова ходить в церковь. Я много времени проводил в парках, торговых центрах, в театрах. Я всегда находился в толпе. Я думал что если буду среди людей, мой сигнал будет лучше рассеиваться и Человеку в коричневой шляпе, будет сложнее меня найти. Я решил действовать с умом, и по началу это действительно работало. К сожалению, чем в больше я работал на виду, тем больше привлекал внимание, порой и совершенно нежелательное, например полиции. Я собьюсь со счета если начну перечислять сколько раз меня задерживали и приводили в участок, но почти всегда принимали  за безобидного сумасшедшего и отпускали, подержав часок другой.
Я стал путешествовать, после смерти Рут, мне в наследство досталась пара домов в Огайо, квартира в Бостоне, и довольно приличный банковский счет. Я мог себе позволить повидать мир.
 К тому времени как я написал свой первый детективный роман, коим совсем не горжусь, моя система уже была отточена до мелочей. Я вернулся в страну, когда стали заканчиваться деньги от проданного имущества, и первое что сделал, это нашел своего давнего знакомого, еще с колледжа, Дэниела Бигза. Я знал что он стал книжным редакторам и может оказать немалую помощь в этом вопросе, он согласился. Может по старой дружбе, а может потому что знал мою историю, и ему стало меня жаль. В любом случае я ему благодарен. Я сказал ему что не хочу быть известен общественности, что не люблю лишнюю шумиху, и не хочу что бы меня узнавали на улицах, если вдруг стану известным.  Он нашел мне мистера Гэрриша, так я смог оставаться в тени и зарабатывать какую то копейку.  А что самое важное, я также как и раньше мог передвигаться по стране, я не был привязан к одному месту, и имел полную свободу выбора.
Большие города уже не казались мне безопасными, приводы в полицию не самые приятные воспоминания. И мне не хотелось больше повторять встреч с доблестными блюстителями порядка. Я стал останавливаться в маленьких тихих городках. Здесь и пишется спокойнее, а главное, когда я выхожу на связь, я словно капаю кровью в воду кишащую акулами. Я уязвим и меня легко вычислить, но если мысленно слегка подавлять сигнал, я буду в состоянии и услышать послание и остаться незамеченным для своего старого друга, славного парня.  Также письма я всегда пишу  в дали от дома, и след от моего сигнала становится еще более неуловимым, совсем призрачным. Тут самое главное, ограничиваться радио... И избегать слишком сильного потока информации....Видений.
Как в случае с Элизабет Эйлс сегодня утром.
Я был не в состоянии ее удержать, хоть и пытался.
В последнее время сдерживать их становится все сложнее.
И вот, наверняка Коричневая шляпа уже в пути.  Хищник почуял запах крови. Вскоре в мою дверь постучатся, а может даже и войдут без стука. Что он сделает с Уилом? Убьет конечно, для него это также легко как прикурить  сигару.
Я знаю, мы с Уилом в любом случае умрем сегодня.

* * *

-Давай по порядку, - Уильям оперся локтями в колени и сплел пальцы воедино.
-Ты  говоришь что можешь включать и выключать этот дар? Так? - я коротко кивнул.
-И что если контролировать, назовем это «силу волн», - он изобразил в воздухе кавычки,  -то человек который тебя «чувствует», - снова кавычки, - тебя не найдет. Не сможет выследить.
-Верно.
-По этому ты всегда перебираешься с места на место, и никогда нигде не задерживаешься? По этому ты живешь в небольших городах, а писать письма, то есть включать свой дар, ездишь в большие? Что бы в случае просчета, было проще от него сбежать?
-Все так.
-Ты в бегах всю свою жизнь Том,  - детектив задумчиво всматривается в закат. На фоне равнин, и гор, где-то далеко за ними, это воистину потрясающее зрелище.
-Выходит что да.
-И тебе никогда не приходило в голову покончить с этим?  - я понимаю к чему он клонит. Но эта идея вызывает лишь улыбку на моей лице.
-Имеешь в виду убийство детектив? Почему я ни разу не пытался убить его?  - Уилл  все так же смотрит в окно.  Вполне обычные вопросы, для человека который всегда и во всем полагается на собственные силы. У которого есть эти самые силы, противостоять любому препятствию на своем пути.
-На это есть свое объяснение, мистер Эйлс, - я выдерживаю паузу, пока он не поворачивает свое усталое помятое лицо, и наши глаза не встречаются.
-Я уверен что он не человек. Что он? Понятие не имею, но по его венам не течет кровь как по нашим, - широко улыбаясь Уилл кладет на стол свое оружие. Дуло повернуто ко мне, я равнодушно отвожу взгляд.
-Не узнаешь пока не попробуешь.
-Странно когда сотрудник полиции предлагает убить, вот так вот запросто, взять и выстрелить в человека, - говорю я. Детектив запрокидывает руки к затылку и потягивается. Его взор снова прикован к горизонту. О чем он сейчас  думает на самом деле, что высматривает там в дали, в ребристых алых облаках? Он выглядит уставшим, измотанным, разочарованным. О чем человек потерявший надежду, может думать глядя на небо? Наверно, как должно быть спокойно, там наверху.
-Я давно уже не полицейский, и никогда им не стану. Даже если бы обстоятельства были другими, я бы не вернулся, никогда. У меня был простой план, абсолютно простой. Я просто хотел убить того, кто убил мою дочь. Выслушать его, узнать наконец всю правду, а затем убить. Я бы не мучил тебя Том, я бы не издевался, - он встал и медленно подошел к окну, затем развернулся, как то лениво, нехотя, - я бы просто убил. Затем я пошел бы в ближайший полицейский участок и сдался, - секунду подумав он добавляет, - или отправился бы вслед за тобой.
-Второй вариант мне кажется более реальным.
-Ты видел ее? Видел Лизи?
-Да мистер Эйлс.
-Я..я мог ее спасти? - на фоне искрящегося горизонта Уильям выглядит величественно и трогательно одновременно. Настоящая гора мышц, и в то же время, совершенно разбитый человек. Мне будет жаль его терять, когда настанет время. Не смотря на свое сумасшествие, жестокость и ненависть, в душе он по прежнему остается слегка наивным, верующим в справедливость мальчишкой, полным амбиций сделать этот мир лучше. Таким он поступал в полицейскую академию, таким он ее окончил, таким он был, пока один несчастный дермоед, по имени  Артур Гузман не отнял у него самое дорогое, его душу. Но ведь человек так устроен. Даже когда мы теряем веру, опустошенные и сломленные, без надежды на что либо, упиваемся своей болью, жалеем себя, виним себя, ненавидим себя, даже когда нам кажется что мы уже мертвы, мы продолжаем дышать, ни смотря ни на что, мы живы. Какими бы обманчивыми не были наши чувства. И на пепелище своих бед и потерь, в итоге, каждый из нас вновь обретает себя. 
За пеленой своей боли, Уильям Эйлс пока не видит, он сохранил то самое доброе и сокровенное в своем сердце. Не только любовь к  дочери, но и прощение которое заслужил. Он себя уже наказал и  простил, но двигаясь по инерции, пока что этого не замечает.
-Никто не смог бы ее спасти Уилл, так должно было быть. Именно в тот день, в тот час, ты должен был ее потерять. Он все равно бы забрал ее, тут нет твоей вины, это судьба.
Уилл некоторое время смотрит на меня, затем уверенно подходит к столу и двигает пистолет ближе ко мне.
-Если ты и лжец, то уж больно проворный, - покрасневшие глаза, снова в норме. Он задушил в себе желание дать волю чувствам. Сейчас передо мной вновь тот самый коп, несколько часов назад наставивший на меня оружие.
-Я уже говорил, что нюх у меня получше чем у любой ищейки, и когда мне лгут я определяю это сразу. Я наказываю за вранье, так уж я устроен, это ….это было моей работой. Но сейчас...Я смотрю на тебя писака, и мне жаль тебя. То что ты рассказываешь слишком невероятно, настолько, что вполне может оказаться правдой. Да вот только это не та самая правда, за которой я сюда пришел, а твоя собственная. И я хочу что бы это так и было, я надеюсь на это. Ты можешь верить хоть в то что ты пророк мессия, мне уже глубоко начхать, - он выждал паузу, нащупав в кармане почти пустую пачку сигарет, выудил ее наружу.
-Сейчас я выйду отсюда, и надеюсь, больше, мы никогда не встретимся. Я не хочу копошиться в этом твоем дерьме, не хочу пытаться поверить в то, чего на самом деле нет, как бы убедительно ты это не рассказывал, как бы ты сам в это не верил. С меня хватит.
Прикуривая сигарету, Уильям глубоко затягивается и пускает облако дыма в потолок. Какое то время наблюдает как дым рассеивается по комнате, затем разворачивается и уходит.
Что то, я улавливаю в этом движении.
Оно слишком похоже на прощание.
Я вижу все как при замедленной съемке. Каждый шаг, каждый вздох наполненный никотином. Он плывет мимо меня, и вдруг я ясно понимаю, все что смог выжать из себя этот день, он выжал.
Это конец.
Больше мы никогда не увидимся, и моя история, как и история детектива, подошла к концу.
Где то позади я слышу как насвистывает смерть, неторопливой походкой она подходит к моей входной двери. Она уже стоит на пороге, ждет когда же ее впустит гостеприимный хозяин.
Как же нелепо смотрится теперь уже давно остывший пирог Мари Валиант, так и не открытая бутылка вина, бардак на моей маленькой душной кухне. И лишь опустившийся мрак за окном, как удачная декорация полностью сочетается с нашей концовкой.
Это то что ждет нас обоих.
Словно выйдя из ступора, я вскакиваю с табурета и бегу за Уилом, меня грубо заносит на повороте и со всей силы я ударяюсь о дверной косяк.
-Уилл! Нет! - детектив все так же медленно плывет на встречу смерти, и уже находясь в противоположном конце коридора, он удивленно оборачивается и смотрит на меня. Сигарета выпадает из его стиснутых губ, и он уже знает что произойдет мгновение спустя. Его зрачки в ужасе расширяются, он не осмеливается посмотреть на дверь перед собой. Вместо этого он смотрит на меня.
 На лбу застыли мелкие крупицы пота, и мы оба понимаем что именно сейчас все и произойдет. Мы смотрим друг другу в глаза. Мы сливаемся воедино. Мы стали одним человеком. И я нутром ощущаю насколько сильно, он не хочет умирать. Насколько сильно я в дальнейшем не хочу слышать его голос.
Я кричу!
Я пытаюсь что то  крикнуть!
Но я не слышу собственного голоса. Все вокруг замерло. Время остановило свой бег и через секунду голова детектива Эйлса разлетается на части прямо у меня на глазах, а мир вокруг наполняет оглушающе тяжелый звук выстрела.

Я еще слышу звон в ушах. Ощущаю тепло  и влагу на своем лице. Я знаю что это,  металлический привкус на губах. Пораженный произошедшим, я открываю глаза и вижу перед собой труп детектива. Он лежит на животе, с раскинутыми в сторону руками, и то что секунду назад было человеком, теперь  напоминает жалкий  кусок мяса. Я, как и все вокруг залито кровью. Дикими бурыми потеками она стекает с потолка и стен, с моих волос. На моем плече лежит кусок мозгового вещества Уила Эйлса, я осторожно стряхиваю его рукой. Теперь это уже ничего не значит, это просто плоть, лишенная души.
-Так, Так, Так,  - игриво запевает Человек в коричневой шляпе. Он все еще за дверью, смотрит  одним глазом сквозь дыру, что проделал в моей входной двери его смит вессон.
-Как в старые добрые времена, ну разве не славно? - его черный глаз уступает место белозубой улыбке.
-Только теперь не ты стучишься в мою дверь, а я в твою, - улыбка исчезает и снова появляется глаз.
-Я войду, ты не против?
Я отступаю назад когда дверь сама собой,  вдруг отворяется и тяжелая сутулая фигура медленно идет ко мне навстречу.
-Ловко ты все придумал Томми, ой как ловко. Одурачил мистера полицейского, - ореховая шинель на сей раз была расстегнута на распашку. С левой стороны Коричневый шляпы, в тусклом свете блестела кобура.
-Что же ты молчишь Томми? Разве ты не рад меня видеть? Разве ты не рад мне?! Я ведь славный парень! - рявкнул он, по прежнему, шаг за шагом приближаясь. Мое залитое кровью лицо, он осматривает как музейный экспонат.  Он получает удовольствие от того что видит.
-С минуты на минуту здесь будет полиция.... - из-за кома в горле слова звучат с хрипотцой.
Человек в коричневой шляпе рассмеялся.  От его хохота казалось задрожали стены. Я чувствую как немеют ноги, чувствую что снова уменьшаюсь в размерах. Даже спустя десятилетия  я так и не перестал бояться его до ужаса. Огромная фигура выпрямилась.
-Как будто мне не наплевать? Как будто тебе не наплевать....  - с улыбкой он подошел ко мне в плотную, и даже под кровавой маской заметил как изменилось мое лицо. Он изобразил удивление.
-Ну надо же?! Ты только глянь!! Ты думал что и меня сумеешь провести!! Думал что я такой же болван как и этот кусок дерьма! - с яростью он пнул то, что осталось от детектива Эйлса. Крепче стиснув зубы, я врос в землю. Пора уже перестать бояться Том, пора принять свою судьбу. Уильям был прав, нельзя убегать вечно! Жить в постоянном страхе, иначе, жизнь ли это вовсе?
В конце концов, ты сумел выбраться из передряги однажды, сможешь сделать это еще раз.
Но не сейчас.
Сейчас ты слаб, сейчас ты просто человек Том. Тебе страшно как и любому было бы на твоем месте, но этот страх можно повернуть в свою пользу. Иногда страх это единственное что дает силы, двигаться дальше.
-Думаешь что спрятавшись за все это, - он повертел огромной ладонью у моего лица, - ты сможешь безнаказанно бродить по этой грешной земле вечно. Ты думаешь что я идиот Том? Думаешь что я не заметил подмены? - он поворачивается спиной, словно обдумывая свои слова, но затем снова раздается хохот. Коричневая шляпа смотрит на меня своими орлиными черным глазками, и теперь мне не зачем больше притворяться. Мне больше ни к чему весь этот маскарад. Я сажусь на пол, прямиком в лужу крови детектива, и смотрю на его бездыханный труп.
-Я просто хотел помочь им, хотел стать одним из них,  - с тоской выговариваю я . И на сей раз не вру. Мне действительно этого хотелось. Стать одним из этих людей, снова почувствовать сладкий запах свободы. Во что превращается вечная жизнь, если проживаешь ее в заточении ?
В вечную боль.
В неимоверные неописуемые страдания, и все о чем мечтаешь это хотя бы раз, еще один разок ощутить на собственной шкуре, что значит быть живым. И все эти годы, пролетевшие как миг, теряя и обретая, в тоске и в радости, я чувствовал себя таким. Я жил, я любил, я мечтал, я так  желал.
В итоге за все приходится расплачиваться.
Так или иначе, в конце,  судьба за все преподносит счет.
 Настало мое время платить.
Я пытался забыть кто я, пытался начать заново, но как я и писал ранее. Я тот кто я есть, увы, таким создан и как не старайся я все равно обрел себя, на руинах далекого прошлого.
Мой страж меня нашел, я сам ему позволил, я попросту устал убегать.
И сейчас я должен буду уйти в след за ним, обратно в темноту, за ту самую запретную дверь, за которой снова растворюсь в вечности.
Ад ли это?
Нет.
Это тюрьма, построенная для особенных существ. Для тех кто правил этим миром за долго до того как появились люди. Для тех, кто вырвавшись на волю мог бы изменить его до неузнаваемости.
Я не стал идти по этому пути, я выбрал свой. Я просто хотел жить.
Можно ли меня за это судить?
Добро и зло живет бок о бок за этой самой дверью, долгие века. Иногда, люди обладающие  паранормальными способностями, подступают к ней слишком близко. Иногда дверь слегка приоткрывается и оттуда на них смотрим мы. Большинство из нас просят помочь им, выпустить, забрать с собой.
Так же случилось и со мной.
В день когда сердце двенадцатилетнего Томаса  Пэйна остановилась, он оказался у самой черты. Он не мог ее переступить, но мог слышать наши голоса. Как мы зовем его, как мы умоляем. Он слышал  и мой голос тоже. И он звучал ближе и громче всех остальных. Я чувствовал что это мой шанс, и мне не за что не хотелось его упускать. Мальчик был настолько силен, что  дверь без труда поддалась. Всего на секунду, проход оказался открытым. Я ринулся вперед, преодолевая  толпы других пленников, мимо разъяренного стража, сдирая на ходу оковы, я становился свободным.
Тут то и свершился мой грех.
Я оставил ребенка там, в темноте, у границы. А сам через секунду очнулся в карете скорой помощи, надо мной хлопотали врачи, на лице был аппарат для стимуляции дыхания. Мало ли кто из нас, пошел бы на такой жестокий шаг. Но тогда, свобода казалось слаще любой чужой жизни.
-Ты оставил его умирать Саймон, - обращается ко мне по имени Человек в коричневой шинели.  Его голос звучит с довольной усмешкой. Он напоминает, что я ничем не лучше его, а он ни чем не хуже меня.
-Ты украл тело ребенка, и прожил за него  жизнь, - я все еще смотрел на тело Уильяма.  На его руки, раскиданные в стороны как у тряпичной куклы. А ведь он мог бы стать пианистом, с этими руками.
-Если ты знал  с самого начала кто я, почему не убил сразу ?
-Убить? - восклицает мой старый друг.
-Убить это слишком просто, Саймон! Я позволил тебе прожить эту говеную жизнь в страхе и в бегах, что бы проучить тебя! Да- да , - орлиные глазки блестят в тусклом свете. Мне уже давно следовало бы заменить лампочку в прихожей, да все руки не доходили.
-Я хотел что бы ты страдал Саймон, хотел что бы ты чувствовал себя виноватым, ведь куча людей успели вляпаться в неприятности из-за тебя, пока ты играл в свои записочки с секретиками, - он садится напротив меня на корточки и нагибается так близко что я чувствую запах дешевого одеколона. От него у меня кружиться голова. Я вновь отворачиваюсь. Лучше уж смотреть на труп детектива, чья кровь уже запекается на моей лице.
-Например этот твой дружок, или та баба в Бостоне. Или даже взять твою соседку — старуху,   - в порыве гнева я хочу его ударить, но он успевает схватить тяжелой клешней мою руку. Коричневая шляпа довольно скалится.
 -Я убил ее растягивая удовольствие Саймон.
-Сволочь! - со всей силы кричу я и чувствую что вот вот и меня задушат слезы.
-Нет, парень. По сравнению с тобой, я, довольно славный парень, - он добавляет шепотом,  - ты украл чужую жизнь, вместе со всеми воспоминаниями и чувствами. Ты оставил ребенка умирать, зная что, оттуда где находится он, нет выхода. И да, Саймон, все эти годы он страдал вместо тебя, хоть и незаслуженно, но он занял  твое место, и это еще одно твое наказание. Все эти люди умерли только из-за того что ты отказался соблюдать мои правила. Как ты теперь будешь жить с этим грузом вины, меня не волнует. Но судя по тому как ты хреново выглядишь, я рад что мой метод воспитания работает.
Страж резко встал, уволакивая меня следом. Ноги почти ватные, но это не проблема, здоровяк в ореховой шинели с легкостью поддерживает меня на ходу.
Вот и закончилось мое приключение.
А как иначе оно могло завершиться? Ни это ли самый естественный конец?
Бездушного злодея забирает полиция и упекает за сотворенные грехи, на веки, в холодную камеру.
За столько времени, она уже стала мне домом.
И в этом есть некая капля иронии. Свой рассказ, я начал со слов, о том, как рад что возвращаюсь домой. И вот они, также вполне сойдут и дня финала.
Я скоро буду дома, и это единственное, о чем я могу думать.
Я постараюсь задержаться там ненадолго. Однажды ощутив себя свободным, я никогда не перестану стремиться почувствовать это вновь.
Я буду ждать, когда кто то такой же сильный как малыш Томми Пэйн окажется у края пропасти,  и я протяну ему оттуда руку.
 Кто то из них обязательно протянет мне свою в ответ.