Авиаконструктор учится летать. часть 1

                Авиаконструктор учиться летать

                Эпиграф:             
                "Кто  сказал,  что  короля  надо беречь и уводить  из-под  шаха?
                Вздор,   нет   таких  королей,  которых  нельзя  было  бы   при
                необходимости заменить  каким-нибудь конем или даже пешкой".
                Аркадий и Борис Стругацкие. «Град обреченный»



     Марина решила умереть. Легла на кровать. Напоследок, обвела глазами стены  своей комнаты, увешанные пёстрыми картинами и фотографиями в разноцветных рамках, приняла приличную позу, подоткнула под ноги одеяло, расправила на груди  вышитую нарядную ночную рубашку и, зная, что никакие земные проблемы её больше не касаются, мирно уснула…
    Весеннее солнце разбудило её, чтобы доставить жестокое разочарование в существовании милосердных высших сил. Знакомые стены молчаливо свидетельствовали, что она, по-прежнему, пребывает в мире земном, а, следовательно, ей надо подниматься и вновь хлопотать в поисках работы. Мучительное, нервное и главное бесплодное занятие, которое вот уже второй месяц изо дня в день понижало её и без того невысокую самооценку. Бесконечными днями она звонила по интернетным и газетным объявлениям, изредка выбираясь в город для собеседований. Увы, это не приносило никаких результатов: для одних работодателей она была слишком молода, для других безнадежно стара, третьи не принимали на работу лиц с высшим образованием, четвертых её диплом инженера авиационных двигателей не устраивал. Как водится, везде требовалось знание иностранных языков, для чего именно, никто объяснить не мог. И хотя Марина владела английским, успеха это не приносило.
   Чтобы вернуться на прежнее место службы, не могло быть и речи.  Слишком уж грязная вышла история. Марина разработала новый тип двигателя. Руководитель оценил новаторство и положил её проект на полку, решив, со временем, выдать ее идеи за свои. Но новизна и революционность в том и заключались, что все эти идеи были придуманы и подобраны друг к другу, и в розничной продаже не имели особого смысла. Марина зарегистрировала авторские права и вновь подала свой проект на гранд президента России. За этот гранд сражался и внук Марининого руководителя, ничего нового не изобретая, а просто скомпилировав при помощи сотрудников своего всемогущего деда все более-менее проходное, наработанное их КБ за последние лет двадцать. Силы были неравны. Внук на связях деда получил гранд. Марине же как бунтарке и «больно умной» устроили сокращение штатов. Её волновал даже не сам факт увольнения, было тревожно за свое талантливое детище, обещавшее принести много пользы людям.
   Увы, современные самолеты не строят у себя в огороде. Нужен коллектив инженеров, завод, на котором можно собрать экспериментальные образцы, испытания в лабораторных условиях и так далее и так далее. Единица, оторванная от коллектива, в авиации полный ноль. Она отправила нескольким зарубежным компаниям предложения о сотрудничестве и ждала ответа. Ответа все не было. Надежда испарялась, как спирт с горячей сковородки. Поиски работы слишком затянулись.
   Она уже и представить не могла, что от нее требуется и почему она никому не нравится. А деньги, оставшиеся с предыдущего места, между тем всё убывали. Даже мама, в начале пути убеждавшая её не переживать, начала посматривать на нее косо. Ведь любовь, в том числе материнская, может выдержать все испытания, кроме испытания нехваткой финансов. В переменчивости и летучести самого нежного из чувств Марина убедилась, обзвонив своих многочисленных воздыхателей. Диалоги были до неприличия краткими. Мужчины, которые еще вчера готовы были на любые безумства, сегодня, услышав фразу «я ищу работу», становились сухи до грубости и побыстрее закругляли разговор. Один, еще вчера всерьез приглашавший её замуж, и вовсе без всякого политеса и прощальных слов бросил трубку.
   Женская дружба оказалась крепче мужской любви, из подруг никто от нее не отказался, не глумился и не радовался, подружки честно возложили на алтарь дружбы слова утешения и надежды на будущее, но похлопотать о месте никто не мог.
Каждый рабочий день, с 10 до 19 часов она проводила как раб, прикованный к галере, у компьютера рассылая резюме, либо у телефонного аппарата, в который бубнила словно тетерев Терентий рассказ о себе. 
  Работу не нашла, депрессию подцепила. Марина решила умереть, пока не поздно.
    Из прежнего заработка у нее оставалось долларов 700 -  по её расчетам вполне достаточная сумма для скромных похорон. А вот вопрос, как покончить с собой, оказался сложным. Как человек деликатный и всем сочувствующий от соблазнительного варианта -   лечь на рельсы - она отказалась. Создавать стресс машинисту и случайным свидетелям, среди которых могли быть и дети, казалось ей бестактным. По этой же причине и полет с крыши соседней девятиэтажки был отвергнут. Повеситься в скромной хрущевской двухкомнатной квартире, которую они с мамой согласно прописке занимали, не представлялось возможным, стены и повешенной на гвоздь картины не могли выдержать – выкрашивались, что говорить об увесистой девушке. В ядах она решительно ничего не смыслила, и где их надо добывать, представления не имела. Крови же боялась до обморока, так что вскрытие вен было решительно невозможным...   
   Тогда её изворотливый женский ум придумал простой и благородный путь - обратиться к Тому, кто вызвал из небытия ее жизнь, предварительно не обеспечив работой и серьезным доходом.  Ошибся, с кем не бывает. Так пусть исправит свою ошибку! Возьмет свой билет обратно и ночью, во сне, заберет её бесполезную, достаточно настрадавшуюся на земле душу к себе. В светлое небытие, где всегда тепло, солнечно и заботиться ни о чем не надо.
   Окончательно решившись, она вечером подошла к маме, попросила у нее прощения и поцеловала в ухо. Крепко, со всей силой веры, помолилась, чтобы её душу сегодня же забрали в царствие небесное, и, уверенная в успехе своего предприятия, легла на смертное ложе…
   Радостное весеннее утреннее солнце показало, насколько глубоко она заблуждалась. Наступил обычный день поиска средств. День горького разочарования в существовании высших сил...
   И всё же это был особенный день!
   Для человека реально лишь то, во что он по-настоящему верит. И хотя угроза смерти была весьма условной. Марина всерьез верила, что уже не проснется, и свое пробуждение расценивала, как неудавшееся самоубийство. Ночь для нее была серьезным рубежом от жизни прошлой к жизни настоящей. Как человеку, избегнувшему гибели, ей сегодня надлежало начать жить по-другому!
   Она не стала терять время в бесплодных звонках, а после сытного завтрака, состоящего из крутых яиц, окорока и кофе со сливками, завалилась на диван смотреть телевизор.
   По первому каналу щеточками обметали кости, по второму показывали похороны, по третьему - автомобильную катастрофу со множеством жертв, по четвертому  лысый худощавый подонок признавался в убийстве, по пятому шел черно-белый фильм, в котором фашисты расстреливали группу комсомольцев, по шестому гангстеры отстреливались от полицейских, по седьмому крокодил пожирал зазевавшуюся антилопу, на восьмом мужчина избивал женщину, на девятом угрожали, что скоро запустят большой адро;нный колла;йдер и наступит конец света. Марина в ярости выключила телевизор и  открыла первую,  попавшуюся под руку, газету. В ней целители предлагали найти место пребывания пропавшего человека по фотографии. Она отшвырнула газету, встала, прошлась по комнате. С подаренным днем жизни решительно нечего было делать. Посмотрела в окно. Солнце заволокли тучки, и теперь на улице шел мокрый снег. «С новым днем рождения тебя, Марина!» - сказала она самой себе, и себе же задала сложный вопрос: на фига ты на свет родилась, коли даже полы мыть за мизерную зарплату недостойна. На строгий вопрос ответа не находилось. Тогда она развернулась от окна и плюхнулась на свою неубранную кровать. Постановила, что уж теперь с кровати не слезет, будет лежать, как Обломов, а дальше хоть трава не расти. Но её здоровый крепкий организм и деятельная натура пытки бездействием вынести не могли. Через час она поднялась и пошла к телефону, чтобы в последний раз попытать счастья. Открыла газету с вакансиями наугад. Предлагалось место гладильщицы на швейное производство, 13 тысяч рублей плюс соц.пакет. Главная приманка этого объявления заключалась в том, что возраст значения не имеет. Марина набрала заявленный номер, потом снова и снова, на том конце провода в течение всего дня были короткие гудки. На следующий день повторилось тоже. Никто, нигде, ни на какой работе её не ждал. Зачем люди печатают объявления, осталось для нее загадкой…

   Нескоро, примерно через неделю душевных терзаний, помощь пришла с неожиданной стороны. В роли героя-спасителя выступил мамин любовник Клавдий Иванович. Сухонький, тщедушный старикашка с детским румянцем на впалых сморщенных щёчках, остатками жёлтых волос, зачёсанных с затылка вперед на лысину и прикрепленных к оной несколькими слоями лака «Прелесть». Его улыбка сияла двумя золотыми коронками в верхнем ряду прокуренных до коричневости зубов. Почему-то взгляд на этого отставного подполковника, бывшего корреспондента «Красной звезды», неизбежно рождал в мозгу Марины ассоциацию - «золотистый стафилококк». Что это за стафилококки, Марина понятия не имела, но глядя на Клавдия, понимала, как они должны выглядеть.
     Как-то вечерком, придя к маме на свидание, за чашкой чая он обратился к Марине по имени, сделал торжественную длинную паузу и весомо, как истинный добытчик, заваливший мамонта, объявил: «Я договорился насчет тебя. Хоть завтра можешь выходить на работу!» Вновь продолжительная пауза. Узкие, почти исчезнувшие с лица губы Клавдия Ивановича застыли в заговорщицкой улыбке. И только после того, как добытчик насладился мучительным любопытством слушательниц, он разрешился словами: «Работа не пыльная. Гладильщицей в швейном цеху. Там племянник моего приятеля руководит».
- А зарплата, зарплата какая? – несколько разочарованно поинтересовалась мама.
- Зарплата приличная. Тринадцать тыщ! Можно жить, по моему скромному мнению. – Клавдий умолк, ожидая восторженных криков толпы, переводя вдохновенные глаза с лица любовницы на лицо облагодетельствованной неудачницы. К его разочарованию, ответная пауза затянулась.
- Ну, не знаю, что сказать. Ты, Марина, что думаешь? Может, что-нибудь более подходящее поищешь? - прервала молчание мама
-  Нет. Ждать мне больше нечего. Я согласна. – Вспомнив, что она уже неделю как мертвец, ответила Марина. Ведь если бы по-другому сложились обстоятельства, не сидела бы она теперь за столом с бергамотовым чаем и оладушками, а лежала уже четыре дня во земле сырой. Так не всё ли равно, что теперь с ней происходит?! Абсолютно всё равно!