Раскрываем секреты

Отворяя дверь мини-замка, загробный Мастер объяснил жене некий принцип:
- Потому, благодатная Марго, что литератор ежедневно обязан задавать себе вопрос, выворачивающий его личность наизнанку: писатель он или, извините, помои. И если хоть однажды трудом, тонкостью, остроумием и целым набором льгот от таланта вопрос этот не опровергнет, то придется мчаться в магазин, покупать корыто, выливать себя туда, кричать: "Свинюшечки-красотушечки, пожалуйте обедать! Для вас лишь гожусь".
Мастер исследовательски вгляделся в жену. Библиотекарь вошла в предложенное помещение и раскрыла бутон своей мысли:
- В одиночестве мой хасбанд стал самоедом! Впрочем, и раньше и теперь ему не хватало банального мужланства. А бабы это любят. Корыто под тебя еще надо поискать. Редкая тара подойдет по габариту. И ты давно не был в земных магазинах. Там все обмельчало. И все стало одноразовым, не исключая корыт. К перу мой литератор подходит только больной и надломленный. Так же действует бюджет Российской казны в отношении пенсионных выплат.
Маргарита театрально хмурила брови, озиралась, а Мастер улыбался:
- Не все бабы любят мужланство. Например, Маргарита. К перу подходить - только надломленно и достойно. "Здоровое" написание бездарно, оно безжалостно к чувствам людей. Писательство - если это милость - то она не получится в высокомерном превосходстве над зрителем. Легко чампать текст в силе. А ценен, кто выдержит печать ткани единородной в слабости. Исключительно тогда и способен творец не кирпичи с арматурой штамповать, а на небесной клумбе проращивать нежные лютики с лужайки. Ну или продвигать нейтрино вездесущее.
Марго бросила найденную по дороге на кусте сумку на плетеный кушет комнатки Мастера и весело переиграла:
- Я шучу. Тут, в загробозеркалье надо мимикой подыгрывать, видимо. Товарищи! Будем выкорчевывать самокритика надо из мастейрино вездесущего, отправлять в кофейню гущу для гадалок. Вот его имена: садовник-космограф, любимчик томных читающих барышень, отнюдь не помойный писатель. Вот ему предложение: оставить сантименты и величать богине на букву М, зачем после стольких лет идолопоклонства сюда притащил?
Влипший в истертое кресло писатель, раскинул руки вдоль подлокотников, глядел в какую-то точку на полу и дал односложный, но емкий ответ:
- Известно: обольщать.
- Так-так...
- Как-то так. Писатели пишут для этого, а потом - сжигать.
"Библиотекарь в зазеркалье" на миг изменилась и сделалась страдальческой:
- Помню и это. Именно: предмет обольщения на век остается с чужими книгами опустошенным в комнате.
Мастер сообразил, что уместно промолчать. И тут смотрел особенно, потом вздернул бровями двусмысленно. А гостья огляделась:
- Такой, значит, мы испросили для тебя покой. Картонный. Гнусноватая версия подвальчика с сиренью. Тут все в целом как в подвале у застройщика.
Марго увидала умывальник, кроватку, стол, два кресла: одно - истертое, и второе - совсем новое - очевидно, что для нее. Так же волновалось море книг в незастекленном шкафу из самостроганных досок и портрет, и их совместную фотографию, сделанную когда-то каким-то барыгой в Москве на главной площади, где храмы и демоны. Как картинка попала сюда - неизвестно. Возможно, почтой. Притягивало окно: там торчал картон с нарисованным полковым оркестром из полуголых девиц - и это нарисованное двигалось по плоскости бумаги, тихо повизгивая музычкой. За девицами кроны деревьев раскачивали и махали руками-ветвями, зевая от расслабленности.

- Так же все, вот только этого подонка Алоизия сверху нет, - открыл для бытовых слов рот Мастер.
Жена шагнула обнимать его за шею:
- Так и бей себя по губам. Не он - мы бы здесь не сидели. Чужой подлостью святые писатели куют кирпичи для рая.
- Да, это называется промысел Божий. Меня тут доучили неким основам.
- Кто, кот?
- И он... И намекнули о льготах, которые я бы еще приобрел, простив подонка.
Мастер ухмыльнулся, поднял брови. Марго бросила взор на кирпичный шкаф:
- Подозреваю, здесь нельзя выражаться о ком-то плохо? Хотя, понятия "плохо" и "хорошо" в этом месте размыты?
- Равно как и понятие о понятии. Алоизий... А я видел его.
- И не прибил?
- Он из-за дерева в Пилатском парке мне язык показал.
Марго воспалилась любопытством:
- А ты?
- А я погрозил кулаком и запустил поленом, оставшемся от Кафки.
Мастер встал и показал, как он это делает. Гостья долго заливисто смеялась как когда-то смеялась в подвале над идеями Мастеровых сюжетов.
- Я видел в теле Алоизия змею. Он и раньше с ней жил и мучился. Она кусала его, а он ежился от боли. Когда я увидал такого застройщика, я уже не мог на него злиться. Больно за него было. Даже молился за него пару раз.
- Да. И я тоже молилась, - честно призналась библиотекарь, - Ну а Кафку, видать, на верха переместили?.. А тебя в его келью вселили?... И тут ротация кадров и квартирный вопрос?... Не-ве-рю! Думаю, до тебя он вместо картонки с барышнями держал скульптурку Занзы. Так-так. Значит, вот он его "Замок"?
- Ты, наверное, чай хочешь?
- Накрути чайку, милосердный мой.
Когда чайник щелкнул, Мастер бросился к чайнику и начал что-то разливать по чашкам:
- Пардонс. В моей имитации бытия я от много освобожден. Писатель совершенно забыл пункты этикета и быт, связанный с пищей, выкинул из памяти. Как чай наливать, и как гостей встречать - совершенно не помню.
Леди шагнула на него, обнимая за шею:
- Ну тогда чаю не нужно... Раз от меня оказывается не освобожден.

Когда Мастер из трубы девичьего оркестра извлек заварку и они все-таки налили чайную жидкость в единственную кружку с выпаленной выжигателем надписью: "Мастер жив, жил или будет с Маргаритой жить", они стали пить по-очереди.

- Вижу, тебя здесь основательно берегут, под себя писать заставляют. Вопрос: а что именно? Лозунги для райских открыток, эпиграммы дней рождений местных святых котов?
Мастер театрально бравировал муку и подтвердил бровями. А слова дал на другой вопрос:
- Драгоценная, но терпеливая жена, а ты не хочешь услышать про код, который я направлял тебе хитрыми путями, и который ты почувствовала, а другая бы - шишь?
- Так. Что еще за код, не муж, а подпольная служба Энигма что-ли? - она вбила кулаки в бока.
- Код как код. Латентный способ обольщения. То, чем занимаются писатели, разлученные со своими дамами.
Марго резко упала духом и присела:
- Банальность, как ты обманул жену?
- Знаковый ключ, который заполнял пустоту нашей разлуки, чтоб ты не деградировала, а развивалась.
Сдержав скрежетанье зубов, Библиотекарша отхлебнула горячую жидкость:
- Жду. Разъяснений. Быль о том, как маньяк все провернул.Картонный дымок вился в кружке маргошного чая. Хозяин помещения и затворник щерился на даму и повествовал детектив:

- Мне пришлось позвонить Громыке. Он должен мне был за за одну шаровую работку - за изобретение - по актерам. Мартын поместил тебя в библиотеку, после чего мне мгновенно стало удобней. В момент ты оказалась как бы дома, в нашем подвальчике. Только я при этом был нем и невидим. Но и у невидимок есть свои аргументы. Я начал развлекаться. Заметила, что к тебе приходили люди странные за книгами определенными?
Марго напрягла переносицу:
- Допускаю это.
- Заметила. Иначе тут бы не сидела. Я знаю про твой блокнот, в котором ты черкала ребусы из тем, дат изданий, имен авторов. Ты пыталась систематизировать. В итоге до ума не дошло. И ты бросила. Но задача нашла интуицию библиотекарши. И решение состоялось. Кроме контекста определенной специфики, которую брали абоненты, важны были названия. Если по первым букв авторских имен за сентябрь ты сложишь последовательность литер, то родится "к.л.ю.ч.", если то же самое но именам произведений, то слово "л.и.ф.т.". Ты прискакала к нам на лифте с ключом. Так же ты докопалась до "а.р.т.и.с.т.о.в." - которые стали ключом. И до "В.е.р.ы.", которая стала лифтом.

Марго изобразила пантомиму про мышление интуиции и листала мнимые воспоминания. Она стала загибать пальцы от взятых книжек и нашептывать буквы:
- Хм, действительно. Интерасталлер какой-то.
- И Громыка, в целом, поломал голову. В итоге, идея с посыльным к артистам оказалась шикарной. А артисты... Им вечно хотелось кому-то поклоняться. Этот Дух творчества витал над ними. Пока не плюнул и не оставил разваливаться вместе со всей страной.
Обезьян убедил меня, что на роль "почты России в прошлое" подходишь именно ты, как связь времен, цепь литератур и сцен. Хоть он когда то сам и был покровителем искусства СССР и советского театра, пока не ретировался и не ушел к дьяв-в... В обезьяны.
- Да. Предающих великое обращают в мартышек, это я знаю, - жестко констатировала Марго.
Мастер присел перед великой женщиной на колено, взял за руку поглядел в глаза:
- Ну ты же любишь игры. А любовь - в первую очередь игра. Я знал твое состояние. И сострадал ему каждую минуту. Но без игры невозможно никакое созидание. Как и ожидание света.
- Ну тебя с твоими розыгрышами, дорогой. Я поняла, что ты сволочь.
Мастер подмигнул ей с колена:
- Зато мы убили двух зайцев.
- И простили одну обезьяну, не достойную.
- Простили - значит, достойную. Когда-то он не был демоном, а служил вдохновителем. Сам верил, но увлекся игрой.
- Как и студент, которого мы посадим в наш подвал. Он и знать не будет о том, кто ему надиктует? Побежит в издательство, чтобы под своей юмористической фамилией издать "чьи-то" книжки.
- А мы что будем делать? Явно, не гадать, не трястись нервами, выйдет наш томик в печати или не выйдет под небом из латуни? Будем писать вместе новую книгу?
Мастер прикончил чаек, глянул на собеседницу освеженный и подскочил с улыбочкой:
- Есть одно приглашение. Велено тебе передать.
В руках владельца или постояльца замка появился маленький картонный билетик, наподобие старых трамвайных. Он держал его двумя пальцами:
- A Ticket, - Муж склонил голову и на двух руках театрально как лакей поднес.
- Хм... Когда? - прихватила картонку Марго.
- Например, сейчас. Приглашение в неизвестное мероприятие.
- Это бесспорно любопытно.
- Только кота с собой надо брать.

Когда Мастер с веселой женой открыли дверь, то как на крыльце на французской чугунной скамейке нога на ногу сидело рыжее животное и сладко щурилось на них:
- Я вот вспоминаю, как имел честь быть в Париже. Так вот занимательная история получилась. С батоном теста на могилке Виктора Гюго сидел ваш коллега и отдавал дань памяти.
- А батон зачем?
- Французского-то я не знаю. Купил самое дешевое и увесистое на закуску. Оказалась сырая булка.
Пейзаж вокруг был нарисованным карандашом. А кот как дирижер водил рукой будто на расстоянии рисовал картинку сегодняшнего дня.
- А помните, как в Праге было? Большой белый замок на фоне голых ветвей сияющее лицо вашей жены. Шапка - песец. Скворцы к ней слетались и что-то щебетали, гнездились. А ваш лакей приходил и звал в замок на кашу. Краля понимала язык птиц? Разумеется, понимала! Ваш муж - чешский принц - возвращался с охоты без добычи - клялся, что убежала. А сам - по-просту жалел их стрелять. Это мне скворцы рассказали.
- Да, Мисье Жюль, наш верный дворецкий. Мы все помним. Ты в нашей семье навсегда. А про скрещенное ветвями бирюзовое небо в Чехии никому не говорите - это наша тайна.
Кот сладчайше улыбнулся и, млея, закрыл глаза. Мастер приказал:
- Кот, подгони карету!
Рыжик-француз лениво поднял тушку, и из-за скамейки элегантно как дрессировщик вывел черепашку на поводке. Та с достоинством продефилировала, встала, высоко подняв шею, как на показе черепашьих мод. Приготовила спину под посадку.
- Вот вам гоночка, - Ответил кот-Запашный, - Граждане-писаки, пора мчаться на церемонию!
Виновато улыбаясь, земноводное надуло щеки, зажав рот, и раздулось, после чего обрело приличные для погрузки размеры. Верн прикрутил на панцирь снятое с тайского тук-тука потертое кресло, уселся первым:
- Все по высшему разряду. 200 батт.
Гости устроились на спину втроем.
- Скидку давай.
- Ок. Со скидкой - бесплатно.
"Гоночка" приподнялась и довольно скоро посеменила пешком. А кот одел шлем, вставил руль и правил такси в нужном направлении.

http://www.proza.ru/2014/12/13/1242 - к началу
http://www.proza.ru/2016/10/24/884 - к концу