След на земле Кн. 2, ч. 2, гл. 32 В немецком тылу

Глава 32.  В немецком тылу
(сокращенная версия романа)

1
        Капитан Ногтев, лейтенант Дыряев, связистки Вера и Света, санинструктор сержант Марьясов и еще два десятка бойцов штабного взвода замыкали колонну второго эшелона, выходящего из окружения полка. Часть полковых документов капитан нёс сам, другую доверил лейтенанту. У Светы была с собой рация. А Вера обязалась вынести из окружения полковое знамя, обвязав его вокруг талии под гимнастеркой. 
        - Уцелеет полковое знамя, уцелеет, как боевая единица и полк, - говорил ей Ногтев. – А уж, где эта единица или её часть будет воевать, в составе действующей армии или партизанского соединения, вопрос второй и не главный.
        Эту мысль капитан внушал всем бойцам. Беречь полковое знамя, а значит, беречь Веру, было главным его требованием.
        Операция по прорыву из окружения началась и проходила по задуманному плану весьма удачно. Старший лейтенант Кобликов со своей группой прорыва обеспечил пятидесятиметровый коридор в обороне немцев, и основная колонна полка вместе со штабом за какие-то десять-пятнадцать минут почти вырвалась из окружения. Вот только на самом последнем рубеже, соседние немецкие подразделения ударили с тыла и во фланг. Бойцы вынуждены были ввязаться в бой, но при этом в темноте возникли хаос и неразбериха. Кто-то рванул вперед, к намеченному месту сбора, кто-то отступил под натиском вправо, но в бою, под огнём преследования организация строя была нарушена.
        Бойцы разбегались группами и поодиночке, спасая жизни. Штабной взвод вступил в перестрелку. Лейтенант Дыряев через несколько минут и сам не понял, как оказался впереди своего взвода. Он не стал анализировать своих действий и возвращаться. Нужно было спасать вещмешок с документами и себя, направляясь к лесу, к месту сбора.
        Да и те, кто попал под обстрел и открыл ответный огонь, быстро поняли, что им не удержаться и срочно нужно спасаться. Уйти можно было только под покровом темноты. Используя кустарник и складки местности, все бросились врассыпную. Передовой отряд колонны быстро уходил на юго-запад и вскоре, примерно через час столкнулся с механизированной группой резервного полка, спешащего к месту прорыв. Бой был не равным и они, быстро оказавшись в капкане, сложили оружие. Да и боеприпасов у них практически не осталось. А замыкающая часть, под натиском немцев стала отступать вправо, на запад. Она сумела достичь оврага и укрыться в зарослях.
        Лейтенант Дыряев нагнал передовую группу за несколько минут до столкновения с немцами и, в начавшейся перестрелке первым делом постарался спрятать документы, которые были при нем. За кустами он закидал вещевой мешок комьями полуталого снега и прошлогодней листвой. Попытка уйти в сторону ему не удалась. Находясь среди пленных, которых насчитывалось чуть больше ста человек, Дыряев завидовал тем, кому удалось спастись. Он боялся плена, хотя ещё больше не хотел быть убитым. Он предполагал, что большинство из тех, кто  не попал в плен убиты в бою. И был прав.
        Отставшие беглецы, попавшие под огонь преследователей, пользуясь темнотой, уходили резко вправо. Туда к низине, к руслу речки, которую капитан ранее наметил для прорыва. Русло речки и прибрежный кустарник могли служить неплохим укрытием. Они бежали под свистом пуль, попеременно обгоняя друг друга, надеясь быстрее добраться до укрытия. У самого овражка Вера ощутила удар в спину, от которого упала на живот.
        - Что? – спросил Ногтев, помогая Вере подняться. – Зацепило?
        - Кажется, да, - Вера ощущала нарастающую боль, чуть выше правой лопатки.
        - Кажется или ранена? – прикрикнул Ногтев. – Нам нельзя останавливаться. Бежать можешь?
        - Точно ранена, - пискнула от страха Вера, - но бежать смогу…, наверное.
        Они побежали дальше и успели спуститься по склону к кустарнику, когда Вера почувствовала сильную усталость и головокружение. Она упала в сырой ноздреватый снег. Ей захотелось пить. Пульс колоколом стал стучать в голове, заглушая другие звуки.
        - Сержант Марьясов, ко мне, - услышала она крик капитана. Потом звуки стали пропадать и снова появляться. Спина и грудь, пораженные выстрелом, стали гореть огнём.
        Потом она ощутила, как ей расстегивают шинель и гимнастерку. Снова услышала голоса.
        - Рана серьезная?
        - Ранение сквозное, но может быть задето легкое. Тогда будет хуже.
Капитан нагнулся над Верой.
        - Ну, ты как? Идти сможешь?
        - Голова кружится, и ноги плохо слушаются. Но вы бегите без меня. Уходите.
        - Ну, вот ещё. Я обещал старлею присмотреть за тобой. Ты наше знамя. Будем нести тебя на руках, - и капитан отдал какое-то распоряжение.
        Дальше Вера ощущала, что её несут на спине, как мешок с картошкой и ей было стыдно за это.
        - Бросьте меня, - время от времени просила она.
        - Не скули, боец. Скоро деревня. Дотянем до неё, может быть, там и оставим.
        Прося себя оставить, Вера лукавила. Ей очень хотелось добраться до места встречи, чтобы увидеть Афоню. Хотя бы знать, что с ним все в порядке.
Вскоре отряд из десятка бойцов добрался до деревни. Есть ли в ней немцы было главным вопросом для всех. Двое вызвались пойти в разведку и через полчаса вернулись с хорошим известием.
        - В этой деревне немцев нет. Стоят они в соседней деревне, а сюда они только периодически заглядывают. Хозяйка вроде приветливая.
        Хозяйке было лет под пятьдесят. Она хорошо говорила по-русски. Представилась Полиной Васильевной. Гостям была не очень рада, но и неприязни не выказывала. Чужие люди среди ночи с оружием у любого вызывают опасение.
        - Полина Васильевна, вы нас не бойтесь. Мы не причиним вам вреда и скоро уйдем, - извиняющимся тоном заговорил Ногтев. – Но у нас к вам просьба. Приютите девушку. Она ранена и дальше с нами идти не может. Постарайтесь, чтобы она выздоровела. Как только прогоним фашистов, мы вас отблагодарим. Русские добра не забывают.
        - Что вы, товарищ командир, какая тут благодарность. Могли бы мне этого не говорить. Я все сделаю, чтобы девушка поправилась, - женщина подошла к Вере. – Тебе помочь раздеться или ты сама?
        - Прощайте, товарищ капитан. Вам нужно идти, - сказала Вера. – Я постараюсь скоро встать на ноги. Если увидите старшего лейтенанта Кобликова…   
        Голова у Веры сильно закружилась, и она присела на стул. На лбу выступила испарина. Ей было трудно двигаться и говорить.
        - Ладно, дорогуша, поправляйся тут. Ну, а Афоню твоего обязательно увижу. Знаю, что ему сказать. При случае мы вместе тебя проведаем, - и повернувшись к хозяйке, пожал её руку, - Спасибо вам, Полина Васильевна. Вы хороший человек.
        Капитан с группой однополчан быстро уходили в темноту. До рассвета нужно было добраться до леса, а для этого следовало сделать крюк, да ещё выйти к месту сбора, куда они уже сильно опаздывали.

2
        Закрыв за гостями дверь, Полина Васильевна засуетилась вокруг своей гостьи. Раненая девушка таяла на глазах. Она была бледна и еле сидела.
        - Как тебя величать-то, дочка?
        Вера представилась.
        - Как же тебя такую молоденькую в армию-то угораздило? Ужель сама просилась?
        - Как вам сказать…. Сама, конечно. Перед войной увлекалась радиосвязью, вот и решила, что мои знания и умения пригодятся. А то, что это будет так страшно и трудно не представляла.
        - Ладно, вижу, что худо тебе. Ты поменьше разговаривай. Слухай лучше, что я тебе скажу, - хозяйка рылась в сундуке и шкафчике, доставая гражданские вещи. – Запомни, тебя теперь зовут Гапка. У меня племянница на Черниговщине проживает. Так вот ты теперь будешь моей племянницей Гапкой из Чернигова. Её уж, поди, никто не помнит. Последний раз она ко мне приезжала лет пять назад. Если кто-нить спросит, скажу, что ты приехала навестить меня.
- Хорошо. Как скажите. Гапкой, так Гапкой, - согласилась Вера. – Только вы потом подробнее про неё расскажите: из какой деревни, какая у меня родня там осталась. Вдруг, кто-то спросит меня.
        - Спросят, скажешь с Андреевки. Сестра моя там жила с семьей. Год назад померла, а племянница эвакуировалась, когда война началась и немец попёр. Сейчас, вроде под Тамбовом где-то, если дальше не уехала. А ты, кстати, действительно на неё смахиваешь.
        - Хм, а говор? Я же по-украински говорить не умею.
        - А, что говор. У нас у всех говор и русский, и украинский. Кто тебя проверять будет на украиньску мову? Да Гапка всегда ладно по-русски балакала, - хозяйка положила перед Верой отобранные вещи. – Ну, ты давай-ка раздевайся и всю армейскую амуницию с себя снимай. Придется сжечь, чтоб не нашли. Если найдут, все наши с тобой  придумки будут напрасны. Самих спалят вместе с хатой.
        Вера подчинилась и стала раздеваться. Хозяйка тем временем взяла ведро и пошла на улицу за водой. Сняв с себя гимнастерку, Вера увидела, обвязанное вокруг себя полковое знамя и ахнула. «Как с ним быть? Его же нельзя сжечь с вещами, а оставить, так оно будет посильнее, чем просто военная форма. Говорить ли о нём хозяйке? Или умолчать и спрятать самой? Но где? Хозяйка наверняка будет против, но если знамя погибнет, значит и полк будет считаться погибшим. Как же мне с ним быть?». 

3
        Афанасий Кобликов и его однополчане, из тех, кто сумел добраться до леса, были уверены, что скоро встретят партизан и на этом их голодные мытарства закончатся. Но отмеряя километры, часы, а затем и дни, они так никого не встречали. «Выходит, вранье все разговоры, что в украинских лесах полно партизан, которые треплют немцев». На третий день блужданий, истощенные и изможденные беглецы были готовы на всё ради еды. Как старший, Афоня принял решение выходить из леса и напасть на ближайшее село, чтобы добыть пропитание. Умирать голодной смертью не входило в планы отряда.
Взяв направление на север, ориентируясь по деревьям, они пошли к ближайшей деревне, но по пути наткнулись на небольшой хутор. Наверное, это было жилище лесника. Провели разведку, и она подтвердила, что на хуторе проживает лесник с женою. Афоня пошел к леснику на переговоры. Афоня рассказал ему почти всю правду. Тот оказался мужик понимающий. Зарезал козла, наварил картошки и накормил всю ораву из пятидесяти восьми человек.
        Он понимал, что не сможет кормить этот отряд в одиночку, и обещал Афоне свести его с партизанами. Афоня этому немало обрадовался. Ему хотелось быстрее начать действовать, рассчитывая быстрее воссоединиться с регулярными частями. Наконец-то, суждено сбыться планам капитана Ногтева. Жаль, только он не знал судьбы самого капитана и своей дорогой Веры. Лесник Кондрат рассказал, что ему известно о прорыве у Коломак, что было много погибших и взятых в плен, и что Ковалевские хоронили погибших. Но среди них, вроде бы, ни женщин, ни капитана не было.
        К вечеру, когда разместились на ночлег, лесник Кондрат ушел. Не просто ушёл, а растворился бесследно. Это вызвало у Афони сомнение в его искренности. «А не донесет ли он немцам о нас? Слишком много расспрашивал, немало знает о событиях. Откуда? Да и как-то легко согласился свести с партизанами». Ночь опять прошла в тревожном ожидании. Афоня выставил часовых, но что те могли сделать без оружия, кроме как поднять голосовую тревогу, если нагрянут каратели?
        Кондрат появился также неожиданно, как и исчез. Никто из часовых не видел, откуда он пришёл, хотя под утро в темноте могли и прозевать. Удивительно, что пришел он не один. С ним пришел невзрачный плюгавенький мужичок, лет сорока, низкого роста. Он тоже не вызывал доверия у Афони, так как совсем не походил на партизана, в том виде, который рисовал себе Кобликов. Мужичок назвался провожатым и обещал вывести к партизанскому отряду. У него был цепкий колючий взгляд, не предвещавший ничего хорошего. И хотя недоверие к леснику и новому гостю у Афони оставалось, однако выхода, кроме как довериться, у него не было. Афоня принял решение разбить отряд на мелкие группы, по пять шесть человек, и следовать друг за другом на расстоянии зрительной связи. Впрочем, провожатый не возражал такому решению.
        - Смотрите сами, но если потеряетесь или отстанете, ждать никого не буду.
        Мужичок не обманул. Через два часа блужданий он вывел окруженцев к партизанскому отряду Кочета. Афоня уже не удивлялся, когда Кочет продемонстрировал ему свою осведомленность в отношении выхода полка из окружения и бегства из плена. Только не знал точной численности. Он приказал зачислить новых людей на котловое довольствие, а Афоню назначил командиром своего отряда, как боевого подразделения. Сам Афоня после беседы с Кочетом, разбил свой отряд на три взвода.
        После небольшого отдыха, пока новички привыкали к новому месту, строили землянки и обживались, Кочет уступил просьбе Кобликова и доверил ему первое задание. С одним из своих взводов он должен был выдвинуться с подрывниками к железной дороге, для подрыва эшелона. В его задачу входило боевое обеспечение операции, уничтожение охраны эшелона, а также прикрытие отхода. Что должно было находиться в эшелоне, Кочет точно не знал, но предполагал, что это вооружение, боеприпасы и другие материальные средства, а возможно и живая сила противника.
        У Афони чесались руки от желания снова вступить в бой с врагом. Просто отсиживаться в лесу ему было скучно. Хотелось доказать, что они не дармоеды и способны выполнять любые задачи. Надо же и хлеб отрабатывать. Поэтому на первое задание он и его отряд шли бодро, хотя идти предстояло километров пятнадцать.
        Выйдя к месту взрыва, Афоня организовал разведку. Дальше все делали подрывники. Всё было рассчитано до мелочей, а потому подрыв эшелона прошел успешно. В составе эшелона было около двадцати вагонов и платформ. Причем первая и последняя платформы использовались для охраны. На них были установлены пулеметные крупнокалиберные установки, а за сложенными мешками с песком прятались стрелки. Но мины были поставлены так, что при взрыве вагоны должны были пойти под уклон и неизменно сойти с рельс. Взрыв прогремел как раз в тот момент, когда головная платформа была над закладкой. Паровоз тоже был выведен из строя, а вагоны сгрудились, повалившись на бок. Часть их, у головы эшелона, горела. Фашисты, уцелевшие при взрыве, выскакивали из вагонов, но попадали под огонь отряда Кобликова. Была заброшена гранатами и последняя платформа.
        Афоне, как и его однополчанам, безусловно, было интересно, что находилось в неповрежденных вагонах. Кроме того ещё на одной платформе, крытой брезентом, были заметны очертания орудий, и для артиллериста Кобликова интерес к ним увеличился вдвойне. Под брезентом оказались новенькие шестиствольные минометы. Афоня сразу же загорелся иметь хотя бы один такой в своем отряде. Он приказал своим бойцам прихватить один из минометов и пять ящиков с минами к нему.
        - Отходим, командир, - крикнул ему старший из подрывников. – Пора.
        - Да-да, идите. Я вас догоню.
        К месту катастрофы тем временем спешили немцы из ближайшего гарнизона. Они ехали на машинах-вездеходах. Афоня тем временем налаживал одну из установок. Как только головная машина немцев показалась из-за деревьев урочища, Афоня, сделав поправки, произвел выстрел. Все шесть стволов сработали, как по маслу, отправив к опушке леса смертоносный груз. Взрывы показали, что Афоня верно рассчитал траекторию.
        - Твою мать, старлей, уходим. Приказ Кочета уходить, - закричал, подскочивший  вплотную к нему командир подрывников.
        На этот раз Афоня подчинился. Но на докладе о результатах операции командир партизанского отряда Кочет за самоуправство и угрозу срыва отхода, объявил ему строгий выговор.
        - Ты и в полку был такой недисциплинированный?
        - Почему недисциплинированный? В бою нужно применять здоровую инициативу и использовать все средства для поражения врага. А тут, получается, нужно действовать, как «шавка» из подворотни: выскочи, укуси и беги обратно. Я не приучен так воевать. Как командир Красной Армии я приучен бить врага, действуя по обстановке. Сегодня был такой случай. Кроме того мы обзавелись качественным оружием и боеприпасами к нему. А это не «хурлы-мурлы». Ребята и имя уже ему придумали. Назвали «Андрюшей». В действующей армии есть «Катюша», а у партизан её младший брат «Андрюша». Здорово, по-моему.
        - Запомни парень: здесь не фронт, а мы не Красная Армия в глобальном качестве. У нас другая тактика. Мы здесь боевых действий не проводим. Наша задача добывать информацию для главного штаба Красной Армии и совершать диверсии. А потому у нас риск значительно выше и выше должна быть дисциплина. Заруби это себе на носу и доведи до подчиненных. В следующий раз спрошу с тебя строже. По закону военного времени. Понял?
        - Так точно, понял, товарищ командир.

4
        Афоне партизанская жизнь не нравилась. Всё чаще и чаще он сравнивал себя с той самой «шавкой», о которой упомянул Кочету. Вылазки были не столь частыми, как ему бы хотелось. Сбором информации занимались в основном агенты на станциях и в городах. За ними ходили в основном местные связные. А подразделения для диверсий могли действовать только после полученной информации. Всё чаще, маявшийся бездельем, Афоня вспоминал свои Сталинградские будни, полные напряжения и боевых действий. Там он в полной мере был командиром, как впрочем, и находясь в окружении под Харьковом. Там он был нужным и полезным. Его всё чаще посещали мысли сбежать со своими людьми из партизанского отряда и пробиться с боем к регулярной армии, где приносить ощутимую пользу. Каким-то образом, узнав о его настроении и планах, Кочет вызвал Кобликова к себе.
        - Ну, что Кобликов, тягостно тебе у нас? Знаю, знаю, что тебе здесь не нравится. Ты человек действия и сидеть без дела тебе не по нраву. Но хочу сказать тебе, что задача, которая стоит перед нашим отрядом, как и перед другими партизанскими отрядами Украины огромная и ответственная. Дело в том, что Гитлер со своим окружением никак не может смириться с поражением под Сталинградом. Они мечтали взять реванш под Харьковом и частично это у них получилось. Но только частично. А этого мало. Поэтому они готовятся к новому реваншу, равноценному Сталинградскому. Такому, чтобы сломить нашу армию окончательно, и закончить войну победой в Москве.  Вот почему все партизанские отряды в тылу немцев нацелены на решение самой важной задачи, сбору сведений о перемещении их войск, скоплении техники, вооружений и боеприпасов. Всё, что может разгадать их планы, где они намерены нанести нам поражение. Конечно, ещё мы должны совершать диверсии, нарушать коммуникации передвижений, взрывать их эшелоны, уничтожать живую силу. Одним словом подрывать их боевую мощь. Только делать это так, чтобы не выдать своего местонахождения и не навредить населению.
        - Но мы же этого почти не выполняем. Ждем информацию. Нам не хватает мобильности, - пытался возразить Афоня.
        - Так вот, теперь, старший лейтенант, ты со своим отрядом и будешь этой самой мобильной группой. Получено добро сверху. Работы теперь у тебя непочатый край. Пока, по неподтвержденным данным, гитлеровцы планируют наступление либо на Орловско–Курском  направлении, либо на Белгородско–Харьковском направлении. В любом случае мы должны сорвать эти планы, или приложить максимум сил, чтобы не дать этим планам осуществиться. Усёк?
        - Так точно, усек, товарищ командир.
        - Вот и хорошо. С завтрашнего дня начинаешь рейды по населенным пунктам, собирать сведения о скоплении войск и боевой техники, передавать эти сведения в штаб, ну и, по возможности, наносить удары, поражающие эти скопления.  О важных данных мы будем докладывать в ставку главного командования фронта, и выполнять их указания. Радиус действия твоего отряда сто километров. Даю тебе полную свободу действий, но, разумеется, с условием доклада о каждом своем шаге. И если ситуация будет требовать иного решения, то последнее слово должно оставаться за мной.
        - То есть, если я решу уничтожить эшелон, то должен спросить у вас на это разрешения. И если вы, по каким-то известным вам аргументам, посчитаете, что этого делать не надо, то я должен подчиниться. Правильно я понял?
        - Правильно, старший лейтенант. Подчиняться мне, твоя главная обязанность. И мои решения не должны обсуждаться. Мы воюем с врагом не из личных симпатий-антипатий. Во главе стоят выгоды и перспективы наших главных сил: армий и фронтов. В ставке лучше нас знают, где и на чём выгоднее сосредотачивать наши усилия.
        - Понял вас, товарищ Кочет. Разрешите выполнять?
        - Выполняйте. Только вот ещё что. Ты хотел узнать о своих однополчанах, выходивших с тобой из окружения у села Вязовом. Поступила информация, что на выходе погибло девяносто шесть человек, но женщин и капитана среди них не было. Если капитан, конечно, не переоделся в солдатскую форму. Почти все были без документов. Сто с лишним бойцов было взято в плен и доставлено в Каменку, откуда ты их вывел. Каменские тоже похоронили убитых. Судя по всему, твой капитан с женщинами ушел в другую сторону, если не попал в плен. Но таких данных у меня пока нет.
        - Получается, что почти два десятка человек ещё где-то кружат, а мы о них ничего не знаем? – удивился Афоня. – Прошло больше двух недель.
        - Получается. Но без еды им так долго было бы не продержаться. Я склонен думать, что их все же поймали.
        - Ладно. Я понял, товарищ командир. Если в ходе рейда я узнаю, где их держат в плену, могу я организовать их спасение?
        - Я тебе уже сказал, что должен знать каждый твой шаг. Кто тебе эта женщина, ради которой ты собираешься рисковать жизнями других?
        - Она моя жена и она тоже рисковала своей жизнью ради других. На войне каждый рискует постоянно.
        - Действуй целесообразно обстановке. Ты отвечаешь за свой отряд и свои действия. Всегда думай о последствиях, которые могут возникнуть. Население сел и деревень, как правило, рассчитывается за действия партизан. Так вот и о них тоже нужно думать. В Каменке, где ты прятался, двух женщин повесили за помощь партизанам. Скорее всего они помогали тебе, старший лейтенант Кобликов.

5
        Утром, получив паек на неделю, Афоня с двумя своими взводами ушёл в рейд по немецким тылам собирать разведданные и совершать диверсии. Ему хотелось побывать в тех местах, где полк прорывал оборону фашистов, выходя из окружения. И в душе очень надеялся встретить капитана Ногтева и Веру. Он продолжал верить, что они живы. Еще он рассчитывал побывать в том месте под Каменкой, где Шурка Змей с отрядом других однополчан прикрыл их отход в лес, тем самым спас жизни окруженцев. 
        На опушку леса, в том месте, где каратели настигли беглецов, они вышли вечером. Как раз у того валуна, за которым отстреливался Шурка была образована могила для всех погибших. На грубо сколоченном кресте неровными буквами химическим карандашом было написано: «Здесь покоится прах раба божьего Александра Филипповича Змея со товарищами».
Почтили память погибших минутой молчания.
        - Надо бы как-то выяснить фамилии всех погибших, кто в этой могиле, а то один Змей указан. Странная фамилия, - высказал предложение сержант Котляров.
        - Змей, это не фамилия, а прозвище с детства. Точную фамилию я не помню. Но ты прав сержант, нужно всех увековечить, геройски погибших товарищей, - согласился Афоня.
        - Да, что толку-то. Под дождями и ветрами, сгниет этот крестик, и все надписи сотрутся, - высказался рядовой Селиверстов. - Вот если бы найти мраморную плиту, да на ней выбить фамилии ребят, тогда будет навечно.
        - Так, где мы её найдем? Потом ещё как-то принести сюда надо будет, - высказал сомнение Куземченко.
        - А зачем искать и нести? Этот валун не хуже надгробья. Можно и на нем фамилии выбить. Вон какая плоская сторона на нем имеется. Здесь только спец нужен умелый и точные фамилии ребят узнать. А валун хорошее надгробье. Прямо, как памятник. К нему бы ещё звезду приспособить, было бы совсем хорошо, - предложил Котляров.
        - А, это идея, братцы. Так и сделаем. Узнаем фамилии наших ребят, кто здесь сложил головы, и обязательно увековечим на камне.
        Позже, во время очередного рейда, они привели с собой бывшего студента архитектурного института, который по списку, составленному всеми однополчанами, выбил восемь фамилий погибших воинов, среди которых были лейтенант Дыряев, сержанты Аверкин и Гнатюк, рядовые Макаров, Лушин, Хлыстов, Меликян и Удобченко.
        - А какое звание у Александра Змея? – поинтересовался бывший студент.
Афоня пожал плечами.
        - Вряд ли он был офицером, а вот по своим боевым  качествам был, несомненно, сержантом. Напиши: герой Советского Союза. Он достоин. А после войны я добьюсь, чтобы ему присвоили это звание.
        Проведя в походе три дня, отряд Кобликова наткнулся на скопление бронетехники. Они стали свидетелями выгрузки её из эшелона ранним утром. Но её было так много, что в один эшелон она вряд ли поместилась бы. Это значило, что сюда уже подходили другие составы, которые оказались незамеченными для партизан. Афоня немедленно отправил донесение в отряд: «Докладываю, что в районе станции  Губаревка идет накопление танков и другой военной техники немцев. Нами была замечена выгрузка более сорока единиц бронетехники. Сожалею, что не заметили этого эшелона раньше и не взорвали его. Теперь уничтожить их не представляется возможным, так как техника уходит в сторону Богодухово. Не исключаю, что к месту выгрузки будут поступать новые эшелоны с оружием, техникой и боеприпасами. Убедительно прошу разрешить уничтожение следующих эшелонов, иначе грош нам цена в базарный день».
        Эти сведения Кочет счёл очень важными и передал соответствующее донесение в ставку главнокомандующего фронтом. В тоже время дал команду усилить бдительность и своевременность докладов обо всех  составах, следующих в  восточном направлении. Он и Афоне отправил разрешение на ликвидацию эшелонов.

(полную версию романа можно прочитать в книге)