Недоступная пониманию альбионцев сказочка

                Подарок для моей любимой Cervena Fox
     - Анна Болейн переправилась через Яик.
     Эта тихо произнесенная, почти шепотом, фраза повергла в ступор Богдана Хмельницкого, он упал на овечьи шкуры, служившие Тугай - бею постелью, закрыв голову руками, стараясь не слушать длинноволосого Гойко Митича, только что спрыгнувшего со скалы напротив разливского шалаша, переплывшего брассом Саргассово море и пересекшего песчаный Саут - бей, выяснившего все в подробностях, до тонкостей и мелочей, и теперь он стоял, гордо возвышаясь посреди избы атамана и гетмана, попирая лаптями Витухновской ничтожные тела соратников, умалившихся перед львиным ликом наследственного гурона и патагонца. Надо уточнить, что Пата - это настоящее имя Митича, ибо был он грузинским гуроном, то есть просто работал на почте в Кутаиси, выполняя время от времени обязанности гонца, посланного туда или сюда, в зависимости от обстоятельств, фамилии у него не было, как и у любого уважающего себя грузина, Митичем же прозвали его во время последнего рейда, когда он в одиночку разгромил в ущелье Джуакан орды чеченских сепаратистов с приданным туменом Гутык - баша, конскознаменным и тяжеловооруженным коррупционными схемами подразделением стратегических сил сдерживания Хоарезмского сговора о предательстве, прорвался сквозь горы навстречу морю, омыл яйца в высокой соленой воде, вознес молитву Мганге и вот тут - то и явился ему дух Маниту в образе прекрасной немки Ренаты Блюме, голой. Явился и нарек Митичем. Во всяком случае, так послышалось Пате, никогда до этого просветления не слышавшего немецкой речи с гэдээровским акцентом, а уж Гойкой он стал позже, на самых подступах к избе атамана : конвой казацких куренных, вальяжно лежавший в ложбинке в полном изнеможении, наименовал Пату пидарасом, но толерантно исправившись практически сразу, присвоил внеочередное звание гея, Пата же, никогда ранее не слышавший украинской мовы, тем более с еврейским акцентом Лизы Готфрик, одной из конвойцев в изнеможении, воспринял фонетически новое имя как Гойко, короче, чтобы не запутать тебя, просто он - Гойко Митич и всё. Поняла ?!
     - Кто присоединился к кличу ?
     Грицько Гадячский, отважный предводитель сичовых вальдшнепов, украшенный короной из перьев и куриной гузкой, выдвинулся мускулистым квадратом из тени угла, где он сидел на корточках, строгая ножиком Сигизмунда какую - то безделушку.
     - Кавалер де Цуалинь, - с достоинством поклонился Гойко предводителю отважных, - из рода Поганых Лиц.
     - И они ? - Завыл атаман, катаясь по шкурам и храпящему Тугай - бею. - Поганые Лица тоже ?
     - Они всегда, - осторожно кашлянул шаман, - как и Дромадер великого кагана, только и ждали. Вот, дождались, - зловеще пообещал шаман, посыпая голову Богдана карбидом.
     - Кто еще ?
     Здоровенный старец Эдуард Лимонов возвысил свой голос на совете нечестивцев, вставая с пола. Он оперся на голову верного ординарца Аркадия Бабченко коленом, постанывая выпрямился во весь свой гигантский рост и напряженно хрустнул суставом мизинца, ожидая ответа от черноволосого разведчика Митича, совсем освоившегося в избе атамана, он сел без спроса на стул Королей, принял из рук валета бубей чашку с рассолом и, отхлебывая напиток, не спеша ответил приспешнику, щуря довольные глаза и играя сытым голосом :
     - Верховный Совет, три полка морских речников, эскадрилья каудильо " Эль - Ниньо ", взвод демобилизованных гондольеров вместе с женами и любовницами, а среди них сама герцогиня Пармская, Нерусское Единение Мордки Боруховича с паном Мошкой и Москитом, Маню, Аббатом, но без Яна Лапонтрека, ибо он похож на наркомана, пехотное училище имени Блюхера, артиллерийский дивизион Ланкастера, монахи Харьковщины, оджибвеи и ирокезы, козы и овцы, скарабеи и даже, - он понизил голос, вздрогнув, словно в ознобе, - Анубис.
     Шаман вскрикнул и выбежал из избы. Конвой куренных видел его через год собирающим катышки верблюжьего навоза на отрогах Памира, между прочим.
     - Что будем делать, братья ? - Собравшись с духом спросил Богдан Хмельницкий, меняясь в лице.
     - Е...ть, - удивился Лимонов, - Титомир. А ну - ка, - оживился грозный старичок, - сбацай " Лондон, гуд бай ", бля.
     Он чувствовал себя среди предательства и распада как рыба в воде, важно шевеля плавниками похаживал по избе вдоль и поперек, покрикивая на казацкую старшину и пиная запас прошлогодних орехов, собранных уже гнилыми по завету отцов и дедов с сестрами и кузенами, поплевывая на оселедистые макушки соленых рыбок иваси, распластанно лежащих на досках полатей в ожидании неизбежного пира, что всегда завершал панику атамана и совет приближенных.
     - Я не Титомир, - отказался от чести не по отцу атаман, - я Лемох.
     - Ты лох, - завизжал Лимонов, - упустить из рук ситуацию ! Сука. Ладно, - неожиданно успокоился он, садясь на шкуры, - не хер кипешевать. Нет никакого Яика, а есть " Урал " и на нем сидит тупая еврейская девка, не оправдавшая доверия Митволя, а Анна Болейн - это по - нашенски, по - русски, самая обычная Аннушка, можно сказать, букашка. Фольклор ! - Гаркнул неугомонный старичок, подзывая лохматого редакционца Маргадона. - Чё там о букашках и Аннушках ?
     - Аннушку любит мать и баушка, букашки без бумажки, в бумажке барашки, а новые ворота расхищены генералом Рагозиным.
     - Слышали ? - Торжествующе закричал Лимонов. - Каждый может так - то, если захочет, конечно. Русская речь не сложнее прочих, вон, даже Маргадон, дикий человек, и тот стал Фольклором. Учитесь, твари.
     Крадущиеся шаги кота заглушили неистового старичка. В избу прокрался кот Алины Витухновской, презрительно дернул усом, пометив углы едкой жидкостью из сикалки из - под " Белизны ", оглушительно мяукнул и, сев напротив всех на подоконнике, ехидным голосом процитировал :
     - Я война и триста кровавых пятен.
     С презрением сплюнул и убыл, бля.