Лабиринт привидений Глава 26 - Люди

   
       Старый Лотарь сидел за своим меняльным столом и зябко кутался в овчинную накидку. Первые солнечные протуберанцы уже осветили землю, но само светило еще не показалось из-за далекого Лабиринта. Меняла вздохнул, сегодня обещал быть очень доходный день, сотни, если не тысячи людей собрались на торжище, а обменять деньги не могут. Согласно указу Лучезарного Гвидо, отца нынешнего князя, торг и мен дозволялись с того момента, как солнце полностью выйдет из-за гор.


      «Дурацкий закон», - обиженно подумал Лотарь, он был единственным, кто производил обмен на торжище. Еще лет десять назад Лучезарный позволил ему стать княжеским менялой, и его конкурентам пришлось покинуть Бильзе, столицу княжества. Лотарь, став монополистом, безжалостно поднял маржу, но торгующим некуда было деваться, ведь других менял на базаре не было. Правда получил Лотарь эту честь не за красивые глаза, долгие годы он подкупал всадников и самого Лучезарного Гвидо, давал им взаймы, без надежды получить звонкую монету обратно. Да и сейчас каждый пятый заработанный дирхем идет молодому князю, а седьмой и девятый всадникам Гвидо.


     Но Лотарь не обижался, он тоже не оставался в накладе. Его пять сыновей были всадниками и состояли в реестре. Четырех дочерей он выгодно отдал замуж и дал за них доброе приданное. Сам меняла имел большой дом недалеко от княжеского дворца в самом центре столицы.


   «Княжеский дворец, столица», - Лотарь мысленно расхохотался. Бильзе был обычным пыльным поселком в степи. Во времена королевства здесь стоял небольшой гарнизон земнородных, продавали зерно и скот на торжище, благодаря этому и возник городок на границе. Лучезарный Гвидо выстроил трехэтажный кривобокий дом из булыжника, обозвал его дворцом и провозгласил Кордонную республику.


    Это государственное образование очень быстро кануло в лету, уступив место мелким государствам Севера, а Бильзе стал столицей княжества Гвидо. Единственными достопримечательностями этого города кроме дворца были базар и казармы королевских латников, которые давно заняли всадники князя. Все остальные строения столицы представляли собой лачуги бедноты и каменные дома состоятельных горожан.


     Но все же здесь было больше возможностей для обедневших поселенцев и беженцев из других княжеств. Через город проходил караванный путь кхханов, стояли торговые склады, мастерские, трактиры и гостевые дома. Кроме этого семь раз в пору проходили торжища, куда, по старой привычке собирались купцы из соседних поселений и станов. Люди могли найти работу и, хотя скудно, но все-таки прокормиться.


     Сегодня, в тридцать седьмой день поры преддверия нереста рыб, в Бильзе собирались поселенцы со всего Заречья для торговли и мена. Лотаря мен не волновал, им в основном занимались не имеющие денег бедные степняки, стоящие в дальнем конце торжища. Он был менялой, и его интересовали только монеты.


     День обещал быть ясным, так всегда бывает в это время. На небе ни тучки, солнце вскоре разгонит ночной холод и можно будет скинуть накидку. Старая поясничная хворь сильно мучила менялу, сказывались малоподвижный образ жизни и годы, проведенные в одной позе – сидя. Тепло облегчит страдания немолодого человека, и он сможет полностью погрузиться в работу.


     Лотарь с любовью посмотрел на длинный стол, сделанный из красного эльфийского дуба, в свое время он отдал за него приличный кошель с дублонами, но ни разу не пожалел об этом. Торговцы с уважением поглядывали на филигранную работу мастеров народа леса, да и деньги на нем смотрелись очень внушительно и благообразно. Стол был десяти локтей длиной и трех шириной, по обеим его сторонам стояли служки Лотаря – одноглазый Билен и молодой Янгул.


   Билен, неопределенного возраста худощавый мужчина с выпученным, как у рыбы глазом был с Лотарем давно. Еще юношей он участвовал в неудачном восстании всадников против баронов Речной страны. Мятеж жестоко подавили и Билен с десятками других инсургентов попал в плен к баронам. Всем полонянникам выкололи правый глаз и продали на торжище в Бильзе, тут-то его меняла и купил по сходной цене.


   Янгул сам прибился к Лотарю, он оказался единственным выжившим в своем стане, жестоко вырезанном в ходе очередной междоусобицы между князьями. Маленький степняк, с осунувшимся от истощения лицом, черными, как смоль волосами и огромными, оттопыренными ушами, от недоедания упал в обморок прямо около стола бильзанца. Меняла пожалел умирающего от голода мальчугана и взял его к себе слугой за стол и постель. Оба помощника были очень благодарны старику и служили ему честно.


   Лотарь глубоко вздохнул и посмотрел на горы, верхушка солнца уже поднялась над Лабиринтом, но полностью оно выйдет еще не скоро. Он перевел взгляд на меняльный стол и с любовью посмотрел на сложенные ровными столбиками монеты. Прямо возле него лежали, тускло поблескивая золотые дублоны с аккуратной дырочкой ровно посредине – самая надежная валюта Эльфистона. Вокруг них, как малые дети к родителям прижались серебряные шиляги и медные крейцеры – разменная монета денег кхханов. Чуть поодаль лежала россыпь дирхемов, серебряные треугольники с вычеканенным копьем и колосом имели хождение в княжестве Гвидо, да и во всех странах Заречья. Еще дальше валялась совсем уж дрянная монета – речные фунты баронов, железные марки степняков и пурпурные кроны.


    Курс на них постоянно менялся и обменные операции на эту откровенно слабую валюту Лотарь раньше полудня не производил. Именно в это время в Бильзе прилетал голубь с отчетом с других торжищ. В заречной степи многие всадники время от времени провозглашали новые княжества и даже пытались чеканить свою монету или заменять ее чем-то уж совсем экзотическим, например, ракушками или полудрагоценными камнями. Но с такими деньгами Лотарь и вовсе не производил никаких операций, а если несговорчивый купец пытался доказать меняле его не правоту, то за спиной бильзанца всегда стояли угрюмые молодчики из Пурпурной земли. Они угрожающе сжимали в огромных руках деревянные дубинки, вход на торжище с железным оружием карался смертью, и у желающего обменять ракушки на золото кхханов моментально пропадало желание продолжать дискуссию.


     В последние дни дела у Лотаря шли плохо. И товар был на торжище, и покупателей хватало, мало было одного – твердых денег. Молодой Гвидо, опасаясь заговора, чеканил дирхемы ни советуясь ни с кем. Серебра не хватало, и княжеский скарбник безжалостно подмешивал в литье олово и медь. Дирхем, соответственно, стоил все меньше, грозя в скором времени превратиться в подобие речного фунта, который вообще клепали из любого металла.


    К тому же из-за начала войны на юге и осады Песчаного порта почти прекратилась торговля по темной воде. И это в преддверии поры нереста! Когда судоходство станет совсем невозможно. Базар был завален ячменем и просом, золотистой пшеницей и янтарным медом, копченым мясом и шкурами, сильными конями и крепкими рабами. Продавцы надеялись за все это получить дублоны или товар с Юга, но кхханы отмалчивались и первые были вынуждены были продавать товар за местные, очень ненадежные деньги.


   Но сегодня Лотарь все-же рассчитывал немного поправить свои дела, ведь в княжеский дворец Гвидо съезжались представители трех остальных государств Заречья, удельных всадников и даже Свободного Братства. Последних Лотарь считал попросту бандитской шайкой, которых следовало перевешать, а не приглашать на съезд. Им, видите ли, не нравится рабство, дескать при Короле его не было! Латники Эзерека встарь не церемонились с теми, кто двигал «свободную торговлю».  Ну и что? Это было давно, с тех пор много воды утекло. Знают ли эти братчики, что работорговля дает больше прибыли, чем серебряный рудник, для него, кстати, тоже нужны невольники. И торговцы всегда дадут кредит, и князья благоволят этому занятию.


  Да откуда им знать, они и сами сплошь бывшие рабы, тот же Тунгут – лидер этой банды, стал невольником из-за своего отца, который не смог вовремя заплатить налог барону. И его подручные не лучше, такие же головорезы со всего Севера, как говорится - с бору по сосенке. Нападают на честных купцов, правда если в караване нет рабов, то отпускают с миром, но, если найдут хоть одного невольника – тогда держись. Отберут все до нитки, а собственника живого товара, самого на цепь. Раньше еще хуже было, работорговцев казнили на месте, но сейчас Тунгут решил их менять на других рабов. А те и сами бегут в эту шайку, поговаривают, что в степи уже целый город возник, его так и назвали – Стан Свободных Людей, сокращенно Стасволюд. Князьям бы объединится и раздавить эту гадину, а они их на съезд зовут.


    Принятие «свободной торговли» - закона, разрешающего продавать любой товар, в том числе и живой, позволил сказочно обогатиться многим поселенцам и двинул экономику Севера вперед. А принятие жесткой ответственности за неуплату налогов, многократно увеличила количество рабов. Ничего страшного! Хвала Создателю женщины поселян рожают много детей, почти как племена Загорья, так что вымирание людям не грозит. Земнородные и джиббы осуждают жителей Заречья, но это их личное дело, южан мало, они не могут похвастаться плодовитостью своих родов, вот и завидуют северянам.


   С этими мыслями Лотарь посмотрел на княжеский замок, в который время от времени заезжали на конях или заходили пешком приглашенные гости. Вчера в Бильзе прибыла депутация земнородных. Лотаря чуть удар не хватил, когда он услышал об этом, гном, джибб и два эльфа! С ума сойти, меняла считал королевство чем-то совсем уж мифическим, лет сто как Эзерека нет, да и земнородные враждуют. А оказалось, что три народа объединились, надрали орков в шерсть и гриву и это на фоне странных слухов про девочку-волшебницу, которая подчистую выжгла остров вместе с морлоками! На Юге явно что-то происходило, и раз его посланцы пришли в Заречье, то это касалось и северян.


 - Хозяин, - одноглазый Билен наклонился к меняле, - солнце высоко.
  Лотарь кивнул, и отбросив праздные мысли приступил к мене, перед ним стоял обедневший всадник из Степного трона, он нервно сжимал в руке серебряные дирхемы. Если бы бильзанец знал, что занимается своей работой последние часы, то вряд ли был бы так спокоен.


     Гуранг сидел на деревянной скамейке в самом углу большого, насквозь продуваемого зала съезда рядом с капитаном Раго-хо, Эльгецием и сотником корволанта Красного леса – горром Эллиатом, очень приятным эльфом, с мягкими, почти женскими глазами.


   Депутации повезло, маленький ялик джиббов сумел их доставить на северный берег Быстрой реки незамеченными, темная вода кишмя кишела плотами твердолобых. Речные бароны встретили их прохладно, но все-же согласились доставить посланцев в Бильзе, неофициальную столицу Севера, туда же потянулись правители других княжеств, извещенные баронами о прибытии депутации.


    Прибывшим посланцам Юга особо не обрадовались, но все-же покормили и дали небольшую клеть для ночлега. Время до съезда тянулось мучительно долго, разговаривать на серьезные темы депутаты не рисковали, опасаясь прослушки, а попусту болтать не хотелось. Гуранг долго не мог заснуть, ворочаясь на жесткой циновке. Гном понимал, что необходимо поспать, завтра ему потребуются вся его выдержка и находчивость, ведь Конвент именно его назначил главой депутации и завтра молодому сопровождающему предстояло уговорить князей примкнуть к войску земнородных. Напрасно Гуранг пытался отказаться от высокой чести представлять земнородных на съезде, кресс и хранитель были непреклонны:


 - Вы, горр, были рядом с волшебницей, вам и карты в руки.
    Гному не оставалось ничего иного, как только смириться. Эллор посоветовал ему при разговоре с князьями стараться обходить такие скользкие темы, как будущее устройство королевства и работорговля. Первый депутат вздрогнул, вспомнив длинные вереницы мужчин, женщин и детей, виденные им по пути в Бильзе.


     «Какой кошмар», - в очередной раз ужаснулся Гуранг, - «как можно было дойти до такой дикости?»  Даже Эльгион, выступавший на Конвенте не знал про размеры торговли людьми на Севере. Поселенцы и при Эзереке пытались неволить себе подобных, но стоящие на Кордонных землях латники пресекали это на корню, посылая незадачливых работорговцев на лесозаготовки в Черный лес. Слухи о том, что поселенцы принялись за старое доходили до гномов, но эта часть земнородных уже не считала себя ответственной за людей. Хватало своих забот, они лишь торговали с поселенцами напрямую, через Песчаный порт или с помощью посредников-кхханов. Жители гор не могли обойтись без продуктов Севера, те, в свою очередь, остро нуждались в железе гномов.


     «Неволить себе подобных», - мысленно вздохнул Первый депутат, никому из обитателей Эльфистона, нечисть не в счет, и в голову не пришло бы обращать в рабство своих сородичей. Это было присуще только людям и походило на заразную болезнь, которую безуспешно пытался вылечить Великий Эзерек: «Интересно», - в голову Гуранга неожиданно пришла новая мысль, - «а в мире Маши тоже существует работорговля? Нет, раз там живут такие добрые обитатели, как юная волшебница — это невозможно».


      Рано утром их разбудил неулыбчивый молодой всадник с выбритой головой и колючими глазами. Он принес их завтрак – ржаные лепешки и прокисшее кобылье молоко, к которому никто не притронулся. Потом тот же молчаливый стражник провел их в зал съезда и угрюмо указал на самые паршивые места. Они оказались в угловой нише, а остальные присутствующие будут сидеть выше, так, что они изначально ставились в униженное положение. К тому же их привели первыми, в зале никого еще не было, земнородные будут униженно ждать повелителей-людей.


     Горячая кровь бросилась в голову Гуранга, он даже затрясся от негодования: «Паршивые билги, торгующие себе подобными! Быстро же они забыли, кто открыл им врата в Эльфистон, одел, накормил, вооружил и научил грамоте». - Анахо по пути рассказывал гному об этом, он прочел во время учебы в гимнасиуме множество древних фолиантов и знал, что говорил. По его словам, люди находились в диком состоянии и были беженцами, из родного мира их изгнали завоеватели.


 - Возьмите себя в руки, горр Первый депутат, - Эльгеций почувствовал настроение гнома и придвинулся к нему поближе, - вам скоро выступать, вы должны успокоиться.
 - Эти дети билгов попросту издеваются над нами, - яростно прошипел Гуранг.
 - Терпите, - улыбнулся эльф, - нам необходимы корабли людей, или вы забыли про несчастных джиббов? – и он кивнул на мрачного капитана ялика.


    С огромным трудом сопровождающий немного успокоился, в глубине души он нисколько не сомневался, что напыщенные князьки откажут им в помощи. Возможно, будь здесь Маша, вышло бы по-иному, а так… Зал тем временем заполнялся приглашенными. Гуськом прошла цепочка замотанных в оранжевые плащи торговцев, затем прибыли настороженные всадники Степного трона. Они были одеты в серые куртки и широкие, как шаровары штаны бежевого цвета. Степняки тихо переговаривались, бросая время от времени косые взгляды на купцов-кхханов, депутация земнородных их совершенно не интересовала. Следующими зашли замотанные в сине-красные бурнусы представители Пурпурной земли, как и степняки до них, они жадно пожирали глазами торговцев, кредиторов, без чьих дублонов князьки не представляли своей жизни.


    Речные бароны, коих было пять, зашли последними, идя рука об руку с всадниками Гвидо. Два княжества сейчас переживали конфетно-букетный период, они выступали союзниками в недавней войне со степняками и их союзниками орками, обе сестры Гвидо вышли замуж за баронов, да и сам князь подумывал о женитьбе на какой-нибудь красотке речной страны.


    Поодиночке заходили «самостийные» князья, из разбогатевших всадников и отделившиеся от своих сеньоров вассалы-сепаратисты. Их было с десяток, и все они сидели отдельно от представителей четырех государств людей. Наконец появился сам Гвидо, сын Лучезарного. Это был молодой человек невысокого роста, с густой копной жестких черных волос на испорченном пороками лице. По словам всадников, он круглосуточно пил перебродившее кобылье молоко и имел все шансы отправиться к Создателю, как и его отец -
молодым.