Москва-Рязань

- Сорок четвёртое у окна? – Серёга тяжело дышал после литра пива, выпитого залпом на перроне.
- Простите, а вы до Рязани едете? – тётка в белом пуховике прижала к объемной груди дамскую сумочку.
- Да.
- А я раньше выхожу, - доверчиво улыбнулась она. – Садитесь на моё место у окна.
Автобус, мягко заурчав, тронулся, наконец.
- Если б знала, Валя, ни за что б с тобой не поменялась, - захихикала брюнетка в джинсовой куртке через проход. – Такой мужчина!
Серёга уткнулся в окно, внимательно высматривая заМКАДовские пейзажи.
- Вы её извините, - соседка улыбнулась в темноте. – Она добрая - просто муж ушёл год назад, а она никак простить не может. Осталась одна с двумя детьми. А свекровь взяла её сторону, хотя раньше лаялась с ней до одури. Детей грозилась отнять по суду. Мол, она не работает – на шее у мужа сидит. А дети-то какие получились – одно удовольствие! Старший, Мишка, в четвёртом классе учится,  выиграл первое место в олимпиаде по математике в Москве. А младшая танцами занимается. Красавица – вся в мать! Так кружится в вальсе с партнёром, я видела на соревнованиях, что голова кругом идёт. Извините, конечно, за тавтологию.
- Вы, простите, кем работаете? – Серёга попытался вглядеться в соседкино лицо.
- Я няней в одной семье.
- А тавтология?
- А это? – она улыбнулась. – Учительница я младших классов по диплому. Но, кому сейчас нужен этот диплом?
- А что вы хотите? – Серёга заинтересовался. – В смысле, от жизни.
- К чему это вы? – насторожилась она.
- Я работаю волшебником, - попытался успокоить её Серёга. – Вот, например, была у моей жены мечта – увидеть океан, и, на тебе – мыс Рока в Португалии.
- Ну-у, - протянула соседка. – У меня всё не так концептуально.
- А всё же?
- Я загадала на Новый год, - прошептала она, придвинувшись. – Чтобы мама выздоровела.
- Мама? – Серёга глянул в её тёмные глаза. – А мама у нас болеет?
- У мамы рак, - на лице няни не дрогнул ни один мускул, как будто она сообщала, что сметана подорожала на рынке.
- Рак? – Серёга крякнул. – Давно?
- Уже два месяца, - она поковырялась в сумке. – Я привыкаю потихоньку – и к болям, и к крикам. Но, знаете, к чему не могу привыкнуть?
- К чему?
- К равнодушию, - соседка достала из сумки пистолет. – К простому людскому равнодушию. Всем похрену, что происходит рядом, соседи живут на одной лестничной клетке, не зная друг друга годами, понимаете?
- Понимаю, - Серёга вжался в стекло, пытаясь отыскать глазами молоток, которым в случае аварии надо было бы разбить стекло.
- А взять врачей, - соседка деловито передёрнула затвор. – Я им говорю: «Дайте ей обезболивающее», а они: «Не положено».
- Суки, - согласился Серёга, запертый напрочь.
- А мама для меня значит многое, - она поправила выбившуюся из-под вязаной шапки прядь золотистых волос. – Она меня одна вырастила. Отец ушёл, когда мне одиннадцать было. Трудно, безденежно, беспросветно, но ведь вырастила. И образование дала. Это не важно, что я няней работаю сейчас – время такое.
- Эй! – крикнул Серёга, навалившись всем телом на соседку, пытаясь перехватить её руки.  – Держите её! Водитель, стоп!
Автобус дёрнулся. Пассажиры попадали из кресел.
- Что с вами? – прошипела придушенная соседка. – Что вы делаете?
- Отдай пистолет, террористка! – орал ей на ухо Серёга.
- Это подарок племяннику, - она разжала тиски его рук. – Игрушечный пистолет. Правда, качество американское, как настоящий. Не Китай.
 - Всё, товарищи, спокойно! – заорал опять Серёга. – Ложная тревога!
- Я так больше не могу! – соседка вставила ствол себе в рот.
- Воу-воу! – Серёга схватил её за запястье. – Хватит уже этого цирка.
- Ты прав, - шепнула она сквозь сжатые губы и спустила курок.