Джеймс Аткинсон. Ульрих Цвингли

УЛЬРИХ ЦВИНГЛИ, ШВЕЙЦАРСКИЙ РЕФОРМАТОР
Джеймс Аткинсон (1961)

Все реформаторы так или иначе подвергались дискредитации из-за недоразумений, внесенных историками и богословами. Будет верным сказать, что недопонимание здесь возникает из разных факторов. Рано или поздно все реформаторы оказались вовлечены в споры и полемику, и часто это имело эффект привязки их взглядов к каким-либо отдельным крылатым формулировкам. Например, Лютер часто подвергался критике за предполагаемую односторонность его Sola Fide, но люди забывают, что его акцент на вере был лишь попыткой восстановить равновесие, нарушенное из-за ошибочного акцента на делах. Лютер никогда не учил ничему другому, кроме спасения во Христе, но в атмосфере полупелагианского истолкования христианства, которое сопротивлялось спасению только во Христе, его обязанностью было сказать правду и вывести понимание людей за пределы компромисса и путаницы. Кальвин испытал подобное затруднение, когда множество людей бросилось определять и объяснять его библейский акцент на предопределении (хотя их антропоцентрические термины были бессильны в этом отношении), устраняя тем самым из данной доктрины самую главную ее установку, которая и проверяла ее - а именно, что благодать Божия действует во Христе. Цвингли также пострадал таким образом. Он отдал свою жизнь ради решения далеко не очевидной тогда проблемы: если христианство истинно, то каким является его отношение к обществу в целом? Даже Лютер не понял Цвингли и его позицию в отношении гуманизма и таинств, и  даже не осознал источников его энтузиазма. Неудивительно, что люди гораздо меньшего калибра стали делать скоропалительные выводы о реформаторах и заполнять ими пробелы на картине истории, в результате чего их непонимание и ложные суждения пережили свое время.
Если истина платит высокую цену за полемику, то еще большую - за предрассудки, невежество и естественный консерватизм. Противоречия этих факторов довольно легко видеть, и человек, что стоит в свободе, которою освободил его Христос, может понять, оценить и учесть их. То, что он находится отнюдь не в удобном положении для такой оценки, является общим допущением для историков и богословов, так как в больших областях своего мышления они вынуждены считаться с суждениями других, чтобы добиться прогресса для всех. И именно от такого отношения образ реформаторов страдает больше, чем от любого другого. Мы должны освободить свои умы от такого рода обобщений, которые слишком часто превращаются в карикатуры. Лютер часто обобщается как грубый германский Геракл , который разделил христианский мир своим акцентом только на веру. Цвингли мыслится как гуманист и патриот, отец либерального протестантизма, человек, который завещал истории символический взгляд на Причастие. Кальвин окарикатуривается как систематизатор, сделавший из евангельской свободы новую и худшую схоластику. Чтобы сломать эти обобщения и полуправду, мы должны знать, что сделал, будучи призван Богом, каждый из реформаторов в свое время и для своего поколения Божия народа.
Это замечательный факт, что Реформация вспыхнула одновременно и независимо в разных местах, и это представляется явным признаком того, что за этим движением стоял Бог. Оно должно было начаться. Это также означает, что Реформация как таковая состояла из нескольких типов, сформировавшихся в разных ситуациях: Лютер, Цвингли, Кальвин, Бусер, англиканство - можно было бы назвать и другое.  Но, конечно,  по крайней мере, следует признать, что каждый из этих основных типов был законным на своем месте и развился исходя из своих собственных первопринципов. Это не означает , что каждый тип действует во всех его формах и во все времена. Ответ Цвингли на социальные проблемы христианства в Швейцарии XVI века никак не мог сработать в ХХ веке в Швейцарии или где-либо еще. Но с учетом соответствующих изменений его первопринципы устояли, и каждое поколение должно заново оценить их в своей собственной ситуации. Мы не можем связать себе руки, чтобы с трепетом им следовать. В экуменических кругах есть тенденция считать, что единство Церкви  может оказаться химерой, и в конечном счете ее институты должны решить этот вопрос сами. Церковь была основана в Аврааме и восстановлена во Христе, но Христос предупреждал Своих современников против тех, кто говорил: "Наш отец Авраам", и призывал: "Господи, Господи!" - хотя те и другие утверждали, что они из народа Божия. И в Ветхом Завете, и в Новом институционализм не заслуживал снисхождения. Не сохрани Бог остаток, все мы были бы как Содом и Гоморра. Было бы лучше уделить больше внимания этому остатку, его характеру, действиям и призванию, чем тем учреждениям, из которых он был призван. Короче говоря, мы должны постоянно освобождаться не только наших предрассудков и невежества, не только от излишней полемичности, но, более конкретно - от коварных обобщений, которые затемняют наше мышление и извращают наше суждение.
В случае с Цвингли нет лучшего средства, чем проработать 4 тома его творений, изданных в 1943-1960 гг. всемирно известным реформатским историком Оскаром Фарнером из Цюрихского университета. Последний IV том, охватывающий работы последних лет, был опубликован другом редактора Пфистером, завершившим проект уже после смерти Фарнера в 1958 г. Немалую роль в этой работе играет способ, которым Фарнер обрисовывает свою задачу. Шаг за шагом он раскрывает предмет и, отбрасывая перекосы истории, сплетает по канве безупречные суждения. Основа здесь столь же примечательна, как и кток. Она состоит в мастерском понимании не только того, что написал и высказал Цвингли, но и того, что он сделал. Швейцарский диалект трудно читать, и несмотря на то, что Фарнер действительно предлагает время от времени небольшую помощь, в которой особенно нуждаются иностранцы, на этих страницах мы можем ощутить подлинный вкус стиля Цвингли. Они полны силы и остроумия, и в этом отношении часто напоминают Лютера. Но редактор делает больше: он предлагает, в дополнение к известным взглядам специалистов по Цвингли, таких, как Вальтер Келер, свои собственные суждения, отличающиеся свежестью и проницательностью, как, например, обсуждение отношения Цвингли к схоластике и гуманизму (1:260). Фарнер придерживается той точки зрения , что люди слишком часто готовы счесть Цвингли гуманистом, и склонны упускать из виду его исследования схоластики и реакцию на нее. Он относит учение Цвингли о причастии к его бунту против платонизма Аквината и Дунса Скота, утверждая, что и католики и Лютер были неправы, будучи сбиты с толку платоновской концепцией субстанции. Позже, в Марбурге в 1529 г., и об этом стоит вспомнить, Бусер, сторонник Лютера, перешел на сторону Цвингли, считая его взгляд более рациональным при всей непостижимости темы. Все эти  колебания захватывающи, ибо ничто не может лучше сломать простые обобщения и создать правдивую картину. Глубина познаний историка придает большой вес всем его суждениям. Он постоянно отметает поспешные выводы и обобщения, показывает богословские, философские и социальные антецеденты Цвингли и их значение в рамках его интеллектуального оборудования, а также поводы своего несогласия с ним. Фарнер не желает переносить ошибки Цвингли в современность. Он не призывает кого-либо разрешить трудности, утверждая упрощенные представления собственного изготовления. Он исключает, например, прямые противопоставления "консервативного" Лютера "свободомыслящему" Цвингли. Он привносит в свою задачу восхитительное качество ученого , который ищет факты и работает над тем , чтобы осмыслить их как целое. Стоит взглянуть, например, как он взвешивает значение учителя Цвингли, Виттенбаха, в жизни реформатора, и, в то время как он видит красоту и достоинство этого человека, он мягко отказывается считать его реформатором перед реформаторами, хотя часто напрашивается именно такой вывод. Из этих тонких и острых решений складывается вся позиция ученого. Это отличное упражнение в академической дисциплине - прочитать эти четыре тома, которые наставляют и освобождают. Они полны приложенных документов, и в них изобилуют заметки, ссылки, указатели, карты, эскизы и диаграммы. Фарнер дал нам классическое, окончательное и авторитетное прочтение Цвингли. Это было делом всей его жизни, и все, кто изучает Реформацию, обязаны ему. Самое главное в этих книгах - сам Цвингли, его дело и значение.
Цвингли родился 1 января 1484 года, через несколько недель после Лютера, в маленькой деревне высоко в Альпах над Цюрихским озером. Будучи из крестьян, он рано показал свой блеск, и закончил в  1505 году Венский университет, где он встретил Виттенбаха. В 1506 году он был рукоположен и приступил к пастырским обязанностям в Гларусе. Он работал там десять лет, изучая классику, Отцов и Библию. В 1516 г. он появился в Айнзидельне, где начал объяснять свое богословие. Он проповедовал , что Христос, а не Мария - наше единственное спасение, и быстро приобрел заметную репутацию как проповедник. В 1518 г. он был назначен в Цюрих и в своей библейской проповеди начал формулировать принципы и доктрины Реформации. Но не в последнюю очередь важным аспектом его работы было то, что он поставил мирян на богословские ноги. Эффективность Цвингли в немалой степени развилась из - за огромной силы его поддержки обществом. Его авторитет был убедительным для сравнительно образованных людей, что дало толчок ко всей швейцарской Реформации. Как и Лютер в этом отношении, он просто учил Слову и полагался на движение Духа в народе; он никогда не пытался форсировать свой путь с помощью законодательных актов.
В 1518 г. разразился кризис индульгенций, и Цвингли смог удалить из города их францисканских сторонников. Но в следующем году он переболел чумой, потеряв брата от этой болезни. Это было для Цвингли большим шоком и углубило его чувство греха и стремление постигать Евангелие. Два его великих принципа были следующими: все доктринальные и церковные вопросы должны быть урегулированы в соответствии с учением и примером Писания, а христианское правительство имеет как право, так и обязанность следить за соблюдением установлений Писания.
Первые же вопросы, которые возникли здесь - посты, безбрачие духовенства, и заступничество святых - были победоносно разрешены Цвингли в духе евангельского богословия. В публичном диспуте в Цюрихе в 1522 г. Цвингли изложил свое учение в виде 67 тезисов. Совет принял решение в пользу Цвингли и следствием было то , что темп реформ резко возрос. Цвингли учил, что Христос принес в жертву Себя, и отверг идею мессы как жертвы. Целибат был оставлен,  поклонение изображениям и использование богослужебной латыни прекращены, чин крещения изменен, реликвии, монастыри и ордена утратили свое значение. В конце концов в 1524 г. Цвингли женился, а через год он ввел и отпраздновал Вечерю Господню под двумя видами. К этому времени Экк (грозный противник Лютера) начал угрожать швейцарцам, но Цвингли теперь был признанным богословом и церковным лидером. Получи подобную поддержку Уиклиф, мы имели бы Реформацию в Англии на два века раньше!
Получив решающую передышку, Цвингли приступил к задаче церковной реорганизации, а также к обоснованию евангельского служения. Он пошел по пути создания независимых швейцарских церквей путем организации кантональных синодов, а не новой иерархии. Другую проблему он решил, создав собственную богословскую школу, призванную поставить Реформацию на глубокие духовные и интеллектуальные основы. Интересной особенностью Цвингли была его тщательность. У него были те же богословские цели, что и у Лютера, но в отличие от него он, как и Кальвин, подчеркивал важность церковной организации. Он видел , с кристальной ясностью, как и Лютер, что Реформация требует образованных и сознательно верующих мирян, которые в конечном счете взяли бы на себя ответственность за христианское правительство.
 На открытом диспуте в Берне в январе 1528 г. (4:264-288) Цвингли вынес на обсуждение следующие 10 предложений.
1. Святая Христова Церковь, для которой Христос есть единственный Глава, рождена от Слова Божия, пребывает в Нем и не слушает голоса чужих.
2. Эта   Церковь не накладывает никаких законов на совесть людей без санкции Слова Божия, и потому законы Церкви являются обязательными лишь постольку, поскольку они согласны со Словом.
3. Только Христос наша праведность и спасение наше, и доверять любому другому Искупление как удовлетворение является отречением.
4. Не может быть доказано из Священного Писания , что тело и кровь Христа телесно присутствуют в хлебе и в вине Вечери Господней.
5. Месса, в которой Христос приносится Богу Отцу за грехи живых и мертвых противоречит Писанию и есть грубое посягательство на жертву и смерть Спасителя.
6. Мы не должны молиться мертвым посредникам и ходатаям, но только Иисусу Христу.
7. Нет никаких следов чистилища в Писании.
8. Создание образов и поклонение им также противоречит Писанию, и  изображения должны быть уничтожены там, где существует опасность воздания им недопустимых почестей.
9. Брак является законным для всех, для духовенства и мирян.
10. То, что бесчестно, более бесчестит духовенство, чем мирян.
В результате этой конференции Берн примкнул к Реформации, и Цвингли вернулся домой с триумфом, как Фарнер это прекрасно описывает (4:284-288). Марбургской конференции 1529 года уделены самые интересные главы этого тома (4:339-381). Читатель способен сам почувствовать себя в зале, где принимались столь мучительные решения. Шпейерский сейм 1529 года запретил все евангельское учение. Серьезность ситуации заставила Цвингли рассмотреть вопрос об альянсе с лютеранами. Он пытался добиться лишь признания, но негибкость Лютера, усиленная Меланхтоном, разрушила проект, чему серьезно поспособствовала также такая помеха, как эпидемия гриппа в городе. Несогласие такого рода вызвало безвыходную ситуация в следующем году в Аугсбурге, когда евангелисты представили уже не один фронт, а три - Augustana, Tetrapolitan и Sola Fide.
Вернемся к позиции Лютера и Меланхтона против Цвингли и Эколампадия в Марбурге. 14 статей были составлены и подписаны обеими сторонами. Только в последней из этих статей было выражено несогласие, но это несогласие было непреодолимым. Лютер настаивал на телесном присутствии Тела и Крови Христа в Святом Причастии. Цвингли утверждал, что Тело Христа на небе, а не в элементах, и Фарнер особенно полезен в своем показе философской атаки Цвингли на платоновскую идею субстанции, которую он нашел у Фомы и Дунса Скота и от которой Лютер так и не отделил себя. Обосновывая свое учение, Цвингли ссылался на Иоан.6.63: "Дух животворит; плоть не пользует нимало". Но Лютер не собирался отходить от библейской формулы: "Сие есть Тело Мое". Цвингли был настолько расстроен отказом Лютера признать швейцарских реформаторов как братьев, что он расплакался. Лютера этот эпизод также значительно поколебал, и после него он стремился избежать ситуаций, вызывающих такую горечь. 400 лет спустя реальность экуменических встреч серьезно страдает именно из-за этой проблемы.
В 1530 году Цвингли опубликовал Библию на немецком языке, а в следующем году - комментарии на Исайю и Иеремию. Но когда богословие Реформации было создано, а затем закреплено, Цвингли стал принимать все более активное участие в политических делах, частично возникающих в связи с тем, что его богословие потребовал от общества возможностей развиваться в рамках этого общества, а также защититься от него, отчасти из-за позиции лесных кантонов, противостоявших любым религиозным реформам. Было бы несправедливо по отношению к Цвингли сказать , что он учил , что Евангелие должно быть поддержано мечом,  хотя Лютер подозревал его в этом, как и многие другие с тех пор. Цвингли считал лишь, что если христианство истинно, ответственность правительства в том, чтобы поддержать его, и даже заключать союзы , чтобы сделать это. Этим объясняется поиск им альянсов с Гессеном, Венецией и даже Францией, чтобы предотвратить изоляцию. Но эти союзы провалились. Лесные кантоны нападали, а  Цюрих был плохо подготовлен к обороне. В 1531 году превосходящие силы врагов вышли на поле боя при Каппеле против Цвингли, который был и бойцом и капелланом. Он пал  смертью храбрых, и дело всей его жизни осталось недоделанным. Лишь под руководством Жана Кальвина оно нашло свое завершение.
Когда мы начинаем рассматривать богословие, мы должны сразу иметь в виду два его первопринципа. Во- первых, существует примат Писания. Для Цвингли откровение в Писании было единственным решающим фактором во всех вопросах веры и нравственности. Во- вторых, суверенитет Бога: Он является совершенно суверенным в Своем избрании и благодати. Рассмотрим, как эти принципы работали на практике.
Это правда, что подход Цвингли к учению о Боге представляется рациональным. Именно философские размышления привели его к пониманию уникальности Божия всевластия и провидения. Рациональность помогла ему сформировать свою доктрину. В этом отношении он мало чем отличался от своих схоластических предшественников. Но когда Цвингли обратился к проблеме, Кто есть Бог, он взял Его самораскрытие в обоих Заветах  за основу понимания Его фундаментального характера. Только это раскрытие показывает человеку, Кто есть Бог и как возможны отношения с Ним. Именно здесь мы узнаем о трансцендентности Бога и Его самосуществовании: о том, что Он един, бесконечен, вечен, самодостаточен и не зависит ни от каких других существ. Это Бог, Который благ и являет Свою деятельную любовь в творении, провидении и искуплении; Бог, Который прекрасен, Бог, Чья праведность и любовь истекают свободно вовне; и Бог, Который решил спасти Свое творение. Это емкое учение о Боге, подчеркивая Его суверенитет и Его благость, ставит ребром вопрос о Промысле в отношении существования зла и грехопадения. Бог, утверждает оно, есть Причина всего, но при этом Он не несет ответственности за зло, ибо греховные действия исходят от твари, а не от Бога. Такое представление о Боге также участвует  у Цвингли в строгой доктрине Божественного предопределения и избрания. Критики нередко находят такой взгляд угнетающим, но не так у Цвингли. Избрание для него означало свободное определение Божественной воли в отношении тех , кто должен быть спасен. Он говорит со славной мерой уверенности, убежденности: когда Бог что-то утверждает - это окончательно и обоснованно.  Это учение нуждается в установке своей первоначальной структуры, но в ее рамках Божественная искупительная деятельность не только объясняет, но удаляет всякое непонимание и горечь. В этой искупительной деятельности Бог совершает искупление человека через воплощение, смерть и воскресение Иисуса, и приводит человека к вере и добрым делам через тайное действие Святого Духа.
Может показаться, что корни реформационного рвения Цвингли лежат в этом упоре на Божию инициативу и суверенитет.  Будь это правдой, при которой Цвингли рассуждал бы именно так, существующая церковь для него не была бы новозаветным христианством вообще, ибо она слишком опиралась на полупелагианские предпосылки. Если спасение совершается посредством избрания,   благодати и веры прямым действием Святого Духа, то какое место можно было бы оставить для схем мышления , которые позволяют любые человеческие заслуги? Какой смысл в сакраментальных обрядах, действующих ex opere operato? Все реформаторы были великими учителями. И когда Цвингли учил этим истинам, то старая структура рассыпалась и возник новый народ. Интересно посмотреть на сравнение Фарнером Лютера и Цвингли в этом отношении. Он видит начало пути Лютера в поисках Бога , Который милостив и мог бы исцелить его беспокойную душу. Цвингли спросил себя , что он мог сделать , чтобы спасти своих людей от бед (1:151). Это объясняет немалые различия между двумя реформаторами. Это же основное учение побудило Цвингли к новому евангельскому пониманию учения об оправдании верой. В этом вопросе он был близок к Лютеру. Оправдание означало для него Божие заявление об избранных, о тех, кто был избран в вере в Иисуса Христа, к Божьей справедливости и милости во Христе. Эта точка зрения не означает , что веру следует понимать как своего рода рациональное согласие. Это означает, что весь человек оживотворяется, ему придается новое направление прямым действием Святого Духа. Цвингли был согласен с Лютером по вопросу соотношения веры и дел, а также закона и Евангелия. Дела вытекают из веры, и это исключает любую форму законничества или учения о заслугах, хотя Цвингли был столь же убежденным поборником того, что закон от Бога, как Кальвин и Павел. 
Эта же доктрина Божественного суверенитета в избрании и благодати была решающим фактором цвинглианской концепции Церкви. Истинная Церковь есть сообшество избранных, и она невидима в том отношении, что у нее нет каких-либо внешних признаков. Отличительными знаками видимой Церкви Цвингли считал проповедь, таинства и дисциплину. Два последних компонента современным мышлением были неправильно поняты или забыты. Нравственная дисциплина в сообществе искупленных всегда рассматривалась как отличительное качество швейцарской Реформации и имела последствия для всей Европы и даже в Новом Свете. Взгляд же Цвингли на таинства отторгался слишком легко. Важно помнить, что хотя он отрицал буквальное, физическое присутствие Христа в таинстве для всех его участников, он подтвердил духовное присутствие Христа для всех верующих. Он бросил вызов средневековой философии, причем более серьезный, чем Лютер. В вопросе о крещении он стремился к тому, чтобы удалить все следы ex opere operato, и в этом стоял ближе к Новому Завету , чем принято думать. Говоря по существу, в Марбурге он сделал больше, чем Бусер, и если бы не понятный страх и опасения Меланхтона за будущие отношения с Римом, возможно, Цвингли и Лютер сохранили бы единство, которое на самом деле присутствует в их богословии. 
 Цвингли столкнулся с теми же трудностям, что и Кальвин,  при том что их позиция по суверенитету Бога была очень близка. Цвингли должен был включать падение человека в провиденциальный замысел Бога,  а также допускать довольно жесткое предопределение к жизни и погибели. Не все были готовы признать, что действие от Бога, а его греховная направленность от человека, но даже этот окольный путь ведет к решению проблемы , которую человек как человек никогда не сможет решить. В крепком убеждении Цвингли в суверенности Провидения есть момент, доставляющий немалое утешение грешнику. Возможно, этот акцент оказал бы нам интеллектуальную помощь, если бы мы должны были думать о Боге просто как о высшей, если не единственной причинно-следственной связи. Но Цвингли не так строг и суров, как кажется. Крайности его богословия всегда сдерживались влиянием гуманизма.
Помимо огромного богословского веса суждений Цвингли он может многое сказать современному человеку, особенно экуменически настроенному. Он напоминает нам о превосходстве Писания во всех вопросах веры и жизни, а также об обосновании Божественного действия.  Он показывает реальность веры и Евангелия, а также ошибки институционализма и сакраментализма. Но всегда и везде он был прежде всего проповедником Евангелия. Он лучше других понимал значение образованного, наставляющего евангельского служения, а также роль его коллег - ответственных и просвещенных мирян. Он осознавал также  ответственность христианства в отношении общества в целом, как и обязанности ответственного правительства. Он обладал освежающей интеллектуальной честностью, свободным духом, цельностью и твердостью мысли. Он всегда был рационален, открыт для разума и новых идей, и при этом стремился к единству во Христе и в истине. Он хотел иметь Церковь , свободную от ошибок и суеверий, святую, христоцентричную, состоящую из всех избранных, верующих во Христа, Церковь, черпающую свой смысл, истоки и цели из Писания и возлагающую надежду только на Бога. Он внес серьезный вклад в богословские дискуссии, и Фарнер писал: "Из всех слуг Христовых, возможно, никто не был столь подлинным для целых поколений вплоть до нашего времени". 

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn