Черная собака для Лилии Ли

Секретарь кладет журнал на стол.
- Алексей Дмитриевич, только что пришел.
Я смотрю на свое лицо на обложке. Она снимает целлофановую шуршащую обертку, спрашивает о кофе, о завтрашних встречах. Потом уходит. Я беру журнал в руки, вдыхаю запах типографской краски. Глянцевая обложка, лучший предприниматель года, самый молодой миллионер. Перелистываю страницы, нахожу статью, пробегаю глазами знакомые строчки.  Я утвердил текст заранее, вопросы и ответы. О бизнесе, успехе, целеустремленности, упорстве - все пустое, все ложь. От первого до последнего слова. Но что я мог им сказать, кроме того как рассыпать хорошо проверенные временем штампы? Не рассказывать же о моем истинном сокровище? Моей Лилии Ли? Сейчас, я отчетливо вижу ту петлю, о которой она говорила. Как будто выйдя из дома на пять минут купить хлеба, я заблудился и бродил пару лет по таким дальним и неизведанным землям, что их до сих пор не найдешь на картах. Чужая сторона, так и не ставшая понятной, моей.  Я думаю, где же начало этого витка? В тот момент, когда я впервые увидел ее, или намного раньше? В детстве, когда на дне рождения у одноклассницы я смотрел на видике японский мультфильм. Не помню ни сюжета, ни названия, только одну сцену, несколько мгновений, как худенькая девочка в платье, стоит под проливным дождем.

В тот день я был совершенно счастлив, я приехал в автосалон, забирать свою новую машину. Не старый джип, на котором проездил несколько лет, а пронзительную спортивную птицу. Год назад я наконец-то закончил перестраивать дачу, оставленную мне родителями, превратив ее в современный, красивый дом и, теперь, мог позволить себе воплотить мечту, первую из списка. "Это только начало!" - думал я, проводя рукой по блестящему капоту, вдыхая запах салона, пластика, кожи, металла.  Менеджеры оформляли документы, я подошел к высокому стеклянному окну, выглянул в вечернюю темноту осеннего вечера. На улице шел дождь, он бежал струйками по стеклу, огни города и фонарей расплывались, тонули в маленьких ручейках. На стриженом газоне, прямо в свете фонаря появилась девушка. Юбка прилипла к ногам, тонкая куртка скоро совсем промокнет. Она остановилась, и почему-то стала смотреть вверх, прямо на свет. "Что же ты стоишь? намокнешь!" - подумал я и, как будто услышав, она добежала до крыльца и спряталась под навес. К ней хотел выйти охранник, но я остановил его жестом, вышел сам, встал рядом.
- Вы совсем промокли, Вас подвезти или вызвать такси?
Она повернула ко мне свое лицо, да, та самая девочка из мультфильма, только ставшая немного старше.
- Такси? - она будто попробовала слово на вкус "так - сиии", и чуть поморщилась, оно слово было с кислинкой на конце.
- Тогда давайте, я Вас довезу?  Как Вы очутились тут, вечером, на окраине города?
Она задумалась, подергала себя за пальцы, будто проверяя все ли на месте.
- Я искала одно место, не нашла и потерялась. Город, он такой... - она подумала - ... город.
Я завел ее внутрь светящейся залы, в тепло, усадил на диван, ей принесли кофе. Тонкие пальчики сжали бумажный стакан. "Греется" - я подписал оставшиеся бумаги, через несколько минут автомобиль, мой новый, прекрасный автомобиль стоял у крыльца. Охранник раскрыл огромный зонт над нашими головами, мы подошли к машине. Я открыл перед ней дверь. Она впорхнула на сиденье, как маленькая птичка. Села, нахохлилась, завертела головой. Я занял водительское место, завел мотор, включил обогрев.
- Куда едем?
Она назвала адрес, да, по меркам большого города не так далеко, полчаса, если не застрянем в пробках. Она отогревается, высыхает, становится веселей, разглядывает панель:
- Сколько кнопок и лампочек! Красиво! Это для чего?
Я начинаю объяснять про климат контроль, аудиосистему, потом вдруг останавливаюсь:
- Мы же так и не познакомились. А уже говорим о кнопках.
Пытаюсь угадать ее имя, до того как она его назовет. В голову ни чего не приходит, как могут звать девушку из японского мультфильма? Точно не Маша, не Надя и даже не Василиса, это только в русских сказках.
- Меня зовут, - она переходит на заговорщический шепот, - Лилия Ли!
Ли, это китайская фамилия, соображаю я, объясняет прямые черные волосы и эпикантус. Но глаза, глаза у нее светлые, серые. Как будто читая мои мысли, она продолжает:
- У меня дедушка был китаец, и цветы очень любил. Слишком много Ли, правда? В школе меня дразнили Тройная Ли или Ли в кубе! - смотрит на меня испытывающее, вдруг засмеюсь. Я делаю серьезное лицо, киваю.
- Так как же лучше звать?
- Просто Ли.
- Все понял, Просто Ли.
Она улыбается.
- Ли. А Вы?
Я тоже называю имя и фамилию. Она закрывает рот ладошкой и смеется, потом хмуриться сама на себя.
- Тебе тоже доставалось в школе, да, Алёша?
Вот так сразу, на "ты" и не Алексей, а Алёша. Она говорит разделяя моё имя на две части, будто снимает трубку телефона и здоровается с неким Ша. Дальше мы едем молча. Я высаживаю ее у подъезда, провожаю до дверей. Ли протягивает руку, сжимает мою ладонь. Я думаю о предлоге, почему-то не могу попросить ее телефон просто так. Надо что-то придумать, срочно, но в голову ничего не приходит. Молчу.  Она тоже молчит, словно смотрит куда-то. Внутрь себя, меня или темного неба. Потом говорит.
- Я хожу по странным тропинкам Алеша, и если ты пойдешь со мной, то твоя жизнь образует петлю. Ты пройдешь ее и вернешься назад, к исходному направлению, но я не вижу, насколько это изменит тебя. Я плохой картограф, и не могу понять, в какой точке ты выйдешь, и что там за обстоятельства сложатся.
Я криво улыбаюсь.
- Ты что, гадалка? Кто может знать, как и что сложится? Пока я хотел только взять твой телефон.
Она улыбается, продолжает.
- По крайней мере, блуждать вместе, куда лучше, чем в одиночку, - роется в кармане куртки, достает карандаш. Отрывает от подъездной двери кусочек бумаги, какого-то объявления, пишет и сует мне в руку. Дверь захлопывается, я продолжаю стоять, сжимая кулак. В машине разворачиваю, распрямляю бумажку. "Ремонт пылесосов" напечатано сверху, а под этим ряд цифр и подпись несколько закорючек, в которых угадывается "Лилили".
Через час я дома, загоняю столь долгожданное приобретение в гараж, и ловлю себя на том, что уже не так рад. Вернее, автомобиль отошел на задний, далекий план, слился с фоном. А прямо перед глазами она, моя сегодняшняя находка.
-Лилия Ли, - говорю я вслух. На кухне наспех запихиваю что-то в рот, ужинать совсем не хочется, варю кофе, наливаю в стопку бренди. Надо же отметить! И сам спрашиваю себя: "Что?". Сажусь за стол, в окно смотрю на ряд фонариков вдоль дорожки от калитки к крыльцу. Вдруг как наяву вижу, ее, словно она сидит напротив, держа маленькую чашку, смотрит на меня и делает маленький глоток. Я выпиваю бренди, достаю телефон, кладу его перед собой. Набираю номер с бумажки, что бы сохранить в контактах, и, неожиданно для себя жму вызов. Она отвечает сразу:
-Алё-ша?
Я удивляюсь, она же не знает мой номер. Но быстро забываю об этом. Начинаю говорить, она отвечает. Я хожу с трубкой по дому, из комнаты в комнату, не зажигая света. То поднимаюсь на второй этаж, то спускаюсь опять вниз, стою у огромного окна в гостиной, или заглядываю на кухню за следующей стопкой. Почему-то они помогают мне продолжать разговор дальше, находить новые темы.  Ее голос начинает казаться мне нитью, сияющей светлым золотом, которой я сам опутываю и заматываю свой дом.  Как тот персонаж мифа, которому девушка подарила клубок, что бы он смог выбраться из лабиринта. Я пытаюсь вспомнить, там еще чудище было какое-то, да, Минотавр. Я застываю посередине лестницы. Ее голос продолжает что-то рассказывать, литься из трубки, а я стою ошеломленный внезапным пониманием, что Минотавр это моё одиночество.  Вечное и бесконечное, безнадежное, но эта золотая нить, как лучик солнца, выглянувший из-за туч, обещает вывести меня туда, где я буду уже не один!
"Мне нужна она!" - я чувствую это всем своим существом, собравшимся вдруг в одну точку и сконцентрировавшемся в ней. "Что же делать?" - представляю обычную схему. "Позвать куда-нибудь, в кафе или ресторан. Цветы, надо обязательно подарить цветы. Потом, в следующий раз в театр или музей, потом еще раз, куда-нибудь. Неделя, другая, может быть месяц. Несколько прогулок, пусть она привыкнет, а потом..." - мысленно беру в ладони ее лицо, провожу по скулам, вискам, погружаю пальцы в ее волосы. Я поднимаюсь в спальню, падаю поперек большой кровати. Вижу, как золотые нити парят надо мной в воздухе, выделывая сложные загогулины.
- Ли, - зову я в трубку, - Что это такое?
Она молчит, будто вглядывается в мой вопрос.
- Мы уже шагаем, Алёша. Но ты спи теперь.
Трубка замолкает, я кидаю телефон в складки одеяла. Смотрю вверх, они все еще там, летают и медленно кружатся. Мне чудится ее голова в темноте, на соседней подушке.  Я столько выпил?
На следующий день, в обед, я шлю ей сообщение, звонить мне неудобно и почему-то боязно, вспоминаются золотые линии на потолке. Наш длинный вчерашний разговор позволяет мне утвердительно обещать, что заеду за ней в шесть, что бы продолжить наше знакомство. Ищу по карте хорошие кафе в ее районе. И цветочный магазин. В шесть часов я подъезжаю к дому, паркуюсь, беру с пассажирского сиденья букет белых роз. Думаю, что розы это нейтрально и нежно, купить лилии, наверно было бы чересчур. Рассматривая, расправляя букет, подхожу к ее подъезду. Она стоит около колонны из коробок, ростом выше ее самой, в руке чемодан.
- Алёша, спасибо. Я действительно люблю цветы. Кафе и рестораны нет, мне нравиться есть, то, что я приготовила сама. В театрах и музеях слишком много людей. Месяц это долго, давай не будем терять наше время впустую?
Я молчу, как зачарованный, она ждет ответа.
- Я что, сказал это все вслух? Вчера?
Ли улыбается.
- Почти.
 Делает ко мне шаг, берет розы, протягивает  чемодан.
- Это мои вещи, а вот это, - взмах рукой на коробки,  - то, что мне нужно для работы.
Я окидываю колонну взглядом.
- Давай вызовем такси, все целиком в мою машину не влезет.

Она смотрит на дом, обходит его по кругу, вглядываясь в окна, в лес, который примыкает с другой стороны к участку. Старая рябина растет у окна. Ловит в ладонь горсть красных ягод.
- Красиво, здесь очень красиво.
Ли заглядывает в большое окно, в гостиную. Там просторно и светло, я еще не купил всю мебель и телевизор. Рассказываю о своих планах, она машет головой.
- Нет, это большое светлое место, можно я буду тут работать, смотреть на дерево, на лес, ждать тебя?
Она поворачивает ко мне лицо, заглядывает просительно. Что-то у меня внутри сжимается, как будто внутренняя пружина неведомого будильника, который вдруг затикал, ведя обратный отсчет нашего вместе. Я целую ее в лоб, она закрывает глаза и подставляет губы.
Когда я впервые вижу ее без одежды, то, как будто вспоминаю эти  изгибы и округлости. Мне кажется,  давным-давно, где-то и когда-то, я нарисовал их, тщательно вывел карандашом на желтоватом листе бумаги, именно такими, идеальными не вообще, а для меня. Я пытался запечатлеть мечту, накладывая штрих за штрихом, час за часом, день за днем. И вот, какой-то шутник, там, на небесах, наверное, взял и воплотил ее. Слепил из глины и воды, воздуха и огня, замесил волшебную смесь и вдохнул в нее жизнь. И вот теперь, я могу провести по столь знакомым линиям рукой, дотронуться, сжать, погрузится в эту глубину. А она розовеет, глубоко дышит мне навстречу, и голубая жилка бьется на виске.
Я скольжу и ныряю в густых облаках, чувствуя, что лечу, а вокруг меня снова кружатся золотые нити, как воздушная сеть. Они подталкивают и подбрасывают меня, и, вдруг, я вылетаю из облака, ставшего легким и невесомым, в голубое небо, пронизанное солнечными лучами. Проношусь сквозь стаю разноцветных летящих мне навстречу комочков, наверно это птицы, и планирую к вершинам деревьев, делаю круг над опушкой леса и вижу вдалеке, за ним, город, блестящее золото крыш. Пытаюсь разглядеть его, но порыв сильного ветра, внезапный и мощный кидает меня на ветви, я лечу вниз, прямо в землю, но врезаясь в нее, чувствую, как она мягка, и как ловит меня и окутывает собой. Волна наслаждения накрывает меня целиком, и я плыву в пространстве, где нет ни чего, кроме густой эйфории, покачиваясь как на волнах. Волна уходит, и я остаюсь лежать на берегу. Открываю глаза и вижу ее лицо, напротив, в темноте.
- Ли, что это было?
Она смущенно улыбается.
- Я тебя немножко покрутила.
Я ложусь на спину и рассматриваю разноцветные круги и звездочки перед глазами.
- Верное слово, я как будто с американских горок спустился. Как ты это делаешь?
- Никогда об этом не говорила. Не знаю, как объяснить, - она что-то рисует пальчиком на моем плече.
- А ты попробуй, а я попытаюсь понять. А то я начинаю чувствовать себя сумасшедшим.
Она думает, потом выдает:
- Восьмерка! Я кручу восьмерку!
- Э, а что это значит?
Ли хмурится, опять думает, подбирает слова.
- Ты слышал такое выражение "теплое отношение"? Ну, когда кто-то к кому-то хорошо относится? Как будто внутри есть калорифер, и он стоит в режиме тепла, но не вообще, а именно по отношению к конкретному человеку. То есть, можно так представить, что один человек направляет на другого некий поток, который ощущает как теплый.
Я киваю, она продолжает.
- Так вот у большинства людей этот прибор в автономном режиме, все происходит спонтанно, кому-то достается тепло, кому-то прохлада. Но если наблюдать за этим процессом, то можно заметить всякие кнопочки и рукоятки, целый пульт управления. И научится пользоваться ими. Например, делать поток более рассеянным, мягким или более мощным и концентрированным, как луч лазера. Направлять его ни куда придется, а в конкретную точку и по заданной траектории.
- Восьмерка? - догадываюсь я.
-Да! - она радуется, - Видишь ли, близость может быть просто удовольствием, а может и чем-то большим. Единением двух существ, точкой обмена. Я направила свой поток в тебя, а потом поймала его обратно. Отразившись в тебе, он принес мне что-то новое, и сам отдал тебе нечто, что было его содержимым.
-То есть теперь, я это немножко ты, а ты это немножко я?
Она кивает.

Ли прорастает в мой дом, в мою жизнь, в меня самого, как удивительное растение. Через неделю я уже не представляю, что мог жить без нее, через месяц не могу вспомнить, как я жил до ее появления. Каждую ночь я просыпаюсь и гляжу на ее лицо, иногда мне кажется, что она нежно светится в темноте, легким золотым отблеском. Ли готовит завтрак, напевая под нос мелодии, будто пытаясь вспомнить их, иногда останавливаясь и проверяя:
-Трам-парам-ляля? Та-та? Не, трам-парам-парарам та-та!
Она раскладывает еду на тарелки в архитектурные композиции, а я угадываю, что это сегодня, лицо сфинкса, Тадж-Махал или Эйфелева башня. Она любит играть в прятки, и я узнаю много нового о своем доме. И еще больше, когда она кричит: "Догоняй!" и начинает улепетывать, перепрыгивая кресла, стол, и взмывая по лестнице с ловкостью опытного паркурщика.  Возвращаясь вечером с работы, я всегда вижу ее лицо в окне, она слышит звук мотора, подбегает и машет мне рукой.  Ее разноцветные платья и юбки поселились в большом шкафу и встревожено взлетают или возмущенно шуршат, когда я пытаюсь найти в их пестроте что-то свое. У нее три пары тапочек с большими пушистыми помпонами, белыми, зелеными и красными, она меняет их в зависимости от настроения. Я смотрю, как они стоят рядком на полке для обуви, спрашиваю ее, не слишком ли много помпонов. Она смеется.
- Помпонов много не бывает! У меня есть еще с черными, но я так счастлива, что даже не достала их. Пусть лежат в чемодане.
У окна гостиной теперь ее рабочее место, там стоит мольберт, и еще что-то вроде большой рамы на штативе, стол и много коробочек. В них какие-то тряпочки, камни, бусины, обрывки металлической сетки, тюбики с красками, и гигантское ведро с кисточками. Ли натягивает на раму холст, и сидит перед ним дни напролет, пришивая обрывки ткани, кристаллы, накладывая стежки, как мне кажется хаотично, но они явно соотносятся с планом в ее голове. Я вижу, как постепенно на холсте появляется что-то вроде дерева, потом яркие птицы на его ветвях. Ли прибивает холст к подрамнику, и он перемещается на мольберт, остальное она пишет красками. За деревом возникает пейзаж, кажется оно на холме, и вдоль него проходит тропинка. Почему-то я думаю, что если сбежать по ней вниз, то там, дальше, будет небольшой город. И даже представляю две башни песочного цвета на входе.  Я рассказываю о своей фантазии, она смотрит очень серьезно.
- Правда? Ты это видишь?
Я пожимаю плечами.
- Мне так показалось.
Ли дотрагивается до полотна, ствол, птицы, будто проверяет на месте ли они.
- Знаешь, больше всего на свете мне хочется вспомнить.
- Что?
- Что там, если сбежать по этой тропинке, - она вздыхает. - Мне кажется я забыла какое-то место, где жила когда-то и от того не могу туда вернуться. Я пытаюсь собрать обрывки воспоминаний о нем. Лучше всего это получается, когда я работаю над картинами. Это как фрагменты, кусочки пазла, которые я достаю из себя и складываю. Может быть, ты начинаешь вспоминать вместо меня? Волшебное и непредсказуемое влияние восьмерки?
Она кладет несколько мазков на небо, и я вижу, как над деревом проплывает облако, будто живое, меняя свою форму.
- Иногда я совсем близко, будто подхожу к невидимой стене, и нужно только открыть дверь, и я окажусь там, - она смотрит мне в глаза. - Я даже чувствую, как там пахнет, ветер доносит до меня запах цветущего луга и земли. Но никак не могу найти эту дверь.
Я не понимаю, о чем она говорит. Ли видит мое удивленное лицо, смеется и вскидывает голову.
- Ну а ты?! Что ты хочешь больше всего на свете?
Я думаю, заглядываю в себя. Сегодня воскресенье, а завтра начинается рабочая неделя.
- Наверное, мне бы хотелось быть настолько богатым, что бы ни от кого не зависеть, стать самому себе хозяином, быть свободным.
- Ты думаешь, свободу дает богатство?
- Конечно, - я в этом полностью уверен, - если живешь среди людей, в городе, в мире какой он сейчас. А ты думаешь иначе?
Ли смотрит на картину.
- Я думаю, что свобода за той дверью, где-то там, вниз по тропинке. Но, наверное, это уже не в мире, про который говоришь ты, - она улыбается, глядя на мое недоуменное лицо. - Странная тема, забудем. Расскажи лучше, где же ты найдешь такую кучу денег? Заработаешь? Или попросишь Михеля-великана?  Золото гномов? Сокровища эльфов?
- Такую кучу не заработаешь. Вернее, наверное, можно, но я не способен это сделать. Слишком много вещей, которыми я не хочу заниматься или мне не нравится. А может быть я просто ленивый. Так что, вариант про сокровища эльфов самый лучший!
- Что же! Поищем! - Ли смеется, показывает пальцем под дерево на картине. – Может, они спрятаны там, а?

Месяцы пролетают один за другим, год, пошел второй. За завтраком я предлагаю.
- Давай отметим наш прошедший юбилей, выберемся куда-нибудь.
- Погуляем в лесу? Вместе? - радостно соглашается Ли. Она часто уходит побродить по лесным тропинкам, и я думаю, знает в лицо каждое окрестное дерево, куст и травинку.
- Я имел ввиду куда-нибудь подальше. Что у нас тут сегодня? - я отправляю в рот салатный лист, они нарезаны и сложены домиком, выглядывая друг из под друга.
- Это сиднейский оперный театр.
- Давай туда, в Австралию?
Ли морщится.
- Я не умею летать, а по суше туда не доберешься.
- Лондон? Париж?
- Слишком много людей.
- Египет? Турция?
- Жарко.
Она запускает пальцы мне в волосы.
- Давай останемся здесь? Не хочу уезжать. Мне кажется, что еще совсем чуть-чуть,  и я нащупаю ее, найду. Мне надо работать. Я смотрю на ее новую картину. Ветка через все полотно, а на ней существо с блестящими разноцветными глазами, чем-то напоминает хамелеона. Мне кажется, оно смотрит на меня в ответ, и еще я представляю, как сейчас оно оттолкнется, и взлетит вверх, на другую ветку.
- Это прыгун? - спрашиваю я.
- Почему? Ты так думаешь? - она разглядывает холст.
- Мне представляется, что он прыгает по деревьям, отталкивается, летит вверх и вперед, у него еще такие складочки на лапах. Ну да, смотри, ты их нарисовала.
Теперь она задумчиво смотрит на меня.
- Нет, я не хочу никуда уезжать.
- Понимаю. Но пока я надеюсь, что идея раскрыта не до конца. Я придумаю место, куда тебе захочется.
Как ответ на мой вопрос, в обед я слышу в кафе за соседним столиком беседу двух подруг. Одна вертит перед носом у другой какими-то побрякушками и с упоением рассказывает об отпуске. До меня доносятся отдельные слова: горы, лес, бусины, украшения, хрусталь. Это правильный набор, я прислушиваюсь внимательнее. И, затем, ключевое - Богемия. Вернувшись в офис, я ищу информацию в интернете. То, что надо! Подбираю картинки с горными пейзажами, реками и водопадами. И фото магазинов, с коробками, наполненными разноцветными кристаллами, бусами, осколками цветного стекла. Отправляю все Ли. Через пять минут приходит ответ.
- Да.
Я улыбаюсь, представляя, как она рада этим сокровищам. Еще через минуту второе сообщение от нее.
- О, да!
Вечером я показываю ей гостиницу в центре города. Высокое современное здание.
- Можно взять номер на верхнем этаже, и смотреть на окрестности с высоты птичьего полета.
Она прокручивает страницу дальше.
- Зачем нам к птицам? Нам и на земле хорошо. Вот эта! - показывает на большой деревянный дом в лесу. Я открываю фотографии, просматриваю. Старинное сооружение, на склоне горы, вокруг толстенные стволы, гостиница будто опирается на них. Маленькие светящиеся окошки, из трубы на крыше, заросшей мхом, вьется дымок.
- Мне кажется, в таком месте обязаны жить приведения.
- Вот и замечательно! - радуется Ли.
- Это не в городе, я в горах, - я разглядываю карту.
- Отлично! Возьмем машину и будем кружить по склонам.
Я сдаюсь.
- Летим?
- Едем! Туда же поезд идет, я посмотрела. Всего день и мы на месте!
Я радуюсь ее энтузиазму.
- Ну что же, беру отпуск!

Прямо на вокзальной площади нас ждет арендованная машина, вместительный минивэн. Ли полна энтузиазма скупить тут все. Мы выезжаем из большого города, ей не интересны дома, люди, улицы.  Она хочет скорее туда, в горы. Дорога идет по ровному прямому шоссе и, вдруг, через час будто взмывает вверх. Мы заезжаем на холм и видим зеленые вершины. Их становится все больше, вырастая одна за другой, они закрывают собой горизонт. Сворачиваем с шоссе, и начинаем кружить и петлять сквозь туннели, прорубленные через отроги, под мостами, по горному серпантину. Дорожное полотно идет по краю обрыва, а за ним, внизу, бурная речка, каменистая, прозрачная. Ли просит остановиться на небольшом паркинге и сбегает по тропинке к воде. Забирается на камни, балансирует, пропускает прозрачные струи сквозь свои пальцы. Поднимает их к лицу, рассматривает и улыбается.
- За пару секунд я уже обладательница сокровища! - показывает мне руки, на ладошках лежат разноцветные стеклянные крапушки, красные, синие, бирюзовые, желтые. Я с удивлением смотрю на дно и вижу что оно все усеяно цветными капельками. Видимо какое-то стекольное производство стоит выше по течению, и просто ссыпает в реку ненужные стеклянные брызги.  Над разноцветным дном быстро скользит серебряная рыбина.
-Смотри! Форель!
Ли машет ей рукой, смеется и танцует.
Едем, сворачивая все глубже в горы. Дорога становится уже, пока не переходит в каменистую грунтовку, на которой двум машинам сложно будет  разъехаться. Навигатор ведет нас дальше, и мы поворачиваем в лес, и почти вертикально вверх. Выезжаем на небольшую площадку и оказываемся около гостиницы. Дом стоит еще выше по склону, к широкому деревянному крыльцу ведет каменная лестница. Ли хватает сумку и взлетает вверх. Дверь дома распахивается, выходит мужчина. Он видит как я вытаскиваю из багажника чемодан, что-то говорит Ли, а потом спускается на парковку. Очень высокий, как дровосек из сказки, и немного говорит по-русски.
- Вацлав! - протягивает мне руку, - А Вы пан Карамазов? Читал, знаю!
Я пожимаю его огромную ладонь.
- Алексей.
-Да, да! Как дела у Ваших родных! Все хорошо?- хозяин гостиницы радостно кивает. - Я оставил вам лучший номер, с камином, под крышей, там такой вид из окна!
Он подхватывает чемодан, и быстро поднимается наверх. Я иду следом, и порядком запыхиваюсь к последней ступеньке. Ли ждет меня на крыльце, раскачиваясь на качелях, подвешенных на цепях.
- Тут так здорово!
За входной дверью большой зал, с высокими потолками, длинная стойка на которой стоит старый телефон с круглым диском, и много столов, на случай обилия постояльцев, видимо. В дальней стене  гигантский камин, с комнатку, мне представляется, что в нем, на вертеле можно жарить крупную дичь целиком. Пан Вацлав показывает наш номер, ставит чемодан и уходит. Ли идет к окну, смотрит на убегающие вниз вершины деревьев и черные скалы. В номере пол, стены, потолок, все обито деревом, под потолком толстенные деревянные балки, с которых спускается кованая люстра. Напротив огромной кровати с пышным одеялом и множеством подушек висит зеркало в полный рост, в резной массивной раме.  Такой же мощный шкаф и стол, на толстых ногах, стулья, на полу толстый шерстяной ковер, между диваном и камином. Огромная металлическая корзина заполнена поленьями. Они пахнут деревом, смолой.
- Давай разведем огонь? - просит Ли.
- Давай позже? А сейчас поедем, найдем, где нам пообедать и наведаемся в твои магазины? Исследуем окрестности.
Она находит дверку рядом с диваном, заглядывает и показывает на большую ванну, стоящую под маленьким окошком.
- Да! Только я смою с себя поезд. И буду знакомиться с окрестностями чистая! - она хватает стопку полотенец с кровати и скрывается в комнатке. Я сажусь на диван, оглядываюсь. Телевизора нет, достаю телефон, зато есть интернет. Прокладываю в навигаторе маршрут, в центр города, потом по магазинам. А там дальше видно будет. Прислушиваюсь к текущей воде,  понимаю, что тоже хочу смыть с себя дорожную пыль. Быстро раздеваюсь, захожу в ванну. На фоне окна, она кажется ожившим силуэтом, вырезанным ножницами, медленно двигающимся в клубах пара. Ли смеется, и манит меня к себе, я присоединяюсь. Вот для чего нужны такие большие ванны, в них можно танцевать вдвоем, под струями теплой воды. Через час мы вылезаем из кровати, я опять летал, как часто это бывает, над золотыми крышами и тонкими улицами неведомого города.
Она нашла в сумке баранку и грызет ее.
- Нам надо срочно поесть! Я готова слопать... - оглядывается на лес за окном, - ... кабана, такого дикого, лохматого, целиком!
- Даже не зажарив? - я одеваюсь, - Ну что же, я наметил пару мест, где можно поймать такого! Пойдем, попросим у пана Вацлава ружье! У него точно есть! И на охоту! В лес!
Ли хихикает.
- Согласна на ресторан, кафе или столовую!
- Тогда прекращай скакать тут голышом, одевайся и поедем, а не то окажемся в городе только к ужину.
Мы опять петляем, выезжая на большую дорогу, но уже через пару километров находим ресторан. Ли объедает корочки с хлеба, пока мы ждем заказ, наконец-то официантка приносит огромные порции на толстых тарелках, больше похожих на подносы. Ли смотрит ей вслед, девушка, как и хозяин гостиницы, высокая, мощная с длинной толстой косой.
- Тебе не кажется, - спрашивает она шепотом, - что тут, в горах, живут последние великаны?
- Или их тут выращивают, - я смотрю на гору еды, сомневаясь, несмотря на голод, в своих возможностях с ней расправится.
Ли вооружается ножом и вилкой и храбро нападает на блюда, тыкая их с разных сторон. Как ни странно через полчаса мы побеждаем еду и едем дальше, вниз, в горную долину.
В магазинах она пропадает на несколько часов. Перебирает руками связки бус, опускает пальчики в мешки, наполненные разноцветными сверкающими кристаллами.  Мне кажется, она разговаривает с ними. Берет в руку большую поварешку, которой здесь накладывают стекло и хрусталь покупателям в миски, будто суп, заносит ее над мешком или миской и словно вопрошает, согласны ли эти разноцветные всполохи поселится на ее картинах. А потом черпает их, или идет дальше, к следующей полке. Наша корзина наполняется  мешочками, пакетиками и узелками со всякой всячиной. Так мы перемещаемся из магазина в магазин, успевая лишь складывать тяжелые пакеты в багажник.
- Уф! - сдается Ли, - Нельзя объять необъятное. Я уже не вижу и не слышу их, себя, пространства. Надо заняться чем-то другим. 
Она смотрит на витрину, в которой кружатся, отблескивая на весеннем солнце, граненые капли и шары из хрусталя.
- Невероятно! Завтра начнется тут!
Мы заезжаем в большой супермаркет, купить воды, сока и вина, конечно. Ли скрывается в кондитерском отделе и через пару минут выныривает оттуда, торжествуя, с высокой стопкой коробок в руках.
- Смотри, что я нашла!
Я перекладываю коробки в корзину, рассматриваю. Это круглые вафли, похожие на граммофонные пластинки, шоколадные, ореховые, ванильные.
- Это вкусно?
- Очень! - кивает она. - Сто лет их не ела!
Ли трясет коробку, прижимает ее к уху, будто там, внутри,  пойманный жук.
- Как хорошо, что ты нашел это место, и мы сюда выбрались! Я чувствую, что мы стоим на пороге чего-то чудесного!
Мы двигаемся в сторону касс, и оказываемся около зооотдела. В клетках прыгают разноцветные попугайчики. Прямо перед нами прозрачная стена из отдельных ячеек, в них морские свинки, котята и щенки. Ли останавливается у большой стеклянной дверки. Заглядывает внутрь. Там куча мала из живых черных комочков. Они то залезают, то выпадают из корзины в центре клетки, стоит писк и визг. От общей массы отделяется черный пушистый шарик на четырех лапках. Он подбегает к дверце, заглядывает Ли в глаза, тыкается блестящим носом в стекло и быстро машет хвостом. Она поражена.
- Смотри, Алеша! - ее ладонь дотрагивается до стекла напротив черной мордочки. - Какая крохотная у него черная морковка вместо хвоста.
Я киваю, иду дальше, Ли двигается за мной, но оглядывается назад, видит, что щенок не уходит, а так и продолжает стоять у дверцы. Я смотрю в ее глаза, на растерянное лицо, вздыхаю, поворачиваю обратно, зову продавца. Через минуту щенок прыгает у нее в руках, пытаясь дотянутся розовым языком до лица. А продавец рассказывает мне, чередуя чешские, английские и русские слова, об этой породе.
- Горский черных, - несколько раз повторяет она, заполняя бумаги и ставя печати на сертификаты.
Ли чешет щенку за ухом, он в полном восторге.
-  Черныш! Вот ты кто! Мой маленький черныш!

Пан Вацлав тоже радуется черному комочку виляющему хвостом. Он щекочет ему розовое брюшко.
- Я и забыл, какие они маленькие, когда щенки.
Я настораживаюсь.
- Маленькие?
Он кивает.
- Не подумаешь, глядя на взрослого, что он мог быть вот такое крохой.
Я смотрю на пёсика, и мысленно представляю его выросшим, размером с ньюфауленда?
- И какой он будет?
Хозяин разводит в воздухе руками, очерчивая силуэт, который мог бы подойти лошади, возможно слону, но, ни как не собаке. Ли смеется, она трется о его черный нос своим. Щенок машет лапами, фырчит довольно.
- Его надо покормить, - сообщает пан Вацлав, - Пока они маленькие, то, как все звери пьют молоко. Дорогая пани, вот за той дверью кухня, там холодильник и на дверце пакет.
- Спасибо! - она исчезает в глубине дома, и я слышу лишь ее ласковое бормотание.
- У меня тоже живет черных. Вот уже года три. Отличная порода, наша, местная. Здесь, в горах, у соседей, знакомых - у многих эти псы.
Я оглядываюсь, ища собаку, вспоминая, может где-то около дома была будка.
- А где Ваш пес? Можно посмотреть?
- Конечно! Только позже. Он придет, когда начнутся сумерки.
Я удивляюсь.
- Откуда придет?
- Взрослый черных весь день где-то гуляет, в лесу, по своим делам, а домой приходит ночевать, как начинает смеркаться. А с утра опять исчезает.
- Странно как-то, - замечаю я.
- Удобно, - поясняет пан Вацлав, - Кормить не надо. Они сами где-то находят себе пропитание. Сами себя выгуливают, с ними совсем нет хлопот. Зато такая охрана. Поверьте, в дом, где живет черных, только сумасшедший сунется с плохими намерениями. Эти собаки сразу чуют кто и что. Тут многие живут не постоянно, приезжая в горы на выходные или в отпуск, а так в столице. Так на черных можно оставить дом, хозяйство и все будет в порядке.
В моей голове информация никак не складывается в цельную картину.  Я слышу, как тяжело поскрипывает крыльцо, затем входная дверь открывается.
- А вот и он! - сияет хозяин гостиницы, - Почувствовал, что о нем речь, пораньше пришел. Мой черных!
Я оборачиваюсь, непроизвольно делаю шаг назад, холодея. Я и не думал, что собаки могут быть такими большими. Мимо меня проходит огромное животное, медленно переставляя огромные лапы. Взрослый черных мохнатый, весь в блестящей длинной иссиня-черной шерсти, которая колышется при его движениях. Его спина мне по плечо, лапы толще, чем мои ноги, гигантская голова, больше чем у льва или медведя. Он становится рядом с Вацлавом, смотрит на меня большими, как два блюдца желтыми глазами, с вертикальным зрачком.
- Господи! - вырывается у меня. - Вы уверены, что это собака?
- Конечно, - недоумевает хозяин, - А кто еще это может быть?
- Не знаю, - я оглядываю мощного зверя, - А, эээ, в магазине нам сказали, что это порода местной селекции, какие же составные? Какие породы собак участвовали?
Пан Вацлав смеется.
- Да, порода местная, наша. Но селекции не было. Первых черных просто нашли в лесу, грибники, сразу целый выводок. И от них теперь и происходят все остальные.
- Выводок? В лесу?
- Штук тридцать, насколько я помню, они просто лежали в ложбинке устланной мхом под кустом. Это было несколько лет назад.
- Тридцать, под кустом, - эхом повторяю я.
Хозяин пытается развеять мои сомнения.
- Ну да, у них всегда большое потомство. Когда черных готов размножиться, он просто берет коробку или корзину, становится над ней, и из него ну словно высыпаются щенки. И больше они его не интересуют. Щенков всегда много, штук пятьдесят не редкость. Кто-то раздает по знакомым, кто-то сразу корзину в магазин относит, там люди разбирают. Здесь любят черных, да и многие туристы берут, как вы. Они же когда мелкие, такие забавные.
У меня начинает плыть голова, я опираюсь на высокую стойку ресепшен. Вацлав вдохновлено продолжает рекламировать породу.
- А когда вырастают, то легко учатся всяким штукам, каким захотите. Вам надо просто ему объяснить. Смотрите.
Он достает большие солнечные очки, похожие на праздничную бутафорию, надевает их собаке на нос, потом снимает с вешалки широкополую шляпу, напяливает на мохнатую голову. Берет со стола курительную трубку, поджигает и вставляет в рот. Зверь внимательно наблюдает за ним и за мной.
- Черных, покажи какой ты пан!
Собака поднимается на задние лапы, оказываясь гигантского роста, почти задевая головой высоченные потолки зала. Он опускает вдоль тела передние лапы, встает рядом с хозяином, раза в два выше его. Я вдруг осознаю, что это не собака, и не животное вообще. Сказочный, лохматый великан. Очки и шляпа что-то делают с его мордой, я начинаю видеть лицо, большое, круглое, заросшее шерстью, с длинной густой бородой, не человеческое. Черных проходит в зал, садится у камина, в большое кресло, попыхивает трубкой.
Вацлав в восторге.
- Видели! Вот что умеет! Так что не сомневайтесь, отличное приобретение! Я вот один живу, и с ним веселей и не страшно, зимой особенно.
- Мне от него самого как-то жутковато.
- Это с непривычки! Вот когда вырастите своего, то полюбите как родного.
С кухни появляется Ли, она несет в руках сопящего, уснувшего щенка. Видит лохматого великана в кресле, совсем не удивляется.
- Какая прелесть! Алеша, давай мы нашему тоже такие очки купим, когда вырастет? Пан хозяин, ну нельзя же давать ему курить! Это вредно.
Пан Вацлав смущенно забирает у черных трубку. Снимает шляпу, очки, прячет. Великан вылезает из кресла и ложится у камина, становясь похожим на мохнатую гору.  Ли гладит его рукой по голове, он закрывает свои страшные глаза и довольно урчит.
- Ты уверена, что нам нужна такая большая...- я запинаюсь, - ... собака?
- Конечно! Мне будет не так одиноко ждать твоего возвращения с работы.
- Но, он целый день где-то пропадает, а домой приходит в сумерках.
- А я буду гулять с ним!
Её не переубедить. Я смотрю на черное чудище. Страшно представить, чем он может питаться там, в лесу, что делать. Ли прижимая к себе маленькое тельце, поднимается в номер. Этой ночью щенок спит в кровати, у нас в ногах. С утра, проснувшись, он начинает скакать по одеялу, прерывая наши ласки. Ли виновато улыбается, встает, хватает его на руки и тискает.
- Чернышек! Ты проголодался! - взгляд на меня, - Я схожу за молоком, на кухню. Теперь мы с тобой не одни, нас трое, надо подумать о самом маленьком и голодном.
Она быстро одевается, щенок бегает за ее ногами по комнате.
- Я только покормлю его и вернусь! Никуда не уходи! - они исчезают за дверью.
"Ох уж этот материнский инстинкт" - думаю я, откидываясь на подушку.

Днем мы исследуем окрестности. Черныш конечно с нами, то бежит рядом, то у Ли на руках. Он действительно очень сообразительный для собаки, и, кажется, понимает наши разговоры - я предлагаю возить его на заднем сиденье, и он тут же запрыгивает туда, весело виляя хвостом.
Пару раз мне даже кажется, что он читает мысли, он делает что-то, поворачивает, прыгает на руки Ли, прячется в ее куртке, еще до того как я успел сказать это вслух.
Мы находим местный музей, покупаем билеты. Ли, с Чернышом за пазухой, восторженно рассматривает образцы старинного стекла, посуды, пуговиц, украшений, елочных игрушек. Я подхожу к стенду, посвященному древней истории края, нажимаю кнопку. Включается показ слайдов. На стене возникают друг за другом старинные фотографии, дома, люди, горы - последние совсем не изменились. Потом идут фотографии страниц старых книг, рукописей. Там много рисунков изображающих стеклодувов, горные разработки, я смотрю их в пол глаза, одновременно любуясь Ли, ее походкой, движениями, фигурой. Она наклоняется над витринами и замирает, рассматривая экспонаты, и сама, становится похожа на статую.
Странная картинка, я останавливаю проектор, рассматриваю. Фото древнего фолианта, мелкими буквами неразборчивый текст и рисунок - группа монахов в рясах с крестами в руках  окружила огромную черную фигуру с большими желтыми глазами и длинным хвостом. Черный великан возвышается над ними, держа в руках что-то вроде огромной палки, с повязанными на нее разноцветными то ли лентами, то ли тряпками. Я подзываю работницу музея, это молодая девушка, с длинными косами, в очках.
- Что тут нарисовано?
Она переводит на английский подпись к слайду - пленение монахами лесного демона. Демона, лесного, понятно.
- Вам не кажется, - спрашиваю я, - что этот демон чем-то похож на горских черных?
Девушка удивляется, качает головой.
- Черных - это собака, у меня тоже дома живет. А на картинке, - она вглядывается, - ну это не знаю что, скорее всего, просто одна из сказочных историй.
Вечером они бегают друг за другом около гостиницы.  Ли поднимается наверх, за курткой, Черныш несется вверх по склону, к лесу.
"Беги, беги дальше! Туда, в чащу. Там тебе место!" - мысленно велю я ему. Он оборачивается, смотрит на меня, потом разворачивается и взлетает на крыльцо, навстречу Ли. Я понимаю, что он не хочет с ней расставаться.

Через несколько дней мы дома. Вылезаем из такси, пока я расплачиваюсь и выгружаю вещи, Ли открывает калитку и выпускает Черныша на газон. Моя надежда, что щенка не пропустит таможня, не оправдалась, его документы оказались в полном порядке. Мы везем по дорожке чемоданы, Черныш тоже пытается волоком тащить одну из сумок, вцепившись в нее зубами. Я открываю дверь, отключаю сигнализацию, Ли ставит сумки и бросается вперед:
- Догоняй!
Я импульсивно делаю шаг за ней, но мимо моих ног прокатывается черный пушистый шарик, на ходу подпрыгивает и перескакивает через диван, она с визгом бежит вверх по лестнице, Черныш за ней, и я слышу, как на втором этаже начинается чехарда. Без меня.  Ну что же, заношу все вещи, включаю кофейную машину, открываю холодильник, задумчиво осматривая содержимое. Ее руки обнимают меня сзади, за плечи и я чувствую прикосновение губ к шее.
- Я так счастлива! Спасибо тебе, спасибо! - Ли заглядывает в холодильник. - У нас есть молоко? Для Чернышика?
Постепенно я привыкаю к щенку, а жизнь возвращается в свое привычное русло. Работа и Ли, в которую я ныряю как с берега в текущую реку. И выныриваю обратно уже наполненный,  обновленный. Эта собака действительно не нуждается в дрессуре, как и говорил нам пан Вацлав. Щенок все схватывает с одного взгляда, понимает с полуслова, обожает Ли и чтит во мне хозяина. Мои распоряжения для него важнее, их он исполняет первыми, это почему-то мне льстит, а Ли смешно хмурит бровки. 
Я смотрю, как Черныш пьет молоко из блюдца, и думаю, может мне все это привиделось? Показалось? Может не было того огромного великана, сидящего в кресле у камина и курящего трубку?  Просто сказочная история с вершины богемской горы.
Через месяц, с утра, когда ЛИ сделала мне завтрак и сама села и стала пить кофе маленькими глоточками, наблюдая, как я собираюсь на работу, Черныш отказался от молока. Подошел, понюхал, мотнул головой, потом поскребся у входной двери. Ли выпустила его во двор, накинула кофту, вышла за ним. Вернулась через несколько минут, посмотрела на меня озадачено.
- Он убежал, в лес. Перескочил через забор и даже не обернулся. 
Я мысленно сжимаюсь.
- Он вернется, вечером, когда начнет темнеть. Они все так делают, помнишь? Просто он становится взрослее.
Ли кивает, бросает взгляд в окно. Теперь она, работая целый день у окна, смешивая краски, нити и перебирая бусины, ждет не только меня, но и его. Черныш действительно прибегает обратно в сумерках, и с каждым днем он становится больше и выше, лапы толще, шерсть длиннее, словно там, в лесу, он наконец-то нашел свое истинное пропитание. Что это? Ни кто не знает.
Постепенно он становится размером с большую собаку, потом с очень большую. И у него меняется характер, теперь это уже не игривый щенок, а внимательное и задумчивое животное. Когда он вытягивается на полу и наблюдает как Ли пишет картину, его большие глаза приобретают такое выражение, что я перестаю мысленно называть его животным, скорее это существо. Часто они вместе, на целый день уходят в лес, а я, жду их у окна, вернувшись с работы.
- Что вы там делаете, так долго? - расспрашиваю я, когда они появляются, и Ли начинает готовить ужин.
Она оборачивается, улыбается.
- Ищем.
- Что?
- Проход.
- Куда? - я совсем не понимаю о чем она.
Ли указывает на последнюю, еще не законченную картину. Дорожка в лесу, подходящая к опушке, стая птиц, взмывающих в небо, или это не птицы, а кошки с крыльями? Пока не понятно. А дальше, там, где деревья расступаются, очертания городских ворот, крыш, домов. Я даже знаю, что справа, за холмом течет река с яркой, голубой водой, но ее не видно с этого ракурса.
- Туда! - она дотрагивается пальцем до стежков и краски. - Помнишь, я говорила тебе, о том, что мне кажется я жила там когда-то, но почему-то потерялась и не могу вернуться. Не могу найти нужную дверь.
Я киваю, это было так давно, и показалось мне просто фантазиями экзальтированной художницы.
- Так вот, Черныш, чует, где это, и может туда отвести, наверное. Мы с ним ищем путь, и мы все ближе.
Я начинаю сердиться.
- К чему ближе?
Она ежится под моим взглядом.
- К тому, что бы совершить переход. Черныш говорит, путь будет долгим, но он почти уверен, что сможет добраться. Осталось найти правильные токи, это как ветер, который дует в спину.  И тогда мы сможем отправиться туда.
Я сажусь на стул, тру виски пальцами.
- Мы?
- Ну да, мы с тобой, и Чернышиком. Все вместе.
 - Куда? В придуманный тобой мир?
Она сжимается.
- Он существует, я это знаю. Я его помню. Да и ты его тоже помнишь.
- Это фантазии, что бы жизнь ни казалась скучной. Они помогают разбавить быт, но не более. А живем мы здесь, и никуда отсюда не денемся.
Она смотрит на меня внимательно и переспрашивает.
- Ты не хочешь?
Я качаю головой.
- Нет, мне и тут нравится. Мой дом, работа, может, когда-нибудь, мы станем чуть богаче и сможем позволить себе что-то еще, но в принципе, мне и так хорошо. И я не буду менять это на смутные грезы. Даже ради тебя.
Она отворачивается к окну, пряча глаза, наполнившиеся слезами. Вытирает их рукавом. Я первый раз вижу, как она плачет, тянусь к ней, и вдруг до меня доходит.
- Черныш говорит?! - почти выкрикиваю я.
Ли вздрагивает, поворачивается.
- Да.
- Как?! Почему?! Давно?! Что?!
Она молчит, разглядывая мое пылающее лицо. Я немного успокаиваюсь.
- Ли, моя собака, оказывается, говорит, а я не в курсе. Расскажи, пожалуйста, мне об этом. Наконец!
- Черныш не собака.
- А кто?
Она открывает рот, будто что-то произносит, но я ничего не слышу.
- Еще раз? - настаиваю я.
Она опять двигает губами, звука нет. Мне начинает казаться, что я разговариваю с рыбой. Я пугаюсь и сержусь одновременно.
- Что это значит?
Ли вздыхает.
- Ты не слышишь. Черныш разговаривает так, как будто очень, очень тихо или низко, я не знаю, - она задумывается, - Может это инфразвук? Как у китов? Но я его слышу и понимаю, я выучила его язык, он достаточно простой.
Я не верю своим ушам.
- И что же он рассказывает, этим инфразвуком?
- Ну, - Ли морщится, видя мой скепсис, - Он рассказывает о своем народе, как их мало осталось, как они веками скрывались в горах и как придумали способ, опять вернутся в мир, жить среди людей.
Это меня совсем не удивляет. Я же все понял, еще тогда, в Богемии, но сам себе не поверил.
- Еще?
- Они видят по-другому, не как люди. Их глаза способны воспринимать токи земли. Это трудно перевести с их языка, как будто мир пронизан линиями, как ручьями и реками. По этим линиям течет, тоже нет слова, он это чует, как запах. Это может быть какая-то энергия, вроде магнитных волн? Я не знаю. Но они умеют напитываться ею, как едой, - глаза ее загораются, - он мне показал, он находит такой поток, и как будто скользит в нем, в тот момент у него вся шерсть встает дыбом, светится и он похож на черную ракету, или, скорее, на летящий болид. Так красиво!
Я встаю, чувствуя, что всё, я не могу больше слушать.
- Ли, со стороны это звучит как бред сумасшедшего.
Она тоже вскакивает.
- Я попрошу его показать тебе!
Я отрицательно мотаю головой.
- Не надо. Я не буду на это смотреть.
Ли опять расстраивается, губы ее дрожат.
- Алеша!
- Ты знала, что я простой парень, я хочу в жизни знать и иметь все простое. Дом, машину, деньги, желательно побольше. Жену, детей, когда-нибудь и все. Лохматый болид с огромными глазами, общающийся инфразвуком и ищущий проход в воображаемый мир - это чересчур. Извини.
Я поднимаюсь в спальню, ложусь на кровать и некоторое время смотрю в потолок, потом падаю в сон. Ночью я открываю глаза, я так и спал в костюме, поверх покрывала. На часах три, Ли рядом нет. Я встаю, оглядываю комнату, спускаюсь вниз по лестнице. Она спит на диване в гостиной, накрывшись пледом, свесив вниз руку, опустив ее в густую шерсть Черныша. Он огромной горой растянулся вдоль дивана полу. Массивная голова лежит на толстых лапах. Я вижу как над ними, под потолком пляшут тонкие золотые нити, переплетаясь, скручиваясь, проходя то через нее, то через него, будто сшивая их друг с другом. Черныш открывает глаза, светящиеся, желтые, пристально смотрит на меня. Я поворачиваюсь и поднимаюсь обратно в спальню. Раздеваюсь, залезаю под одеяло.  За два года я первый раз сплю один, я уже забыл как это, не чувствовать рядом ее тела. Мне снится город с золотыми крышами и множеством мостов, протекающая через него небесно-голубая река и взлетающие над ней розовые рыбы.

Мы практически перестаем общаться. Ли все так же мила, готовит завтраки, и мы снова ужинаем вместе. Она сидит напротив, подпирая щеку рукой, смотрит на меня.
- Что? – переспрашиваю я, ловя ее взгляд.
Качает головой.
- Нет, Алеша, ничего важного.
Я замечаю тапочки с черными помпонами и слышу у себя в голове гулкие удары, будильник, заведенный, когда мы познакомились, скоро зазвонит, я боюсь и жду одновременно.  Это случается в один из осенних дней. Я возвращаюсь вечером с работы и вижу в доме только темные окна. Он как будто закрыл глаза и перестал дышать. В груди все сжимается, и я не дышу вместе с ним. Отпираю дверь, захожу. Все как обычно, ее вещи, ее рабочее место, последняя картина на подрамнике, краски, коробки. Я поднимаюсь наверх. На нашей кровати лежит стопка картин. Сверху бумаги в прозрачной папке. Я откладываю их и пересматриваю картины. Это все, которые она написала за почти два года. Я знаю каждую, дерево с птицами, прыгун на ветке, мост над голубой рекой, тропинки сбегающие с холмов, стаи птиц над сверкающими крышами и остальные. Я несколько раз перекладываю их, понимая, что это части ее памяти, которые она извлекала из своей головы или сердца. Странно, но я тоже помню все эти места, живо и насыщенно.
Я сажусь на край кровати, достаю бумаги, разглядываю. Она подарила мне свои картины. Оформила все у юриста, официально. Дарственная, список полотен с подробными описаниями, печати и штампы.  Зачем? Достаю ее письмо, разворачиваю, это скорее просто записка. Как будто она вышла в магазин на пять минут и черканула пару строчек.
"Алеша, благодарю тебя за помощь, без тебя я бы не смогла сложить свой пазл до конца. Черныш знает дорогу и, вскоре, я надеюсь оказаться там, где я должна быть. Всё что тут, это не моё. Не моё время и не мое место. В этом мире я захотела только тебя.  Я позвала тебя уйти со мной, но ты не хочешь. Твои желания и твои мечты, они здесь. И, я надеюсь, теперь ты сможешь их осуществить.  Наши дороги  расходятся, так жаль. Единственное что я могу, это оставить следы для тебя на том пути, которым ухожу сама. Если ты когда-нибудь передумаешь, догоняй! Лилили "
Я перечитываю два раза, переворачиваю на другую сторону. Там пусто. Это всё? Всё кончилось? Она так и не сказала мне "люблю", и я так и не сказал ей этого. Мы не успели самого главного, почему?
Я погружаюсь в работу, сижу в офисе почти до ночи, заезжая домой только поспать. Я повесил напротив своего стола одну из ее картин, последнюю. Дорожка в лесу и город вдалеке. В один из вечеров, когда уже все сотрудники давно ушли домой, я доделываю дела, отсылаю последние письма, оттягивая момент возвращения в пустой дом.  Бросаю взгляд на картину и замираю, в ней появилось что-то новое - темное пятнышко на холме над городом.  Я разглядываю его пристально, отчетливо узнавая очертания, как будто там, на самой вершине стоит черная собака, а верхом на ней крохотная фигурка с темными волосами, моя Лилия Ли. Стою, не шевелясь, боясь спугнуть видение внутри себя, о том, как теплый ветер дует ей в лицо и вскидывает пряди волос.
- Алексей!
Я вздрагиваю от неожиданности. Высокое начальство редко спускается в офисы к рядовым сотрудникам. 
- Обычно я, как капитан, последний покидаю это здание, но уже который день, уезжая, вижу Ваше светящееся окно. Вы начинаете меня удивлять.
Главный задумчиво разглядывает меня, потом замечает картину, быстро подходит, разглядывает детали, мазки, и подпись. Оборачивается.
- Это настоящая картина ЛиЛиЛи? Молодой человек, у нас в здании нет такой охраны, что бы держать здесь подобное полотно. Ему место в музее или банковской ячейке. Вы снова удивили меня.
Я переспрашиваю.
- ЛиЛиЛи?
Он кивает.
- Вы увлекаетесь современным искусством? Но такое не каждый может себе позволить.
Главный пробегает пальцами по клавиатуре и на экране появляются страницы каких-то зарубежных аукционов, лотов.  Он показывает мне на строчки.
- Вот, смотрите, одна из картин этого художника была продана в прошлом году анонимному коллекционеру.
Я разглядываю маленькую фотографию, там фантастическая птица с радужным хвостом, это явно работа Ли, ее стежки, вкрапления всякой всячины и объемные мазки краски. Взгляд двигается дальше по строчке и я вижу цену, пытаюсь сосчитать нули, два раза путаюсь, потом все-таки цифры сходятся. 
- Это рубли? - почему-то тихо спрашиваю я.
Главный вглядывается в монитор.
- Аукцион в Лондоне, это фунты.
Я представляю стопку полотен  в кладовке моего дома. Я убрал их туда, поставил между большим чемоданом и пылесосом, сокровища эльфов, которые подарила мне Ли.

Как потомок остепенившегося пирата, нашедший под кроватью почившего родителя огромный сундук с золотыми монетами, я купил свои мечты на возникшее ниоткуда богатство.  Теперь, я сам Главный, и ухожу последний из здания с потухшими окнами.  Только получив так много денег, как никогда и не мечтал, я понял, что они не сделали меня свободным. Слишком многое зависит теперь от моих решений, и я чувствую себя запутавшимся в огромной сети, дрожащей и вибрирующей от каждого моего движения. И я больше не могу позволить себе двигаться так, как хочу.  Я смотрю на фотографию на столе, широкое лицо в веснушках, голубые глаза и светлые косы, и дети, такие же светлоголовые как их мать. Ничего моего, ни одной черты, и, тем не менее, это мои самые тяжелые оковы. От них я уже никуда не денусь.  Внезапно, словно порыв, в голове возникает совсем другая картина. Распахнутые широкие окна, выходящие на узкую улочку, луч солнца, пробегающий по крышам и освещающий ее силуэт. Она оборачивается и смотрит прямо мне в глаза. Как всегда я вздрагиваю и отвожу взгляд. Если бы я снова поехал в богемские горы, если бы в том магазине были щенки, если бы я вырастил одного из них, и если бы я ему показал последнюю оставшуюся у меня картину с черной собакой на холме? Я отрицательно качаю головой - слишком много "если".  Но вдруг он бы смог отвести меня туда, к потягивающейся в утреннем свете и зовущей меня Лилии Ли?