Глава 3

 Вздрогнув от неожиданности, Фабрицио резко обернулся и торопливо поклонился, начав извиняться:
 - Простите, госпожа, я не заметил вашего прихода, я заслуживаю строгого наказания.
 Королева наблюдала за его действиями со снисходительной улыбкой, а затем вновь подошла ближе.
 - Ну будет уже, имей хоть какое-то достоинство, ты все-таки путешественник, а не свинопас. Знай, я нисколько на тебя не сержусь, можешь в этом удостовериться.
 С этими словами Этельберта встала перед юношей практически вплотную. Сейчас, уже в традиционном закрытом платье она уже не выглядела столь экзотично, как совсем недавно в своих покоях, однако тембр ее голоса и запах духов в очередной раз начали кружить Фабрицио голову. Темно-синий корсаж очень плотно прилегал к ее груди, которая равномерно поднималась и опускалась, а накрашенные бордовой краской губы казались еще более объемными.
 - Убедился, что я не собираюсь тебя наказывать или стыдить, я добрая...
 Королева провела кончиками пальцев по щеке юноши.
 - Все-таки ты еще совсем юн и неопытен, надо будет поскорее ввести тебя в наш круг... Решено: уже сегодня вечером состоится новое торжество, где ты сможешь полностью забыть о всевозможных принципах морали и здравого смысла, которые только убивают в каждом человеке свободу, предначертанную ему свыше.
 Чувствуя, как его взгляд начинает застилать какая-то поволока, Фабрицио, с трудом переведя дыхание, произнес:
 - Д-да, хорошо, я очень вам благодарен, госпожа королева.
 - Молодец, - одобрительно ответила Этельберта, - И какое же счастье, что ты попал к нам именно сейчас, а не два года назад, когда на троне еще находилась... Она.

 Голос молодой правительницы мгновенно изменился, стоило ей вспомнить свою мать. Отстранившись от юноши и приняв серьезный вид она с нескрываемой неприязнью посмотрела на висящую картину, а затем в ее взгляде появились откровенное презрение и вызов.
 - Как ты уже увидел, мы совсем с ней не похожи, внешне и внутренне тоже. Уверяю тебя, это была не королева, а монашка-фанатичка, не принявшая постриг. Хотя, полагаю, ее и в монастыре бы не смогли терпеть долго, она замечала грехи буквально за ангелами, не говоря уж о простых людях. За всю жизнь ни один человек не смог полностью ей угодить и даже поднять настроение. В том числе и я...
 На последней фразе Этельберта мрачно опустила голову. Фабрицио осмелился спросить:
 - Она... Королева Ираида была с вами жестока?
 Некоторое время Этельберта не отвечала, а затем прошептала со слезами в голосе, закрыв лицо руками:
 - Ты даже не представляешь, как. Двадцать лет моей жизни рядом с ней были настоящим адом, самым худшим и страшным кошмаром, какой только возможно представить!..
 Видя, что королева действительно начала плакать, Фабрицио неловко попытался ее успокоить, дотронувшись до края руки.
 - Не надо, прошу вас, успокойтесь. Это все в прошлом, теперь ее больше нет.
 - Нет, я знаю, только... Хорошо, довольно. Сейчас я стану прежней. - Этельберта понемногу переставала плакать. - Я не люблю, когда кто-либо видит меня в таком состоянии, предпочитая наоборот казаться всем веселой и счастливой, но здесь, наедине с воспоминаниями о ней... Это выше моих сил.
 Понимая, что она не станет возражать, и это действительно нужно в данный момент, Фабрицио сильнее сжал тонкую женскую руку, несмотря на то, что его собственные пальцы тоже дрожали.
 - Она была к вам очень жестока и несправедлива. Ей за это воздастся. Получается, она била вас своей тростью?
 - Нет, - Этельберта покачала головой, - нет, это у нее было скорее для устрашения, в действительности она больше убивала меня морально, на словах. Медленно и мучительно. Клянусь, за все двадцать лет я ни разу не видела ее доброй, отзывчивой, жизнерадостной, моя мать вечно ходила с недовольным нахмуренным старушечьим лицом, даже в дни моего детства. Что неудивительно, ведь с моим отцом они поженились не по любви, она его ненавидела и, по сути, сама правила королевством еще при его жизни. А родила меня уже после начала его болезни, когда стал необходим наследник, иначе бы трон ей не достался. Иными словами, я была ей нужна только чтобы удержать власть. Больше ни для чего.
 Фабрицио слушал, пребывая в совершенном удивлении, он с трудом верил рассказу юной королевы. Но, взглянув еще раз на портрет покойной Ираиды, юноша понял, что такое вполне имело место быть. В это время Этельберта вдруг усмехнулась и, с заговорщическим видом закрыв картины вуалью, сказала:
 - А ты хотел бы увидеть место ее погребения? Если что, оно расположено не в общей усыпальнице нашей династии, а отдельно. Пойдем, сейчас увидишь.
 Фабрицио ничего не оставалось, кроме как проследовать за королевой.

 * * *

 Последнее пристанище Ираиды действительно находилось в отдалении от общего склепа правителей Тагала: в самой угловой и закрытой части королевского сада, напоминая места на кладбище для захоронений бедняков, самоубийц и некрещеных. Однако ее весьма изящно отгораживали от остального мира полупрозрачные стены, украшенные темными изумрудами и редкими гранитными камнями. Вместо двери туда вела простая арка, возле которой, как ни странно, росли цветы и лозы. Достаточно было подняться всего на две мраморные ступени и сделать шаг вперед, чтобы вплотную подойти к самому надгробию почившей правительницы.
 Как и подобает, крышку тяжелого каменного гроба украшала скульптура королевы, достаточно сильно похожая на ее прижизненные изображения, хоть и лишенная цвета. Такое же холодное властное лицо, уже начавшее покрываться трещинами, такие же плотно сжатые губы. Даже умиротворенные руки, сложенные словно в молитве, не могли смягчить это холодное и бездушное изваяние, а ее корона еще больше напоминала серые шипы или иглы, готовые вот-вот вонзиться в тело любого, кто посмеет нарушить ее вечный покой.
 Фабрицио долго смотрел на эту надгробную скульптуру, затаив дыхание. Даже пение птиц в саду и шелест листвы от ветерка не могли заставить его прекратить задаваться вопросом: какой же все-таки безжалостной и злой была Ираида, если даже ее посмертное жилище источает холод и отторжение.
 Из ступора его вывело лишь прикосновение Этельберты и ее голос:
 - Насмотрелся, думаю. Убедился теперь, что я не лгала... Но да ладно, нам пора уходить, тебе еще нужно подготовиться к празднику.
 Не дожидаясь ответной реакции юноши, молодая королева повела его прочь, распустив свои длинные кудрявые волосы на волю мягкому летнему ветру.