След на земле Кн. 2, ч. 2, гл. 35 Нежданное спасен

Глава 35.  Нежданное спасение
(сокращенная версия романа)

1
        От Ковалево до лесного урочища по дороге было около 23 километров. Но Полина и Вера, опасаясь погони и патрулей, решили идти окольным путем по бездорожью. Через два часа пути, когда Большая Медведица высветилась в полную силу на темно-дымчатом небе, беглянки решили передохнуть. За весь промежуток пути с момента бегства из дома они не произнесли ни слова. Полина шла чуть впереди, а Вера, не знавшая местных троп, чуть сзади. На привале Полина Васильевна, немного отойдя от шока, посмотрела на Веру и заговорила с некоторым сожалением и укоризной.
        - Зря ты их застрелила. Ну, снасильничали бы меня, чтобы мне стало? Я пока еще  крепкая, не умерла бы. А так, фашисты теперь весь хутор накажут и дома спалят. И потом, этот, что чресла свои передо мной достал, кажись поверил мне насчет того, что ты ушла в Березовку, - женщина тяжело вздохнула, сомневаясь в собственных словах, но переживая за хату, в которой прожили с мужем и сыном двадцать счастливых лет. - Откуда у тебя оружие? У тебя же его не было.
        - Нашла. Когда в Ковалевское на могилу ходила. Мальчишки баловались. Ну, я и прихватила. Чувствовала, что пригодится, - сухо ответила Вера, так как не видела причин оправдываться. – Полина Васильевна, вы ведь понимаете, что они приехали не случайно, и издевались бы над вами, пока не вынудили сказать правду. Вам сейчас кажется, что они ограничились бы изнасилованием, но даже не представляете, как могли действовать дальше. Они могли бы даже лишить вас возможности убежать.
        - Может так, а может, нет. Всё-таки я родственница главного полицая района и никому ничего плохого не сделала.
        - А то они не знали к кому приехали. Они все знали и о вас, и обо мне. А то, что вы ничего плохого не сделали, вам только кажется. Весь наш народ им ничего плохого не сделал, однако они пришли в нашу страну, чтобы превратить нас в своих рабов, грабить,  насиловать и убивать. Может, я не права?
        - Права, конечно. Только я не понимаю, почему они заявились? Ведь и староста и племяш Петро, старший полицай, поверили, что ты моя племянница из Чернигова, дали бумагу на проживание. И, вдруг…, - Полина Васильевна вопросительно взглянула на Веру.
        - Ну да, они поверили. Но у немцев работает своя разведка. Они не дураки. Знали, что из окружения вышла целая воинская часть. Знают и учитывают каждого человека. Наверняка навели справки и поняли, что мы их обманываем. А может, кто-то из тех, кто попал к ним в плен, под пытками выдал меня. Строить догадки бесполезно. Сейчас нам нужно спасаться, добраться до леса и примкнуть к партизанам.
        - Конечно, им была нужна ты, - согласилась Полина Васильевна. Она хотела добавить, что сожалеет, что согласилась принять её у себя в тот день, когда её привели раненую, но сдержалась.
        Однако Вера поняла её заминку и сомнение в своем поступке.
        - Я, Полина Васильевна, очень благодарна вам за свое спасение. За ваше участие в моей судьбе. Но это случилось, не из-за меня, а из-за вас. Я за все время пребывания у вас замечала, что вам новая немецкая власть не по вкусу. Вы не очень любите и тех, кто её поддерживает, вашего племянника, например. Спорите с соседками, осуждая этот режим нацистов. Поэтому, рано или поздно, вы все равно совершили бы что-то запретное.
        - Ты хочешь сказать, что это кто-то из моих соседок донес на меня?
        - Вполне возможно, хотя я не утверждаю. Многие ли согласны с вами. Возможно, что не все довольны вашим племянником. Люди разные и у каждого свой взгляд на вещи и события, своё мнение о людях и свое понимание справедливости.
        - Так это, наверное, Куличиниха на меня донесла. Она рассказала мне, что в тот день, когда тебя ко мне определили. В другом селе, в Каменке, двое русских напали на комендатуру, убили охрану и освободили пленных. Одним из них оказался беглый русский офицер, который прятался у Марфы, а другим Настюхин примак, мутный мужик, но она его вытащила с того света и молилась на него, как на икону. Примака этого в бою потом убили, а другой русский, хоть и хромал, но сумел сбежать в лес. Так вот, сразу после боя Настюха с Марфой побежали на место боя, а потом похоронили всех убитых. Настюха и Марфа могли сбежать, но вернулись в село, а их повесили за содействие партизанам. Я тогда одобрила поступок Настьки, а Куличиниха, наоборот, осудила. Мол, дура, не могла удержать своего любовника от глупого поступка, хотя знала, какие будут последствия, - Полина Васильевна понемногу приходила в себя, переживая чужую судьбу. - И все про тебя, змеюка, разнюхивала. Когда пришла, почему в селе не показываешься, где до этого мыкалась. А ведь раньше, до войны, баба была хорошая, дружелюбная.
        - Люди меняются. Особенно, когда меняются условия жизни. Не зря говорится, что люди познаются в беде, - сказала Вера, задумавшись о своем. – А, она не называла имя этого русского офицера, который с примаком освобождал пленных?
        - Нет, не называла. Примака-то мы знаем, он у Настьки с осени 1941 года. Шуркой Змеем его звали. Бирюк, весь искалеченный был. А насчет хромоногого никто ничего не знал.   
        - Ладно, моя дорогая хозяюшка, отдохнули, поговорили, теперь пора в лес. Назад дороги нет.
        - Да-да. Пойдем, конечно, - согласилась, вставая Полина. – Только лес, девонька, це не мамкина хата. Там ещё суметь выжить надо.
        К утру обеим женщинам удалось добраться до леса. Вера совсем выбилась из сил, но Полина Васильевна помогала ей на последнем отрезке пути. У самой опушке они снова присели отдохнуть. Но резкий оклик, лишил женщин покоя. Сердце упало в пятки. Двое немецких солдат и полицай направили на них стволы своих винтовок.

2
        Староста Березовки Кондрат Нечай крутился на своем посту, как змея под вилами. Чтобы выжить и не нажить врагов, ему нужно было вести свою политику по краю ножа. Он умел, когда и где нужно «гавкнуть» и «гавкал» у всех на виду, чтобы все видели какой он строгий. И умел, кому и где нужно «лизнуть» и «лизал», но без свидетелей, наедине, чтобы не потерять авторитета. Он старался услужить немецкому командованию, не только держа в кулаке своих подопечных, но и изображая бурную деятельность, каковой на самом деле избегал или переваливал на других. При этом учитывал, возможность возвращения Советской власти, а значит, осторожно вел себя с местными жителями, не перегибая палку. Он позиционировал себя хозяйственником, радеющим за свой район. А силовую роль отводил старшему полицаю Ясюку и его заместителю Переплясу.
        Когда помощник коменданта района оберлейтенант Герц как-то в разговоре с ним похвалил украинскую горилку и самодельные украинские колбаски с салом, Кондрат быстро это взял себе на заметку. Вернувшись к себе в село, он быстро мобилизовал подчиненных приготовить отмеченные деликатесы самого высокого качества. Горилку выгнали с добавлением стручкового красного перчика, а для приготовления колбасок пришлось зарезать хорошего годовалого порося.
        Сегодня Кондрат  приехал в райцентр по делам службы, нужно было решить вопросы о начале посевного сезона и выпросить элитного зерна, о котором он прознал у соседей. Заодно, чтобы умаслить коменданта и его помощника Герца, прихватил горилку и пахучие колбаски с чесночком и шпиком. Почему бы не порадовать Герца, который на добро мог ответить добром. Пусть не сразу, но наладив расположение можно было рассчитывать на будущие дивиденды.
        В райцентр Кондрат приехал ближе к обеду, рассчитывая, что к этому времени Герц закончит все важные дела и у них будет время для выгодного общения. При входе в комендатуру, его, несмотря на предъявленный пропуск, остановили.
        - К кому идешь и зачем? - строго спросил дотошный постовой, хотя знал Нечая в лицо, как постоянного посетителя. 
        Староста объяснил, но тот заставил его открыть сумку для осмотра. Проверив тщательно её содержимое, он прихватил пару колбасок и после этого пропустил Кондрата в здание.
        « Интересно, с чего бы вдруг такая строгость? – подумал Нечай. – Неужто, здесь, в райцентре, что-то случилось. Раньше ничего подобного не было. Может, обстановка на фронте поменялась не в лучшую для немцев сторону? А может какое-то высокое командование в гости едет?»
        У приемной оберлейтенанта оказался новый заслон. И тоже вопросы. Как будто первый раз видят. Правда на этот раз охранник в сумку заглядывать не стал. Он доложил о визите старосты и только после полученного разрешения пропустил старосту к помощнику коменданта.
        Войдя в кабинет Герца, Кондрат Нечай опешил. В кабинете под охраной автоматчика стояла его бывшая любовь Полина Корпенко и её родственница. От удивления у старосты кольнуло под сердцем. Ведь он уже знал из доклада Ясюка, что произошло в Ковалево, что обе женщины сбежали после убийства  гитлеровцев, и что Ясюк выставил патрули на всех дорогах, чтобы схватить их. А они уже тут, в райцентре. Как же они тут оказались?
        Увидев Кондрата расстроенная Полина заметно обрадовалась, что снова поставило старосту в тупик.
        - Если вы мне не верите, господин офицер, спросите Кондрата Мефодьевича, что я и моя племянница с хутора Ковалево и наши документы исправные.
        - А я вас спрашиваю: почему вы на рассвете оказались на опушке леса? У вас не было разрешения покидать пределы района. Шли к партизанам? Кто вас послал к ним и зачем? Какое у вас задание?
        - Да не было и нет у нас никакого задания, господин офицер. Пошли спозаранку в Колонтаев на базар, за керосином и кое-какими продуктами, - сказав про керосин, Полина тут же пожалела об этом. Ведь для керосина у неё не было с собою ни бидона, ни другой пригодной посудины. – А в лес зашли по нужде. Что-то живот прихватило. Не станем же оправляться у дороги. А ваши разбираться не стали, сразу сюда отправили, - продолжала сочинять Полина, опасаясь, что немец сейчас уличит её во лжи.
        Но Герц совсем не среагировал на керосин и отсутствие посуды для него. Он был задумчив, но при этом поглядывал на Кондрата.
        - Твои бабы, староста Нечай?
        - Мои, господин оберлейтенант, - он хотел поправиться и сказать, что из Ковалево, но спохватился. Напоминание о Ковалево могло тотчас насторожить Герца и подвергнуть женщин усиленной проверке. Пожалуй, если бы на месте был сам комендант, то бабам грозила смертельная опасность. Он снова посмотрел на свою бывшую, но по-прежнему не остывшую любовь. Она же с благодарностью и нежностью смотрела на своего бывшего ухажера, обещая взглядом свою покорность. Кондрат сглотнул слюну, признаваясь себе, что все ещё любит и желает эту озорную неповторимую женщину. Его жена Маринка уже третий год хворала и, как женщина была совсем «мертвая», и если её скоро не станет, то он обязательно сделает попытку снова связать свою судьбу с Полиной. Конечно, сейчас она на волосок от смерти, но  если он сейчас спасет ее, то тогда их совместная жизнь наверняка состоится.
        - Раз твои, что же ты не оформил им пропуска на переход в другой район. И я не понимаю, разве в нашем районе нет этого керосина? – высказал упрек оберлейтенант.
        - Что вы, господин Герц, ещё не подвезли, а им приспичило. Я думаю, это она хочет свою племянницу за местного сосватать. Девке уже замуж пора. А керосин для повода, - заулыбался своей находке Кондрат. – Я обещал им позже пропуска оформить.
        Герц оценил шутку старосты Нечая и тоже улыбнулся. Он нажал кнопку, вызвав к себе охранника.
        - Ладно, проводите этих красоток в канцелярию, пусть им выпишут пропуск в этот Колонтаев до завтра. В следующий раз посажу в карцер за нарушение режима. Там свататься будут. Ха-ха-ха.
        Поблагодарив помощника коменданта, женщины вышли из его кабинета. Кондрат, торопясь тоже покинуть кабинет, быстро выложил перед Герцем свои гостинцы, забыв про посевную и элитное зерно. Ему хотелось успеть переговорить со своей Полиной и предупредить, что их усиленно разыскивает кровожадный Ясюк.
        Герц восторженно оценил подарки старосты, поинтересовался обстановкой в его Березовке и ещё раз предупредил насчет строгости режима.
Раскланявшись, Кондрат Нечай выскочил из комендатуры, но женщин уже нигде не было видно.

3
        Выйдя из комендатуры с пропусками, женщины не верили своему счастью. Четыре с лишним часа они находились в колоссальном напряжении, опасаясь за свою жизнь. Вера вся взмокла в своем тулупчике, но не столько от теплой одежды, сколько от страха. Дело в том, что все время, с того момента, как неожиданно из кустов показались немецкие солдаты с холуем-полицаем, при ней находился тот самый наган, из которого она убила фашистов в доме Полины. Перед выходом, она сунула его со спины за пояс юбки, а сверху одела тулупчик. Когда их обыскивали, то в основном похлопали по карманам, грудям и бедрам, и даже в комендатуре не удосужились обыскать полностью. Поэтому, когда их привели на допрос к помощнику коменданта, она даже надеялась при худшем повороте событий выхватить его и застрелить фашистов. Правда, при них все время находился автоматчик, но шанс воспользоваться наганом все-таки был. Хорошо, что вовремя появился староста-любовник Полины Васильевны и спас их от смерти мирным способом.
        Оказавшись на улице, они быстрым шагом припустили подальше от этого страшного места и из райцентра. До леса им снова предстояло пройти не меньше восьми километров.
        - Неужели, они ещё не узнали о гибели своих подчиненных в Ковалево? - удивленно спросила Полина Васильевна.
        - Возможно, к нам поехали не отсюда или этот офицер был не в курсе. Повезло, и, слава Богу! - ответила ей торопливо шагавшая Вера. – Нам бы поскорее добраться до леса, пока они не спохватились и не бросились вдогонку.
        - А если опять угодим в засаду к немцам? Они же, наверное, по всей линии леса свои секреты расставили. Ведь говорят, что борьбу с партизанами усилят.
        - Ну, у нас же теперь пропуска на выход за пределы района, тетя Поля. Забыли что ли? – успокаивала её Вера. – Да и не думаю, что по всей линии леса у них засады. Где-то должны быть пробелы. Другого выхода у нас нет.
        Женщины шли мимо опустевших полей. Полина Васильна сокрушалась, что они заброшены, хотя земля уже готова для посева. Вспоминала, как всегда готовились к посевной, но и понимала, что сейчас люди не очень-то хотят работать на немцев. Прошлогодний урожай немцы выбрали весь, но, правда, выдавали хлеб по карточкам.
        Через час они нашли тропу, ведущую в лес, и сделали ещё одну попытку углубиться в лес. На сей раз  Вера достала наган и была настроена стрелять, если появятся немцы. Она решила, что раз на том посту было четверо немцев, то вполне можно вступить с ними в бой. Полину Васильевну она попросила идти чуть сзади, пока Вера не разведает маршрут. Так они двигались по лесу почти час, но, слава Богу, в засаду не попали. Но и партизаны им тоже не попадались.
        Углубившись в лес, они к вечеру заблудились. Полина Васильевна хотя и была из местных в лесу ориентировалась плохо. Вере стало казаться, что они ходят по кругу и выходят на те же полянки, на которых уже бывали. Кричать и звать на помощь, в данной ситуации, было бессмысленно. Теперь им было важно не потерять друг дружку. В лесу темнело быстро, и женщины поняли, что им придется ночевать в нем. Они выбрали для ночлега небольшую ямку, набросали в неё наломанных веток кустарника и, перекусив на сухую взятой из дома картошкой с хлебом, улеглись спать.
        С утра они снова двинулись в путь на поиски партизан, только теперь Полина все больше сомневалась в правильности совершенного поступка. Лесная жизнь сильно пугала её. Но и возвращаться, собственно было некуда. Наверняка, немцы и полицаи по всей округе разыскивают их.
        Еще три часа бесполезных блужданий по нелюдимому урочищу стали давить на психику так, что хотелось бросить  свои поиски и быстрее выйти из леса, чтобы хотя бы умыться и привести себя в порядок.
        - Стой! Кто идет? – неожиданный оклик ударил по нервам, введя женщин в ступор.
        Голос был громким и раздался совсем близко от женщин. Но пробежавшись взглядом по окружавшим их деревьям и кустарникам, женщины никого не увидели. Вера сунула руку в карман и едва не вытащила наган, как голос раздался снова.
        - Руки вверх, мать вашу, а то буду стрелять, - на этот раз из-за дерева появился бородатый мужик в полушубке и треухе с винтовкой на изготовку. – Кто такие, я вас спрашиваю?
        - Так, свои, - улыбнулась Вера, обрадовавшись, что наконец-то вышли на партизан. Полицай бы вряд ли так выглядел. 
        - Свои все дома. А вы какие?
        - Какие, какие, - передразнила Вера, - Советские, вот какие.
        - И чё вам здесь нужно? Заблудились чё ли?
        - Заблудились бы, если  бы знали куда идти. А так, просто вас, партизан, ищем. Веди-ка нас к командиру, мил человек, - Вера выражала свою радость, ведь их мытарства скоро закончатся.
        - Вот, ещё чего захотела. Зачем это партизаны вам понадобились? – мужик был настроен не очень дружелюбно.
        - Веди, там узнаешь, - Вера стала терять терпение из-за упорства дозорного.
        - Ишь, какая быстрая? Ты мне здесь не командуй, - добавил строгости своему голосу вооруженный мужичок, направив ствол на Веру. – Вдруг вас немцы прислали, а я вам «вынь-да-полож», где партизаны ховаются. Вы чё, думаете, первые, кого они к нам подослали? А ну, давай рассказывай: кто вы и откуда? Я ведь и пристрелить могу.
        Вера, наконец, поняла, что мужик не шутит и действует правильно, как предписано дозорному. «Мало ли, на какие уловки идут немцы, чтобы уничтожить партизан». И стала рассказывать всю их историю, начиная с выхода из окружения. Представилась фамилией Кобликова. Неожиданно из кустов вышли ещё двое вооруженных мужчин. Лицо одного из них показалось Вере знакомым, только больно заросшим. Он тоже пристально глядел на Веру.
        - Кобликова? Вера? – вдруг произнес он.
        - Ну, да. А ты кто будешь? Не могу признать, - ответила она.
        - Терентьев я. Твой однополчанин, рядовой Терентьев. Из третьего взвода второй роты. Мы же вместе из окружения выходили.
        - Ну, здравствуй, Терентьев. Раз ты меня узнал, то, надеюсь, отведешь меня к командиру? И ещё о моем муже, Кобликове, что скажешь, жив он?
        - Да жив, конечно, старший лейтенант. Воюет. Что я ещё могу сказать. Сам-то его не встречал, но командир, вроде, говорил с ним вчера по рации.
        - А кто у вас командир, если не секрет?
        - Да, какой для тебя секрет, капитан Ногтев наш командир. Только вчера они в рейд ходили, в Берёзовку и ещё пока не вернулись. Но скоро должны быть. Пойдемте, я вас провожу, - и Терентьев, оставив своих товарищей дальше нести службу, повел женщин в лагерь их отряда, где были только трое дежурных. Расположившись в теплой землянке, женщины задремали, пока их не разбудил вернувшийся в лагерь капитан Ногтев. 
        Он очень обрадовался женщинам. В их отряде явно не хватало женских рук, а кроме того, после гибели Светланы ему нужна была и радистка. Поэтому-то он и посылал своих бойцов за нею в Ковалево.
        - Ну, молодцы, какие. Быстро же вы добрались. Я думал, что в лучшем случае завтра придете, а вы уже здесь, - воскликнул Валерий Николаевич. – А, куда мои хлопцы делись?
        - Так на посту в лесу остались. Нас сюда Терентьев привёл. Далеко же вы в лес забрались, думали не найдем, - устало ответила Вера, хотя встреча с капитаном прибавила ей настроения.
        - Погоди, погоди, Кобликова, - нахмурился Ногтев. – Разве вас в отряд привели не Лунин с Кочурой? Ты же их должна помнить.
        - Помню, конечно. Кочура же меня нес после ранения. Я тогда сознание теряла, но когда просыпалась, то видела его и Марьясова, - ответила Вера. - Но с тех пор больше не встречала.
        - Тогда, как же вы нас нашли? – ещё больше удивился Ногтев. – Вы разве шли не через Березовку?
        - Приспичело, вот и нашли. А идти пришлось из райцентра, куда нас доставили в комендатуру. Думали, что нам конец, ведь поймали нас у самого леса, когда бежали из Ковалево. Если бы не староста Нечай, который там оказался и спас нас, то висеть нам на фонарных столбах.
        - Староста Березовки спас вас? – не переставал удивляться капитан. – А мы хотели его казнить, как Ясюка и ещё нескольких полицаев. Мы же специально рейд устроили, чтобы поквитаться с губителями наших товарищей. Ведь там были схвачены сержанты Карватюк и Марьясов, а потом ещё убита Светлана. Пятерых казнили, а старосту не нашли. Сказали, будто он повез больную жену в райцентр в больницу. А ты не путаешь, Вера? Точно Нечай вас спас? Ты откуда его знаешь?
        - Я его хорошо знаю, - среагировала Полина Васильевна. Слушая разговор и такие новости, она испугалась и даже пожалела племянника, хотя тот и был сволочью. Но осознав, что смерть грозила и её давнему любимому, который действительно выручил их из беды, заговорила страстно. – Кондрат Мефодьевич хороший человек, хоть и староста. Он многим помогал и защищал, как мог. Его назначили старостой, но не по его воле. И если бы назначили другого, думаю, что людям пришлось бы худо. Все зверства были от Ясюка и его помощника Перепляса. Я это знаю, потому что он был моим племянником. Вот они-то держали народ в страхе. 
        - Ладно. Не будем больше о них. Люди потом разберутся сами, кто был хорошим, а кто плохим, - решил охладить пыл Полины командир. Ему было не очень приятно, что она с таким рвением защищает старосту. Он был убеждён: «Коли работает на немцев, значит, предатель и сволочь». – Ты полковое знамя-то сохранила? Оно при тебе?
        - Сохранили, но с собой не взяли. В Ковалево оно осталось. Так случилось, что пришлось срочно убегать с хутора, - и Вера стала подробно рассказывать о случившихся с ними событиях.
        Капитан Ногтев был поражен рассказом о смертельном приключении женщин. Он сочувствовал им и восхищался. По-другому он смотрел и на Полину Васильевну, которая, хотя и выглядела усталой и изможденной, но действительно была хороша собой и притягивала к себе мужское внимание.
        - Так что, не рискнули мы прихватить с собой полковое знамя и, как оказалось, правильно сделали, - окончила свой рассказ Вера. – Но мы в любой момент, как только будет необходимо, достанем его из тайника.
        - Думаю, что это произойдет уже скоро. Я почти уверен, что через месяц-два наши войска снова пойдут в наступление и прогонят фашистов из этих мест, а мы снова примкнем к армии своим отрядом под знаменем полка.
        - Вы думаете, мы сможем вернуться в свою дивизию? – обрадовалась Вера.
        - Конечно! Раз с нами полковое знамя, значит, мы есть основная боевая единица нашей дивизии.
        - Валерий Николаевич, а что вам известно о моём муже? Терентьев сказал, будто вы разговаривали с ним, - Вера уже не могла сдерживать в себе вопросы о муже.
        - Ох, болтун, этот Терентьев, - улыбнулся Ногтев, понимая любопытство девушки. – Говорил с ним по рации пару минут. Он в отряде Кочета, командира самого крупного партизанского отряда. Командует у него ротой, в основном из бойцов нашего полка, с кем выходили из окружения. Действуют в нескольких километрах от нас, ближе к линии фронта.
        - А я смогу с ним поговорить?
        - Сможешь, конечно. Ты же радистка и нужна нам в отряде именно для связи с нашими главными командирами. Но в данный момент мы будем держать связь именно с отрядом Кочета, и докладывать ему о наших действиях. Нам установлено время выхода на связь. Завтра вечером. Только не знаю, будет ли на месте твой Афоня. Ведь он выполняет задания, уходит в рейды, добывает информацию. Этим же будем заниматься и мы.
        - А где же рация? – оглянулась Вера.
        - В другой землянке. Когда выходили из окружения немного повредили её, но мне удалось найти к ней исправные детали и починить на прошлой неделе. Тьфу-тьфу, пока работает исправно. Вот только аккумуляторы надо подзаряжать.
        Вера и Полина Васильна были зачислены в отряд. Полина была назначена и главным поваром и старшей прачкой, но она нисколько не роптала на свою должность. Ну, а Вера была назначена её главной помощницей, в промежутках между сеансами связи.
        На следующий день состоялся долгожданный сеанс связи с отрядом Кочета. После доклада Ногтева об успехах отряда и собранной информации, он спросил разрешения вызвать к аппарату старшего лейтенанта Кобликова, но того на месте, как и предсказывал Валерий Николаевич, не оказалось. Да и связь неожиданно прервалась. 

4
        Петро Ясюк, разбуженный среди ночи, не сразу понял из сбивчивого рассказа Тимофея о том, что произошло в Каменке. Накануне он со своим войском отмечал награду от самого гаулейтера района Штренкеля за заслуги перед новой немецкой властью. Его район отмечался, как самый спокойный и защищенный от партизан. За последние полгода ему удалось поймать и уничтожить четверых партизан, троих бойцов Красной Армии, выходящих из окружения, и публично казнить двоих жителей за недовольство новым немецким порядком и содействие партизанам. А уж, сколько жителей пострадало от мордобоя и издевательств за всякую мелочь, трудно подавалось пересчету.
        Его подельник по разбойной жизни довоенного времени Степан Перепляс тоже здорово отличился. Собрав из освобожденных зеков отряд, под видом партизан Кочета, он провел рейд по близлежащим лесам и селам, собирая сведения о местонахождении других отрядов. В результате этой операции ему удалось выйти на одну из баз партизан и уничтожить семь человек, а так же выявить и связных: деда и внука, которые позже были повешены на главной площади Полтавы.
        На фоне этих успехов главного полицая Березовки смущала только неудача с поиском раненой русской связистки. Всех местных врачей, лекарей и знахарей он подверг допросам и обыскам, но все они божились ему в отсутствии врачевания чужих людей. Старосты прилегающих сел и хуторов тоже не дали нужных сведений о пришлых людях. Таких в районе оказалось трое: дед в Юзовке, пожилая женщина за пятьдесят в Дарловке и его двоюродная сестра Гапка, которая больше других подходила под облик связистки. Но три обстоятельства вынудили его поверить, что она не из окруженцев. Во-первых, по словам старосты и тетки, она пришла в село за неделю до этого прорыва окруженцев; во-вторых, она была слишком молода и говорила много об их общей родне;  в-третьих, при их встрече она выглядела весьма здоровой, что никак не вязалось с представлением Петра о ранении; и, наконец, тетка Полина хлопотала о ней, как о родной, даже в гости к ним собирались.
        Поэтому, когда до него дошло, что именно в доме тётки были убиты «Эсэсовцы»,  то догадался, что сделать это могли либо партизаны, совершив набег на хутор, либо эта самая мнимая племянница, вместе с «ершистой» теткой. Но насчет партизан были сомнения, так как после случившегося прорыва окруженцев были приняты самые строгие меры по усилению режима охраны. На дорогах и у лесополосы были выставлены дозоры и патрули, через которые пройти незаметно было довольно сложно, а уж от леса до Ковалево было порядка двадцати трёх километров. «На кой черт партизанам нужно было, рискуя быть пойманными, переться в такую даль? Если за продуктами, то гораздо ближе были три соседних села. Если только им не понадобилась их раненная связистка, которая и пряталась именно у его тётки, - рассуждал Ясюк по дороге в Ковалево. – Вот же сука, эта тетка Поля. Это она мне во вред сделала, за то, что домогался её. Ну, поймаю, с живой с неё не слезу».
        - А, как там «ЭсЭсы» оказались? – спросил вдруг Перепляс. – С какой стати они к твоей тетке приперлись? Может им, кто-то стуканул из местных доброжелателей? Или сам, Тимоха, через твою голову выпендрился? Надо бы его поколоть, гнуса.
        - Не-а. Тимоха вряд ли бы на Польку немцам доносил. Если и есть тут Тимохина вина, то в том, что наврал мне, сукин сын, про мою родственницу. Наверняка знал, что  появилась она на хуторе после прорыва окруженцев или тетке поверил, в надежде, что та его приласкает, - не скрывал своей злости Ясюк. – Надо кастрировать мудака, чтобы другим местом думал, когда на службе находится.
        - Ну, тогда кто-то из соседей. Хотели тебе нагадить, через твою тетку, - продолжал подогревать злобу Перепляс. – Теперь «ЭсЭсы» будут считать, что ты нарочно прикрыл свою родственницу.
        - Не каркай, - оборвал его Петро. Он и сам понимал, что фашисты могут строго с него спросить за чертову тетку и эту русскую девку. Злость клокотала в нем, как лава в недрах вулкана, готовая в любую секунду вырваться наружу. Ему хотелось рвать и метать, и уж горе тем, кто хоть как-то замешан в этом событии.
        Прибыв в Ковалево и побывав в доме своей тётки, он сразу догадался, что партизан тут не было. «Те не стали бы стрелять, а действовали ножами, чтоб не поднимать шума, да и не оставили бы при убитых оружия. Значит, это сделала русская радистка. Метко стреляет, курва.  Как мне теперь выкручиваться перед фрицами? Что доложить?»
        Мысли скакали, обгоняя друг дружку, но поймать нужную и спасительную никак не удавалось. Он послал своих подчиненных по хатам села собрать всех жителей к дому старосты, чтобы учинить им допрос и публичную порку. Но, как оказалось, на хуторе никого не было, кроме двух старух и деда, которым видимо некуда было сбежать.
        - Ты, паскуда, предупредил их? – набросился он с кулаками на старосту. – Против власти идешь, курва? Ты знал, что я с вами сделаю, но не подумал, что теперь сделают немцы.
        Он стал избивать Тимофея и руками и ногами, нанося удары куда попало, пока сам не выбился из сил. Посмотрев на кровавое месиво забитого насмерть старосты Кулика, ему в голову, наконец, пришла спасительная мысль. Он решил представить смерть немцев, как теракт сговорившихся старосты, своей тетки и русской связистки, которых он Петро Ясюк, главный полицай района само-лично казнил. Он велел расстрелять стариков и занести трупы убитых в дом Корпенко, а трупы эсэсовцев уложить на телегу, чтобы доставить их в комендатуру. Дом своей тетки поджег самолично. Он считал, что если немцы и захотят проверить, то по обгоревшим трупам вряд ли установят личности, а так, хоть как-то оправдает себя перед ними.
        О событиях,  происшедших в Ковалево, где были убиты капрал и солдат роты СС, комендант района гаулейтер Штринкель узнал к полудню следующего дня, когда вернулся  из штаба своего волостного командования. Ему об этом доложил сам старший полицай района Ясюк, доставивший к комендатуре трупы убитых фашистов. Петро представил ему ту картину, которую уже обдумал и просчитал.
        Дескать, жители хутора Корпенко и Головко, во главе со старостой Куликом, прятали русскую связистку. Когда к ним без полицаев нагрянули солдаты «СС», недооценившие ситуацию, те их убили. Но сотрудники полиции и лично сам Ясюк вовремя прибыли в Ковалево и не дали бандитам скрыться.  Виновные уничтожены, а хата с ними сожжена.
        Выслушав доклад, Штренкель приказал немедленно сжечь весь хутор, чтобы все знали, каким будет наказание за связь с партизанами и помощь русским. При этом гаулейтер припомнил Ясюку, что в этом есть и вина самого старшего полицая и его помощников, что не смогли обнаружить преступницу ранее. Он обещал, что строго накажет и его, и старосту Нечая, если хоть ещё один солдат Вермахта или подданный Германии пострадает на этой земле. 
Ясюк заверил гаулейтера, что не допустит больше упущений в своей работе, и ещё тверже будет следить за порядком в округе.
        Вернувшись со своей командой в Березовку, Петро стал обдумывать план, как ему поймать свою продажную тетку и её сообщницу. Он посоветовался с Переплясом, чтобы снова заслать в лес его отряд. Но ночью в Березовку и к нему в хату пожаловали гости из леса. Те самые, которых он собирался ловить. Наказание за его преданность врагу и жестокость к собственному народу не замедлило свершиться.
        Отряд капитана Ногтева казнил Ясюка и нескольких его приспешников. Вот только ещё один шакал по фамилии Перепляс сумел уйти от наказания.

(полную версию романа можно прочитать в книге)