Печаль моего живого сердца

Я еле дожидаюсь, когда офис покидают мои сослуживцы. Меркнет в помещение свет. Никого, только роботы уборщики медленно шуршат между столами. Выждав для большей уверенности еще около получаса, я поворачиваю в ввоем блоке жалюзи, открываю нижний ящик моего стола и достаю свой любимый диск. Его пока нет в свободной продаже, он немного крив, его еще будут пару месяцев полировать и облизывать наши ребята четырнадцатью этажами ниже, но для служебного пользования он доступен.
Я вставляю его в дисковод и жду, пока на экране не пройдет регистрация. Даже мой статус не позволяет обойти установленную Международным Комитетом Контроля Виртуальных Пространств (МКК ВП) доктрину об ограниченном пребывании в виртуальных мирах. Получив зеленый сигнал и обратный отсчет времени, я достаю перчатки и одеваю шлем. Несколько мгновений темноты, и вот передо мной рабочая строка меню. Движением пальцев я выбираю [1976], а чуть ниже [май] и [14]. На карте города я ставлю отметину в самом сердце частного сектора и, стараясь ровно дышать, пережидаю загрузку.
Если не устанавливать время суток, то по умолчанию загружается полдень. Высоко над головой висит солнце, а под моими ногами лежит короткая тень. Вниз уходит улица пыльная и глинистая, ощетинившаяся пробивающейся молодой зеленью, топорщаяся липкими листочками кленов. Облупившиеся стены, потемневшее дерево заборов. Это мое детство! Какому же гениальному человеку пришло в голову восстановить наш город по старым фотографиям и киноматериалам!
Что для меня эта дата – 14 мая 1976 года. Ничего! Детство! Я не помню этот день, но я помню эту улицу, этот дом, где мы прожили столько замечательных лет. Эти громадные камни, с которых я учился ездить на велосипеде. Эти сухие русла ручьев, как настоящие вади, пересекающие иссушенное пространство улицы. Во времена дождей мы пускали в них корабли. Эти деревья, где мы устраивали штабы и наблюдательные пункты.
Если я сниму шлем, я едва ли найду в городе среди новостроек  это место, а сейчас я глажу шероховатые доски диковинного крыльца в двенадцать ступенек, ведь мне все детство казалось, что царь, царевич, король, королевич сидели именно на нем. А вечерами дворовые тетки грели своими задами эти ступеньки, вязали паутинки и точили лясы влажными губами с прилипшей к ним шелухой подсолнечника.
Я вхожу во двор. Я вижу крышу сараев под древним расплавленным толем. Амбарные замки на старых дверях. Дерево, по веткам которого мы забирались на крышу, и веранду, что ежедневно превращалась то в теплоход, то в самолет, то в космический корабль или подводную лодку, а выступающее вперед крылечко, конечно, было капитанским мостиком.
А вот место, где мы начали копать подземный ход в подземный город, и выкопали бы, если бы ночью в него не провалилась тетя Тоня. Не уж такая наша вина, что мы начали копать его на тропинке в уборную. А вот и она, жалкое строение, но ужасно необходимое каждому жителю нашего перенаселенного двора.
Позади меня на оштукатуренной охрой стене полутораэтажного дома черная надпись «миру мир». Я поворачиваюсь и наблюдаю ее. А рядом разбитое крыльцо. На верхнем этаже никто не живет, и через окривевшие окна я вижу белые изразцы на печах и лепнину на потолке. Говорят, там жил казачий полковник. На проржавевшей крыше растет молодой клен и трава.
Я сажусь на ступеньки и начинаю ныть, и в это время звучит таймер обратного отсчета. Мои двадцать минут подошли к концу. Конечно, это можно проигнорировать. Сначала на меня наложат штраф, потом программа автоматически отключится, а если это повторится, то штраф вырастет до астрономических цифр, а меня лишат возможности посещать виртуальные пространства.
Я снимаю шлем, выключаю компьютер и уныло ползу домой. Я смотрю, как коридор несет меня к лифту, а лифт к машине. Машина встречает меня открытой дверцей и через девять с половиной минут чалится личного портала моей квартиры. Я даже не помню, какой у меня этаж. Я смотрю сквозь жалюзи на утопающий в ночных огнях город. Где-то там осталась печаль моего сердца, мое прошлое, моя ушедшая жизнь.
Я меняю в печени кассетные фильтры, промываю кало- и мочеприемник и думаю, что я, как член совета директоров и автор проекта, могу настоять на оживлении персонажей виртуального города. Только вынесет ли мое сердце, мое живое… мое единственное живое сердце этого дополнения?
Я принимаю вечернюю дозу транквилизаторов и погружаюсь в абсолютную мглу  ночного восстановления жизненных функций организма.