Четыре храма

Я обнаружила себя в храме. Каждая часть его, каждый закоулок был выполнен ювелирно, и не было в нем ни одного пустого или бесполезного пространства. Материалы мягких стен его и хрупких перегородок дышали жизнью, а воздушные потоки между ними струились легко и чисто, омывая своей свежестью каждый дюйм. Тысячи тысяч крохотных существ жили в этом храме, оберегая его безропотно и самоотверженно. Они смиренно соблюдали график сна и пробуждения, вовремя питались, делились между собой и заботились друг о друге. Они очищали храм от всего лишнего, соблюдали чистоту и беспрекословно выполняли свои обязанности, радуясь каждой секунде своего служения.

Каким-то чудом, по какой-то странной необъяснимой причине главной в этом храме оказалась я. Мои маленькие слуги, которых я по незнанию и бестолковости своей долго не замечала, вслушивались в каждое мое слово. Они воспринимали мои указания, когда я общалась с кем-либо из внешнего мира. Они слушались моих эмоций и отважно выполняли любые мои пожелания. Ни разу от них я не услышала жалобы. Впрочем, то и дело я обнаруживала, что мои легкомысленные команды разрушают отдельные комнаты храма. А в некоторых помещениях и вовсе появляются тьма и сырость.

Этот храм был малой частью другого, большего храма. В нем не было округлых форм, а стены были холодны и не дышали жизнью. В узких проходах между кубическими помещениями застыл спертый воздух. А на вещах и предметах, таких же неживых и холодных, всё время оседала пыль. В квадратные окна едва проникал свет, и приходилось освещать его изнутри так сильно, что глаза слезились от сухого искусственного света.

В этом храме я была единственным слугой. Впрочем, прилежностью служения я не отличалась. Нехотя протирала я мертвую ткань когда-то живых деревьев, драила глянцевый безжизненный пластик пола, мыла прохладные скользкие поверхности. Храм убеждал меня, что мир искусственен, а безжизненность повсеместна. Касаясь твердых рыхлых стен, я убеждалась, что архитекторы умеют создавать лишь формы, линии, фактуры, а жизнь, настоящая, мягкая, текучая не является их творческой задачей. Этот храм не был живым. Разве что пространство в нем умело преобразиться, наэлектризоваться, стоило только мне или кому-то из моих гостей улыбнуться, засмеяться или обнять друг друга.

Мой каменный храм тоже был частью большего храма. О, что это было за дивное место. Вот где поистине текла жизнь. Здесь всё дышало, все пело, говорило и праздновало. В этом храме не было стен, только мягкий пол, устланный цветами, травой или в некоторые времена - мягким пушистым снегом. Потолок в этом бескрайнем храме уходил ввысь, превращаясь в зыбкий океан синевы, по которому то и дело плыли ватные корабли и перекатывалось светило, способное давать каждому миллиметру не только свет, но и тепло, вдохновение, радость.

В этом храме было множество слуг. Одна беда – слугами себя никто не считал. Каждый верил, что храм в силу своей живости и величественности, прекрасно сможет существовать и без поддержки. А потому спустя много веков от былого величия остались лишь воспоминания. Грязь и обломки, выжженные участки, целые горы мусора. Обитателям этого храма было бы полезно поучиться кропотливому почитанию святого места у моих маленьких слуг.

И всё же и у этого храма были пределы. И там, где заканчивался он, начинался другой, последний Храм. Этому чуду архитектурной мысли удавалось существовать и вовсе без стен, потолка, пола и комнат. Величина его не могла быть объята ни одним зорким глазом, а наполнить его не мог ни один рог изобилия, ибо в нем было всё и ничего одновременно.

С какого ракурса ни посмотри на него – была видна лишь уходящая вдаль бесконечность. Она сияла крохотными вспышками то там, то здесь. Масштабность этого Храма была столь велика, что она исключала какую-либо возможность быть частью чего-то большего. В этом Храме слуги появлялись изредка и никогда группами. Туда можно было попасть лишь в одиночестве, постигая его силу всем своим существом, сливаясь с нею где-то внутри, в той точке, где сходятся все четыре храма.

Долгие годы я училась соединять храмы, стирая различия, обнаруживая единство. Секрет конструктора прост – Архитектор у этих великолепий один, а потому служение адресовано только Ему, а отнюдь не стенам. В первом храме, в моем теле, я благодарно и восторженно поддерживаю жизнь в дань признательности тому, кто даровал её мне. Во втором, моем жилище, учусь видеть святое место в привычных формах и бытовом пространстве. В третьем храме, на моей планете, я тружусь вместе с другими служащими над сохранением чуда многообразия, ценности сотворчества в райском месте. Последний же Храм, простор Вселенной, открывает свои врата тем, кто готов познакомиться с Архитектором, задав главный вопрос – "а кто же в этих храмах я"?..