След на земле Кн. 2, ч. 2, гл. 33 Отряд капитана Н

Глава 33 Отряд капитана Ногтева
(сокращенная версия романа)

1
       Определив раненную связистку у одинокой колхозницы, капитан Ногтев со своим небольшим отрядом направился строго на запад, к обозначенному на карте лесному массиву. Далее карта заканчивалась, и узнать глубину урочища капитан не мог, но надеялся, что именно там он встретит партизан. Люди были измотаны, хотели есть и спать, но Ногтев стоял на своем. «Спастись можно только в лесу.  Причем, успеть в него нужно до рассвета». Старались идти быстро, насколько было возможным, но за час до рассвета он все же вынужден был объявить привал. Сверяясь с картой, он видел, что правее от них находится село. Но стоит ли входить в него? По словам Полины Васильны немцы стояли в соседнем селе. Значит, вполне возможно, что в этом. Однако, многие бойцы высказывались, что нужно добыть воды и провизии. Нужна была разведка, и Ногтев отрядил в неё запорожца сержанта Карватюка, рядовых Птаха и Марьясова.
       - Ладно, хлопцы, отправляйтесь в село. Разведайте, есть ли в ней немцы, прежде чем соваться. Если тихо-спокойно, то тогда попытайтесь раздобыть еды. Мы минут через пятнадцать пойдем дальше и будем ждать вас на опушке, - Ногтев показал пальцем место на карте. – Вы уж, постарайтесь не вляпаться.
       - Добре, командир. Будем ховаться, - ответил, назначенный старшим Михайло Карватюк, мужик ушлый и осторожный.
       И разведчики, взяв вправо, пошли к селу. Минут через двадцать, как и предполагал капитан, они были у околицы спящего села. Прошлись вдоль по улице, соблюдая осторожность, но все было спокойно и без признаков немецкого присутствия. Прошли почти все село насквозь и остановились в конце улицы, у плетня крайней хаты. Стали выбирать в какую зайти с расспросами о немцах и чтобы выпросить какой-то еды. Хата, что была крайней, не внушала доверия, что в ней достаток, а значит и мало дадут. А вот другая, что была за ней, заметно отличалась достатком. Кроме того, в одном из занавешенных окошек горела лампа, что означало, что хозяева не спят и не придется долго стучать, боясь разбудить все село. Карватюк повел носом, принюхиваясь, как матёрый пес, и распорядился.
       - Пойдем в ту. Ты, Марьясов, постучись и смело входи в хату, там не спят. Я тебя буду подстраховывать. Постарайся подольше занять хозяев разговорами, а Птах в это время обследует дворовые постройки и реквизирует, что пригодно для еды.
       Марьясов так и поступил. Он постучал в дверь, и когда через минуту ему открыла женщина, смело вошел в дом.
       - Вам кого.
       - Поговорить нужно, хозяйка, - Марьясов вежливо отодвинул её в сторону и прошел вглубь жилища. Дверь за ними закрылась. Свет из одной комнаты переместился в другую. Карватюк приник к окошку, которое было не так плотно занавешено, как предыдущее, но увидел, что Марьясов говорил не с женщиной, а с моложавым мужчиной. На вид ему было лет под тридцать, и выглядел весьма здоровым. «Хм, такой лоб и не в армии. У бабы под юбкой отсиживается. Не полицай ли?» Он пристальнее стал всматриваться в проталину между занавесками, надеясь понять, о чем они говорят. Парень выглядел вполне приветливым. Жаль только, не слышно было самого разговора.
       - Товарищ сержант, в сарае мешки с зерном лежат, а в конюшне две лошади. Чего прикажешь делать? Может, запрячь кобылу в телегу, да покидать в неё мешки? – услышал он в самое ухо громкий шепот Птаха.
       - Хм. И то и другое съедобно. Реквизируй.
       - Есть, реквизировать, - потёр руки довольный Птах.
       Карватюк же продолжил наблюдение за происходящем в комнате. Он видел, как Марьясова усадили за стол, а хозяйка стала выставлять на него посуду с едой. Там были и хлеб, и картошка, и луковица, и соленые огурцы. Потом хозяйка принесла сало и стала нарезать его дольками. У Карватюка побежала слюна. «И чего я сам не пошел в хату?» - завидовал санинструктору он. А когда на столе появились стаканы и бутыль самогона, он уже не находил себе места, чтобы не зайти в хату следом. Но он обещал подстраховывать. «Мало ли, что может случиться? Береженого и Бог бережет!»
       - Товарищ сержант, лошадь запряжена и четыре мешка зерна погружены в телегу. Можно сниматься, - снова услышал он голос Птаха.
       - Погодь, Птах. Нужно же узнать информацию.
       - Светает уже. Да и ждут остальные у опушки. Нахрена ждать эту информацию? Может я того…, поеду потихоньку, а вы потом догоните?
       - Ладно, ехай. Я дождусь Марьясова. Не бросать же его, - отмахнулся Карватюк, которому не терпелось присоединиться к столу в комнате гостеприимных хозяев.
       Птах быстренько открыл ворота и, взяв лошадь под уздцы, повел её со двора. Телега почти не скрипела, хорошо была смазана. Как только Птах с добычей скрылся за воротами, сержант уже перестал себя сдерживать. Тем более, что Марьясов осушив свой стакан, набросился на еду. Хозяин о чем-то говорил с ним, но гость только кивал головой с набитым ртом. Мужчина снова наполнил стаканы и тут терпение Карватюка лопнуло. Он тоже толкнул дверь и почти вбежал в комнату. Все с удивлением посмотрели на него.
       - Здоровеньки булы. Извиняйте, что без объявления. Дружка шукаю, а он вишь у вас трапезничает, - Карватюк включил все свое запорожское обаяние. – Надеюсь, не откажете в крошке хлиба гостю.
       - Что же, сядай, коли пришёл. Угощайся, - сказал хозяин, поведя рукой над столом. – Видать, плохо вас кормят в вашей армии коммуняки.
       Слово «коммуняки» резануло Карватюка своей ненавистью. Он насторожился. Однако хозяин, как ни в чём не бывало, подвинул ему наполненный стакан и сам выпил из своего. Слово вылетело и улетело, а на лице парня появилась благодушная улыбка. Выпил и Карватюк. А проглотив обжигающую жидкость закусил её щедрым куском сала с хлебом и огурцом. Вкуснотища неописуемая. Ради этого на многое можно закрыть глаза, даже на неприятные слова. Но дожевав, решил все-таки ответить хозяину.
       - Да, кормят в армии неплохо, но война ведь. Иногда фашисты мешают спокойно поесть, будь они неладны. Иногда по два-три дня ждем подвоза. Это ж не на печи дома лежать, да жинку ублажать. А, чего сам не в армии, если не секрет?
       - Не секрет. Не взяли меня в армию, - криво усмехнулся детина. - Посчитали неблагонадёжным. Да и правильно считали. Всё равно бы я перешел на сторону немцев. Вот она где у меня эта Советская власть, - и хозяин провел ребром ладони по горлу. – В 1929 году голопузые бездельники ухватились за эту власть, мою семью раскулачили, то есть забрали все нажитое себе, отца и братьев сослали туда, где Макар телят не пас. Да и убили там, так как ни одной весточки до нас с тех пор не долетело. И я, который едва не сдох от голода, должен любить эту власть, должен её защищать?
       - А немцы, по-твоему, будут лучше?
       - Конечно. Во всяком случае, не хуже. Немцы мне дали лошадей, дали зерно для посева. Они сделали меня снова человеком. Нужно только соблюдать порядок.
       - Значит, ты пошел к ним на службу полицаем, чтобы соблюдать их порядок? – удивленно спросил, догадавшийся Марьясов. У него резко пропал аппетит.
       - Конечно. Они ко мне с уважением и я к ним с тем же. Поэтому я стал полицаем и не простым, а главным полицаем, чтобы всякую мразь держать в кулаке, - и он показал свой здоровенный кулак, сжатый до побелевших костяшек, продолжая ухмыляться.
       - И теперь, наверное, сам выселяешь из села неугодных, забирая их пожитки себе?
       - Было такое. Только я в отличие от коммуняк далеко от родного дома не посылал. Я их здесь расстреливал. Отсюда до того свету ближе, - он налил всем в стаканы еще самогона. – Помянем, что ли?
       «Вот же наглец. Совсем не боится говорить о своих подвигах Советским солдатам, которые воюют с врагом за свою Советскую Родину и Советскую власть, - думал про себя Карватюк. – А не боится, потому что в силе своей уверен. Не в засаде ли мы тут? Но ведь Птах уехал беспрепятственно. А что, если он отправил за подмогой свою бабу, после того, как я зашёл в хату? Что-то её не видно. И что теперь делать? Может припугнуть его? Хотя он слишком уверен в себе и вряд ли испугается. Пожалуй, лучше добром попросить у него хлеба, сала и картошки. Так ведь не даст сука полицайская. Бесполезно просить. А может, притвориться, что и нам Советская власть не по вкусу?»
       - Мы тоже, приятель, не в восторге от Советской власти, - сказал он, рассчитывая не усложнять ситуацию и побыстрее уйти из этой гостеприимной хаты. – Потому и сидим здесь у тебя, что дезертировали из армии. Но голод вынуждает искать пропитания. Жрать охота при любой власти.
       - Ну, молодцы тогда. Идите в комендатуру и становитесь на учет. Тогда и вам дадут пожрать.
       - Немцы просто так не дадут. Наверняка заставят работать на них, а значит, воевать против своих же русских и украинцев. А нам воевать уже вот как надоело, - и он повторил жест хозяина с ладонью и горлом. Марьясов следил за разговором сержанта ничего не понимая. На его лице читалось: «Сдурел что ли?»
       - Ну, нет, мужики. Просто так отсидеться и обжираться не получится. Идет война и мы её участники. Либо вы на той стороне, либо на этой. Если вы говорите, что Советская власть вам не по вкусу, докажите это на деле. С оружием в руках. От оружия то, вы не избавились. Значит, намерены его применить. Советую применить против жидов и комуняк.
       - А причем тут жиды. У них, что с коммунистами общие интересы?
       - Конечно. И те и другие, как клопы. И те и другие сосут кровь трудового народа, что русского, что украинского. И те и другие врут ради собственной выгоды, обещая море изобилия. И что у крестьян стало много изобилия? А кто-нибудь из этих жидов пашет в поле? Вы видели жидовку, работающую в коровнике, в навозе? Не видели и не увидите никогда. Потому что они паразиты. Они, как и комуняки вас десять раз обманут, чтобы забрать все лучшее себе и заставить вас дальше на себя работать.
       Карватюк в чём-то был согласен с полицаем. Он действительно никогда не видел евреев занятых тяжелым трудом. Он раньше много работал и в селе и в городе на заводах, но никого из евреев рядом с собой не видел. Вот в культпросвете да, там их полно. В торговле немало.
       - О жидах, я не спорю. Ничего сказать не могу, потому, как не знаю. Но не убивать же их за то, что они в поле не работают. Значит, их просто нужно заставить работать. А вот, что касается коммунистов, то скажу, что знаю. Они настоящие труженики. В колхозе ли, на заводе ли, на строительстве и других работах они среди передовых. Всегда выполняют и перевыполняют производственные нормы и ни у кого ничего не забирают. И в бой, защищая Родину, всегда шли первыми.
       - Ты говоришь про отсталую, одураченную часть простофиль, которых специально приняли в партию для показухи. Выбирают тех, кто всегда хорошо вкалывает и хомутают в партийные сети. Мол, смотрите все передовики – коммунисты. А настоящие брехуны, кто это придумал, все сидят наверху, при портфелях власти и не напрягаются. Короче, ротозеи, никакой жратвы вы больше от меня не получите.
       - Не дашь, мы сами заберём, - сказал, вставая захмелевший Марьясов.
Хозяин вдруг резко вскочил и направил на не прошеных гостей револьвер, непонятно откуда взявшийся в его руке.
       - Встать! Руки вверх, болваны! – скомандовал он.
Карватюк хотел было вскинуть свой автомат, лежавший у него на коленях, но увидел очумелый взгляд Марьясова, направленный на дверь. В проеме стояли несколько полицаев с наведенными на них автоматами.
       «Тьфу ты, ну ты, разведчики называется, - обругал себя сержант  Карватюк. – Действительно, болваны. Пока он нас кормил разговорами, его баба вызвала подмогу».
       Разведчиков разоружили, связали сзади руки и под конвоем отвели в комендатуру.

2
       Группа капитана Ногтева, как и договаривались, ждала своих разведчиков на опушке леса. Капитан выставил часовых, остальным дал время на отдых. Вскоре на дороге, ведущей в лес, появилась телега с одним человеком. В предрассветной темноте трудно было разобрать, кто едет, но у самой границы леса возница подал условный знак и к нему вышли часовые отряда, да и сам командир. Извозчиком оказался рядовой Птах. Конечно, ему все обрадовались, да еще телеге с мешками зерна, но отсутствие остальных разведчиков встревожило Ногтева.
       - Где Карватюк и Марьясов?
       - Да там, в селе. Узнавали информацию, а мне велели ехать, чтоб вы не ждали. Сами обещали быть следом. Но я-то на телеге, а им пешком придется. Наверное, скоро будут.
       - Где и что они узнавали? Рассказывай подробно, - у капитана было нехорошее предчувствие.
       Птах рассказал все, как было. Его рассказ немного успокоил Ногтева. Зная осторожный характер Карватюка, он решил, что есть время дождаться разведчиков здесь на окраине, не углубляясь в лес. И чтобы накормить голодных бойцов велел выдать всем по кружке зерна и разрешил развести огонь, чтобы зерно могли проварить. Лошадь решил пока не убивать. Раз есть телега и тягловая сила, то её нужно использовать по назначению. «Вот обоснуемся в лесу, тогда возможно, придется забить её на мясо».
       Прошло два часа после появления Птаха, а остальные так и не появлялись. Тревога снова стала беспокоить Ногтева. «Полчаса, ну час, но что их могло задержать дольше?» Он снова заставил дремавшего Птаха рассказать все в самых мельчайших подробностях. Описание добротной хаты и наличие в сарае зерна подсказало капитану, что дом, в котором добывали разведчики информацию, мог принадлежать полицаю или старосте. А значит и столь долгая задержка их возвращения могла быть связана с их арестом.
       «Что же делать? Уходить без них или подождать ещё?» - задавал себе вопросы Ногтев. Решил, что пока есть возможность ждать ещё. Оба бойца были ему дороги. Такие всегда нужны в отряде. «Карватюк почти местный, знает украинские обычаи и их язык. Марьясов толковый медик, почти доктор, не раз спасал раненым жизнь, а, значит, в лесу будет незаменим. Пока есть возможность, надо их ждать. Если смогут сбежать, то придут сюда. А если нас здесь не будет, пропадут в лесу поодиночке. Вечером, если будет тихо, можно рискнуть спасти их из плена».
       И все же он отвел людей вглубь леса, а там, где они стояли, оставил дозорных. Дождавшись темноты, Ногтев взял с собой Птаха и отправился в село выяснять, что стало с его разведчиками. На двоих с Птахом у них было шесть патронов. В отряде больше ни у кого боеприпасов не осталось. По полмагазина было у разведчиков, но теперь уже рассчитывать на них не приходилось. За ними увязалась радистка Света. Ей позарез нужно было решить какую-то личную проблему с местными женщинами.   
       Но на подходе к селу, на той самой улице, которая вела к дому, где Птах забрал лошадь они столкнулись с патрулем полицаев, которые вышли из какого-то двора. Они были метрах в пяти, но встреча получилась неожиданной для обеих сторон. Пожалуй, больше готовы к встрече были разведчики. Они держали оружие наизготовку. Поэтому первым открыл огонь Птах. Он выстрелил дважды в первую фигуру, но из-за растерянности только ранил полицая в плечо. Другой резво бросился в сторону, на ходу снимая свою винтовку. Выстрел Ногтева из пистолета тоже оказался неудачным. Все трое они кинулись в лес, так как понимали, что выстрелами всколыхнули покой села и местных полицаев.
       Так оно все и произошло. Патрульные заходили во двор к своему товарищу, и тот тоже выскочил, услышав выстрелы. И хотя разведчики убегали в темноту пригибаясь, все же две пули настигли их. Обе пули достались Светлане. Первая попала ей в ногу, сбив ее на землю, а когда она встала, превозмогая боль, вторая пробила ей голову. Ногтев пытался было поднять её, но услышал приближающийся топот ног. Он еще дважды выстрелил в ответ, истратив все патроны. Но понимая, что помочь своей радистке уже не может, побежал к лесу следом за Птахом. Его преследовали свистящие рядом пули, но ему в этот раз повезло. Укрывшись за стволами деревьев, он еще долго проклинал себя за то, что позволил девушке пойти с ними. Это украинское село оказалось для них несчастливым. Он потерял троих очень важных для отряда людей. Теперь нужно было уходить ещё глубже в лес и искать встречи с партизанами. Иначе воевать его отряду было нечем.
       Прорываясь из окружения, он рассчитывал, что будет бить врага у него в тылу, но за неделю скитаний по лесу его отряд так и не встретил партизан. Хорошо был хоть небольшой запас зерна, но и он таял на глазах. К исходу десятых суток пришлось зарезать реквизированную лошадь.
Несколько раз они выходили из леса к железной дороге и даже видели проходящие эшелоны, но что толку, если не было взрывчатки, чтобы пустить их под откос. Спустя две недели они услышали на лесной дороге шум моторов. Это двигалась колонна немецких машин. Колону сопровождали два мотоцикла. Был шанс добыть боеприпасы.
На повороте дороги, где скорость движения падала, решили сделать засаду. Юркий Птах взобрался на дерево, ветка которого нагибалась над дорогой и, когда последняя из машин проезжала под ним, спрыгнул на тент. Проникнув в кузов, он сумел сбросить только один ящик, так как все ящики были тяжелыми и сильно заколоченными. В ящике оказались противотанковые мины. Но что проку, если с ними не было взрывателей?
       После трёх недель бесполезных скитаний, Ногтев предложил сделать диверсию на железной дороге, разобрав пути. Они трудились почти всю ночь, так как инструмента подходящего для этого не было. Им удалось снять рельс и бросить его в стороне. Но и это не принесло им удачи. Машинисты заметили повреждение пути, а сопровождавшая эшелон бригада быстро восстановила повреждение.
       Только к концу четвертой недели отряду Ногтева повезло. Устроив на той же лесной дороге засаду, им удалось напасть на одинокий мотоцикл с двумя фашистами и  обезоружить их. Теперь в руках отряда был пулемет и два автомата с патронами к ним. Еще было четыре гранаты. Теперь можно было воевать, вот только снова кончилась еда.
Капитан Ногтев вынашивал план мести полицаям того села, в котором были арестованы его разведчики и убита Светлана. Он решил напасть на то село, уничтожить полицаев, а заодно и забрать продукты. Кроме того он решил послать разведчиков и в село, где оставили раненную Веру. Он обещал навестить её. Если вдруг с ней случилось что-то плохое, то покарать и это село. Если же с Верой все нормально, и она выздоровела, то забрать ей в свой отряд.
       Налет на село решили произвести с трёх сторон в ночное время. Разведчики добыли подробный план села, наблюдая за ним весь день с вершины самого высокого дерева. Установили, где проживают полицаи, где их штаб, маршруты их патрулирования. Птах потом по составленной карте указал на дом, в котором были арестованы Карватюк и Марьясов. Выявили и двор, где наткнулись на патруль. Было решено в три часа ночи напасть на эти дома и дом старосты, рядом с которым был штаб полиции, закидать их гранатами, а полицаев расстрелять из автоматов и пулемета. Была надежда завладеть и  оружием полицаев.
       Ногтев разбил отряд на три группы по четыре человека в каждой. Сделал установку действовать ножами. Оружие применять только в случае крайней необходимости, чтобы не поднять тревогу раньше времени и не позволить врагам сбежать или организовать вооруженное сопротивление. После уничтожения полицаев забирать продукты и скот только в их дворах.
       В установленное время все группы были на местах. Сам Ногтев возглавил группу для нападения на комендатуру, где размещался штаб полиции, и  могло быть оружие. Важно было вооружить весь отряд. Как он и предполагал, штаб полиции охраняли двое. Охраняли, конечно, бездарно. Оба играли в карты, а потому в пылу азарта не услышали, как в здание проникли посторонние. Спохватились только, когда увидели направленные на них винтовки и автомат. Один попытался схватить свое оружие, но боец Гумалиев с ловкостью тигра бросился к нему и вонзил свой нож прямо в горло полицая. Сидевший рядом с ним напарник побелел, как простыня, его стала трясти дрожь.
       - Где оружейная комната? Если хочешь жить, иди, открывай, - потребовал Ногтев.
       Полицай на трясущихся ногах подошел к соседней двери и открыл замок. В оружейке было всего пяток винтовок, но главное там были ящики с патронами и гранаты, которые были так нужны отряду. Оружие то у них осталось ещё то, с которым выходили из окружения, вот только не было боеприпасов к нему.
       - Как понесем, командир? Тут подвода нужна, - спросил боец Пуцко, не выделяющийся габаритами и физическими данными.
       - Решим, когда закончим операцию. Будет подвода, повезем на подводе, - ответил капитан. Потом он повернулся ко все еще бледному и дрожащему полицаю. – С месяц назад в вашем селе были схвачены двое наших товарищей. Скажи мне, мил человек, что с ними стало?
       - Я-я, н-н-е знаю. Их на следующий день отвезли в лагерь для военнопленных. Их наш старшой, Петро Ясюк, сопровождал. Он их и арестовывал.
       - Ладно. Пуцко свяжи этого ротозея и вместе Буревичем остаетесь охранять его и боеприпасы, - распорядился Ногтев. – Я с Гумалиевым пойдем к этому Ясюку, а заодно поищем подводу.
       - Командир, а может и этого фашистского прихвостня пустим в расход, чего с ним возиться? – спросил Пуцко. – Кто знает, может это он убил нашу Свету.
       - Решим это позже. Пусть местные решат судьбу своих тиранов, - и капитан вышел на улицу следом за татарином Гумалиевым.
       В это же время группа Птаха вошла в знакомый двор, где месяц назад оставил здесь своих товарищей. Вместе с группой они обследовали строения. Убедившись, что все тихо, Птах попытался лезвием ножа приподнять крючок запора двери, но у него ничего не вышло. Похоже, запором была задвижка. Тогда он просто постучал в дверь, как в тот раз, решив изобразить из себя бродягу. Скоро в ближайшем окошке загорелась керосиновая лампа, а потом за дверью послышались шаги и женский голос: «Кого там принесло и чего надобно в такую пору?
       - Открой, хозяйка. Окажи помощь усталому путнику. Мобуть, найдется чего поесть для голодного человека? – жалобным голосом проговорил Птах, пряча в рукав свою финку. Двое его товарищей стояли рядом, а один зашел за угол дома, готовый в любой момент бросить в окно гранату.
       - Погоди путник, сейчас гляну, осталось ли чего, да приоденусь, - шаги за дверью удалились.
       Птаху показалось, что в одном из окошек колыхнулась занавеска. Значит, за ним наблюдали из темноты окна. Прошло не меньше десяти минут, когда шаги послышались снова и задвижка двери отъехала в сторону. Дверь открылась и на пороге показалась высокая женщина с горевшей лампой в руке.  Осветив Птаха, она сразу заметила за его спиной еще две бородатые фигуры и попыталась закрыть приоткрытую дверь, но бойцы, не мешкая, ворвались в хату. Первым вбежал Птах и закрыл женщине рот своей ладонью. Вторым с автоматом в руках ворвался боец Креженов, за ним Сиротич. Они проследовали в комнату, откуда раздались пистолетные выстрелы. Сиротич упал, а Креженов в ответ выпустил очередь из автомата. Звуки выстрелов и разбитого стекла, были столь громкими, что, казалось, взбудоражили все село. В темноте комнаты раздался звук упавшего тела. Выстрелов больше не последовало.
       Птах отшвырнул от себя женщину и керосиновой лампой осветил комнату. На полу, у окна лежало тело здорового парня в нательной рубахе. Его грудь была пробита в двух местах и пятна крови растекались по ткани бурыми пятнами. За спиной бойцов раздался душераздирающий вопль женщины. Она оттолкнула мужчин и кинулась к распростертому телу сына, издавая воющий стон.
       Когда капитан Ногтев с Гумалиевым подбежали к дому, бойцы группы Птаха выносили и складывали у дверей мешки с картошкой и другой провизией. Птах, увидев командира доложил, что в доме два трупа: здорового детины-полицая и его матери.
       - Мать-то, зачем было убивать?
       - Так получилась, товарищ командир. Она хотела выстрелить из пистолета сына, а Сиротич ударил её прикладом по голове. Видно не рассчитал.
       Подведя итог операции по налёту на село и возмездию над местными полицаями, результат оказался, более-менее, успешным. Были убиты четверо фашистских холуев, не считая матери Ясюка, и трое полицаев взяты в плен вместе со старостой. Как их наказывать капитан Ногтев решил узнать у жителей села. «Кто знает, может, людей силком заставили работать на немцев. Да и работать можно по-разному: с инициативой или из-под палки». Главным итогом операции стало то, что было добыто четыре ящика боеприпасов к винтовкам и автоматам и ящик гранат. А еще хороший запас провизии, изъятой в домах фашистских приспешников. Но была и ложка дёгтя. Из своих потерь оказался один убитый и один раненый.
       Сход жителей села и их гнев к арестованным показал, что никто из них не достоин жалости. Поэтому выведя за околицу, предателей Родины расстреляли. Теперь Ногтев ждал вестей от разведчиков, ушедших в село, где оставили раненую Веру. Их не было три дня.

(полную версию романа можно прочитать в книге)