Anomalisto. Глава 3. Шереметьевский инцидент

Anomalisto или "Краткое пособие по ликвидации аномалий".
Глава 3. Шереметьевский инцидент

...-Я поеду с вами – сказала Маша.

-Нет. Не поедешь. Во-первых, ты моя дочь. Во-вторых, это не бабская работа. И в третьих, у меня теперь есть помощник, – отрезал Петрович. Он посмотрел на меня – Собирайся! Едем в Шереметьево.

-Да я в принципе готов, – сказал я, разведя руками. Он махнул рукой (мол, пошли) и двинул по коридору. Я пошел за ним. Мы вновь вернулись в библиотеку. Петрович открыл сейф и вытащил две толстых пачки купюр. Я взглянул на него вопросительно.

-Негоже на дело отправляться без спец. снаряжения… Заглянем к местному барыге, – сказал Петрович, укладывая деньги в суму.

В прихожей Маша устроила истерику. Она не хотела отпускать отца. Её чувства можно понять. Кто в своем уме добровольно отпустил бы близкого человека на форменное самоубийство?

-Ты помнишь, что было на Чертовом Кладбище? Ты опять вернешься еле живой? – кричала Маша. Ее рыжие волосы торчали во все стороны. Глаза горели. «Фурия» - подумал я.

-Все будет хорошо, Марусь, – улыбнулся Петрович, стараясь успокоить Машу. Он попытался обнять дочь. Та вырвалась.

-Ты хочешь его, как «отмычку» использовать?! – сказала Маша.

Лицо Петровича мигом стало серым и суровым. Благодушие как ветром сдуло. Руки сжались в кулаки.

-Я еду и точка. Можешь выть, сколько влезет. Только благодаря этим деньгам мы и живем! – сказал Петрович глядя Маше в глаза. Он развернулся и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

-Ага. Только благодаря этим деньгам мы и потеряли Колю. – тихо сказала Маша глядя ему вслед. Она повернулась ко мне. Ее зеленые глаза пронзили меня насквозь. – Береги его. Если с ним что-то случится, я тебя придушу.

Сказав это, она развернулась и ушла. В одной из комнат хлопнула дверь. А я, свидетель этой семейной драмы, не нашел ничего лучше чем поскорее выбраться из квартиры.

***

Мы стояли возле подвальчика на *ской улице. В ожидании барыги Петрович медленно и обстоятельно объяснял мне, с чем нам предстоит столкнуться в Шереметьево. Не далее чем два часа назад прямо на взлетной полосе появилась грозовая аномалия. Как это выглядит со стороны? Представьте себе: вокруг чистое небо, ни облачка, кроме одной точки. Над ней висит гроза. В землю с определенным интервалом бьют молнии. Иногда с дождем, иногда без. Радиус бывает разным. Обычно, изначально это 500 метров. Но постепенно достигая критической массы энергии, аномалия растет. Иногда радиус в пике достигает нескольких километров. Когда аномалия лопается, начинается супергроза. Вся та энергия, что копилась в аномалии, высвобождается наружу. Данный вид аномалий один из самых опасных природных. Всю эту информацию Петрович пытался вложить в мою голову в виде блиц-брифинга.

Петрович раздраженно жал кнопку звонка. В подвале не реагировали. Наконец Петрович плюнув, со всей мочи саданул по железной двери ногой в берце. Железный звон раздался на весь дом. Во дворе отчаянно завыла сигнализация на одном из авто. Я оглох на одно ухо.

Видимо метод силы, самый действенный метод... В двери открылось маленькое окошко. В них блеснули два разозленных глаза. Их выражение было понятно без объяснений.

-Ты чо мужик? Охренел? – спросил бас.

-Не беси меня, Сеня. Я слишком много для тебя сделал, и я не верю, что на камере ты меня не видел. Открывай да поживей. Дело есть! – сказал Петрович.

За дверью замялись. Было слышно сопение. Потом окошко закрылось. Застучали засовы. На свет божий появился Сеня. Сеня был дородным русским мужиком. Низкий, коренастый, широкоплечий. Голову обрамляли русые волосы и трехдневная щетина. Одет был стандартно. В традициях жителя хрущевки: майка алкоголичка и синее затертое трико. И все бы ничего было в этом мужике, если бы не тот факт что он был без ноги. Но и без нее он выглядел внушительно. «Вот это бугай!» - подумал я.

-Не ждал я тебя Петрович. Уж извини, – пробасил Сеня. – Слышал я, что ты давно у Руфаиловича затариваешься.

-А ты и рад обидеться? – спросил Петрович – Как манерная девочка? Я закупался у Руфаиловича потому что у него лучшее оборудование для плотожорок. А теперь я лезу в «гремучку». Сечешь?

-Тише, тише. Ладно заходи, – сказал Сеня, воровато оглядываясь.
Петрович двинулся в подвал. Я было пошел следом, но костыль Сени перегородил мне путь.

-Сеня! – послышался мягкий голос Петровича. – Мальчик со мной. И возможно твой будущий клиент. Повежливей.

Неохотно бугай убрал костыль. Я бочком протиснулся мимо него и вошел в темноту подвала. Сеня сопел за спиной. В подвале было тесно. Света было мало. В подвале горела одна единственная лампочка. Все помещение было завалено самыми разными ящиками, вещами, инструментами. В общем, типичный подвал хрущевки.

-Чего нужно то? – спросил Сеня.

Петрович задумчиво ходил по подвалу. Оглядывался, принюхивался. Услышав вопрос, он остановился.

-Мне нужно два комбеза «Синергия». Или третьего или второго класса. Шокеры пистолеты. Два дозиметра. Два одометра. И… - Петрович нахмурился. – Секундомер.

-Секундомер? – спросили мы с Сеней одновременно.

-Именно. Секундомер. Есть?

Сеня заторможенно кивнул. Как человек продающий спец. снаряжение, он не понимал зачем Петровичу обыкновенный секундомер. Но желание клиента - закон. Он двинул в дальний конец подвала. Его не было минут 5.

-Петрович с комбезами «Синергия» напряг. Лаврик бесится. Моих поставщиков вешает. Так что…- возвращаясь, развел руками барыга.

-Что есть на замену? – спросил Петрович

-«Заря». Второго класса. От прямого удара защитит с вероятностью процентов 45. Но зато он легкий и не сковывает движений... – отозвался Сеня. Он копался в ящике в углу подвала. Он достал два красных прорезиненных костюма. Петрович поморщился. «Почему раз "заря", то сразу красная?» - пробормотал он.

-Ладно. Пойдет.

Сеня мотался по подвалу, со скоростью несвойственной одноногому. Видимо включилась коммерческая жилка. Даже в темноте я видел, как горели его глаза

-Пойдемте в хату. Там рассчитаетесь. И я вам даже сумку дам, – сказал Сеня и двинул к малоприметной лестнице.

Мы поднялись наверх. Расчётливый торговец соединил подвал со своей квартирой. Обстановка в квартире была непримечательной. Такой типичный совдеповский стиль. Буфеты. Книжные полки. У выхода на балкон телевизор. Старый, японский. Такие лавиной шли через границу в 90ые.

Мы прошли на кухню и расселись за маленьким столом. Кухня была маленькой, но уютной. И чистой. «Удивительно для живущего в одиночку мужика…» - подумал я.

-Когда квартиру сменишь? – спросил Петрович.

-Да невыгодно оно мне, – сказал Сеня. – Заподозрят. Я же безработный. Откуда у меня вдруг деньги на хату нарисовались? А так живу себе тихо. Денюжки откладываю.

-На протез уже накопил?

-Пока нет. За квартиру же тоже платить надо. Ты же знаешь, как сейчас жкх взвинтили. И налог еще этот дурацкий. По цене на недвижимость. – пожаловался Сеня.

-Ладно. Сколько с меня? – Петрович начал рыться в суме.

-100, – сказал Сеня.

Петрович вскинул бровь и уставился на торговца.

-Ну ты сам понимаешь. Опасно становится. Лаврик в душу дышит, – начал оправдываться бугай.

-Бог с тобой. На! – сказал Петрович и кинул две пачки на стол.

-Эй пострел! Там в углу сумка спортивная. Набивай, – сказал мне Сеня.

Я молча стал набивать сумку. «Два комбеза. Два одометра. Два дозиметра. Секундомер. Два шокера. Стоп. Это же не пистолеты?..»

-Петрович? Вы ведь сказали шокеры пистолеты?- спросил я.

-Ну да.

-А тут просто шокеры, – сказал я, показывая ему две коробочки.

Петрович молча воззрился на Сеню.

-Наколоть меня вздумал? – грозно спросил аномалист.

-Ну ладно ладно. Щас принесу, – Сеня грузно поднялся и ушел в зал. Через пару минут он вернулся с шокерами пистолетами и отдал их мне.

-На. Глазастый, – процедил Сеня.

Я невозмутимо спрятал груз в сумку и повесил ее на плечо. Петрович кивнул.

-Ну, засиделись мы у тебя. Бывай, Сеня, – сказал Петрович

Сеня кивнул и протянул руку. Петрович помедлил. Я был уверен, что после вскрывшегося обмана он проигнорирует поданную руку. Но он пожал ее. Мы вышли из квартиры и двинулись через двор. Петрович высыпал на руку нюхательного табаку и втянул его в ноздри. Всхрапнул.

-Вот сука. Сколько времени прошло, а он не меняется. Я его на своем горбу из «Бойни» вынес. А он все равно кобенится, – процедил Петрович, часто оглядываясь.

-Он был аномалистом? – спросил я.

-Нет. Он был сталкером. Да-да, несмотря на общее презрение, иногда нам приходится взаимодействовать. Их было двое. Он и Руфаилович. Они пронюхали, что в саде Бенуа появилась аномалия. А когда они к ней подобрались, оказалось что это плотожорка. Причем самая мерзкая. «Бойня». Она буквально жрет людей. Руфаилович решил использовать Сеню как отмычку. А когда план не выгорел, сбежал. А этого придурка, Сеню, медленно жевала аномалия. В итоге я его вытащил и бойню ликвидировал. Он, правда, без ноги остался. Но тут выбор был не большой. Либо его свинячья шкура. Либо нога.

-Я не видел в его поведении благодарности. – задумчиво сказал я.

-Именно. Он, почему то во всем винит меня. Даже в большей степени, чем своего горе напарничка. Ладно, надо идти. У нас очень мало времени. Двинем через гейт.

-Последний вопрос. Кто такой Лаврик? – спросил я.

-Лаврик – майор Лавриненко. Агентство регистрации и учета аномальной активности. Охотник на ведьм. На нас с тобой тобиш. Не дай бог нам с ним встретиться. Тот еще мудак.

И мы двинулись вперед. Сели на автобус, проехали пару остановок. И очутились на Кантемировской. Кругом сновал люд. Петрович невозмутимо достал из своей сумы карту с какими то непонятными пометками. Он крутился на месте, изредка отрывая взгляд от карты.

-Что теперь? – спросил я.

-Теперь ищем гейт.

И мы начали искать. Мы двинулись по улице. Прошли мимо серого здания СПбГМУ, прошли какой то банк. И тут я замер. Мне показалось, что я увидел его. Увидел гейт! На улице стоял старый киоск союзпечати. Он был давно заброшен. Выбитые стекла, стены загажены граффити. От киоска в воздух шла легкая рябь. Едва заметная. Петрович всё возился с картой. Поначалу он оторвался вперед и не заметил моего отсутствия. Потом оглянулся. Он отошел метров на 100. Заметив что я отстал, вернулся, проследил мой взгляд.

-Ого, стажер. Да у тебя чуйка! – сказал он мне, возвратившись. – Этот киоск именно то, что нам нужно. Пошли.

Мы подошли поближе. Волосы по всему телу встали дыбом. В воздухе чувствовалась статика. Уши слегка заложило.

-Итак, правила вхождения в гейт. Не бояться. Не стесняться. И пошире открыть рот. И глаза зажмурь.

-Зачем?

-Аэродинамический удар. Оглохнуть не хочешь же? А глаза зажмурить надо, чтобы не ослепнуть. Резкая смена освещения как никак. Вот. Давай я первый, ты за мной, – Петрович помахал мне ручкой, зашел в киоск и исчез. Просто растворился в воздухе.

Я торопливо оглянулся. Прохожие шли мимо. Никто, ровным счетом никто не обращал внимания на меня застывшего возле киоска. Я вздохнул. «Ладно. Чего страшного то. Подумаешь дыра в пространстве!» - подумал я. Широко открыв рот и крепко накрепко зажмурив глаза я шагнул в киоск.

***
Хлопок. Яркая вспышка, пробившая-таки зажмуренные глаза. Уши все-таки заложило. Вокруг была тишина. И темнота. «А блин я же глаза зажмурил.» - подумал я. Открыл глаза. За мной, сидя на бауле, с интересом наблюдал какой то мужик.

-Ну, привет! – сказал он мне, помахав ручкой. Кокетливо так.

-Привет. Где я? – спросил я.

-В Москве. В Химках. В подвале одной пятиэтажки. Я, Антошка. – представился мужик. Ему было лет 30-35, лицо смазливое, глаза голубые, волосы светлые. И на Антошку он никак не тянул. Скорее на Антона Сергеевича. Или Михайловича.

-А я Афанасий. А где..?

-Петрович? О транспорте договаривается. Щас придет. Да ты не стой столбом обратно затянет. – усмехнулся Антошка.

Я поспешно отошел от стены. Мне захотелось оглядеться. Подвал был не низким. Хорошо освещенным. И что самое главное чистым. И все это было странно. Стены украшали какие то пейзажные картины. Никогда еще таких я не видел. Видимо у любого российского человека побывавшего в подвале обычной хрущевки, складывается стереотип подвала как душного и темного места. «Странный, очень странный подвал» - подумал я.

-А вы..?

-А я хранитель этого гейта. Слежу за порядком. Встречаю званных гостей. И провожаю незваных. – Антошка похлопал себя по кобуре под мышкой. Дверь подвала открылась, и вошел Петрович.

-О! Ну что познакомились? Отлично, – Петрович оглядел нас обоих. Пожал руку Антошке. – Ладно, дружище мы побежали.

-Спасать мир? – улыбнулся привратник.

-Как всегда. Стажер пошли! – Петрович подхватил баул и вышел. Я пожал руку приветливому Антошке. «Удачи!» - сказал он мне в спину. «Да! Удача... Только это, в случае чего, может нас спасти…» - подумал я.

Мы оказались в обычном московском дворе. Петрович сидел на скамейке рядом с детской площадкой. Он с грустью наблюдал за детьми. Я подошел к нему и присел рядом. Петрович вновь приложился к нюхательному табаку.

-Я хочу внуков, – сказал он. – Хочу их нянчить. Хочу с ними гугукать. Хочу рассказывать им истории. Машка на меня злится. Она думает, что я хочу побыстрее ее сбагрить замуж. Возможно, она права… Больше всего я боюсь, что она пойдет по моим стопам.

-Вы все делаете правильно… - сказал я. – Не стоит ей лезть в это. Лучше огородить ее заботами. Я думаю, у нее авантюрный характер. Его нужно задавить в зародыше.

Петрович взглянул на меня.

-У тебя тоже, – улыбнулся Петрович и снова посмотрел на детскую площадку. – Ты напоминаешь мне сына. Царство ему небесное, если оно есть. Простой, спокойный, но при этом с долькой авантюризма.

-Кто за нами приедет? – спросил я

-Мой старый приятель. Миша. Коренной москвич. – ощерился Петрович.

Во дворе не было деревьев. Он представлял собой бетонную плиту, мощенную плиткой, с водруженной на ней детской площадкой. Такие дворы всегда заставляли меня грустить. Я вспоминал свой двор, в котором от зелени не было продыху. Деревьев было много. И детской площадке они не мешали. Все эти новомодные строители, в погоне за увеличением районов забывают о самом главном. Об уюте. И вот так мы и живем всю жизнь. В бетонных гробах. В конце жизни переходя в деревянные.

-Меня мучает вопрос... – сказал я.

-Валяй... – ответил Петрович.

-Все эти гейты… Они ведь могут пропустить и отряд вооруженных людей. И террористов. И шпионов. Почему государство не занимается ими?

-С чего ты взял? – удивился Петрович. – Во первых о гейтах знают немногие. Во вторых гейтов из России в Европу всего 9, а в Америку вообще 1. И тот на Аляску. И обо всех этих выходах мы давно оповестили СВР и ФСБ. Анонимно естественно. Так что не боись, они все под строгим контролем.

-А пузыри? Их ведь не предскажешь?

-Вот пузыри да. Здесь сложнее. Я точно знаю что на всех важных гос. объектах стоят противоаномальные экраны. Так государство может быть спокойно. И ты будь спокоен. О! А вот и Миша!

-Антошка тоже гэбист? – спросил я, поворачивая голову на бешеный рев мотора.

-Не. Он из наших. У нас ведь и свои силовики есть. Мы же серьезная тайная организация. – сказал Петрович поднимаясь.

Из арки на бешеной скорости, сделав почетный круг по двору, примчалась черная волга 24ой модели. За рулем сидел парень кавказской национальности.

Миша махнул нам из машины рукой, мол «Давайте грузитесь живей». Мы спешно загрузились, и водитель спешно втопил педаль. Нас вжало. Я, честно говоря, такой прыти от старенькой волги не ожидал.

-Ого! – вырвалось у меня.

-А ты думал, дорогой, советский автопром ни на что не годен? Так то, – засмеялся Миша. Акцента в его речи не было совсем. Да и сам по себе парень был приятный. На вид он был старше меня года на 2. Взгляд карих глаз смешливый, озорной. Весь сам бойкий, быстрый. – Это ГАЗ 24. Улучшенная модель. Такой пользовались в КГБ. Я, правда, кое-что подшаманил, но зато какой эффект!

Мы промчались по улочкам и выбились на кольцо. Миша еще сильнее вдавил педаль. Петрович дремал. Я вцепился в поручень. Нет, у меня были водительские права. И старый жигуленок. Только его пришлось продать, когда я уволился с работы. За все время моего водительского стажа, я не разгонялся выше 80. ГАЗ Миши ехал на скорости 120. Он вклинивался в ряд, подрезал, обгонял. В этот момент я ему завидовал. Для подобных гонок нужна не малая реакция. Редкие люди обладали такой. Видимо, это должно быть в крови.

Минут через 10 мы уже подъезжали к Шереметьево. Ну как подъезжали. Подползали. Мише пришлось сбросить скорость. Мы столкнулись с пробкой. Всем приспичило посмотреть на невиданную грозу. Поглядеть, конечно, было на что. «Гремучка» - зрелище завораживающее. Редко кто видел ее, но у всех всегда одинаково яркие впечатления. На безоблачном московском небе поселилось обсидианово черное пятно. Диаметр его был метров 500. Из пятна били молнии. Шел ливень. Но только в пределах этих 500 метров. На всем остальном небесном пространстве все было чисто.

-Вот придурки. Им бы бежать, а они… – сказал Петрович.

-А, Фома Петрович! Что с них взять! Обыватели! Пока жизнь по носу не треснет - ничему не научатся! – сказал Миша, поглядывая на рой машин. В магнитоле на часах горело 9:00. Петрович всегда держал обещание. Сказал буду через 2 часа, сделал.

На подъезде к терминалу С стоял на скорую руку организованный пост полиции и разворачивал авто, двигающиеся к терминалу. Миша медленно подкатил к постовому. Петрович открыл окно.

-Добрый день. Капитан Синицын. Проезд дальше запрещен. Разворачивайтесь, – сказал полицейский.

-Добрый день капитан. Вас должны были предупредить о моем приезде. Дирекция аэропорта… Я их специалист, – сказал Петрович.

-А документы у вас есть, специалист? – спросил капитан. Петрович невозмутимо достал из внутреннего кармана, какие-то корочки. Сунул их в нос Синицыну. Того изрядно сконфузило. - Проезжайте. У здания вас встретят. Всего доброго! – капитан отдал честь и махнул рукой. Две нивы, фырча моторами, освободили проезд. Миша проехал дальше.

У терминала С было столпотворение. Я насчитал 10 экипажей полиции, 5 реанимаций и 2 грузовика с военными. Вся эта толпа дружно сгрудилась у места, где вид на зрелище был получше. «И эти туда же!» -сказал Петрович. У входа в здание терминала стояли трое. Двое в костюмах, и один, по-видимому, был пилотом. Они ожесточенно о чем то спорили.
Миша высадил нас у входа. Он с тревогой смотрел на чернеющее небо и бьющие разряды. Думаю, его не оставляло желание побыстрее убраться из эпицентра событий. Инстинкт самосохранения еще никто не отменял.

-Спасибо тебе дружище. Век не забуду! – тепло сказал Петрович и крепко пожал Мише руку.

-Не за что Фома Петрович. Я ведь у вас в долгу. Вся моя семья у вас в долгу! Удачи вам! – сказал Миша, прыгнул в машину и, круто развернувшись, уехал. Меня, как человека практичного, мучил вопрос: "как мы теперь будем возвращаться?" Если будем. Я кинул взгляд на небесное светопреставление. «Господи, помоги!»

-Ладно, стажер. Пошли. Вон наши клиенты. –сказал Петрович, кивнув в сторону троицы.

Троица продолжала усиленно спорить. Горячей других кричал пилот. Высокий, статный он размахивал руками и горячился без меры. Двойка в костюмах была спокойней. Пожалуй, это можно было бы назвать буддистским спокойствием. Один из этой пары был человеком лет 50. Лицо украшала аккуратно и коротко стриженая седая борода, да и сам он был сед. Когда он говорил, он чуть щурил глаз и обаятельно улыбался. Видимо сказывалась постоянная забота успокаивать, увещевать и договариваться. Молодой человек (второй из этой пары) имел прилизанную прическу. У него был орлиный нос и холодные голубые глаза, которые украшали очки в золотой оправе. Этот молодой человек держал в руке какие то документы и таким же спокойным тоном, но более угрожающим что то втолковывал пилоту. Когда мы подошли поближе поняли, что разговор происходит на немецком языке.

-Василий Иванович! – окликнул седого Петрович.

Василий Иванович мягко обернулся.

–А! Дмитрий, будьте добры, закройте вопрос с господином Хёйне, – обратился он через плечо к прилизанному. – Фома Петрович! Очень рад, очень рад. Нам вас чрезвычайно рекомендовали, – сказал Василий Иванович пожимая Петровичу руку. – А этот молодой человек…?

-Мой напарник. Мы поодиночке не работаем. Небезопасно, – сказал Петрович разглядывая небо. – Проведите нас к месту.

Василий Иванович (или как я его обозвал - директор) повел нас через здание терминала. В зале ожидания толпились люди. Много людей. И это удивляло, потому что людей не мешало бы эвакуировать от эпицентра как можно скорее. Даже мне, человеку далекому от аномалистики было это понятно.

-Почему люди до сих пор здесь? – спросил Петрович.

-Военные и транспорт для эвакуации прибыли только сейчас. Вы будете смеяться, но нам не хотели верить. Только когда сгорело два самолета, с нами начали говорить серьезно.

-А автобусы аэропорта на что?

-К сожалению, они недоступны. Они остались на летном поле. Мы могли вывести их лишь рискуя потерять наших людей. А мы ими дорожим. – важно сказал директор.

-А простыми людьми вы не дорожите значит… - процедил Петрович.

-Но позвольте? Что им может грозить? Здание крепкое. От молний точно защитит… – обиделся директор.

-Вы, похоже, вообще не вывозите, что происходит да? – резко остановился Петрович и уставился Василию Ивановичу в глаза. – Прямо над нашими головами висит очень злой, естественный бомбардировщик, начиненный электронными зарядами в 1000 вольт. И в его арсенале не только неуправляемые молнии, но и непредсказуемые шаровые молнии. Именно из-за такого, погибли люди в Пхеньяне год назад. Вы хотите Пхеньян? Я думаю - нет. Вывезти людей вы не успеете. Аномалия по моим прикидкам расширилась до 700 метров. Скоро накроет и здание терминала. Я знаю, у вас есть тех. туннели. Ведите людей туда, пока мы не закончим. И солдат, и гражданских, и полицию. Всех. И поживей.

Петрович круто развернулся и поспешил на второй этаж. Директор достал рацию и начал давать какие-то отрывистые команды. Мы едва поспевали за Петровичем, который, по-видимому, в предвкушении работы врубил полный заряд. Мы оказались у витражного окна с видом на летное поле.

-Где эпицентр? Откуда все началось? – спросил Петрович.

-Вон там, – указал директор рукой на центр одной из полос. Я напряг свое зрение. И увидал маленький синий огонек. А потом ударили молнии. Они били по полосе, оставляя выбоины на покрытии. Одна за другой. Яркие и неумолимые. Увидев это зрелище хотя бы раз, вы бы поняли, почему люди в древности боялись Зевса. Пожалуй, таким яростным они бы увидели его впервые. Побуянив с минуту молнии стихли.

-Сколько часов назад все началось? Вы ведь обманули меня так? Она здесь куролесит уже часов 6?

-8. Поначалу оно висело только над одной полосой, но потом... Аэропорт полностью парализован.

Петрович закрыл лицо руками.

-И вы вызвали нас только когда стихия разгулялась по полной. Когда сгорели два самолета… Хорошо, что не с людьми. Ладно… Ведите нас на полосу.

Мы вновь спустились на первый этаж и нас подвели к двери ведущей наружу.

-Оставьте нам рацию. И уходите. Когда мы закончим мы дадим знать. И свяжитесь с другими терминалами. Никто не должен мельтешить! – сказал Петрович открыв дверь на распашку. Директор, осчастливленный возможностью с нами распрощаться, отдал нам рацию и сбежал. Зрелище под названием «Ярость Зевса» его тоже впечатлило.

-Ну что? Щелкнемся на дорожку? – сказал Петрович, доставая смартфон. Он сгреб меня за плечо и подвел к выходу. Мы сделали селфи на фоне «гремучки». Уж чего чего, а подобного от Петровича я не ожидал.

-А теперь одевай комбез. Сними с себя все железо. Титановые пластины, протезы и прочее в теле есть? – спросил Петрович. Я помотал головой. – Отлично. Всю электронику кроме дозиметра и одометра оставляем здесь. Берем шокеры. А теперь я объясняю, что нужно делать. А ты внимательно слушаешь. Потому что если ты что-нибудь проворонишь - мы оба умрем.

И я начал слушать...