Юный священник

Я все чаще стал ловить свое отражение во всех зеркалах и витринах… Грешно, грешно, дорогой отче, но – как бы я сам себя ни укорял, мне до невероятности нравилось, как сидит на мне строгая черная сутана, как подчеркивает осанку и стройный стан.
Я стал священником совсем недавно. Незадолго до окончания войны. Сейчас город понемногу освобождался от руин, местами – возрождаясь из пепла. Мой город, мой Лазарь… Восстанешь ли от скорби, душа моя,  ведь я уже гораздо лучше знал чин отпевания, чем любой другой.
Печальные находки под завалами становились все реже: солдаты, мальчишки, как и я, наши и – их, и мирные жители.  С каждым и я проходил по кромке смерти, всем сердцем желая вверить их Господу, проводить туда, где б их  не касалась никакая скорбь.
Если б все было иначе…
Война опалила и меня, лишь чудом я не стал убийцей – пусть и убийцей поневоле. А теперь – я смотрел в глаза стариков, хоронящих своих детей, в глаза детей, прощающихся с отцами. А самое страшное – это впалые глазницы убитых солдат противника. Смешанные запахи разложения и ладана въелись в мои волосы, а я все еще не мог сдержать слез, хороня их.
- Они коммунисты, отче, - смеялись надо мной могильщики, - не верили в эти ваши сказочки. Да и вам может не поздоровиться, если и дальше будете бегать вокруг них с кадилом.
Я лишь кивал в ответ. Все, что я мог – это молиться, и я молился.
Лето – смрад трупов и благоухание цветов. На улицах появляются нарядные люди, сейчас, в такое трудное и голодное время они хотят хоть немного счастья и радости. Слишком высоко воспарили они с ложью мертвого ныне тирана, и слишком больно разбились их мечты.
Может, скоро я стану чаще венчать и крестить? Может, пройдет время, и боль станет лишь воспоминанием?
Я прошел мимо недавно восстановленной витрины обувного магазина – раньше им владел подпольщик, а ныне – неизвестный мне фабрикант. На миг восхитился своим отражением – малая радость -  ясные, как мирное летнее небо, глаза, детски-мягкие волосы, развевающийся от быстрой ходьбы подол сутаны…
Мирная жизнь.
Тихие радости.
- Не забудь покаяться, - я услышал за спиной сбитое от бега дыхание, - это гордыня, сын мой. Твои красота и величие – не твоя заслуга, а дар Божий. Да и меня побегать заставил…
Отец настоятель догнал меня и зашагал нога в ногу. Да нет, не все мои радости тихие. Некоторые – вполне громогласны и с едким чувством юмора.
- Да, святой отец,  - согласно кивнул я, - идемте не так быстро, вам вредно бегать.
Мы сбавили шаг, приближаясь к храму. Мирная жизнь – она начинается изнутри, и разливается вокруг.