Бояться стыдно

Когда мы с папой гостили у его друга на даче, я подружился с соседским мальчиком. Это был хороший парень Димка, ему было 9 с половиной лет, как и мне, и мы стали неразлейвода. Ходили вместе на речку, гонялись за воробьями и один раз даже залезли в заброшенный дом. Он был заперт, но деревянная дверь вся иссохлась, и когда мы дернули за ручку, нехитрый замок просто вынялся из дряхлого косяка. Внутри было пыльно и немного пахло погребом.
- Это от сырости, - важно заметил Димка.
И я ему поверил, он вообще был страшно умный, и мне с ним было очень интересно. 
Димка проверил ногой дощатый пол, поднялось облачко пыли, но половицы даже не заскрипели. И мы пошли исследовать дом. В нем почти не было мебели. Только стол и сервант, и все. Я выдвинул ящик стола, он пошел легко, как будто его открывали каждый день. А внутри было такое, что мы разом перестали дышать – целая стопка очень пыльных желтых фотокарточек. Я стер пыль с первой, и мы увидели молодого офицера в военной форме. Он весело улыбался и щурился на солнце. Фотографии слиплись от времени, и чтобы посмотреть вторую, пришлось ее аккуратно отклеивать от первой. На ней была какая-то пара, мужчина и женщина.
В штатском, - заметил Мишка.
Это значит, в обычной одежде. Мужчина обнимал женщину за плечи, и оба смотрели с фотографии задумчиво и немного лукаво. На следующей карточке была предыдущая женщина с бабушкой в платке на фоне этого самого дома. Только груша возле дома едва доходила до окна, а сейчас-то вон какая – выше крыши и ветки за забором. И окна в доме на фотографии были чистые, а рамы выкрашены в белый.
- Так это ж баба Антонина! – зловещим шепотом сказал Димка.
Я моргнул и непонимающе уставился на него.
- Какая еще баба? – сказал я тоже почему-то шепотом.
Димка оглянулся куда-то за плечо и опять прошептал:
- Мне мама про нее рассказывала. Только тссс!!
Какой-то он сегодня чудной, прям мороз по коже.
- Она тут еще до войны жила. А это невестка ее, выходит. У нее сын был, на фронт ушел, а они его ждали. Только баба Антонина больше ждала. Невестка-то ничего, по дому все делала, а баба Антонина все у окна сидела и ждала.
Димка сделал такие страшные глаза, что я поежился.
- А потом как-то ночью вышла во двор под грушу…
Я зажмурился, так мне было страшно слушать, но мне стало стыдно перед Димкой, что вот ему рассказывать не страшно, а мне слушать страшно, и я открыл глаза.
- К этой самой груше подошла и как закричит на всю деревню, - в этот момент Димка схватил меня за плечо и давай вопить в самое ухо: «Ааа!!»
Я аж обомлел от страха и тоже начал кричать: «Ааа!»
А Димка вдруг отпустил меня и начал смеяться:
- Ой, я не могу! Видел бы ты себя! Умора!
- Ты все выдумал, да?
Но Димка не ответил, а продолжал смеяться.
Я развернулся и выбежал из дома. Я бежал до самой речки и по дороге твердо решил, что больше не заговорю с Димкой. Не потому что я обиделся, а потому что испугался. Димка вон как смешно придумал, а я испугался и даже кричал. Димка теперь будет меня презирать за то, что я оказался таким трусом.
Я сидел на речке и грустил о нашей дружбе. Вот с кем мне теперь идти завтра на речку? Самому? А если Димка тоже придет? Не здороваться невежливо, но здороваться с трусом Димка, наверное, не захочет. Эх, хороший был друг Димка. Вон какую историю смешную выдумал, а я испугался, вот гадство-то.
- Вот ты где, а я тебя везде ищу. Дениска, ты меня извини, я как-то плохо придумал и не так рассказал.
- Ничего. Можешь не переживать, я с тобой больше здороваться не стану.
- Ну, прости, я честно не думал, что ты так испугаешься!
- Но я испугался и понимаю, что друг такой тебе больше не нужен.
- Дурак совсем? Боятся же не стыдно! На то человеку и страх, чтоб глупостей всяких не делать. Вот с дома прыгнуть страшно? Правильно, и не надо. Это я тебя зря пугал. Ты извини меня. Идем ко мне чай пить с ковригами, у меня мама утром пекла.
И мы пошли к Димке домой, пили чай с ковригами, а я радовался, что у меня есть друг, с которым не страшно боятся.