Однажды в автобусе. 25. Когда всем плохо?

1998 год.  Время «перестройки», что это и «с чем ее едят», знали лишь те, кто все затеял.  Мертвые заводы, предприятия, безденежье… льготы. Странные льготы.
Краткий период, когда мэрия отменила на свой страх и риск льготы силовикам и законникам. Теперь платить должны все – военные, таможенники, милиция и налоговые службы, прокуроры  и депутаты со своими помощниками…


Многие имели льготы. И не только на проезд.


Утро. Часов 9-10. Но в  полутемном разбитом автобусе  полно пассажиров, хотя заводы и фабрики стоят. Люди куда-то едут, что-то ищут.
Кондуктор несколько боязливо просит оплатить проезд высокого подтянутого майора и на всякий случай трясет инструкцией, выданной  ей начальниками.


Майор  холодно, очень сдержанно,  молча смотрел на нее, дуру бестолковую, что пыталась  поддержать свою робкую просьбу о плате  за проезд бумажками,    отвернулся от нее, как от ничего не значащего  факта.  Она растерянно повторила.  Он все также молчал отвернувшись.  Но вдруг обернулся и жестко прочеканил негромко:
- Ничего платить я не буду.  Займитесь своими делами.
- Но это и есть мое дело. Я-то здесь при чем? Так власть в городе решила.

 
Военный неприступно молчал. Она оглядела плотную людскую массу, состоявшую в основном из мужчин, из которых желающих заплатить не находилось, а  план и контролеры висели дамокловым мечом. На свой горький кусок хлеба  можно не заработать, упрашивая каждого.
 На ее лице усилилось выражение беспомощности.


Вдруг помощь неожиданно пришла.
Мужчина средних лет с хмуро-раздраженным лицом
 говорит своему приятелю, с которым пять минут назад беседовал о чем-то таком далеком от автобусной  суеты, и говорит так, что понятно, не приятелю все это предназначается:
- Странно…  За что силовикам льготы? Чем они лучше нас с  тобой? У него работа и оклад  ГАРАНТИРОВАНЫ по-любому. А мы? Завода нет, работы нет, денег нет и льгот  нет. Чем мне кормить будущего солдата, а их у меня двое?


- Да, - включился его приятель и  без хитростей. - Им все. А нам – х…! И только потому, что я  с завода, а они с кабинета.
Тут из угла тоже кто-то  недружественным голосом поддержал:
- Не… А чего это таможенникам и налоговикам льготы? И этим… что сидят    во власти… Помощник депутата!   Ну и что? Пусть  депутат из своего кармана платит помощникам, если ничего не может сам.  Развели.


  И пошло и поехало. Оказывается, все очень хорошо знают правила, по которым одним можно играть, а другим надо платить.  Стоило зацепить. Ну, заплатил бы этот гордец,   да  может и у него денег нет?
Кондуктор слушает, глаза перебегают с лица на лицо, и видит, что положение у военного не ахти. Окружен со всех сторон. Но молчал, лишь играли желваки, да глаза горели внутренним, едва сдерживаемым огнем.  Однако  все же и он не стерпел, сделал ошибку, задели его,  видать,  обидные высказывания.


Четко и негромко пояснил темным:
- Потому льготы, что Армия всегда имела льготы. Запомните! Всегда! Мы – военные.
Человек с хмурым лицом ответом не успокоился. Он  тоже  четко и жестко бросил ответ:
-Помолчите, майор. Армии,  которая народ защищает – да! Я ей отдам все! Солдату, который воюет – да! Воюет за отцов, матерей, стариков, за свою землю   - да!


Военный резко повернулся, командирским  низким голосом, но тихо и как глупцу сказал своему противнику:
- Я бы на вашем месте…
Но мужчина не стал слушать, что ему посоветуют:
- Майор, вот вам за что льготы? Вы кого-то защищали? Вы что, под пулями в окопах каждый день? В грязи? Да? Смерть веет над головой? Вы кабинетный работник и весь ваш облик говорит об этом. Вы штабист, сидящий в тепле и сытости по 8 часов. За что вам льготы? За то, что солдаты на улицах просят деньги на хлеб и сигареты? Вы им подавали? Я подавал, и мне не понятно, что вы делаете, чтобы этого не было. У нас на поселке,      наверное,  голодные солдаты ночью залезли к людям в частный дом и украли у них всю живность.  Вы,  вы лично что делаете, чтобы  солдат не был грабителем?  Льготы всем  раздали, а где льготы солдатским семьям,  чьи сыны погибли в Афгане и Чечне? Его же не спрашивали о желании? А родители к вашим кабинетам дорогу  не протоптали?


Военный бешено крутанулся, чтобы рассмотреть этого  говорливого и смелого. Глаза его сузились, сверкали огнем, он шевелил губами, но беззвучно. А вокруг черная толпа отражала его лицо. Стало вдруг тихо и нехорошо.
Кондуктор видела, как все подобрались, воздух наэлектризовался.


Неожиданно майор  бросил кондуктору десять рублей и отвернулся от всех. Женщина словно очнулась и громко, слишком громко и суетливо сказала:
- Ой,  забыла… Кто-то у меня торговый центр -  Сингапур спрашивал? Следующая  остановка-то Сингапур.  Кто тут до Сингапура едет? Готовимся, пропустим того, кто до Сингапура едет.


Майор с белым,  неподвижным, словно окаменевшим лицом, и плотно сжатыми губами раздвинул всех и быстро вышел, хотя, наверное, ему и не здесь надо было.
И что странно. После его выхода оставшиеся ехали молча,  с какими-то виноватыми лицами. 
Э-хе-хе. Слов нет.
 Проклятые годы…
1998 гнусный год.