62. Увольнение Немировского

Вернувшись в конце июля из очередной командировки в Москву, а я теперь туда летал минимум два раза в месяц, я узнал, что Владимир Иванович Немировский отстранён руководителями Объединённого комитета профсоюза от руководства и Домом культуры «Академия», и Домом учёных.

Я немедленно нашёл Алексея Андреевича Жирнова, председателя ОКП.

Наши отношения оставались дружескими, но после марта я его практически не видел, так, где-то иногда мимоходом.

– Я не мог среагировать иначе, – сказал он мне. –Немировский снова попал в вытрезвитель, а ведь он за это уже имеет строгое партийное взыскание. Теперь его исключат неминуемо из партии. Мне звонили из райкома и предложили принять соответствующие меры.

Володю я не смог нигде найти. У меня создалось впечатление, что он прятался от меня. Наверное, ему было передо мной очень неудобно и даже стыдно.

Теперь я бросился к Можину. Он, конечно, был в курсе. «Персональное дело коммуниста Немировского» уже было в повестке дня ближайшего заседания бюро райкома. Уже был подготовлен проект решения: исключить из партии и принять к сведению, что он освобождён Объединённым комитетом профсоюза от обязанностей Директора ДК «Академия» и Дома учёных.

Я понял, что восстановить на работе Володю не удастся ни в ДК, ни в Доме учёных. Что это свершившийся факт, и назад ходу нет. Тем более, что из уст Можина и присутствовавшего при нашем разговоре Яновского прозвучали недовольные нотки об излишней самостоятельности и даже своеволии Немировского.

Он, не согласовывая решение вопросов с райкомом КПСС, а решал их сам. Некоторые мероприятия райком считал идеологически невыдержанными. Картинная галерея пропагандирует формализм в изобразительном искусстве. Подотчётные Дому культуры клубы позволяют себе дискутировать на темы, о которых лучше было бы помолчать и т.п.
Я понял, что они имели в виду Грицюка и Фалька, а, может быть, и Гриневича, когда говорили о картинной галерее. О клубе «Под интегралом», когда упоминали о дискуссиях. Удивился их осведомлённости о том, что «Интеграл» был дочерней структурой ДК «Академия». Мы это не афишировали.

Крыть мне было нечем. Но я нашёл, что сказать им по поводу исключения Володи из партии. Я сказал, что, на мой взгляд, они поступают неправильно. Если они его исключат Обком и Горком десять лет будут им вспоминать, что директора ДК и Дома учёных исключили из партии и при каждом удобном случае будут тыкать им в нос этим фактом. И не только им, но и академику Лаврентьеву. Что исключение из партии нанесёт Сибирскому отделению и им лично огромный вред.

Видно было, что они задумались, даже переглянулись друг с другом, но ничего мне не обещали. А для меня было важно, чтобы у Володи не отобрали партбилет. Исключённому из партии было бы практически невозможно найти мало-мальски приличную работу.

Потом я поговорил на эту тему с двумя членами бюро райкома – Ширшовым и Белянином. Мне показалось, что я нашёл понимание с их стороны.

У меня была мысль пойти к кому-либо из академиков, которые «числились» в нашем активе. Был бы жив Воеводский, непременно пошёл бы к нему. Но перебрав в уме каждого, понял, что идти не к кому. К Канторовичу никто не прислушается. Будкер просто никуда не пойдёт, хотя будет разделять моё мнение – не захочет ввязываться. Александров тоже никуда не пойдёт, правда, по другой причине – струсит. А больше и не к кому. Оставалось только ждать результатов.


Когда я узнал, что бюро райкома не исключило Володю из партии, а вынесло ему повторное партийное взыскание – строгий выговор с занесением в учётную карточку, я понял, что хоть это мне удалось сделать.

Володя потом со смехом говорил, что он, наверное, был единственным человеком в стране, у которого в учётной карточке было два строгих выговора. Обычно на второй раз из партии исключали.

Увольнение Немировского было вторым ударом по всей системе, которую я выстраивал в Академгородке. Теперь всё начало рушиться.

Пост директора Дома культуры пару месяцев просто пустовал. На телефоне сидела секретарь директора, очень милая женщина, которую я хорошо знал по университету, где она работала раньше диспетчером учебного процесса, но организаторская деятельность её равнялась нулю. Ни художественного руководителя ДК, ни зав. массовым сектором в ДК не было, штатные единицы пустовали. Работал только детский сектор.

Именно к этому периоду времени относится выдержка из «Реквиема» Анатолия Бурштейна:

«Впервые «Интеграл» поднял забрало и тут же был наказан... исподтишка. Через месяц новоиспечённый директор ДК «Академия»*) отнял у клуба все его штаты, внезапно понадобившиеся «для детской работы». Против таких доводов не помогли ни адмиральские погоны, ни академические лычки секундантов дуэли.

Жизнь в клубе замерла. «Интеграл» перешёл на чрезвычайное положение».
Эта выдержка у меня с самого начала вызвала удивление.

Во-первых, в то время в ДК «Академия» не было директора. Не был даже назначен исполняющий обязанности. Не было ни худрука, ни зав. массовым сектором (штаты были не заполнены). В маленькой комнатушке директора ДК сидела и отвечала на телефонные звонки секретарь директора Наташа, милая женщина, работавшая ранее в университете диспетчером учебного процесса.

Из переписки с Анатолием Бурштейном мне стало ясно, что именно её он и принял за «новоиспечённого директора». Конечно, в это время штаты у клуба было отобрать легко. Это мог сделать по распоряжению ОКП (исходить указание могло из райкома партии) и бухгалтер, а Наташа только сообщила об этом Анатолию Бурштейну.
Директор Дома учёных был назначен по штатному расписанию Управления делами. Им стал полковник в отставке В.Г. Гришутин, работавший ранее начальником военной кафедры НГУ.

Теперь помещение, в котором я бывал, когда приходил в Дом учёных, было заперто на ключ, и я заходил только к Михаилу Яновичу Макаренко на второй этаж, где хранились картины.

Штатное расписание Дома учёных, которое мы получили от Обкома профсоюза, оказалось невостребованным, и его отдали обратно. Дом учёных был выведен из профсоюзной структуры, и ОКП больше на его деятельность влияния не имел.

С Макаренко у меня теперь были только личные отношения. А у меня больше нигде не было места для работы, и моя деятельность зав. культурно-массовым отделом ОКП постепенно сходила не нет, а после проведения мероприятий к 7 ноября – 50-летию Советской власти, – вообще, прекратилась.

Владимира Ивановича Немировского в 1968 году взял к себе в Институт математики заведующим отделом научно-технической информации Анатолий Илларионович Ширшов, а затем он перешёл на работу в Новосибирск в Специальное конструкторско-технологическое художественное бюро Минэлектротехпрома. Он меня долгое время избегал, и я вновь увидел его только через несколько месяцев.

Райком КПСС упрочил своё влияние в Академгородке и стал диктовать, как и что нужно делать, а что делать не следует.

*) В это время директора ДК взамен Немировского ещё не назначили. На стуле директора сидела секретарт директора Наташа, которая не могла этого сделать при всём своём желании. Указание ОКП выполнила бухгалтер ДК.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2016/11/20/350