Под солнцем

На столике медленно остывает кофе. Так медленно, что есть возможность неспешно спуститься по винтовой лестнице вниз, захватить полотенце (или не захватывать) и намеренным шагом направиться к морю.

Намеренным, намерение. Это слово всегда странным образом воздействует на меня. Как имеет еда свой вкус, с той же банальностью не лишены его и слова.

Намерен, намеренно. Что можно сказать об этом вкусе? Как ни пережевывай, он не желает быть с горчинкой той тревожной неуверенности, как, к примеру, «хочу» или «пробую». Намерен и все тут. Хотя даже без «все тут». Слово настолько сильное, что не терпит ни приправ, ни горчицы.

Намеренно двигаются оголенные ноги, теряя в песке сланцы; намеренно отпускаются все копошащиеся, как в консервной банке, мысли; медленно, намеренно медленно руки скользят по мягкой глади воды; намеренно увлеченно лицо ловит засыпающие лучи, словно завтра их же не будет.

Природа всегда солидарна человеческому намерению, пусть то в разы шумливей. Так задумано: как море, пусть штормовое- намерение мира, как юркое судно, не отрывное от моря, но видимо   скользящее по нему- намерение человека.

Где берутся эти мысли, когда закатное солнце полосами льется по теплой воде, в идеальном по температуре воздухе дышится легко (будто легкие вдруг научились чему-то крайне важному), бархатный ветер ласкает (именно ласкает) напитанную жаром кожу, а ноги, испытывая  массаж стоп,  продолжают расслабленно месить песок по направлению к идеальному кофе? Откуда такие мысли, когда наполненный бодростью стан с легкостью подхватывает сланцы, чувствуя вдруг при этом, что внутреннее ощущение счастья просит не просто продолжить путь, а продолжить его бегом; когда энергия немного утихает, расплескавшись на ступеньках ( через одну); когда, запыхавшись, с балкона вдруг замечаешь на горизонте танцующие тени дельфинов, и это отвлекает, кажется, от всего на свете и даже от дыхания?

Где-то же берутся, н-да.

Я убираю с головы вымокшую заколку. Волосы, напитанные соленой водой, с неохотой падают на плечи. Глоток кофе, как божественный дар. От наслаждения хочется закатить глаза и едва уловимо одобрить вслух- « м-мм».

Простой рецепт, как из банального процесса можно сотворить истинное наслаждение. Все просто. Первое условие- процесс должен нравится. Второе- позволять его себе не часто. И не отвлекаться. Вот потому закатить глаза и выбросить остатки мыслей, как старую консервную банку.

Фарфоровая чашка с благородным стуком опускается на блюдце. Губы ощущают частички кофейной гущи. До последней капли. Бодрость, пусть мнимая, разливается по телу. Впрочем, почему мнимая? Прочь медицинские термины и заключения. Любое удовольствие, как бальзам, - когда без лишней прожорливости, обязательно стремится к пользе и без вопрошания наказуемой платы.

Заерзал мобильный СМСкой на столике.

«Нow are you?»

«Дивно!»

Спрашивающий поймет. Здесь, далеко от родины, не забывается русский язык. Как хорошая шутка, как редкая чашка кофе, созвучия слов дарят наслаждение. Попавшее в речь слово «коричневый» незыблемо хочется с нарочитым «ш» даже не произносить- смаковать, «чай, не дома»- не устает придавать веселость даже самому грустному смыслу, а разговаривать языком старых добрых фильмов, как словарем искрометных цитат, не упускается возможность, да даже в самом непосвященном и чужеродном обществе.

«Я тебя тут жду. Чай заварила с веточками, этими, как их…»

«Можжевеловыми…»

Улыбка в таком разговоре всегда одинакова: обоюдна, одномоментна, действенна. Как искра зажигания в старом, верном, роднющем, разрисованном смелыми граффити автомобиле под названием Дружба. Даже если лица скрыты расстоянием. Искра и- поехали.

«Аа, привет, моя хорошая!»

От Алены пахнет концентрированным солнцем. Она умудряется чуточку перележать на пляже, даже когда кожа свыкается с ярким превращением меланина и перестает нежной бледностью привлекать внимание пылкого жара.
 
«Beware of sunburn!»

Я пытаюсь обеспокоенно хмуриться, но недолго. Вмешивается самокритичная фантазия. Она рисует ту самую сморщенную старушку, которая недовольна любой погодой, любой природой, а особенно- новым поколением. Хах, верно, так выглядит зануда, и любая мало- мальская склонность к философии без должного контроля вполне способна превратиться в это неприятное качество по прошествии лет.

«Кофе? »

Алена так делает всегда, когда ей особенно уютно. Шумный вздох, расслабленные плечи, чуть вздернутый в наслаждении подбородок и это горячее слово на выдохе «хорошо!». Ее рука касается белокурых локонов, обхватывает их и, проведя вдоль всей длины, словно выглаживая, отпускает.

Мы все состоим из этих мельчайших привычек и большущих жестов. Нет- нет, не наоборот. Привычки со временем меняются, жесты- нет. По ним мы попадаем в память близких, даже когда стираются явные черты и явные деяния. Привычка пить кофе может исчезнуть, но жест- изящно поправить при этом волосы и сказать «хорошо» останется. Перенесется на чай, сок, что-то еще и мою память. В твой мир я попаду той самой легкой взбалмошностью за столом, от которой крошки могут разлететься, а кофе пролиться.

«Что пишешь?»

Алена спрашивает это часто. А я задумываюсь каждый раз. Как объяснить то, что еще не закончено или только начато, а, значит, тайна даже для меня.

С балкона хорошо видно, как неизвестная яхта, оставляя бурлящие полосы, устремляется к горизонту. В полном и мелодичном покое она видится лишней, как чуждая, слишком громкая нота, и в то же время такой нужной, жизнеутверждающей, как резвый припев.

«В покое пишется сложно, не хватает волнения…»

«Тогда выбирай волнение любви…»

Алена подмигивает, изящно отрывая ягоды с виноградной ветки. И ест она страстно. Не зря ее кожу любит горячее солнце, как ее ум и зеленый взгляд люблю я.

Недалеко от берега крупная чайка погружается во всплески воды, через короткую паузу, отяжелевшая, вздымается снова в воздух. Что там случается, но вот ноша падает обратно, по пути роняя остатки капель. Крик чайки, зависшей над гладью неподатливого моря- это уже третий кадр. И словно не было никогда тех первых двух. Задумчиво продолжаю тему, по-прежнему наблюдая за чайкой.

«Знаешь, заметила странную закономерность… Когда о чем-то пишу, в перерывах ли, а может быть в конце, обязательно приходит информация на ту же тему или целый случай, бывает, и целые перемены...»

«Значит, ты свободна!»

Алена умеет мыслить позитивно, а, значит, умеет поддержать там, где зыбко, рассмешить там, где уныло. Она умеет возвращать из дурного сна.

«Я думаю, что- то вдруг открывается, канал невидимый… И вот, представь- он открывается, а я, сижу и буквально умоляю подкинуть мне с СМИ плохих новостей, потому как пишу именно об этом. Оставляю ручку, иду на кухню. А желание спустя пятнадцать минут исполняется- радио, транслирующее исключительно классическую музыку, вдруг прерывается на новости, да такие, что долго не можешь успокоиться. И выключить проблематично- руки в муке…»

Сочная ягода лопается во рту, не давая сразу закончить фразу. Через паузу важно заключаю, снова позабыв о старушке и нахмурившись:

 «Так может надо правильно подходить к этому делу?»

«К любому делу нужно подходить правильно. Например, сначала искупаться…»

Две пары ног намеренно теряют сланцы, чувствуют песок, наплывающую на берег пену, упругие волны и уходящее на глубину морское дно. Две пары рук нарочито медленно скользят по глади воды, поправляют влажные волосы, проводят по лицу, смахивая соленые капли.

«Завтра отправляюсь к океану…»

Алена довольно жмурится- своим мыслям, закатному солнцу и моему восторженному лицу. Я в курсе- она этого захотела не так давно. Ее умение мечтать, привлекать случайную удачу и обращать все в реальность вызывает во мне радостное удивление. Я восхищаюсь и немного учусь. Стать волшебником тяжелее, чем им родиться.

«Айда со мной завтра!»

Алена улыбается, а я смотрю на ее улыбку. Широкую, жизнеутверждающую, страстную. И вот ведь правда- она отражается сейчас как минимум в двух частицах. В густом, соленом трюмо- море, в моих глазах, как маленьком карманном зеркальце. А еще, пожалуй, в целом мире, как огромном и намеренно тайном зазеркалье.

Я улыбаюсь в ответ той самой расслабленной улыбкой, какую можно чисто по-русски назвать «придурковатой», и думаю о том, что завтра с радостью повторю ее, глядя на океан.

 Ну, а ты… Ты по-прежнему будешь мне сниться. Будешь заставлять мою голову вертеться на подушке, спутывая волосы, хмурить лоб, издавать душевный резонанс и даже мерзнуть в жаркую ночь; будешь принуждать меня изливать эти сны на бумагу и испытывать при этом тот коктейль эмоций, от которого еще долго чувствуешь хмель; будешь только крепнуть в сердце, податливом тебе и тому месту, где ты по-прежнему живешь, мое славное, славное Детство……………………19-11-2016.