Про Федора Ивановича

В нашем доме поселился смех.  По утрам он спускается вниз по лестнице. О-хо-хо-хо-хо. Приятный сильный баритон или даже бас. Такое впечатление, что сам Федор Иванович пробует голос в нашем доме. Не каждый день, но частенько. Мы уже и привыкать стали.
 
Потом он стал хохотать на кухне. Ему нравились старые комедии.   Ему нравился старый добрый юмор и добрые старые трюки, и он хохотал от души.   Такой открытый  мужской  смех. Я его так и представлял.  Высокий, сильный мужчина, волевой подбородок, прямой взгляд и накрахмаленный воротничок стоечка, штиблеты из мягкой кожи и широкие брюки, как у Владимира  Владимировича. Но главное, он сильнее меня. Я это чувствовал. Думаю, и  жена тоже. Он   стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди, смотрел фильм и громко  смеялся. Я так его представлял.   Весь дом своим смехом заполнил.
 
А иногда он впадал в задумчивость.  Размеренно  вышагивал по коридору. Туда сюда, туда сюда. Хо-хо и разворот.  Тогда в доме наступала тишина. Дом замирал. Тише, Федор Иванович думает. 

Не скажу, не прощелыга какой-нибудь. Нет.  Все чинно, все благородно. Никаких тебе вольностей. Никаких  хо-хо-хо да ха-ха-ха на ушко жене.  И в командировку не боязно уехать.  Не  опасаешься, что вернешься утром, а он Федором Ивановичем из спальни выйдет. Хо-хо-хо-хо. Довольным  хозяином. И никто ему не указ. И сам черт ему не брат. Что хочу, то и ворочу. Нет, такого он себе не позволял.

Хотя после командировки многое поменялось. За обедом вся семья собралась. У нас это обычно большая проблема.
- Нет, нет, не садись там. Это место Федора Ивановича, - это они мне так.
Это они мне так. Хорошо.
Мы обычная семья. У нас переложить работу на другого -  в порядке вещей. Схитрить или соврать по мелочи, или даже по крупному. Ведь это же не ложь, если от тебя правды никто и не ждет.  Поскандалить, поругаться. «Вынеси мусор». «А я вчера выносил». И все такое.  Учеба вообще отдельный разговор. Я никогда  хорошим учеником не был, и отец  мой никогда не учился. И мой  дед  был знатным двоечником.
А тут все поменялось. Дети за уроки засели.  Супруга за собой следить стала.
Федор Иванович с уст не сходит. Федор Иванович то, Федор Иванович се…

Я налил себе рюмочку.   Иногда позволяю. А жена: «И Федорову Ивановичу налей». Вы поняли. Я снова промолчал. Налил мужику. Мне не жалко. Он выпил.   Ха. И рюмка пуста. И вдогонку уже с чувством удовлетворения.  Ха-ха-ха. Вроде, как «Хороша». Нет, есть он не ел,  а рюмочку  иной раз в охотку. 

Но дело даже  не в этом. У нас в семье всегда все по-простому. А тут началось. Приятного аппетита. Передайте, пожалуйста.  Разрешите, я за вами поухаживаю… Спасибо, очень вкусно…  Папа, Вы не правы.   
«Папа, Вы не правы» убило меня наповал. Мне больше по душе «Папа, дай денях».

Вот я и решил подшутить. В бутылку тайком вместо водки воды налил.  А за ужином себе стопарик и Федору Ивановичу  стопарик. Он выпил, но уже без Ха. Выпил и тишина. Я виду не подал, жду, что дальше будет. Никто ничего не заметил, а если и  заметил,  не придал значения.
Но в доме наступила тишина. Замолк Федор Иванович. Обиделся. Я думал, временная передышка. Оказалось, нет. Насовсем, выбрался. Уф-фа.

И все постепенно стало, как прежде. Снова на ужин не дозваться и гора немытой посуды. Снова двойки в дневниках. И куда-то исчезли «Будьте так любезны» и «Премного благодарен».

Только «Папа, Вы не правы» почему-то осталось.