Клятва преступнику или дело, давно минувших дней..

      Кондр стоял на коленях. За его спиной восседали судьи. Двухметровый верзила плакал, как ребёнок, вытирая слёзы, душераздирающе взывал к толпе:
   — Люди, простите меня. Мать, батя знайте, я не виноват. Тётка Пелагея, это не я зарезал вашего Мишу. Он был мне, как брат. Да многих я убил, но Мишу не трогал.
  Толпа загудела. Вдруг Кондр поднялся с колен, навис угрожающе двухметровой глыбой над всеми и изрёк трубным басом:
   — Покажите мне этого гада ползучего, который… Я разорву его на кусочки у вас на глазах и казнь приму, как воздаяние!
   К нему подошли два милиционера, надев наручники, увели.
   Толпа поспешила из клуба. Подхватила меня, тринадцатилетнюю девчонку, и выплеснула на улицу.
    За клубом, в кустах рыдал Витька. Я подошла к нему, что-то меня остановило.  Я еле слышно промямлила.
   — Вить, теперь уже поздно плакать. Иди домой.
    Витька вздрогнул, вскинул голову, вцепился в мою руку, завизжал:
   — Зоя, поклянись, что никому не скажешь. Клянись, ну что же ты…
   — Клянусь, да скажи ты толком…
   — Это я Мишу зарезал. Случайно. Выхватил нож, хотел зарезать Кондра, но тут как-то подвернулся Миша. Меня сбили с ног. Кондр взревел, как раненный медведь, подхватывая падающего Мишу:
   — Где ты, гадина? Я убью тебя, загрызу зубами…
    Я испугался и сбежал… Мне и сегодня, глядя на него, не хватило сил, чтобы признаться…
   — Не смей Зойка никому рассказывать. Ты ведь поклялась!
   Витька подскочил и ринулся опрометью в лес.