В том и этом мире. Часть I

Конкистадор.

Ты любишь книги? Читать возможность не упускаешь? Фицджеральд, Лондон, Паланик, Верн, Бредбери и прочие? О да, это они создают мир которыми делятся с тобой. Помню как Мартин Иден написал рассказ и сказал, что тот его поймет кто ум незаурядный имеет, но и другой прочитавший его, кто обделен тем умом, все равно оценит этот рассказ.
- И что вы хотите этим сказать?
- А то, что ты, мое милое дитя, понимаешь каждое слово, которое я тебе говорю.
- Но ведь этого я так и не поняла.
- Чего? О словах мистера Идена?
- Да.
- Чего же тут тебе не понятно?
- К чему вы это сказали, мистер Норт.
- К тому, что в каждом стоящем рассказе есть смысл, которой лежит между строк.
- То есть его нужно найти?
- Да! И это не так-то просто. Помнишь нашу первую встречу?
- Да.
- Опиши ее, пожалуйста. А то я слишком стар, не припомню всего!

Красота в двух гранях, в двух величиях. В маленьком, восьмилетнем ребенке, маленькой девочке Шарлотте и мужественном, но уже слишком старом для могучих дел, старике Адаме Нортоне. Они сидели возле реки и упоительно беседовали о мире, о своем мире. Это так странно, видеть как не тот и не другой не уступают в беседе при столь значительном разрыве в возрасте. Они нашли так много общего друг в друге, нашли свой мир и не показывали не кому.
Вода не шумела, она была спокойной и тихой. Дом позади, коттедж в котором жил старик был окрашен в белую краску, уже очень давно. И даже в этот день, жаркий как само солнце, краска держала достойно свой цвет.
Лето пахло как ему и полагается. Глаза ребенка горели как им и полагается. А старик сев на скамейку, сидел и ждал рассказа от малышки.

- Вы старый, мистер Нортон. И тогда тоже были старым. - девочка прищурила правый глаз, напрягшись так сильно, что сжала свои маленькие кулочонки. - Вы всегда жили по соседству с нами. Мама говорит, что это вы построили наш дом. Он ей не нравиться. Только вы не говорите, что это я вам сказала!
- Хорошо. - старик улыбнулся, все также опираясь на свою трость.
- Мистер Нортон, так к чему же ваши слова о.. - Шарлотта попыталась вспомнить имя мистера Идена.
- Мартине Идене? Знаешь, я хочу тебе поведать историю о своем путешествии. Ведь до нашей встрече я жил...
- В Испании? - глазенки этой малышки так загорелись, что она визгнула от счастья и мистер Нортон ей это простил. Как, впрочем, прощал многое, потому что любил общество девочки. Маленькая Шарлотта не отличалась красотой. Она носила брекеты, веснушки и рыжие волосы в две косички. Милый синий комбинезончик и большие карие глаза! Она не гордилась внешностью, и не думала, впрочем, об этом, пока ей этого и не нужно было. Но старик её любил, по-отечески, как подобает старому доброму деду.
- Да. Но начну я с самого начала. С истории о маленьком Адаме Норте, школьнике который открыл дверь в невозможное.

***
Запахло вафлями, а это означало, что сегодня подают фирменные вафли с джемом. Хорошо бы малиновым. В этом году мне исполнилось четырнадцать, довольно взрослый уже ребенок. А в школе я все также чувствую как готовят самый вкусный десерт. Однажды были блинчики в кленовом сиропе, но то как они появились и почему их больше не готовят, стало тайной. Все уже позабыли давно о них и сейчас только и ждали вафли во вкусном, сладком, ягодном сиропе.

До обеда было еще далеко и приходилось себя занимать, хоть и сидели мы в ожидании на уроке литературы. Миссис Филсберри читала отрывок из походов испанцев. Мне было не до них, ведь я уже почувствовал запах готовых сладостей и теперь грез о долгожданной минуте!

- В ноябре 1511 года Веласкес вышел из порта Сальватьерра-де-ла-Сабана на западном побережье Эспаньолы. Экспедиция была тщательно подготовлена: ещё по поручению Овандо в 1509 году капитан Себастьян де Окампо обошёл на корабле вокруг Кубы, нанеся на карту все удобные бухты и якорные стоянки. Высадка прошла в заливе Баракоа, однако Веласкес действовал осторожно. 4 декабря 1512 года был заложен город Асунсьон-де-Баракоа.. - учитель все говорила и говорила. Не знаю кто такой Веласкес и где он высодился, но черт его подери, дайте же нам долгожданный звонок! Через десять минут, или меньше, или больше, я уже позабыл о еде, а запах пропал с рецепторов моего огромного носа.

- Все эти распри мешали гармоничному процветанию Кубы. - она все еще претендовала на внимание всего класса, а мне уже не чего не осталось ка вникать в рассказ.
Куба, Картес, Веласкес. Интересно какого было жить в те года, когда у тебя в четырнадцать лет уже была работа в порту и ты мог умереть от руки какого-то пьянчужки?
"Картеса избрали в лидеры, и он с донесением о мятеже отправился на побережье Эспаньолы". - звучал голос учителя словно в голове.
Вот тебе и жизнь! Не хотелось бы мне так. "Его опередили и арестовали на пути.." Вот те на! Еще и в тюрьму за все это. Не жизнь, а сказка! И его не кто не предупредил. Надо же. А вот если бы я смог письмо ему чиркнуть, ну или гонца послать, так точно бы, рассказал и поведал все что знаю, чтобы уберечь бедолагу!

В тот самый момент когда я начал обдумывать как бы помочь этому страдальцу, в голове перемешались картинки и я уснул. О это был сладкий сон забвения на уроке истории и литературы! Погрузившись полностью в этот рассказ я нырнул в него так глубоко, что мог утонуть! Но благо плавал я в те годы первоклассно. И голос учителя создававший воду живого повествования, вырисовывал лица людей, их одежду и громогласный крик на испанском языке. Почуяв мягкое смущение от того, что их речь была мне не знакомой я выпалил: а можно по нашему? Буйство воображения!
Несколько человек стоявших возле маленькой шлюпке заметило меня, и естественно мой фееричный возглас. Рванувшись на меня, один поднял широкой рукой с грязным камзолом, или чем то похожем на него, прямо за шкирку на пол метра, так чтобы ему хватило посмотреть мне прямо в глаза, не опуская головы.

- Qui;n eres t;, muchacho? (Кто ты, мальчик)
Этот испанец довольно грубо произнес непонятные мне слова. И мне стало страшно, от не понимая того, что он хочет и грозного вида этого человека, судя по мечу у него на бедре и большому резному пистолету, он имел вид грозного бойца для четырнадцатилетнего мальчонки.

Он дышал мне прямо в лицо, не стесняясь злобного запаха из рта. Несколько раз повторив те слова, он швырнул меня в стог сена. Тут же подбежали несколько человек и после слов их капитана, ну в крайнем случае предводителя, увели меня в соседнее здание, в котором оказалось несколько камер со ржавыми решетками и грязью вместо пола. На этот клочок, в камеру, закинули меня. Следом за мной закинули и еще одного парня. Тот был постарше, лет тридцати. Он бормотал на испанском, что-то бросил и мне в сторону, но я так не понял, что он сказал. И вот мы сидим с ним в камерах два на два. Прекрасные виды из окна у меня, единственного окна во всей тюрьме, на порт и изрядно пряного матроса. Изящные шторы на нем, три вертикальных железных прута.

Хорошо, думал я, что это всего лишь сон, посеянный лекцией миссис Филсберри, а то иначе, даже и не знаю что. Влип бы я в ситуацию! Это немного утешало и тот факт, что я даже улыбался сидя по калено в грязи, смутило моего соседа. А когда в комнату с камерами вошли несколько людей, тот даже встал, сказав им что-то на родном. Один из них был мне знаком, это он меня поймал. У этих ребят завязался разговор. Один говорил другому, тот ему отвечал. Несколько раз при этом тот, что был не взаперти, смотрел на меня. В таких случаях, я понимал, что речь шла обо мне. Узник не разу не смотрел в мою сторону, они болтали и в один момент, испанец что вел разговор с узником просунул в клетку руку и сжал кисть пленника, это было сильным рукопожатием. После этого ритуала пленник посмотрел мне в глаза, оглядел с ног до головы и проговорил скороговорку, смысла которой я не понял. Но это было важно, ведь после ко мне подошел испанец и отперев дверь сказав: "Sea ni;o valiente, cay; en desgracia". (Мужайся мальчик, настают тяжелые времена).