Свинорезом и любя

               
     Однажды одного мужика убило автобусом. А другого - жабой. Третьего накрыло приступом любви к миру, поэтому он сошел с ума и отпраздновал свое семидесятилетие. Четвертого же мужика никогда не было, была баба, толстая и растрепанная, суетливая и глупая, сто лет и три года жравшая пирамидон горстями в надежде изменить расцветку кожного покрова, переименоваться в богиню Диану и выиграть десять Болдуинов кряду, подтверждая тезисы святого Альфреда Розенберга об интеллектуальном преимуществе Ким Кардашьян перед хорошенько заточенным шилом, упрятанным в бездонный мешок домыслов и недостоверностей, непонятных и скучных, не интересных ни хера, как не интересны, например, клецки, автомобили " Порш ", цветущая тупость Кусумды сотоварищи, потаскушечных тварей из крокодильих штатов, тоненько визжащих перед нежной бритвой Чарли Мэнсона, вскрывающей их поганые рожи до сути и основы - костистого черепа, пораженного многочисленными метастазами проказы, и вот эта баба тоже умерла, перед смертью обвинив Джимма Керри в коварном замысле занять место Госсекретаря в новой администрации Дональда Трампа, что повлекло разнообразные последствия, как - то : хождение строем, засолка лисичек вместе с хвостами, строительство космодромов и никелированных кроватей, падение дома Ашеров, внедрение передовых задниц в бурно развивающийся мир селфи на унитазах униатских общежитий Западной Украины, затачивание шила и общее отупление, некогда обыгранное почвенной поговоркой " Кто в армии служил, тот в цирке не смеется ", трансфоримировавшейся в более актуальную пословицу " Кто посвятил себя спорту, тот может лбом колоть орехи и каждый день бегать на хер, являя миру торжество разума над умом в неизбежном ожидании свинореза ", что уже пришел, с хрустом и смаком пластая нежную кожу свиньи на четко очерченные лоскутки и ремешки в шахматном порядке суперкомпьютера, скалькулировавшего воедино конец времен и Бэйли Джей, начало дня и новой эры темного времени суток, онкологические недоразумения с гносеологической эсхатологией, жуткими, страшными словами, недоступными пониманию, не объясненными " Инстаграммом " и настольной книгой всех б...дей и животных - " Космополитен " с дебильной рожей Миллы Йовович на твердо - лоснящейся обложке, поганых овец, сующих с завидным постоянством свой парнокопытный нос жвачного и двугорбого в игры разума, хотя сказано было не раз и не два : " На х...й ".
     Процитирую - ка я твоего временного соотечественника Элиота, это, знаешь ли, тот самый сосед Рея Лиотты, что в восемьдесят восьмом году проснулся ночью в поту, трясясь от ужаса, ибо узрел он в ночном кошмаре того ангела, описанного Марком Нецукербергом, раскидывающего рамсы неграмотному легионеру Кессарийской когорты о пользе конрацептивов и внутриматочных спиралей, подбежал к графину с водой, отдуваясь выпил три стакана подряд, повторяя услышанную в сне фразу, цитату : " Тараканычем ускачет, тихим поползнем струясь ". Между прочим, в Гарварде имеется целая кафедра, подпольная и сокрытая в удлиненных шортах Тимоти Лири, изучающая эту загадочную фразу, раскладываемую на звуки и буквы, пифагорейством расчлененную на цифры и числа, и вся эта кафедра уже сошла с ума, потому что каждый раз семестр заканчивается одним единственным выводом, когда - то давно толкнувшим Киребеевича в Калашный ряд, где его уже поджидал доброжелательный Чикатило, изумленный вечными граблями и прыгающими на них отдельными блондинками и целыми национальностями, расами, вилами и классами, разрядами и громом с молниями. Это надо понимать, что сложно, ведь я сам не понимаю, что только что написал, знаю лишь : скучно. Скучно с вами, овцы. Нестерпимо тошно. Грустно. И нет надежды. И бредет по вулканическим полям Аквитании маленький Фродо, пьяный и глазастый, а за ним спешит Галадриэль в кожаной куртке Безумного Макса и кедах мертвого Леджера, и поют они песню про песок русских людей татар из " Сумеречной депрессии ".
     Но все наладится, поверь мне, и повторится, и закольцуется, и продолжится, но меня с вами уже не будет.