Не такая я дама, если посмотреть

Ну, уж нет, в калошах на босу ногу ходить не буду. Не такая я дама, если посмотреть.
       Шестьдесят, конечно, не красят, да и дети почему-то всегда нуждаются. Именно кусочек вашей и так маленькой, просто малюсенькой пенсии им очень нужен для счастья.
        Они только что откуда-нибудь возвратились или собираются туда и не хватает – то совсем чуть-чуть, как не поделиться!
       И вот вы уже не заметили, как обносились, обтрепались, оборвались, и сами себя успокаиваете: «Ой, да куда я хожу, да кто меня видит, да кому я нужна».
     А там и правда оказались никому неинтересны. Скорее бы уж помереть, потому что смертная одежда вся новенькая у вас, ни разу не надёванная, а так хочется чего-нибудь нарядного!
    
      Я лично не такая дама. Нет, у меня тоже всё как у людей, то есть, пенсии, дети, их нужды, делюсь последним, но дальше всё по-другому.
       Пенсия пенсией, но ведь у меня по-прежнему две руки, две ноги, правда, остальные парные органы не все уже парные, но если нормально замаскировать, то никто и не заметит, что не всё в паре.
       Годы? Ну, это надо быть уж очень злым человеком, чтобы так, глядя в глаза, сказать мне про мои шестьдесят.

     В объявлении о работе пишешь, что полных пятьдесят один.
      Тебя приглашают, ты являешься в обычно несвойственном тебе боевом раскрасе, в самых лучших своих нарядах и со словами: «Это я во всём блеске красоты и молодости» бодро предъявляешь документы.
      Твои будущие работодатели действительно видят, что в документах творится полная ахинея, а ты – как раз то, что им нужно для мытья окон, или для воспитания их отпрысков, или для приготовления изысков на кухне.
       Через час ты уже зарабатываешь на кусок хлеба с маслом, через два на новые сапоги, через неделю подумываешь о шубе к сапогам.
      Тут главное дело успеть приодеться, пока ваши собственные дети не узнали об отрытом матерью Клондайке.
       Смело валите на огромные очереди в поликлиниках, на жуткие болячки, открывающиеся в вашем организме, и отправляйтесь за новой шляпой к шубе.
         И зарубите себе на носу: как только ваши чада с домочадцами узнают, что мать в шоколаде, у них тут же объявится море проблем, решить которые может как раз та самая тысяча долларов, получаемая вами от рабовладельцев, тьфу, что я говорю, работодателей, конечно.

     Ведь вы не стряхнули улыбку счастья, здоровья, успешности, которую навесили, придя к ним.
      Вы отлично справляетесь со всеми делами, как Золушка, но Золушке зверюшки помогали, а вам…ваши шестьдесят.
      За столько-то лет вы всё на свете перелопатили. Чего вы не знаете, чего другие знают? Вы знаете и умеете всё!
      Когда хозяева убеждаются, что дети любят вас больше, чем их, когда их гости начинают охотнее общаться с вами, чем с ними, когда ваши суши окажутся вкуснее, чем японские, потому что по доброй русской традиции вы не пожалеете в них масла,
     они вас, нет, не увольняют, ибо чтобы уволить, надо сначала принять, а вас не принимали на работу, вас просто брали, поэтому уволить для вас слишком. Они просто вас выгоняют – и это больно только первых два-три раза.
      А затем вы включаете механизм самосохранения, выражающийся во фразе: «Их много, я одна», и меняете уже сами хозяев, набираясь опыта в общении с ними.

     Да, конечно, они берут вас, но ведь и вы берёте их, а не других.
      Значит, вы тоже знакомитесь, изучаете, и иногда они не выдерживают вашего испытательного срока.
       Сколько раз вы зарекались вникать в чужие, хозяйские проблемы, но какое сердце выдержит, когда у тебя на глазах хамка- хозяйка изощрённо издевается над падчерицей, совсем как в сказке, только в лес не увозит.
      Когда мальчик, хозяйский сын, вышвыривается из-за стола, потому что других детей любят, а этого нет, а ему всего десять лет, и только твоя рука на всём белом свете перед сном погладит его.
      Ты пытаешься заступаться, но кто допустит чужой устав в своём монастыре! Вам остаётся тапки в руки – и на выход.
      Опять дежурная улыбка, враньё про пятьдесят один полный, но через пару дней вы вновь обретаете работу.
     А как же! Не такая вы дама, если посмотреть. Разве не на вашу шубу плевали лет двадцать назад?
      Было это в санатории зимой, ну, и висело на мне пяток- другой пушных зверей  Я их стряхивала с себя в гардеробе обычно.
     А тут дело к отъезду, захожу в гардероб и вижу: девчушка-гардеробщица, ну. вылитая троечница из какого-нибудь десятого Г, старательно плюёт на мою шубу. Плюнет, полюбуется, опять плюнет.
- Зачем так?- спрашиваю.
- Да надоели вы мне, никогда мы не сидели в гардеробе, а вы приехали, и директор заставил.
Плюнув ещё раз, она умчалась заниматься чем-то более важным, чем охрана даминой пушнины.
     Я посмотрела на себя.
      Между прочим, ничего особенного.
      Ну, шапка из соболя, с кем не бывает, ну, две чернобурки на воротнике до пупа – что такого?
      Я всегда так ходила приблизительно, всю жизнь. И из-за этого несчастных девчонок заставлять сидеть в гардеробе? Да он просто самодур!


     Однако голова моя поднялась выше, плечи распрямились, кривая самооценки резко поползла вверх.
 Оказывается, вот какая я дама, если посмотреть.
       Так держать всю жизнь!
       Чтобы я в галошах на босу ногу? Да никогда! В семьдесят лет мне будет шестьдесят, в восемьдесят юношеские семьдесят, а в девяносто в каком-нибудь санатории, пускай даже и в небесном, обязательно какая-нибудь троечница должна будет плюнуть на мою шубу.
       Поэтому вперёд, к новым победам над собой, обстоятельствами, болячками. Выбросьте к чёртовой матери сначала градусники, потом тонометр, и, наконец, святая святых, Историю болезней.
       Нет Истории болезней, нет и самих болезней, запомните.
       Из всех лекарств оставьте одно: походы по магазинам за новыми шмотками. Разве ваша спина позволит себе согнуться, если ей надо показать этот плавный переход нового платья от талии к ниже?
       Да ни за что! Косточка на левой ноге исчезнет сама собой при виде столь любимых вами лодочек, а голова обычно болит только от отсутствия на ней новой шляпки.
Вы не верите, потому что так не делали. А вы попробуйте – и результат превзойдёт все ожидания.
   
     Но сначала, конечно, надо предъявить себя работодателям.
      Схема указана выше.
      И боже вас избавь  недолюбить, а также перелюбить их чад. Находите золотую середину.
      Не бойтесь только одного: перехвалить.
       Хвалите всё подряд: детей, собачку, полы с подогревом и без, хозяйку с макияжем и без вообще ничего, ибо вы – не более чем табуретка, а табуреток не стесняются. Не касайтесь только самого святого, что есть в доме: хозяина.
       Здесь допускается лишь благоговейно замереть, прошмыгнуть в уголок и раствориться в стене при его появлении.
       В душе у хозяйки ещё кровоточит рана от просмотра сериала «Моя прекрасная няня», и не надо сыпать на неё соль.
     Пощадите нежную хозяйкину душу.
Никогда, я повторяю, никогда не спорьте с ними.
       Пока вы во всём соглашаетесь, вы работаете.
      Возразили – ставьте тапки у порога.
      Ещё сегодня они вам могут понадобиться.
      Год хозяйка платит вам тридцать рублей за полчаса, хотя за час сто. Ну, она так считает.
       Она действительно так считает: час – шестьдесят минут, пополам – тридцать. В школе с задержкой психического развития, восемь классов в которой она победно к восемнадцати годам - таки завершила, её так научили.
      Через год вы робко намекаете, что сто пополам – это, вообще-то, пятьдесят.
       Достаёте палочки, показываете на палочках.» Вот шестьдесят минут. Делим их на два.
      Будет тридцать минут.
         Вот сто рублей. Делим на два. Будет пятьдесят рублей.
      Вы, мадам, мне из которого столбика платите, где минуты или где рубли?
      Где рубли? И сколько там? Правильно, пятьдесят рублей.
      А вы мне из минут тридцать. Почему так?»
       Изумлению её нет предела. Она выплатила вам всё, но через пару дней ваши услуги ей больше не понадобились.
И кто победил? Она, конечно.
    
     Забудьте, кем вы были в прошлой жизни.
       Врач, учитель, инженер, астроном, агроном и даже, судя по трудовой книжке одной знакомой мне няньки, убийца скота на мясокомбинате- ничего этого не было.
      Вы родились, учились, чем –то занимались, но в душе носили одну- единственную мечту- стать чисто – конкретно нянькой и именно у этих чисто- конкретно имярек, у кого сейчас находитесь.
   
     Никогда не говорите им о своих проблемах.
      Пусть они знают: для вас существует только одна проблема – как угодить им.
     Других нет и быть не может, пока вы у них. И боже вас избавь давать советы.
     Советы никто не любит, а особенно хозяева.
       Слова, которые вы хотели бы сказать, засуньте подальше, но самое надёжное – это в одно место. Пусть они сидят там, ваши справедливые, ваши правильные слова, и никогда не высовываются.
      
Может быть, вы пишете стихи или рисуете хорошо, а может быть, у вас колоратурное сопрано- всякое ведь случается с человеком, почему бы и нет?
      Молчите об этом, ибо того, чего нет у хозяйки, не должно быть и у вас.
      Вполне вероятно, у вас изящная фигура.., такое иногда бывает от недоедания в прошлой жизни, а хозяйка в добротных телесах, значит, носите на своих плечах мешки с дырками для рук и головы, дабы скрадывать маловыгодную для хозяйки разницу.
  Не смотрите с вожделением и недоумением на кучу разнообразных цветных бумажек, валяющихся в полуметровом фужере на буфете среди лягушек и не спрашивайте зачем это.
        Хозяева могут подумать, что вы не в курсе: именно лягушки приносят удачу в бизнесе. Благодаря им и появляется такое количество цветных бумажек, именуемых в простонародии  баксами.
         Чем больше лягушек, тем больше баксов.
        Фужер протрите, земноводных пропылесосьте, баксы небрежно покидайте сверху. Следите внимательно за руками: ни одна бумажка не должна прилипнуть к ним в процессе уборки.
   
      Да, кстати, вы на подиуме не стояли?
      Нет? Ну, конечно, нет.
        Я так глупа, что не сообразила: если бы вы стояли там, то не стояли бы здесь.
        Так вот: теперь вы беспрестанно стоите на подиуме. Внимание- вас снимает абсолютно не скрытая камера.
        Огромная, цифровая, вон, вон, под самым потолком справа, она фиксирует каждый ваш вздох, шаг, пук- и так все двенадцать часов во всех двенадцати комнатах.
     Вечером хозяева, удобно устроившись с бокалом шампанского у телевизора, смотрят занимательнейший сериал «Одна дома» с вами в главной роли.
       Причём, они могут быть в Африке, на Таиланде – это не имеет значения- сериал продолжается, как и ежедневный просмотр новых серий.
       Поэтому спинка прямая, шаг от бедра с ребёнком наперевес, улыбка на устах, чистая русская речь на языке.
         Разбор полётов будет при выдаче зарплаты в конце месяца- и если вы не проявили себя как талантливая актриса в этом театре абсурда- вам её могут не выдать и на очередной сезон не пригласить. «Спасибо, в ваших услугах не нуждаемся» - так культурно, и себя не уронив, и вас не обидев,  оставят без куска хлеба ваших детей.
       А всего и делов, что вы, устав носить плачущее от прорезающихся зубиков дитя на руках, прилегли на пять минут прямо на полу около кроватки, когда оно , наконец, уснуло.
       Запомните: спит дитя, а вы в это время гладите, стираете, готовите, словом, веселитесь на полную катушку. И опять – от бедра, спинка прямая,  улыбка на устах для камеры.
   
     Вас пригласили няней, вы приходите «посидеть» с ребёнком, но через пару месяцев в лексиконе у хозяйки появляются слова «Монтессори», «Песталоцци»- и вы понимаете, что вас плавно, почти незаметно, перевели в гувернантки, разумеется, с оплатой как няне.
       Это всё-равно, как если бы вы устроились лаборанткой, а вас через некоторое время назначили заведующей лабораторией, разумеется, с зарплатой как у лаборантки.
       Почему такой пример?
       Да потому, что половина питерских нянь – бывшие  мэнээсы и даже сэнээсы.
       Сделав за пару месяцев такую бешеную карьеру, терпите, ибо на ваше место «семеро в шляпах», и делайте всё также, как и делали, ведь вы сама давным-давно и Монтессори, и Песталллоци с Макаренко впридачу, только лучше.
        Просто время от времени вам придётся теперь с учёным видом говорить «А вот Монтессори, а вот у Песталлоци», хотя им и не снились ваши, собственные методики, по которым вы учите детей говорить на свою собственную голову.
       Умная нянька никогда не будет так неистово обучать говорению.
     Успеет ещё дитя заложить вас. «А няня конфетку давала» - первое, что оно сообщит матери, едва вы его научите.
       И вот уже вам первый выговор.
       Оно вам надо? Для чего вы, не щадя себя, до осиплости, до потери собственного голоса, твердите и твердите «кон-фе-тта, фе- та-ка, конфета», держа перед собой конфетку?
       А ребёнок её хочет, он прямо вожделеет её, и вот уже первые неясные звуки пошли, вы отодвигаете конфетку, звуки всё чётче и чётче, вожделенная конфетка всё ближе и ближе…, а затем» няня конфетку давала», но это неважно уже, потому что ребёнок заговорил.
       Монтессори вам это подсказала? Ушинский?
        Ну, дак и вот!
       А  жалобы соседей сверху на вас, что в отсутствие хозяйки дома вы хохочете, как безумная, и ребёнок с вами вместе- это что такое?
       А это уже другой дом и другой ребёнок.
      Тут вообще и дыхание слабое, и звук не идёт. Что делать? Может быть, и есть какие- то методики, что помогли бы, но вам стрёмно прибегать к помощи, да и, наконец, вы просто нянька, а с няньки какой спрос?
       Вы читаете ребёнку, читаете, и вдруг начинаете по самому мало-мальскому поводу хохотать «А-а-а-ха-ха-ха, а-а-а-ха-ха».
       Глядя на вас, и ребёнок так же делает день, два, неделю, и когда хозяйка, усомнившись в вашей дееспособности, попросит справку из диспансера, сами знаете какого, вы предъявляете ей её же ребёнка, но говорящего, да ещё и с прорезавшимся чувством юмора.
      Это у вас откуда? Кто вам сказал, что смехом можно открыть звук, выпустить дыхание, заставить мышцы лица, пардон, артикуляторного аппарата, свободно двигаться?
      Да просто вы нянька по масти, и этим сказано всё.
      Ребёнку пять месяцев, вы круглосуточно с ним, вам скучно,  и вот вы под звуки чардаша Монти танцуете и танцуете на руках с ним, развлекая себя. «Катя, танцуем» - приговариваете при этом.
      А в семь ребёнок сказал первое слово. «Та –та»- сказал он и радостно запрыгал у вас на руках при звуках, ну, да, чардаша, под который когда-то, лет сорок назад, вам объяснились в любви.
       Объект был нестоящий, сроду вы о нём не вспоминали, а тут под музыку вспомнилось- и вот результат. Сработало на пользу. Объект забылся, а та- та осталось.
 Ребёнку четыре месяца, он покушал, и что делает мама?
       Она вставляет ему между ножек кусок  ваты, солидный такой кусок, именуемый памперсом, и спокойно идёт играть на компьютере.
       Играй, милая игрунья, дитя не потревожит тебя, даже если три раза описается, и памперс станет весом в добрый булыжник.
      До двух лет ты спокойно можешь играть в компьютер, за тебя работает памперс. И сидеть, и ползать, и ходить ваш ребёнок будет учиться с булыжником между ножек.
          Один раз, только один раз положи себе, мама, булыжник между ног и походи так один только день.
       Войди в его шкурку.
      Ну, как? Не понравилось?
      А ваш ангелёныш это терпит два года и даже привыкает, ибо по- другому не пробовал. Я лично не враг вашему ребёнку.
       Нет, я тоже люблю потрепаться по телефону в оплаченное вами время, просто не попадаюсь, но приучить ребёнка к пяти месяцам захныкать- дайте горшок, писать хочу- для меня святое.
      Ведь я- нянька по масти.
       Ну, что, мне трудно- через пятнадцать минут после кормления положить дитя на свои натруженные шестидесятилетние вытянутые руки и держать так приблизительно столько же минут приговаривая: «Писсь-писсь-писсь, ы-ы-ы, писсь- писсь-писсь, ы-ы-ы», пока оно не сделает свои дела, а оно сделает, ведь именно за пятнадцать минут молочко или кашка уже пробежали по чистенькому детскому организму и просятся наружу.
       Через пару месяцев, клянусь мамой, дитя захныкает, чтобы его подержали на вытянутых руках, ему какать надо, а на горшок ещё рано.
       Ведь именно так и поступала мама, которой я строчкой выше поклялась. Это мне она по очереди совала в руки все десять детей через пятнадцать минут после кормления,  пока они не покакают, не пописают.
       И ничего, не померла, так почему бы теперь, в мои шестьдесят с чужим дитём на руках не вспомнить добрым словом маму, тем более, она жива- здорова и сейчас.
       Спасибо, мама, ты помогаешь мне зарабатывать на кусок хлеба с маслом и сыром , а иногда и с икрой, это от хозяйки зависит.
   
      «Илюша, что читать будем?» - спрашиваете вы у двухлетнего малыша, и он, нахмурив выпуклый лобик, дескать, он думает, важно, наконец, отвечает: «Пускина».
        И это высшая награда вам, няньке по масти.
Не бойтесь, что дитя ещё маленькое и не понимает, что вы ему рассказываете.
    Говорите с ним обо всём! Что с вами, что в мире, на небе, воде и под землёй.
        Главное, с позитивным посылом делайте это. Не ленитесь, не думайте, что зря теряете время.
        Вся ваша, я верю, незаурядная эрудиция так целиком в ребёнка и перельётся.
       Стоит ему начать говорить- и вы будете только ахать и поражаться- откуда это у него?
       «Я имею ввиду, объясни своё поведение, няня, тектонитеские плиты, мама, севелятся в Японии, землетлясение там, масынки падают в мое, пятница сегодня, няня домой уходит и деду Зене, слава богу, в понедельник пидёт, гое, гое, я в кусе, что пора кушать, иду, няня, я живу в России, Петебуг город, улица Шиманского, бабка, бабка, стаюха, стаюха ты, няня, а я люблю       - перлы последнего моего не воспитанника, не клиента, а друга, ибо не стать друзьями, находясь по двенадцать часов рядом и беспрестанно разговаривая обо всём, невозможно, хотя дружку  всего два с половиной года.
       Чистому листочку вы открываете вселенную, и от вас зависит ширина горизонта будущего человека.
     Сразу добивайтесь обратной связи, не будьте одна на сцене, держите паузу, чтобы худо ли, хорошо ли, а ребёнок вам сказки рассказывал, даже если у него репку тянут мышка с лягушкой. Пусть тянут, терпите, а уж классики и подавно потерпят- их часто перевирают.
       Кто-то скажет, что и бизнес ваш криминальный, ибо налогов с зарплаты не платите, да и любовь ваша продажная, ибо любите за деньги. Плюньте ему в его наглые завистливые шары и продолжайте ваше святое, божеское, очень нелёгкое дело.
   
    Начала за здравие, и заканчиваю за здравие, а вы меня брать не хотели. Немедленно покайтесь и смело прибавляйте зарплату, в мои шестьдесят это лишним не будет.

Следуйте моим советам, и вы будете в порядке  ещё долго-долго, пока не забудете меня.  А ведь если посмотреть, то я не такая дама, чтобы меня быстро забывали.