Молодость моих родителей

По отцу я из рода Бакировых. Мой прадедушка Абдулла Бакиров переехал в Троицк из деревни Марган Казанской губернии. Безусловно, он был человеком предприимчивым и рискованным, потому что сначала водил караваны с «красным» товаром (мануфактурой) в Среднюю Азию и Китай. Из Тургайских степей он привозил шерсть, шкуры. В 1902 году купец 1 – й гильдии Абдулла Бакиров умер. Его дело продолжил старший сын Абдуллатып, мой дедушка. Но в 1908 году умирает и он, оставив после себя двух сыновей и дочь. Его старшему сыну (в будущем моему отцу) в ту пору всего 6 лет. Опекать вдову и ее детей стал Габдельвали, дядя моего отца.
В годы НЭПа предприимчивый Габдельвали открыл магазин и, взяв патент на имя моего отца, стал торговать мануфактурой. Вот это обстоятельство и сказалось на судьбе моего отца. Ведь очень скоро после смерти Ленина с НЭПом было покончено. В 1928 году магазин конфисковали, а моего отца, недавно женившегося, вместе с семьей и его матерью сослали на три года в Сибирь. В тот момент моему отцу было 26 лет, матери 24, сыну Рустему 4 года, а дочери Галие не было еще года.
Возможно, я строго сужу себя, но я считаю себя человеком инфантильным, полагая, что причиной тому то ли мои жизненные обстоятельства, то ли характер. В разные периоды своей жизни я пытался представить себя в том положении своих родителей, в котором они оказались в 1928 году. Я беспощадно задавал себе вопрос: «А выдержал ли бы ты, Равиль?..»
А вот мои отец и мать выдержали. Сослали их в Бурят – Монгольскую область, но не сразу они попали в село, в котором должны были отбывать три года ссылки. Пришлось задержаться на некоторое время в городе Верхнеудинске, потому что тяжело заболела Галия. Медсестра в больнице сказала: «Уж очень красивая девочка, такие долго не живут». Ерунда это, и красивые долго живут. А вот менингит преодолевают не все. Тяжело умирала моя старшая сестра, а в самом конце походили ее глазки маятником туда – сюда, туда – сюда, потом остановились навсегда. Удобрив землю городского кладбища тельцем Галии, родители отправились в село, название которого моя память не сохранила, хотя мама, конечно же, назвала его мне не раз.
В селе том жили преимущественно русские, главным образом староверы, народ суровый, необщительный. Но на хозяев дома, в котором мои родители сняли пристройку, слава Богу, повезло, конфликтов с ними не было никаких на протяжении всех трех лет.
Год семья жила на деньги, которые присылал дядя Габдельвали. И вдруг момент везения: рядом с селом открылся лесопильный завод, на который приняли рабочим даже моего опального отца. Отец, человек гордый, самостоятельный, получив первую зарплату, написал дяде, чтобы он больше не присылал денег. Да, папочка мой не был человеком инфантильным. Материальное положение семьи улучшилось, когда заводская администрация стала использовать еще и бухгалтерские навыки отца, увидев однажды, как он лихо управляется со счетами. И все – таки жить в селе было тяжело, даже когда улучшилось материальное положение. Как – то мама рассказала мне такой эпизод. Когда все – таки родился Рашид, появилась необходимость в молоке. К несчастью, у хозяев не было коровы, а потому пришлось обращаться к соседям. Но у запуганных властью крестьян не было желания общаться со ссыльными. Отказывали продавать молоко даже самые сердобольные. «Вот что, молодушка, - сказала однажды такая сердобольная, - сегодня я продам тебе молоко. Но больше не приходи…»
По поводу отмеченного курсивом «все – таки». Было бы большой глупостью, если не безумием, пойти на рождение ребенка в условиях ссылки. Но мама забеременела. И она стала принимать хину. «Дура, дура, молодая дура!..» - с непережитым отчаянием поделилась она однажды со мной, когда я повзрослел. Но хина не спасла, выкидыш не состоялся, а состоялся второй сын, которого назвали Рашидом. Долго он головку не держал, а потом в нем все – таки победила сила жизни. Он так вцепился в соски матери, словно мстил ей за хину. Выжил мальчик, выжил, а со временем, уже в Казани, превратился в коренастого, терпеливого к боли подростка, а молодым парнем, когда учился в КХТИ, он лихо отплясывал на эстраде чечетку.
Все проходит в этом мире, прошли и три года ссылки. Передо мною ветхая, бережно сохраненная мною, склеенная в нескольких местах бумага, возраст которой почти ровно 86 лет. Это удостоверение, выданное моему отцу 24 октября 1930 года. Вот его текст:
«Выдано настоящее гр – ну Бакирову Мулла – Ахметлатыповичу в том, что он по окончании срока ссылки лишен права проживания в Московской, Ленинградской областях, Харьковском округе, погранокругах сроком на три года и избрал себе местожительство гор. Казань, куда и следует.
С приездом гр. Бакиров обязуется явиться в местный отдел ОГПУ на регистрацию, не позднее 15 ноября 1930 года». И далее следуют подписи двух чекистских начальников.
И в середине ноября 1930 года семья из пяти человек приехала в Казань. Остановились у родителей мамы, покинувших Троицк несколько лет назад. Что ж, как говорится, в тесноте да не в обиде. И началась у моих родителей новая жизнь. Поступили они на курсы бухгалтеров, по окончании курсов стали работать на казанских предприятиях. Как специалист папа рос быстро, а потому и с квартирой, пусть и очень скромной, но отдельной, довольно быстро была решена проблема.
Закончу этот рассказ на одном из ноябрьских дней 1938 года. Мама после потери Галии не расставалась с надеждой родить дочь. С этой надеждой и легла в роддом, находившийся на улице Островского и который в народе называли домом Клячкина. (Кажется, сейчас там располагается министерство здравоохранения республики Татарстан).
Роды состоялись в шесть утра 4 ноября. Поначалу медсестра обрадовала маму: «Поздравляю с дочерью!» Но быстро поправилась: «Извините, у вас родился сын».
Не знаю точно, когда ее навестил муж, 4 ноября или 5 – го. Пришел он со стороны ТЮЗа, пересек дорогу и, отправив записку жене через швейцара, вышел на улицу. Рослый, красивый, импозантный 36 – летний мужчина ждал, когда в окне появится его Анвар. И скоро она подошла к окну на втором этаже, невысокая, миловидная шатенка. И помахала рукой своему Ахмету. Записка, с которой мой отец ушел домой, оказалась краткой: «Не суждено было сбыться мечте о девочке. Родился сын, которого я тут же полюбила. И больше мне никого не надо, все – таки 34».
Жизнь налаживалась, но не прошло и трех лет как в страну пришла очередная страшная беда. Существуют поколения людей, которых Господь испытывает на прочность порою на протяжении всей их жизни. К одному из таких поколений принадлежали мои родители.
Казань, 14 ноября 2016 года