Старик

Осень выдалась тёплой. К её наступлению я изрядно замотался и безумно устал. Я решил взять короткий отпуск, всего на неделю, и, плюнув на всё, уехать к морю и, наконец, расслабиться. Когда все дела были окончательно улажены, было уже начало октября, но я всё равно поехал. Моим желанием было просто побродить по пустому пляжу, и подышать морским воздухом.
Я прибыл в маленький прибрежный курортный городок, и остановился в отеле, ближайшем к морю. Отдыхающих было мало, на улицах было тихо, гостиница уже наполовину опустела, и мне дали номер, который я попросил – с видом на побережье.
Номер оказался очень уютным. Вся обстановка состояла из кровати, двух кресел, прикроватной тумбочки, небольшого шкафчика и двух журнальных столиков, на одном из которых темнел телевизор. На стене над кроватью висел огромный веер с японским мотивом.
День моего приезда был пасмурным, накрапывал мелкий дождик, но всё равно я, как только закинул чемодан в комнату, сразу пошел гулять по пустынному пляжу… Влажный коричневый песок прилипал к ботинкам комьями. Свинцовое море неспокойно дышало. Я слушал шум волн и подставлял лицо резкому ветру. Думать ни о чем не хотелось и мне это удавалось: ветер продувал мою голову насквозь.
Навстречу мне шел пожилой дворник. Он накалывал мелкие бумажки на палочку с острым наконечником, и стряхивал их в большой пластиковый пакет. За ним, привязанный к его поясу, грустно волочился веник. Дворник деловито прошаркал мимо меня, оставив за собой подметённую дорожку. Меня это позабавило, я улыбнулся, и пошел дальше по берегу…
Когда стало смеркаться, я направился в городок. Немного прогулялся по улицам, нашел маленькое кафе, и остановился поужинать. Я уже чувствовал себя намного лучше, расслабленнее, мне было хорошо. После ужина, я вернулся в гостиницу, принял душ и упал на кровать, уснув на подлёте к подушке.
… Побережье затянула лёгкая дымка. Белый песок рассыпался в руках. Я лежал на берегу, а передо мной расстилалось бескрайнее стальное море. Я приподнялся на локтях и глянул вдаль. По водной глади, воздушно ступая, шел Старик в белом балахоне – его подол немного возмущал поверхность воды. Он двигался невозмутимо и уверенно. На ходу он подметал морскую гладь. Он разравнивал мелкие волны, сметал пену с «барашков», разгонял буруны… Он остановился передохнуть почти возле берега, достал трубку и закурил. Одной рукой Старик опирался на древко своей метлы, вместо связки прутьев у которой был большой веер… с японским мотивом.
Я дёрнулся и проснулся. За окном было уже светло, но так же пасмурно, как накануне. Я встал с кровати и подозрительно глянул на стену над изголовьем. Веер висел там. Да, это без сомнений был тот же веер, что появился во сне, с тем же японским мотивом: красный круг восходящего солнца, а на его фоне – фиолетовый павлин с широким «глазастым» хвостом, украшенным позолоченными нитями. Мне стало не по себе, но я стряхнул остатки мути с головы, оделся и пошел гулять.
На следующую ночь Старик снова пришел в мой сон. Он всё так же подметал, разглаживал поверхность моря, под Его веером она становилась идеально ровной, словно зеркало, в котором отражались тяжёлые серые облака… Я отважился, и спросил его: «Это зачем?». Старик взглянул на меня печальными глазами и сказал: «Вода должна стать твоим зеркалом. Ты будешь смотреть в него, и видеть волшебные превращения в себе и своей жизни. Только когда поверхность воды гладка и неколебима – можно всё увидеть!».
После этих слов, я проснулся. На улице только-только брезжил рассвет. Я умылся холодной водой, оделся и пошел к морю. Ветер ударил меня по лицу свежестью, уколол дыхание резкостью. Я закашлялся.   

Впереди расстилалось море. Оно было спокойным, и лишь мелкие пенные «барашки» толпились возле кромки прибоя. Ветер легко трепал полы моего плаща. Я пошел дальше, по берегу, но вдруг услышал за спиной негромкий ритмичный плеск. Я обернулся…
За мной по воде шел Старик, подметая пену прибоя японским веером с солнцем и павлином. Кровь мгновенно отлила от моего лица, я потерял дар речи от необъяснимого зрелища, и рефлекторно ущипнул себя за руку, чтобы проверить – а вдруг я еще сплю. Но я не спал – кожа на ущипленном месте покраснела и заныла. Ужас парализовал меня: я не мог двинуться с места, хотя безумно хотел бежать сломя голову обратно в гостиницу. Я только тревожно смотрел на Старика в упор. Он подошел ближе и произнёс:
- Здравствуй! Это не сон, но ничего не бойся. Так назначено.
- Что назначено? – наконец выдавил я, едва справившись с волнами ледяного страха, бегавшими по моему телу с головы до поджилок.
- Я должен уйти, а на моё место должен прийти другой, чтобы обязательно поддерживать гладь моря, чтобы люди могли смотреть в зеркало воды и видеть сказки…, - его голос заметно ослаб. Он взял своей рукой мою руку, и вложил в неё свою метлу.
- Но зачем? Почему я? Я не подхожу для этой роли!!! – закричал я, задыхаясь от ужаса.
- Эта важная роль всегда отводилась самым «неподходящим», но сильным людям. Будь сильным! Прощай…, - Старик мягко осел всем телом на берег, обнял себя руками и умер. А спустя несколько минут – превратился в песок, и волна прибоя тут же размыла горку в форме его тела.
… В этот же момент я потерял сознание…

Я очнулся в своем номере, весь в холодном поту. С шумом распахнулось окно; день уже клонился к вечеру. Сколько же я проспал? И спал ли я вообще? – лихорадочно думал я, и мне всё еще было жутко, сердце трепыхалось в груди. Я отчётливо помнил все подробности произошедшего видения. И лицо Старика, и миг его ухода…
Старик метёт стальную гладь моря своим веером. Он сметает разбросанные беспокойные мысли… Сметает обрывки фраз, несказанных во время затяжек сизым дымом сигарет… Разглаживает волны чувств и ощущений… Разравнивает круги, оставленные капельками невыплаканных слёз…

Я встал, и подошел к окну, вдохнуть свежего воздуха.
Я был полностью одет… на мне бесформенно болтался мятый плащ… А возле кровати, прислоненный древком к стене, стоял огромный веер. С японским мотивом…