Глава 4. Шабаш

В шатре из атласов и ковров остались откушивать шах Федя, султан Саня и наимудрейшая Алёна.
За длинной скатертью, напротив, устроились пировать все оказавшиеся в горах, ничего не подозревающие, дивящиеся изысканностью угощения и красотой убранства залы, бывшие Россейские граждане и товарищи.
- Господа и дамы! – по старой привычке поднявшись в полный рост, открыл собрание Альдонсо Март. – Вы первые граждане свободной Земли Грифонии! Это величайшая честь для всех нас быть первыми и, скорее всего, последними. Мы избранные! За нами последуют разве наши дети. В этом раю, должно быть, станут ангелами, и мы не будем подрезать им крылья, как любят делать на старой матушке земле покинутой. Пусть летают! Но взлётную полосу предстоит для них приготовить нам и вам! И то, что мы с вами там, где мы есть – заслуга выдающегося гения мировой науки, а также искусства, Солнца Вселенной, Звезды Галактик, Великого Шаха Грифонии, преподобного отца Феодора, искусника и мага! Да славится его имя во веки веков! Аминь! – он залпом опорожнил бокал.
Его примеру охотно последовали и граждане свободной Грифонии.
- Господа! – продолжал Саня. – Вы теперь все господа! По случаю обретённой свободы от закостеневших догм и набивших оскомину истин, Солнце Вселенной, отец Феодор, даёт пир на весь мир! Господа, но этого мало! Шах Грифонии, а также я – его наместник, Светлейший султан Альдонсо Дон Март ибн Адальби, и Наимудрейшая покровительница искусства и всех наук Бану Алёна, берёмся исполнить одно ваше желание! Подумайте, какой волшебник мог вам предложить исполнить целое желание! И что может быть прекраснее, чем миг его исполнения! Вы же, господа, граждане свободной Грифонии, должны этим признать новые законы земли, подаренной вам, открытого для вас Рая на земле, и отдать себя, свои судьбы, и своё сердце во власть Величайшего Гения Вселенной, первооткрывателя Земли Божьей! Кто же это не признает, господа, тому не место среди нас! Мы – свободны! Наши помыслы чисты! Наши дела прекрасны! Наши мечты – удивительны! Господа! Ест ли среди нас дураки, которые не хотят жить среди этого блага, средь сада цветущего, среди мёда благоуханного?
Воцарилось молчание. Вдруг среди общей тишины раздался слезливый голос Аделины Андроновны – портнихи:
- Пожалуйста! Ах, пожалуйста! Я вижу, что здесь действительно хорошо! Я бы хотела, чтобы сюда перенесли моего мальчика – сынишку…
- Будет исполнено! – ворвался в паузу Дон Март.
- Ах, нет, я не договорила! Ещё моего мужа! Они остались там, а я здесь! Я не могу без них…
- Ах, нет, господа! Это вопрос принципиальный! Перенести мальчика – да. Перенести мужа – это уже второе желание! Мы можем исполнить по одному для каждого, только одно желание вы приготовите к нашему исполнению!
- Но…
- Нет и нет! Одно! Выбирайте!
- Какая разница? – прошептал Федя, - всё равно я её пацанёнка не помню, и мужа не знаю, я ни то, ни другое исполнить не смогу из-за этого! Придётся её, что ли вернуть?
- Молчи… - зашипел в ответ Альдонсо -…ты не знаешь, что такое желание! Стоит только спустить, и у них разгорится такой зверский аппетит, что ты всю жизнь свою только и будешь заниматься тем, что исполнять их желания… итак, что вы решили, прекрасная дама? – пропел он громко.
- Как это? Я могла бы сказать, что хотела бы соединиться со своей семьёй! Что? От того, что я свою семью представляю, как сына и мужа, я должна лишиться части её?.. Представьте, я всю жизнь получала зарплату, над которой всегда приходилось ломать голову, - как сделать так, чтобы и сыты были, и одеты прилично! Подумать о таком пире…
- Всё ясно! Но надо принять решение!
- Ты меня не слышишь, я не могу ни того, ни другого, я не помню…
- Хорошо, спустим на тормозах!.. Мы можем вернуть вас назад к вашей зарплате! Подумайте пока! – милостиво разрешил он, - сам решая, как выйти из первой же ситуации, которая не хотела складываться в их пользу так, чтобы не потерять лицо, как говорится!  - Он снова присел, точнее сказать, прилёг в шатре на белую и пушистую шкуру ковра «под медведя».
- Друзья! – С места подняла бокал наимудрейшая Алёна. - По-моему, отец Феодор уже доказал нам своё могущество, и оставшись здесь, мы ничего не потеряем, кроме наших паршивых сторублёвых зарплат, хозяйственных сумок, оттянувших нам плечи, пустых прилавков, очередей и конуры два на три метра – у меня лично такая была! Здесь есть шанс стать кем-то больше и, возможно, лучше! Кто боится потерять вышеупомянутое – может вернуться! Я же поднимаю свой бокал с этим великолепным вином во здравие отца Феодора и за процветание Грифонии!
- По-моему ей уже хватит!.. – зашептал Март.
-  Я не желаю больше быть тягловой лошадью! На мне великолепное платье! Сравните его с вашими повседневными шкурками! Я чувствую себя самой красивой женщиной в мире, не смотря, так сказать, на свою нестандартную внешность! Во здравие, господа!
Ей аплодировали! Раздавались возгласы: «Вы и в самом деле, самая прекрасная! Почему такое недоверие к себе!.. Вы – инопланетянка!»
Алёна пила свой триумф, понимая, что плеснула воды в нужный момент на мельницу Феди и Сани, и могла потребовать себе  от них зачёт! Она ожила, глаза заблестели лихорадочным блеском, и поверили всему, что видели! Не было! Не было сейчас той холодной, скупой, брюзжащей на весь мир и эгоистичной особы «себе на уме», возвышающей надо всем трезвый расчёт разума. Она вдруг стала сейчас в глазах всех особой женщиной и желанной для всех! В такие минуты в человека и влюбляются, когда он живой и горячий.
Федя сначала Алёниной речи «восстал из мёртвых», да так и остался стоять натянутой струной провода, через который проходит ток высокого напряжения, внешне он выглядел застывшим себе памятником, внутренне – содрогался от вновь прихлынувших в область сердца эмоций! Алёна опрокинула свой бокал, осушив его до дна, продолжила:
- Моё желание таково: я хочу лицезреть рядом с собой моего жениха – Волка в качестве жениха и телохранителя! Но как мне тут сказали, главный закон нового общества состоит в не нанесении ни малейшего вреда телу и здоровью человека, и как мне опять же растолковали, в понятие «малейший вред» входят и малейшие ушибы, синяки, ссадины и пощёчины, нанесённые умышленно, - то и хранители тела не понадобятся никому, а будут заменены душехранителями, которые будут приставлены к хранителям Грифонии, то де правителям,- (но оговорка хорошая!), - в их число теперь прописана и я, - в области науки и искусства! Сему постараюсь соответствовать, а своё желание я уже сказала.
- Ты можешь иметь хоть зоопарк мужей и женихов… - обиделся вслух Федя, - (всё же в своём нелепом одеянии и при парадных речах, он оставался непосредственным собой - с приступами величия, минутами безразличия и недоумения, мнительностью, обидчивостью, и не очень-то облагороженной речью с дефектами и слегка шепелявою). – Целый домашний зоопарк мужей и женихов – волков, дятлов, кроликов, кенгуру и обезьян… и дрессировать их, как в цирке… только одень их всех в паранджу, чтобы глаза их мои не видели! – Федя бубнил всё это вполголоса, но так, чтобы Леночка могла слышать! И под конец своего «бубнёжа» нажал на пружинку механизма, спрятанного на руке.
Тотчас четыре фигуры в паранджах предстали пред очами заинтригованных и любопытных зрителей, открывших рты от изумления. К чудесам трудно привыкнуть. Даже если это чудеса инженерии! И вот началось настоящее представление – спектакль – жизнь с непосредственными участниками из зрителей. Саня режиссировал в основном. Федя верно ассистировал. Но сейчас инициатива была в его руке с волшебным механизмом. Ведь дело касалось Ленушки! Закрытая тема для Марта, на которую он собственноручно наложил табу, что было совершенно против его правил! И хотя с предложенными обстоятельствами он не любил считаться, но знал, что такое  «лечь – встать!» и маленькая пружинка на руке Грифа. Пружинка вела спектакль! Одна паранджа резко заметалась и спрыгнула со своего хозяина. В боевой стойке каратэ остался стоять качёк Альбертик. Не обнаружив нападающего, бородатый дядька опустил кулачищи, и подняв поверженную паранджу, мял её в руках.
Вторая паранджа умудрилась свалить своего хозяина на пол, запутала его в себе, а тот яростно отбивался от неё, катаясь в ней по полу, как в мешке, и наконец, сосредоточенное иконописное лицо маляра Игоря – Вороны явило себя свету, сопровождавшему звуки борьбы с самим собою восторженными возгласами!
Третья паранджа задумчиво изрекла голосом Волка: « А почему не бьют?» А четвёртая медленно раскрылась и спала с высоких узких плеч Циркуля Бориса – Беркута. Султан Март медленно подошёл к третьей говорящей парандже и, ткнув в неё пальцем, произнёс: «Энтот? Уес?» - он двумя пальчиками приподнял завесу на лице: «Гюльчитай! Открой личико! Ой, нет! Не надо!»
Вопрос паранджи: «Ты кто?» - потонул в общем грохоте смеха наблюдателей, так уж как-то необъёмная шутка Сани пришлась в точку и сняла общее напряжение. Смех на какое-то время заглушил даже шум водопадов. Не смеялись только, сбросившие паранджу, не врубившиеся в новую действительность герои, хотя понять, что смеются про них, ума хватило. Когда поутихло, султан Саня продолжил:
- Вылупились наши утята, и мы можем предложить пощипать вместе с нами травушку – муравушку. Смелее, граждане – господа, присаживайтесь к столу! Не к этому! Это для белых! Вон к той длиннющей скатерти – самобранки! Не морщите клювики! Угощение там не уступает этому. Здесь вы можете только опустить головку, сделать лапкой вот так, и поблагодарить вон, ту жирную утку, вот так: «Кря – кря!» - конечно, этот текст не готовился, Саня в ударе шпарил импровизации. – Фу, рыжий! Ненавижу рыжих! Какой гадкий утёнок! Гюльчитай, закрой личико и встань за спиной своей госпожи Елены Премудрой, ты теперь почётный кшатрий, воин – душехранитель! – возможно, Саня даже перестарался, потому что по изменившемуся характеру гула, можно было понять, что симпатии перешли на сторону отрешённого и находящегося на пути к абсолюту рыжему Волку. Не снимая паранджи с плеч, только обнажив гривастую голову, он подошёл к шатру:
- Твои штучки, дядя Федя! – произнёс он нараспев. -  И ты здесь! Хороший костюмчик! Хоро-о-шая де-е-вочка… а я думаю, куда де-е-вочка пропа-а-ла?..
- Ты снимешь эту паранджу? – неожиданно и великолепно, как не сыграть на сцене, смутилась вдруг Алёна.
- Зачем? Тепло…
На порванных в ночном лесу штанах Волка, прямо на заднице, красовалась большая дыра, и чувствуя неловкость за свой вид перед великолепием костюмов господ, он кутался в паранджу, испытывая к ней даже некоторую благодарность.
- Как тебя там, Чебурашка, что ли? У тебя есть какое-нибудь желание – я могу его исполнить, говори! – вмешался в молчаливый разговор глаз Федя.
В ответ получил неприличный жест, который видели  только сидящие в шатре.
- Главное – чтобы костюмчик сидел! А все остальные свои желания я исполню сам!
- Прекрасное желание! – воскликнул Март, удерживая, рванувшегося, было, на оскорбительную фигуру пальцев Федю, потому что сам уже понял, что пережал  с юмором, чем не меньше, должно быть, обидел гостя, итак на удивление спокойно реагирующего на все выпады, внутренне уже  готового к ним заранее. – Главное – чтобы костюмчик сидел! Да здравствует наш маскарад! Главное – чтобы костюмчик сидел! – Залихватски подмигнул он Феде. – Выпьем за это, господа!
По залу прокатился согласный рокот, и господа дружно выпили. Такое представление требовало разрядки. Федя решил послушаться Саню в этот раз, что ж взялся дирижировать «оркестром» - держись крепче за палочку! Может, палочка и в руках Марта, а вот волшебство – в Фединых пружинках! Март настойчиво кивал головой, уставившись на Федю, тот только вздохнул и отвёл глаза.
Волк, вдруг почувствовав, что на нём что-то шебуршится и щекочется, не успев испугаться, откинул верхнее одеяние и не смог сдержать возгласа изумления!
- О, клёво! – выпало из него.
За паранджой оказался неизвестно откуда взявшийся новый костюмчик: сатиновая чёрная рубаха с короткими рукавами при белом узеньком галстучке; чёрно-белые варёные джинсовые шорты; на ногах красные  сандалии  на босу ногу; и кепи на голове, такого же яркого цвета,  повёрнутое козырьком назад, в довершении наряда.
- Ого! – он ещё раз ощупал себя, дабы удостовериться в реальности. – Борис! – позвал дружка. – Ущипни меня! – тот ущипнул. – Ну, не так же больно!
- Где мы? – оглянулся Борис – Циркуль.
- Где – где! Да нигде! – рассердился Рыжий.
- Твоё желание исполнено, а это значит, что ты теперь посвящён в гражданство свободной Грифонии, и подчиняешься всем её законам, главным правителем которой и хранителем оных, является отец Феодор!
- Да? Ну, и что теперь от меня требуется?
- Твоё предначертание определила Наимудрейшая! Ты останешься при ней душехранителем!
- И всё? Ну, положим, я согласен! Пока!
- Я бы тоже от такого костюмчика не отказался! – Борис – Циркуль подошёл и пощупал матерьяльчик.
- А я от стола! Чтоб меня так каждый день кормили! – восхитился Игорь –Ворона.
В это время султан дёрнул за рукав Федю и зашипел: «Исполняй скорей! Желания доступные идут!»
На Циркуле замелькали одежды, которые - то были слишком широки, то коротки! Как фантики с конфетки, они сами собой разворачивались и облетали. Кучка барахла росла на полу. При этом самого Бориса– конфетку подёргивало так, как будто его невидимые глазу бесы щекотали.
- Пардон, дамы и господа! Это не было запланировано! – приложив руку к груди, расшаркался Саня. – Ах, как не предусмотрительно…
Волк спасая честь друга, накинул на него паранджу.
- Впрочем, насколько я знаю, для художников человеческое тело, не более, чем предмет изучения красоты и гармонии, хотя, по правде сказать, до Аполлона вам ещё далеко, но наш свежий ветер перемен, чистая вода и чистое вино дают новые шансы и возможности. Мы все можем стать Аполлонами и Венерами, Амурами и Психеями! Господа! Дамы и господа! Ведь это символично! В этом виден рок! Судьба! Господа! И особенно дамы! Давайте сбросим без стыда и страха старые одежды! Давайте раскроем свои души, надежды, желания, мысли и тела! Не будем стесняться себя! Человеческое тело – не роскошь, а необходимость! Нас мамы рожали без всего! Прочь старое тряпьё! Оно жмёт! Оно ограничивает вашу – нашу индивидуальность! Наши возможности безграничны! Выбирайте себе сами, что хотите! Да здравствует маскарад! Это истинная жизнь духа, ваших желаний и стремлений! Пусть исполняются надежды! Ура! Господа! То есть браво! Бис! Банзай! Да здравствует пир! Слава Солнцу Вселенной шаху Грифонии! Те, кто не с нами – тот против нас! Я показываю пример! Господа! Я раздеваюсь!
И Саня картинно сбросил с себя халат и чалму!
- Федя, скорей одежды с неба им на головы! Шокотерапия – психоатака! – зашипел он. – И забойное что-нибудь… хард – рок!
Федя послушно исполнил заказ деятельного Сани. На Белые Палаты пали режущие звуки тяжёлого металла. Дребезжание гитарных струн запилило виски. Раскаты ударных тарелок били по ушам и мозгам. Группа «Скорпионы» неистовствовала с записи магнитофона, перенесённого из неведома откуда в непонятное куда.
- Добавь сверкалок и сирену милицейскую! – проорал в Федино ухо Саня.
Фотовспышки бесконечно засверкали по залу, завизжала сирена.
- А теперь можешь, чтобы вещи маленько летали? – на последней громкости своего голоса завопил Саня.
Вдруг по залу, отделившись от стен, столов и пола полетели вещи. И началась полная «вакханалия»! Шабаш нечистой силы!
- Микрофон мне! Рупор мне! Рупор! – сорвал голос Саня.
По жестикуляции рук Федя дошёл до его желания, и снизошёл. И бешеное хрипенье Сани – урчание зверя, настигающего жертву уже в предчувствии насыщения – захватило зал, добивая остатки облика человеческого, и уже нельзя было уловить связную речь, но только отдельные слова падали на головы, на смущённый рассудок свидетелей: «Давай!.. Долой! Хр-р-р! Пр-р-р! Вон… Ш-ш-ш…» - он рвал на себе одежды и выделывал своим тщедушным телом такие кренделя, такие фуги, что неутомимая белка в колесе, только его при этом ещё и ломало, и крючило!
- Он мне нравится! Даёшь правду жизни! – кричала, в только что отобранный у Сани рупор, вечно молодая актриса Чечёткина.
Она первая подхватила эстафету; бросившись туфлями в вазу, начала рвать с пуговицами с себя платье и раздирать его в клочья! Возможно, никто не понял, о чём она кричала, но всё, что она делала – а получалось это у неё очень выразительно, - видели все! Почти одновременно с ней бес взыграл в Маргарите Николаевне и звезде Мари – Памелле, привыкшим раздеваться на сцене, и не желающим  уступать пальму первенства. Инка и Мари, рыжая Ирен, держащиеся передних взглядов на свободу любви; Балерина – Железная Кукла, которой не раз приходилось зарабатывать себе на жизнь позированием; режиссёрша Артанс, вдруг почувствовавшая в этом свободу от своих комплексов, - не долго думали; присоединившись к бушующим страстям, кидались одеждами и предметами в ещё не раздевшихся; носились друг за другом в экстазе обуявшего исступления… ловили падающие на головы тряпки: атласные, шёлковые, капроновые, тюлевый, бархатные, махровые, разных цветов и покроев…
К общему безумию  приобщились Гриша, позабывший свою стыдливость и слоновость, - который гонялся за ускользающими нимфами, и неожиданно даже для самого себя поймал Мари, не зная, что предпринять дальше, начал её целовать, и она этому охотно поддалась; и лупоглазый флейтист, произносящий какую-то пламенную речь, судя по нескладной угловатой жестикуляции, по тому, как он, разодрав свои одежды, начал биться головой об пол, а потом кататься по нему. Также Пианист – Авангардист, легко сбросивший свои одежды, принявшийся гоняться, как ребёнок за бабочками, за летающими по залу тарелками со снедью и бокалами с вином. Также господин «Позвольте», который долго колебался, то развязывая, то завязывая галстук, наконец, разделся, и стал методично вливать в себя, расплёскивая и разбрызгивая вокруг и на встречных – поперечных, бутылку за бутылкой. Джигитов, идеал Сани, раздевшись до плавок, ухватил подвернувшуюся под руку самогонщицу Нюрку, стал раздевать её, тискать и мять. Богатая разнопёрыми талантами блондинка, по роли благонравная Патриция, без излишнего пафоса раздевшись и также благовоспитанно одевшись во всё белое и пушистое, невестой, подняв бокал вина, взирала на «бесноватых». Её примеру последовала молоденькая протеже Грифа, актриска Вещаева, белым цветком распустившаяся посреди зала. Её задевали, а она, не замечая будто, шла и шла кругами по залу.
Вдруг, управляемый Грифом, Альдонсо поднялся по воздуху и стал летать над головами. Яростно молотя по воздуху руками и ногами. Вслед за ним стали подниматься и другие. Гриф экспериментировал. Летающие махали руками, как крыльями; некоторые изображали плавающих; другие, приняв максимально удобные позы, находились в свободном парении. Были те, кто бросился к выходу, но оторвавшись от земли, засучили ногами по воздуху, и почувствовали себя, раздетыми, помимо своей воли, пошли описывать «ведьминские» круги по залу в  полёте. Свою орбиту, взявшись за руки, прокладывали Элли – Воробей и Сюзи – Золушка. Ухватившись в полёте за подставку для факела, креплённого к стене, корчилась в борьбе с невидимой силой Солоха – Леона, и наконец, вывернув из стены подставку вместе с горящим в ней факелом, полетела Прометеем, несущим людям огонь! Обнажённая Аделина Андроновна летела, судорожно зажав ком белья в охапку, она не успела в него облачиться, и то  и дело роняла что-нибудь; её длинные светлые волосы распустились и развивались по воздуху, а голубые глаза были широко раскрыты. Волк, Циркуль, Ворона, Алёна и качек Альбертик, также как и все, находились в свободном парении. Хочется  добавить что-нибудь ободряющее, например: «Люди – не обезьяны! Не будут копировать поступки своих соплеменников», однако, психологи говорят, что безумие заразно, а массовый психоз, на то и массовый, чтобы начавшись с одного, перекинуться на всех сразу!
Огромного роста самодеятельный фотограф, по роли хозяин кафе Лебонз, начавший фотографировать ещё внизу, теперь, долетев до люстры, и уцепившись за неё, щёлкал и щёлкал налево и направо, и долго ещё после того, как плёнка была истрачена вся!..