Образ России западные мифы

ОБРАЗ РОССИИ: ЗАПАДНЫЕ МИФЫ
 «Russia», – слышит иностранец и сразу представляет огромного медведя, матрешку, водку и, конечно, невероятно сильные морозы. Как и когда появлялись эти постоянные образы? Есть ли у них авторы, или все зарождалось стихийно? От бытовых и, казалось бы, безобидных мифов – один шаг до политических. Ведь все взаимосвязано. Почему, например, Запад во все времена выражает страх перед Русским медведем?
Образы, о которых пойдет речь, не являются прямолинейным отражением российских реалий: на их формирование оказывают влияние самые разнообразные и порой неожиданные факторы. Иногда мифы, благодаря «черному пиару», прорастают и совсем на фантастической почве.
Слово «миф» мы употребляем в широком философском смысле: как совокупность стереотипов сознания, основанных по преимуществу на вере и не подтвержденных исторических событиях. Эмблемы материальной культуры (водка, тройка, балалайка, матрешка и т.д.) – всего лишь верхушка огромного айсберга. А вот самое главное – устойчивые представления – сокрыты, находятся под спудом и, чтобы выявить их, проанализировать, необходимо совершить путешествие в темную глубину веков. Впрочем, далекое, зачастую, оказывается и очень близким, современным. Сегодня мы с вами в этом убедимся.
Вопрос о «варяжском призвании»
Один из самых первых мифов связан с призванием варягов на Русь. По свидетельству Новгородской летописи, русское государство возникло так: у ильменских славян и кривичей произошли раздоры, роды враждовали между собой. Тогда они собрались на вече и решили отправить посольство в Варяжскую землю. Пришедшие туда послы сказали варягам: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: придите княжить и владеть нами». Пришли три князя: Рюрик, Синеус и Трувор. Эти события и стали платформой для появления нормандской теории, отрицающей возможность самостоятельного развития русского народа. Считалось, что именно норманны (варяги скандинавского происхождения) основали первые государства восточных славян – Новгородскую, а затем и Киевскую Русь.
Первым тезис о шведском происхождении варягов выдвинул король Юхан III в дипломатической переписке с Иваном Грозным. Затем эта мысль развивалась в трудах шведского дипломата Петрея де Ерлезунда (нач.17 в.), немецких историков Фридриха Миллера, Людвига Шлецера (нач.18 в.) и многих других. Так создавался живучий миф: славяне – отсталые, они не способны к созданию государства. Окультуривали дикое пространство добрые и мудрые пришельцы с Запада, которых обязательно надо слушаться. Во всем и всегда.
Против такой теории выступил Михаил Ломоносов, предложив иное, не скандинавское определение варягов. В частности, он утверждал, что Рюрик был родом из полабских славян, имеющих династические связи с князьями ильменских племен.
И тут… разгорелась настоящая не дискуссия – битва. Дело в том, Российская Академия наук состояла из ученых, прибывших из Европы. Знатоки русской культуры, недавно выучившие русский язык, конечно, имели свои представления и ответы на все вопросы. По утверждению немецкого историка Зигфрида Байера, «прибывшая на Русь кучка норманнов за несколько лет превратила «темную страну варваров, почти зверей, людей второго сорта в могучее государство». В ответ Ломоносов пишет «Древнюю Российскую историю», в которой опровергает тезисы  о  «великой тьме невежества», якобы царившей в Древней Руси.
В мае 1743 года академики Миллер, Шлецер и Байер требовали не просто ареста Ломоносова, но смертной казни для него.
Кстати, с точки зрения европейца академики совершенно правы. Европа – это не просто один из центров цивилизации, но всякая цивилизация вообще, и единственная подлинная. Признавая «призвание варягов» фактом, европейские политики и мыслители снисходили до того, чтобы делать комплимент дремучим московитам, дозволяя им считаться причастными великой и несравненной Европе. Когда эти бородатые (или бритые, в случае Ломоносова) хамы и мужланы пытались отрицать норманнскую теорию, они тем самым наносили всему цивилизованному миру ужасное оскорбление. Именно поэтому высокообразованная профессура и требовала нарезать Михаила Васильевича на порционные кусочки.
К такому решению пришла и комиссия, разбиравшая дело – которая также состояла в своей массе из немцев. Однако императрица Елизавета прошение об исполнении смертной казни не подписала, повелев только уменьшить жалование виновному.
Кстати, вопрос «о варяжском призвании» теряет свой пафос, если вспомнить, что под Русью в летописные времена современники понимали не какое-то отдельно взятое племя, а государственную верхушку, куда входили князья, княжьи мужи, дружинники и связанный с княжеской властью культурно-просвещенный слой. Он формировался из совершенно разных этнических групп вне зависимости от принципа этничности. Об этом писал историк Василий Ключевский.
Получается, что в отличие от Запада, где государство складывалось из факта первоначального покорения одного народа другим, русское государство сразу же возникло как надэтническая сила, исключая внутри себя господство или угнетение по признаку этничности.
Норманнская теория нашла свое отражение не только в научных трудах, но и внедрялась через анекдоты и рассказы так называемых «иностранных свидетелей», побывавших в России. Вот, например, что пишет английский поэт и дипломат Джайлс Флетчер: «Иван Васильевич, отец теперешнего царя, часто хвастал, что предки его не русские, как бы гнушаясь своим происхождением от русской крови. Это видно из слов его, сказанных одному англичанину – его золотых дел мастеру. Отдавая слитки для приготовления посуды, царь велел ему хорошенько смотреть за весом. "Русские мои все воры", – сказал он. Мастер, слыша это, взглянул на царя и улыбнулся. Тогда царь, человек весьма проницательного ума, приказал объявить ему, чему он смеется. "Если ваше величество просите меня, – отвечал золотых дел мастер, – то я вам объясню. Ваше величество изволили сказать, что русские все воры, а между тем забыли, что вы сами русский". – "Я так и думал, – отвечал царь,  – но ты ошибся: я не русский, предки мои германцы".
Как говорится, одним выстрелом – сразу двух зайцев. Россией не только правят (на самом-то деле!) иностранцы, но и русским – доверять нельзя. Все они воры. Сегодня это представление живет в иностранной прессе в слегка измененном, но узнаваемом виде.
Теперь о коррупции. Можно не разбираться в сфере политики или особенностях государственного управления, но об этом явлении наслышаны все. А инструменты пропаганды все те же: многочисленные анекдоты, «истории из жизни», свидетельства очевидцев.

Записки о Московии
Особый интерес у иностранных авторов вызывало правление Василия III. В первую очередь это было связано с тем, что Русское государство при нем окончательно окрепло и добилось новых успехов в расширении своей территории. На европейских правителей произвело впечатление присоединение Пскова в 1510 году и взятие Смоленска в 1514 году в ходе успешной войны с Великим княжеством Литовским. Видные политические деятели Европы, особенно римские императоры и их родственник австрийский эрцгерцог Фердинанд, стали предпринимать шаги к заключению дружественного союза с московским государем. Император Священной Римской империи Максимилиан, планирующий Крестовый поход против Турции, искал союзника в лице в лице великого князя Московского Василия III, к которому в качестве посла был отправлен близкий друг императора —барон Сигизмунд фон Герберштейн..  Перед посольством, кроме всего прочего, стояла цель замирить Василия III с польским королем Сигизмундом I. Московский князь не пошел на уступки и соглашения. Мстительный Сигизмунт составил «Записки о московских делах», которые больше известны под названием «Записки о Московии». Долгое время этот труд был основным источником знаний о Московском государстве в Европе. В его объективности и уважении к Руси, конечно, приходится сомневаться.
Апогей державы Рюриковичей
И все-таки ни один из российских монархов не подвергался столь значительной мифологизации, как Иван IV Грозный. Целенаправленное искажение образа Ивана Грозного неслучайно. Именно с ним ассоциировался апогей могущества державы Рюриковичей на международной арене. Территория России за его царствование возросла с 2,8 до 5,4 млн кв. км, рост населения составил почти 50 %. Демонизация Ивана Грозного означала, соответственно, и отрицание успехов, достигнутых Московским государством в его правление. Отсюда следовал основной вывод – России противопоказаны сами попытки цивилизационного торжества над Западом.
Период правления Ивана Грозного – время тотального патологического террора, жестокости опричников. Именно такой образ старательно создавался за рубежом. В 1588 году в Москве побывал английский дипломат Джайлс Флетчер, после чего издал сочинение о России («О государстве Русском», 1591 г.), состоящее из сплошных небылиц, в которые вряд ли поверит разумный человек. Вот что он пишет: «Чтобы показать власть свою над жизнью подданных, покойный царь Иван Васильевич во время прогулок или поездок приказывал рубить головы тем, которые попадались ему навстречу, если их лица ему не нравились или когда кто-нибудь неосторожно на него смотрел. Приказ исполнялся немедленно, и головы падали к ногам его». Да уж… Фильмы ужасов отдыхают.
Весьма живописно Флетчер рассказывает о любимой потехе царя – бое с дикими медведями. В круг, обнесенный стеной, ставят человека. Бежать некуда. И вот, разинув пасть, «медведь поднимается на задние лапы и идет к нему с ревом». Охотник должен успеть всадить рогатину. В случае промаха, медведь раздирает его зубами и когтями на части.
Кстати, о мишках. Первое известное нам изображение медведей в контексте России содержится на гербе английской «Московской компании» (Muscovy Company); герб датируется 1596 годом. Медведи выступают здесь геральдическими щитодержателями. Но тут не было еще ни издевки, ни иной идеологической нагрузки: медведи здесь лишь экзотический атрибут страны загадочных московитов.
В XVIII веке мощь России неуклонно растет, составляя конкуренцию английской гегемонии в промышленности, и уже с 1730-х годов в Лондоне появляются первые гравированные листы, где русские императрицы изображены в виде коронованных медведиц. Вскоре медведь стал традиционно использоваться как образ России в политической графике. В последующие два века число карикатур, представляющих Россию то свирепым и злобным, то дружественным и управляемым медведем, возрастало в геометрической прогрессии. Вслед за русскими императрицами XVIII столетия, медведями изображались и все последующие русские императоры – от Павла I до Николая II.
Однако вернемся к Ивану Грозному, к ногам которого, по утверждению Флетчера, отрубленные головы сыпались, словно яблоки из перевернутой корзины.
В действительности, если обратиться к статистике церковных отпеваний, количество жертв репрессий того времени составило 4–5 тыс. человек. И это за 50 лет царствования. По приказу Ивана IV для поминовения всех казненных в период его правления был составлен специальный «Синодик опальных». В нем оказались упомянуты 3300 человек. Если при Иване IV смертная казнь выносилась за восемь преступлений, то при Алексее Михайловиче – уже за 80, а при Петре – более чем за 120. И все же политика государства в правление Ивана Грозного не была самой репрессивной в Европе того времени.
Масштабы репрессий в Европе того времени были несоизмеримо выше. Например, с 1547 по 1584 гг. в одних только Нидерландах, находившихся под властью Карла V и Филиппа II, «число жертв… доходило до 100 тыс.». Из них было «сожжено живьем 28 540 человек». 23 августа 1572 г. французский король Карл IX принял активное «личное» участие в так называемой Варфоломеевской ночи, во время которой было зверски убито «более 3 тыс. гугенотов» только за то, что они принадлежали к протестантству, а не к католицизму. «Ночь» имела продолжение, и «в общем во Франции погибло тогда в течение двух недель около 30 тыс. протестантов». В Англии периода Генриха VIII только за «бродяжничество» вдоль больших дорог «были повешены 72 тыс. бродяг и нищих». В Германии при подавлении крестьянского восстания 1525 г. казнили более 100 тыс. человек. Так что российское Средневековье было не более кровавым, чем европейское. Наоборот, если подсчитывать жертвы государственных «репрессий», оно было самым гуманным. Вопрос о количестве казненных имеет в данном случае принципиальное значение, позволяя оценить масштабы репрессий государства в тот или иной исторический период.
Зарубежные авторы описывают и многие другие патологические поступки московского царя. Например, собственноручное убийство им сына Ивана. Постойте… зарубежные? Сразу вспоминаются и российские школьные учебники. Здесь важно знать, как и кем впервые была высказана версия убийства. Тем более, во всех документах того времени содержится информация о смерти Иоанна Иоановича, но об убийстве в них не упоминается.
Создателем мифа об убийстве был папский легат, высокопоставленный иезуит Антонио Поссевино. Он известен тем, что разработал политическую стратегию, в результате которой наделся подчинить Православную Церковь Папе Римскому. Но царь вел сложную дипломатическую игру, в результате которой подписал Ям-Запольский мирный договор с Польшей, избежав каких-либо уступок Риму. В Москве Поссевин побывал в 1582 году, а по возращении написал труд «Московия» (опубликован впервые в Вильно в 1586 году), где и изложил версию сыноубийства. Эту идею подхватил Генрих Штаден (германский шпион), затем процитировал Карамзин… Разрастаясь, частное, не подтвержденное фактами мнение становилась аксимой, необсуждаемой истиной.
В реальности же внезапная смерть царевича вызывала споры среди современников. Существовало большое количество версий, но в любой из них присутствовало слово «возможно», «скорее всего», «может быть».
Митрополит Иоанн Ладожский (Снычев) был уверен в том, что сын Ивана Грозного умер естественной смертью, чему есть документальные свидетельства.
Вскрытие могилы царевича в 1963г. позволило установить содержание в его останках ртути, почти в 33 раза превышающее допустимую норму, а значит, его смерть могла наступить вовсе не от удара жезла, а в результате отравления.
Кроме явных подмен – замещения исторических фактов, раздувания событий, которых в действительности не происходило – существуют и очень тонкие, духовные подмены. Возможно, они даже опаснее, поскольку непосредственно определяют сознание. Да и выявить их сложнее… Уже недостаточно обратиться к документам, сравнить свидетельства – нужно осознать принципы мышления, особенности мировоззрения той или иной эпохи.
«Москва – Третий Рим».
Пожалуй, ни одна религиозно-историческая мысль не вызывала еще столь множество нареканий и спекуляций в западной историографии, как концепция Третьего Рима. Она была сформулирована в 1523-1524 годах и изложена в официальном документе 1589 г., когда учреждалось Патриаршество на Руси – при царе Феодоре Иоановиче. Ее истоки находят в послании монаха Филофея. (Хотя сама формулировка в его послании как таковая отсутствует). Знакомство западной историографии с данной концепцией начинается после Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Именно тогда появляются утверждения, что после крушения Византии Россия претендует на ее роль и стремится к географии всемирной империи. К России начинают относиться как агрессору. Вы сомневаетесь? Да это же очевидно! Вот и русский монах конца ХVI века призывал к мировому господству и завоеванию новых территорий, расширению границ. Не случайно же он так сказал, правда? Да еще в послании, адресованному князю.
К чему же в действительности призывал Филофей и его последователи? Давайте вспомним текст. Любопытно, что подзаголовок послания звучит так: «Послание к великому князю Василию, в нем же об исправлении крестного знамения и о содомском блуде». Нравственные вопросы занимают инока больше, чем учение о третьем Риме. Обращаясь к образу Рима древнерусский книжник видит в нем императорский и царский град, где совершается всемирно-историческая борьба добра и зла. В христианском сознании Рим стал аллегорией мистического центра, от духовного состояния которого зависит конец мира. Тем самым послание Филофея относится не политической, а к эсхатологической литературе. Речь идет вовсе не о торжестве Москвы и ее  превосходстве, а о спасении.
Однако в западной прессе по-прежнему преобладают искаженные трактовки концепции, благодаря которым становятся возможными самые широкие и непредсказуемые выводы. Откроем французский журнал «Diplomatie. Affaires Strat;giques et les r;lations internationales» («Дипломатия. Стратегические расследования и международные связи») пятый номер за 2011 год. В статье «Россия и Грузия. История векового противостояния» «Дипломатия» пишет, что Россия всегда стремилась завоевать Грузию из-за господствующей идеологической установки, что «Москва есть Третий Рим». Автор уверяет, что «этот Третий Рим» не имел другого реального конкурента в сфере православия, кроме многовекового Грузинского царства, которое тоже претендовало на миссионерскую роль». Не будем сейчас углубляться в эту тему, выявлять расхождения с исторической действительностью. (Никакого противостояния, тем более, «векового», между Россией и Грузией никогда не было!) – лишь заметим, насколько живучи однажды созданные мифы. Они проходят сквозь все столетия, проявляясь и в современной прессе.
Ещё один момент, немаловажный для понимания идеи России-агрессора – географический. Морские карты долгое время рисовались в проекции Меркатора; подобное изображение земной поверхности искажает масштабы тем сильнее, чем дальше от экватора, и словно бы слегка поворачивает к краям. Карта Европы, нарисованная в этой проекции, показывает нависающую НАД небольшой Европой несоразмерно огромную Россию, которая того и гляди толи упадёт и раздавит, толи съест «центр мировой цивилизации». Учитывая важность морских коммуникаций (и, как следствие, распространённость подобных карт), это тоже можно назвать элементом мифа массового сознания.


«Невежество» русских
Не менее живучим оказался и стереотип об отсталости и необразованности граждан России, особенно до ХVII века.
Об ограниченности кругозора писал Флетчер (1589 г.): «…им не дозволяют путешествовать, чтобы они не научились чему-нибудь в чужих краях и не ознакомились с их обычаями. Вы редко встретите русского путешественника, разве только с посланником или беглого; но бежать отсюда очень трудно, потому что все границы охраняются чрезвычайно бдительно, а наказание за подобную попытку, в случае, если поймают виновного, есть смертная казнь и конфискация всего имущества». Развивал эти идеи английский историк Генрих Бокль (уже середина 19 века!), который объяснял представлявшуюся ему очевидной воинственную агрессивность России следующим образом: «Россия страна воинственная не потому, что ее население безнравственно, а потому, что оно необразованно. Беда в голове, а не в сердцах» Таким образом, по Боклю, население России по своей природе не воинственно. Склонность к агрессивности возникает вследствие недостатка просвещения.
Так ли уж была подавлена культурная жизнь страны в XVII веке? Именно в эту эпоху создается Славяно-греко-латинская академия, открываются театры, выпускается газета «Куранты» и выписывается периодическая печать из Европы, создаются частные картинные галереи и библиотеки…
Начнём с простого: в отличие от среднего европейца, русские были грамотны почти поголовно. Читать учились по книгам на церковнославянском, и уроки закреплялись на слух на каждом богослужении. Службы пелись «всем миром», всем храмом, а не одними певчими. Это вам не католическая месса на зубодробительной латыни, которую никто не понимает…
Однако западные (да и некоторые отечественные историографы) представляют всю историю России до петровских реформ не более чем подготовительным этапом к «прорубанию окна в Европу». А до этого «окна», мол, все было погружено в томительный мрак и невежество.
Напомним всего несколько фактов. При царе Алексее Михайловиче было составление Соборного уложения 1649 года, являвшегося (с некоторыми модификациями) основой российской правовой системы вплоть до 1917 года. Пытаясь оптимизировать косную систему управления, Алексей Михайлович учреждает Приказ тайных дел, мобильно реагирующий на любые неотложные проблемы. Финансовая реорганизация позволила модернизировать систему налогообложения, перейдя в 1679 году от сошного письма и воеводских кормлений к подворному тяглу. В правление Федора Алексеевича была разработана программа освоения природных недр России, реализовывался проект ликвидации нищенства посредством массового открытия богаделен. Петру I приписывают создание регулярной армии нового типа. На самом деле первые полки «иноземного строя», солдатские, рейтарские и драгунские, были созданы еще в 1630 году. К 1662 году они составляли уже 79 % русских войск. Московская Русь имела самую большую регулярную армию в Европе, что давало возможность в конце 1670-х гг. отправлять в поход до 200 тыс. воинов. При формировании полков «иноземного строя», вопреки их названию, правительство пошло не по западному пути набора наемников, а по пути рекрутских наборов. Национальная регулярная армия в России возникла на столетие раньше, чем на Западе. Техническое вооружение русских войск, по крайней мере, не уступало западным: ружья с ударно-кремневыми замками и нарезные пушки, заряжаемые с казенной части, появились в России еще в первой половине XVII век, а в Европе только в конце столетия. При Федоре Алексеевиче были созданы и первые русские гвардейские полки. Именно Федор организует потешные войска для своего младшего брата Петра. Даже попытка создания русского флота, корабли которого участвовали в боевых действиях против Крымского ханства, относится к допетровской России.
При этом на Западе культивируется совершенно иное представление о военной мощи России: «Московиты множеством различного оружия скорее обременяют себя, чем защищают; чужеземцы же сражаются более под защитой своего искусства, чем оружия», – пишет Герберштей. В иностранной прессе – во все века, вплоть до современности – регулярно появляются материалы, посвященные анализу недостатков российской армии (Один из наиболее резонансных материалов, например, вышел в немецкой газете Die Welt «Русские не могут воевать ночью», 2011 г.). Все это свидетельствует об определенной установке сознания, которая навязывается целенаправленно: Россия – агрессор, но при этом ее армия слаба, неразвита.
Стремление к мировому господству»
Военные успехи России – победа над Швецией и выход к Балтийскому морю – стали основанием для создания мифа о существовавшем у Петра I замысле достичь мирового господства. На чем базируется это утверждение? Не известно ни одного высказывания Петра I или свидетельства лиц из его ближайшего окружения о наличии у российского императора планов подобного рода. И вот на свет был извлечен сенсационный «документ», известный как «Завещание Петра I». В нем будто бы российский император завещал своим преемникам вести постоянные захватнические войны, максимально расширяя территорию Российской империи. И конечно, главные стратегические цели России – овладение Константинополем и Индией. Согласно легенде, «документ» был обнаружен известным французским авантюристом шевалье д’Эоном в 1757 году в секретных архивах Елизаветы Петровны. Обнародован же он был впервые только в 1812 году во Франции в самый канун похода Наполеона на Россию. «Документ» вновь и вновь извлекался на свет при обострении отношений Запада с Россией. Каждый раз текст «Завещания» существенно менялся. В новых редакциях появляются, в частности, замыслы завоевания Японии и Ирана. Подложность «петровского завещания» давно и неопровержимо доказана. Однако пафоса обвинений Петра I в выстраивании доктрины российского империализма это не снизило.
Наиболее известным сторонником идеи империалистичности петровского государства выступает профессор Кембриджского университета Ричард Пайпс. Он считает, что созданная Петром I империя – важное составное звено в цепи тоталитарного прошлого России. Отсюда Пайпс делает вывод о неискоренимости тоталитарности и производной от нее империалистичности российской государственности. Говоря о периоде правления Петра I, Р.Пайпс задается вопросом: «Естественно будет осведомиться, зачем России в конце XVII века понадобилась большая и современная армия. В самом широком смысле это чисто философский вопрос, и его с равной справедливостью можно было бы задать про Францию Бурбонов или Швецию Вазов. XVII век был эпохой ярого милитаризма, и дух времени не мог не наложить отпечатка на Россию, чьи контакты с Западом продолжали умножаться».
Казалось бы, Пайпс считал правильным и справедливым, что Петр I в ответ на вызов, который был брошен России милитаризованным Западом и, в частности, постоянным в течение многих лет противником России Швецией, создал сильную регулярную армию. Но на этом рассуждения Пайпса не заканчиваются. Он продолжает: «…у нас имеется явное доказательство того, что за высокими лозунгами «национальных задач» скрывалось на самом деле тривиальное стремление к захвату чужих богатств для удовлетворения ненасытного аппетита России на землю и попутного упрочения позиций монархии внутри страны». Тотальная «одержимость России военной мощью и территориальная экспансия» – таков итог этого рассуждения профессора Пайпса. Подобные рассуждения по поводу исконного милитаризма России далеко не новость, аналогичными штампами буквально кишат книги западной историографии, да и современных западных политиков. Контекст выстраивания петровской внешнеполитической линии при этом совершенно игнорируется. Здесь тоже проявляется типично европейский ментальный центризм: представить себе, что насущной проблемой в России со времен Ивана Грозного было освоение Сибири, т.е. движение на восток, а не на  запад, немыслимо для европейца. Двигаться извне Европы можно только в Европу, а никак не от нее; миллионы арабов и индусов тому доказательство.
Между тем к началу XVIII века мир вступал в новую фазу активной колониальной экспансии. Формируются колониальные империи. Так, британская Ост-Индская компания, начиная с 1689 года (года вступления Петра I на престол) реализовывала курс на расширение территориальных владений Британии в Индии. Петра обвиняют в том, что он якобы стремился обеспечить проникновение России на индийскую территорию. Но англичане-то уже к этому времени владели там значительными землями. Война за испанское наследство в Европе свидетельствовала о стремлении европейских держав осуществить глобальный передел мира. Появление постоянного буржуазного лобби, подталкивающего государства к расширению рынков сбыта, обозначило вступление Запада в фазу капитализма. Не иметь в этих условиях мощной армии и флота, не стремиться расширить зоны геополитического присутствия по направлениям возможных угроз означало бы для России перспективу утраты суверенности.
Россия в Северной войне боролась со Швецией, как известно, не в одиночку. На ее стороне находились также Дания и Речь Посполитая. Соответственно, если Россия выступала как агрессор, то должны быть признаны агрессорами и эти страны.
Убийство Павла I вызвало ликование среди петербургской аристократии. Ликовал и Лондон. И у русских вельмож, и у англичан имелись веские основания быть недовольными политикой императора. Бывшей екатерининской аристократии не нравилось свертывание привилегий и вольностей прежнего царствования. В отличие от своей матери Екатерины, Павел Петрович являлся законным правителем и не стремился заигрывать с элитой. Союз Павла I и Наполеона мог означать фактически крушение Британской империи. Дипломатические отношения между Англией и Россией были разорваны, торговые отношения прекращены, товары английских купцов изымались.
Обе стороны, заинтересованные в свержении Павла I, – русская знать и английские политические круги породили миф об императоре как о деспоте, самодуре, безумном политике, человеке с патологическими чертами характера. Английская печать штамповала карикатуры на Павла, обыгрывая тему его деспотичности и умалишенности. Однако чаще всего высмеивались политические шаги Павла: возведение его в чин гроссмейстера Мальтийского ордена и поход казаков в Индию. Эти шаги, однако, не выглядят абсурдными в контексте геополитической борьбы конца XVIII – начала XIX вв. Оба они ставили под удар британское могущество. Утверждение русских на Мальте, создание там базы российского флота перекрывало английские коммуникации в Средиземноморье.
Поход в Индию, учитывая незначительность там английского военного контингента и готовность французов поддержать операцию, также не был исключительно авантюрой сумасбродного императора. Павел рассчитывал поднять против англичан индийских махараджей, а имея в виду характер английской колониальной политики – такая перспектива была вполне вероятной. Без Индии же Британская империя обрекалась на крах.
Объявление о свержении Павла появилось в английской прессе еще до того, как это событие стало реальностью. Что это было – политическая прозорливость английских журналистов, осведомленность о готовящемся заговоре или подготовка общественного мнения, можно только предполагать. В любом случае очевиден факт целенаправленного очернения образа российского императора, воспроизведенный в дальнейшем в исторических мифах.
Сохранившиеся в русской литературе анекдоты о Павле I описывают его как человека отчасти эксцентричного, но мудрого и проницательного. Нелестные отзывы современников из числа дворян чаще всего связны с реформами государя, требовавшего от привилегированного сословия служить как положено, а не по зову левой пятки.
В 1823 году, при императоре Александре I в России было организовано тайное декабристское общество «Общество Соединенных Славян», которое своей целью ставило свержение существующего строя и соединение славянских племен посредством федеративного союза при сохранении взаимной независимости. Идея объединения славянских племен – панславизм – не нова. Более того, в западной историографии она представляется как государственная идеология России. И это очередной миф. Россия, согласно этому обвинению, вынашивает планы присоединения других суверенных славянских народов. В действительности панславизм никогда не находился на вооружении российской государственной власти. Более того, сама идея возникла за рубежом и представляла собой развитие самосознания не столько русского, сколько других славянских народов.
Впервые термин «панславизм» был употреблен словацким мыслителем Яном Геркелем в работе о «славянском языке» (Elementa universalis linguae Slavicae e vivis dialectis eruta et sanis logicae principiis suffulta), опубликованной в Будапеште в 1826 году. Геркель попытался сконструировать «всеславянский язык». Слово «панславизм» он относил к области лингвистики, не включая в него политическое содержание. В политическом смысле термин «панславизм» впервые употреблен в статье К. Крамарчика «Чешско-словацкие герои панславизма в Легове», опубликованной в венгерском журнале «Таршалкодо» в 1840 году. Под ним подразумевалась угроза распространения власти России на славянские земли Австрийской империи (точнее Венгрии).
Теория панславизма как политической идеологии экспансии России распространилась с начала 1840-х гг. в немецкой печати, а затем и в других европейских странах. О панславистской опасности для Запада заявляли О.Бисмарк, Б.Дизраэли, К.Тисса и др. В изданной в 1843 году в Лейпциге книге оставшегося анонимным польского автора «Славяне, русские, германцы» панславизм трактовался как идеи славян о себе и своем месте в мире. Французский мыслитель К.Робер дифференцировал панславизм на «литературный» и «политический», которые, по его оценке, преднамеренно смешивались в немецкой печати.
По-видимому, панславистский характер имела учрежденная в 1818 году в Киеве масонская ложа «Соединенных славян», входившая в систему польского «Великого Востока» (основатель – поляк В.Росцишевский).
Угроза идеологии панславизма сохраняется и в настоящее время. Принятие его российской политической элитой означало бы реализацию проекта окончательной территориальной дезинтеграции России.
Панславизм геополитически ограничен Восточной Европой. В определенном смысле он представляет собой восточноевропейскую геополитическую модель. Русским же при ее реализации (достаточно посмотреть на географическую карту) может быть отведена лишь периферийная роль в славянской цивилизационной системе.
Итак, мы уже познакомились со многими «стрелами» «черного PR». Узнали, когда и кем России приписывались идеи захватничества, стремления к внешней агрессии; почему цари представлялись патологически жестокими, а народ – неграмотным и диким (прирожденные варвары!).
Миф о «русском рабстве»
С представлением о «русском деспотизме» связан миф о «русском рабстве». Основой этого мифа послужило крепостное право. «Этот народ имеет более наклонности к рабству, чем к свободе, ибо весьма многие, умирая, отпускают на волю нескольких рабов, которые, однако, тотчас же за деньги продаются в рабство другим господам», – утверждал  Герберштейн. Французский историк Астольф де Кюстин вторил: «за границей не удивляются уже любви русского народа к своему рабству», «весь русский народ, от мала до велика, опьянен своим рабством до потери сознания». Как мы знаем, крепостное право было отменно в России в 1861 году при Александре II. Однако рассуждения западных историков оставались почти такими же. Различия между Россией и Западом чаще всего обобщенно определялись по Гегелю и Ранке, заявлявшим, что «история романо-германской Европы была историей свобод». «Такая точка зрения оставляла на долю России прозябание в ее азиатских степях», – отмечает американский исследователь Малиа.
Любители обвинить Россию в рабстве не вспоминают того факта, что на западе ситуация была не лучше, а то и хуже: в Австрии и Германии крепостное право отменили не намного раньше, чем в России – в 1848 году; в США рабовладение (настоящее! С «двуногими вещами»!) существовало до 1865 года. Если в России телесные наказания отменили вместе с крепостным правом, то в Англии лишь в 1880-х годах. И так далее…
К тому же крепостное право в России существовало среди сравнительно небольшого числа крестьян. Оно не касалось жителей северных районов, большей части Сибири, а также казаков; по сути, оно существовало в  основном в центральной и южной областях европейской части России, а также в Приуралье. Тема «крепостной России и свободной Европы» – в целом миф-в-себе, ей отдельную экскурсию посвящать надо.
Рассказывается в западной историографии и о насильственной «русификации» малых народов, населяющих нашу землю, во времена императора Александра III. Именно в этом видят одну из причин революции. Так, например, французский историк Ферро заявляет, что русификация не имела аналогов в истории. «Англичане не преследовали своей целью англофикацию. Франция проводила франкофикацию гораздо более демократическими методами, чем царизм». Поэтому, заключает Ферро, представители французских колоний с большой охотой воевали за Францию, а представители окраин Российской империи за царя воевать не хотели и примкнули к большевикам. Автор как будто не знает ни о Туземной дивизии, состоящей из ингушей, чеченцев и черкесов, героически воевавших на фронтах Первой мировой войны, ни о мусульманах и буддистах служивших в императорской армии. Автор как будто не знает, что в Латинской Америке практически выкорчевана всяческая доколониальная культура, и древние города сохранились лишь чудом – в основном те, до которых культурные испанцы банально не дошли. Автор также не учитывает, что «англичане не преследовали своей целью англификацю» лишь потому, что не считали жителей колоний за людей. Вы же не станете учить свою собаку, например, британскому придворному этикету? Вот и они не стали.
Миф – это о «русском пьянстве».
Еще один миф – это о «русском пьянстве». По данным статистики, до революции Россия была самой трезвой страной Европы. Чем же объяснить тогда обобщение Флетчера: «Напиваться допьяна каждый день всю неделю у них дело весьма обыкновенное»?
Инструменты «черного PR» весьма разнообразны. Один из самых неожиданных – связан с русской литературой. Да-да, не удивляйтесь. Так называемый литературный миф вырастает из западной интерпретации русской классики. В основе – лежит отождествление художественного мира русской классической литературы и российской реальности как таковой.
Без обсуждения предполагается, что по литературным образам можно с достоверностью судить о жизненных реалиях: литература равна жизни. При этом во внимание принимаются произведения, получившие признание на Западе, наиболее понятные и доступные западному менталитету: Достоевского, Чехова, Тургенева, Герцена, Гоголя, Толстого… А, например, произведения Лескова или Мельникова-Перечерского остаются не замеченными. Некрасов свои пламенные вирши писал по впечатлениям от газетных вырезок – а потом историки, опираясь на Некрасова, писали историю России… Представьте, кто-нибудь в веке эдак двадцать третьем начнет писать историю России XX века по Пелевину или Шефнеру? А по Задорнову??
Фельдмаршал Паулюс, находясь в плену, признавался, что составил свое представление о России и народном характере на основе произведений Достоевского, герои которого воспринимались им как неуравновешенные, неврастенические личности, лишенные воли и не способные к решительному действию. По признанию Паулюса, он совсем по-иному отнесся бы к войне с Россией, если бы имел более точное представление об этой стране и ее людях.
Взгляд на русскую классическую литературу как на прямой и непосредственный источник информации о российской реальности был закреплен официальной идеологией советского периода. С этих позиций изучалась (и продолжает изучаться сегодня) литература в школе. Такой подход широко распространен в стране и за рубежом. Западный миф активно эксплуатирует, например, творчество Гоголя. Данный литературный миф опирается на заложенную еще Белинским интерпретацию Гоголя исключительно как реалиста и социального сатирика. Тот факт, что Гоголь именно создавал, конструировал своих персонажей, а не списывал их с натуры, подтверждается и его собственным признанием: «Эти ничтожные люди, однако ж, ничуть не портреты с ничтожных людей; напротив, в них собраны черты тех, которые считают себя лучшими других... Тут, кроме моих собственных, есть даже черты моих приятелей... Мне потребно было отобрать от всех прекрасных людей, которых я знал, все пошлое и гадкое, которое они захватили нечаянно». Метафизичность зла означает, что оно изображено в нарочито концентрированном виде, рассмотрено через увеличительное стекло писательского метода. Поэтому, конечно, обобщения такого типа будут неверными: если городничий в «Ревизоре» наделен отрицательными чертами, то, следовательно, большинство городничих того времени были такими же. Тем более на основе творчества Гоголя не стоит составлять образ России едва ли не сплошь заселенной Хлестаковыми,  Плюшкиными, Ноздревыми, Собакевичами…
Кроме того, обратим внимание еще на такой момент. В русско-славянской системе нравственных ценностей есть правда и истина, справедливость и правосудие, совесть и сознание. В переводе на европейские языки большая часть этих пар «схлопывается» в одно понятие. Смысловые оттенки не поддаются переводу, а у нас вся классическая литература на них и построена. Вот и получается, что европейцы читают особую «русскую литературу», обкорнанную со всех сторон.
И, наконец, мы подходит к последнему залу экспозиции «Романовы». До сих пор западная политическая пропаганда твердит о «слабости» Николая II как правителя. Другое излюбленное обвинение – в том, что он якобы развязывал войны: Русско-японскую и Первую мировую. Русско-японская война, как известно, началась с атаки японских миноносцев на российскую эскадру в ночь с 26 на 27 января 1904 года. В России такие действия без объявления войны и в противоречии с Гаагской конвенцией были восприняты как вероломство. Однако усилиями британских и американских СМИ, стоявших на стороне Японии, истинным агрессором была объявлена Россия.
Говоря об империалистических установках царствования Николая II, создатели мифа совершенно неадекватно понимали менталитет русского императора. Николаю II менее всего из российских государей подходил образ милитариста. «Со времени злополучной Гаагской конференции, – писал о ментальном состоянии императорского двора военный историк Керсновский, – как правительство, так и общество были проникнуты усыпляющим и расслабляющим пацифизмом. О войне серьезно не думали. В частности, не допускали и мысли о том, что она может вспыхнуть на Дальнем Востоке».
Совершенно иные умонастроения в преддверии войны циркулировали в Японии. Характерна риторика одной из японских газет того времени: «Россия – это позор Европы; мы должны одолеть эту нацию во имя цивилизации, во имя мира и во имя человечества. Европа будет довольна тем, что на Дальнем Востоке есть нация, которая примет от нее факел цивилизации и разгромит Россию – смутьяна!» Расхождения в японской печати касались лишь вопроса о том, является ли война с Россией борьбой цивилизованного мира против русского варварства или это борьба расового содержания. Сама необходимость войны под сомнение не ставилась.
Другой пример – книга английского историка Орландо Фиджеса «Крым». Атор подходит к событиям с чисто западными мерками: царь намеревался завоевать Османскую империю. По сложившемуся стереотипу приписывает России империалистические цели. Он не понимает, что Крымская война была не колониальной (как, например, войны западных стран ради порабощения Африки) – но за свободу от угнетения. За свободу «по преимуществу», так как Крымское ханство в основном промышляло грабежом и работорговлей. Ведь на этих землях жили православные христиане, которые на протяжении веков страдали от исламского гнета. И цель борьбы – не завоевание новых территорий, но освобождение православных народов и земель от гнета.
Дезинформация об эпохе правления Николая II проходит на всех уровнях. Так, в журнале «Дипломатия» (№5, 2011 г.) читаем: «1905 г. – русская революция. Началась с Кровавого воскресенья (100 тыс. человек расстреляно)». Для того чтобы представить размах фантазии, приведем подлинные цифры: во время событий 9-го января 1905 года в Петербурге погибло 96 человек (в том числе 1 полицейский) и до 333 человек ранено. Подобные примеры можно приводить бесконечно.
Набор инструментов черного «PR» велик. Неточные цифры, неверно понятые идеи (такие как «Москва – Третий Рим»), анекдоты и карикатуры, обобщение (когда из одного негативного примера делаются выводы об особенностях всей нации), откровенная ложь и выдумка льются с экрана телевидения, пестрят на страницах антироссийской прессы. Есть ли обратные примеры? Конечно. Не все иностранцы плохо отзывались о России. Тем более, существует и положительный образ нашей страны: некоторых европейцев пленяет загадочность славянской души, широта характера, радушие. Правда, эта тема уже другого, отдельного разговора… Сегодня же мы узнали о том, что «черный PR» не дремлет. Основное свидетельство тому… Нет, даже не клеветническая публикация в западной прессе и не сморщенный носик иностранца при слове Putin. Но – наше собственное представление о русской истории. Удивительно: модные западные сплетни нередко доверчиво повторяются в трудах российских историков. Некоторые мифы (например, о мрачной отсталости и дикости России до реформ Петра I) уже давно стали общими.
Получается, стрела «черного пиара» остра с двух сторон. Россия представляется демоническим государством за рубежом (ох, они такие дикие, эти русские!) и одновременно такой же отрицательный образ воспринимают, с подачи иностранцев, и отечественные историки. Видимо, это и есть конечная цель «черного пиара». Народ, воспринявший и поверивший пропаганде против самого себя – теряет всякую самостоятельность и способность к разумной, творческой деятельности. Именно поэтому, сегодня так важно разобраться во всех исторических сюжетах, отделив правду от вымысла.

Опубликовано: «Православная беседа». Духовно – просветительский журнал. – 2016. – № 5. – С.42 – 53.