Ревизоры

Когда на заседании коррупционной комиссии Кирпича спросили, кто его такому надоумил, он гордо поднял голову и ткнул пальцем в незыблемое.

- Я? – поперхнулся начальник департамента.

- Вы..Вы.., - стиснув зубы проговорил Кирпич.

- Когда? - тот ошарашено оглядел всех членов комиссии, - когда такое было?

Я своим другом залюбовался. Как разведчик из фильма о немцах. Сейчас плюнет им в лицо, грудь распахнет и крикнет. «Стреляйте суки, мать вашу…»

- Три года назад, нас с Нигматуллиным на это подбили.

Тут пришлось поперхнуться мне. Разбирали Кирпича, и вдруг всплывает моя фамилия. Рано или поздно она должна была конечно  всплыть, ну хотя бы потому что мы друзья и работаем в одном отделе, но в таком ракурсе….Образ друга – героя стал меркнуть.

Я посмотрел на друга.

- Подожди, не лезь, - сказал он мне, - он же нас заставил взятки брать.

Тут поперхнулась вся коррупционная комиссия.
 
- Да что этот полоумный мелет то? - начальник департамента поднялся со своего места и взглянул на меня, - Нигматуллин, было такое?

У меня стало мелькать все перед глазами. Пока поднимался со стула увидел исчезающее будущее.
   Свадьба через месяц…на квартиру в Алматы  собирать только начал, в Турции не разу не был…

- Я…

- Было или не было? - вмешался председатель комиссии точная копия нашего нач.департамета, только волосы не красит.

Во рту пересохло.

- Долго молчать будешь? – ударил по столу рукой нач.департамента и уперся на меня взглядом...



Удар вывел меня из оцепенения. Кирпич тоже вздрогнул. С утра болела голова.
 
Спорить с Удербаем Соматовичем, нашим начальником департамента, совсем не хотелось. Вернее, не спорить, а отнекиваться. Лучше так...  молча, с ноги на ногу отстоять и кивать. Даже уснул немного. Ну считает нас тунеядцами, пусть считает. Сам похож на первого из них. Вылитый колобок, только копченный.

- Я вам сколько раз говорил, - забегав красными от давления глазами наседал Удербай Соматович, - каждый день можно опаздывать, но в понедельник никогда. Знаете, почему?

Мы слышали это раз сто уже, поэтому замотали головами отрицательно.

- Вооот, - расслабился он, - потому что в понедельник одни алкаши опаздывают.
 
- Поняли. Не будем больше, - пробубнили мы.

- Как малые дети епть…в самом то деле. Всему учить. Что у вас с проверками?

- С проверками все по плану. Выявляем неисправности, держим на контроле исполнение предписания.

- Согласовываем с прокуратурой, - добавил Кирпич.

- Видел я ваши акты, - перебил Удербай Соматович, - кому от них польза? Я вам что месяц назад говорил? На пассажиров больше давить. Давили?

- Конечно. Более ста нарушений связанно именно с пассажирами, - Кирпич достал подготовленную сводку и протянул ее начальнику.

Тот пододвинув ее себе стал читать вслух.

- Отсутствует крепление унитаза…бежит кран титана… неплотное прилегание окна…расшатанный ролик купейной двери.. Это что такое? – снова побагровев поднял на нас голову Удербай Соматович.

- Ну это когда, дверь заедает, знаете так, - Кирпич встал и руками начал дергать изображаемую дверь купе. Потом он ее типа резко дернул и пошатнулся.

Было смешно и я вспрыснул.

- Да вы че совсем уже клоуны что ли? – Удербай Соматович резко вскочил с кресла, - какое нахрен крепление унитаза… вот это что такое, - он взглянул на сводку и провел пальцем, - отсутствует туалетная ручка-держалка.

  Кирпич еще не отошел от этюда с дверью – купе и начал присаживаться на карачки, вытянув перед собой правую руку, замер в положении орла и затем резко опустив руку в низ, грохнулся на левое колено.

Не хватало только делать губами чух чух и шататься из стороны в сторону. Я взглянул на шефа. Тот слился одним цветом с кипой папок лежащих на столе. Кирпич тоже это заметил и тихо вернулся за стул.

- Короче так, - зловещи прошипел Удербай Соматович, - никаких больше предупреждений и советов. Дам только один. И в лоб. Не будет от вашего отдела пользы, вылетите у меня оба по статье. Поняли?

Мы молча кивнули.

- И смотрите. Чтоб завтра у меня на столе лежал нормальный акт по пассажирам. Не вот эти вот писульки с поломанными писсуарами и шторами в купе, а нормальный акт. Двадцать безбилетников.
 
- Нам тогда квитанции нужны будут по КоАП, - вспомнил я, - штрафы выписывать.

Удербай Соматович взял листок бумаги и на нем что-то написал. Мы с Кирпичом переглянулись.

- Вот держите. Тут четыре поезда. Четыре проверки. На каждом поезде по 5 безбилетных. Квитанции не выписывайте. Фиксируйте в акте. Все понятно?

- Все.

- Свободны. Защитники потребителя блин.

 Мы молча спустились во двор. Закурили.

- Че то я не пойму, - первым нарушил тишину Кирпич, - когда мы ему по тех. состоянию поезда носили акты, не нравилось. Видите ли, не наша задача выявлять нарушение в освещении, отоплении. Сказал на обслуживание переходить. Теперь вообще сбеленился. Так че делать то будем?

Я затушил сигарету об урну. В окне шефа мелькнул его любимчик. Начальник постовиков. Если на нас он орал. С тем шушукался.

- Разберемся. Нужны безбилетные. Будут безбилетные.

- Поехали на вокзал…

На дворе стоял 2002 год. Мы с моим другом Кирпичом вместе закончили Акмолинский железнодорожный техникум, где научились всему, кроме как учиться за деньги, затем вместе с ним поступили и в Алмаатинский институт транспорта, где научились лишь учиться за деньги и ничему больше. Далее была Станция. Штрафбат. Отделение дороги. И вот теперь по распределению мы, как молодые и перспективные специалисты оказались на довольно солидной для нашего возраста должности - Ревизор.

  Сказать, что мы были рады этому, значит ничего не сказать. Мы были счастливы. Все хозяйства железной дороги от путевого и вагонного, до цеха движения и вокзалов были в сфере нашей деятельности.

  В наших руках расположился весь северный регион Казахстана. От Петропавловска до Балхаша, от Павлодара до Кустаная, от Жезказгана до Каркаралинска. И на все этой огромной территории величиной с Францию и Испанию вместе взятых, были лишь мы с ним. Я и Кирпич. Двадцати двух лет отроду в ревизорской форме и уже с портфелем.

  За первые три месяца мы объездили с ним двадцать станции. Побывали на более сотни полустанков и разъездов. Молодой Казахстан. Молодая Служба. Жадный начальник. И два юнца одинаковых с лица. Правда на тот момент отпечаток честности у Кирпича был более виден. Работали за идею. Денег не брали. Да нам и не предлагали. С радостью указывали на неисправности, которые на железной дороге могут тянуться годами. В основном это нехватка материала. Мы все это записывали.
  Не хватка болтов и шпал, отсутствие материалов крепление, изношенные пути и ремонтные инструменты. Все главные инженера и начальники ПТО рады были нам. Когда еще приеду два гардемарина, радеющие с какого-то перепуга за их проблемы. Слава о нас быстро распространилась. Фраза «К нам едет Ревизор» не звучала. Мы приезжали. Составляли акты. Заваливали им главное управление и дублировали на контроль в прокуратуру. Там это все фиксировалось. И волей неволей исполнялось.
Сейчас я конечно понимаю своего шефа. Мы были ему как кость в горле. К нему поступали звонки. Кто-то не получал своих дивидендов. Пользы ему самому от нас не было. Тот же самый автомобильный контроль – золотой телец. А мы так -
 Раскрутившийся винтик системы. Понятно, что и сверху на него давили, и что за отдел он должен был отмечаться. Все это понятно. Но тогда…  Тогда были два железнодорожника, с какой-то манией Германии. Все должно быть хорошо!
  Наверное, это идеализм. Вот шеф и он пытался нас вразумить. Самый лучший способ — это сделать, был вариант с безбилетниками. Куда нас как раз и направили.
 
И первым поездом в тот день стал Петропавловск – Алматы. Фирменная 16-ка.


- Салам, - поздоровался Кирпич с проводником и взявшись за поручни запрыгнул в вагон.