Я обвиняю, обвинение 15

Обвинение 15


В 1990 решил перевести книгу «Мой Израиль» на иврит, хотел похвалиться. Если с годами окажется хорошей, простится эта слабость.

Показали мне на ещё молодого переводчика; об одном его переводе говорили и писали в литературных разделах.

Добрался до его дома, он посмотрел на меня – и я увидел свою цену; уговаривал его перевести – он взял прочесть.

Перевести меня – литературным событием не будет. Никакое издательство меня не захочет; напечатаю свою смехотворную тысячу; но без издательства получу в магазинной империи Стеймацкого только красивую похвалу: «с неизвестными писателями не работаем». Переводчик это знал, а я не знал.

Потом догадался: этот участок влияния на умы – книжный фронт – как и всё в государстве, схвачен кэгэбэ.

Не может человек, продиравшийся по траншеям фронтов того и этого государства не видеть их похожести.

А если гомосос? (Это русский писатель Александр Зиновьев сократил «гомосоветикус» в «гомосос» – его патент.)

Описание А. Зиновьевым гомососа  того  государства верно для гомососа  этого  государства.

Гомосос большого народа вырос только в том государстве, а гомосос малого народа вырос в том и в этом государстве, что укрепляет вывод писателя двадцатипятилетней давности:

«Мы-то (русские – М.Б.) как раз и послужили той исходной основой, из которой великие селекционеры-коммунисты вывели современного гомососа. Но мы остановились на полпути к современному гомососу и погрязли в мелочном самоанализе. Другие народы опередили нас и в этом».

Понятно и без лишних слов, но обвинять А. Зиновьева в антисемитизме – такое ему не причитается.

Писатель в своём описании не дошёл до дважды гомососа. Тема не закрыта. И для меня.    

Ещё несколько именитых переводчиков меня забраковали однозначно.

А меня не устраивал простенький перевод для этой книги: хвалиться – так хвалиться.

Согласилась пожилая переводчица, которую тоже рекомендовали.

Ставшие пожилыми, которых привезли малыми детьми, – самые лучшие переводчики. У них ошибки только в языке их детства. И если книга хорошая, то будет хорошей и на иврите.

Я её никогда не видел. Рукопись послал, ей понравилась, по телефону уточняли непонятности в тексте, довольно-таки быстро вернула перевод, и я заплатил. Редактору было мало работы. Потом послал несколько экземпляров переведённой ею книги. Она очень благодарила.

Между нами сохранились хорошие отношения людей, которые общаются только по телефону и не видят друг у друга недостатков, даже каких-нибудь малых внешних.

Прошло десять лет. Я попросил её перевести книгу «Мудаки». Мы радостно беседовали. Она жаловалась на здоровье, на глаза, но хотела помочь и начала переводить. Но позвонила, что глаза плохо видят и она не понимает текста. Прислала восемь листов перевода и просила не платить – сожалела, что у неё уже не получается.

Эту книгу перевели в другом месте. И в третьем месте перевели книгу «Прощай, Израиль... или Последняя утопия», потому что увидел, что получилась трилогия: «Мой Израиль», «Мудаки», «Прощай, Израиль... или Последняя утопия».

Равных моей любимице переводчиков не было у меня. Поэтому переводы приводил в порядок вместе с редактором.

В одном переплёте сделал трилогию, которая начиналась книгой «Мой Израиль» с её переводом.

Пока приводил в порядок трилогию, появилось предсказанное в трилогии продолжение – книга «Покушение». Поэтому перевёл и это.

Всё вместе я послал ей с благодарной надписью, в которой было слово «любовь».

Она позвонила немедленно. Как ребёнок радовалась подарку. Благодарила, обещала прочесть и сразу позвонить...