Темный рыцарь

Внук по истории в школе средние века проходит. Рыцари и все такое. Вчера рассказывал. Как к женщине они относились: баллады-серенады, и все – на память. Читать-то мало, кто умел, да и негде. Библиотек тоже мало было, я думаю. Все – замки, да трактиры.

А недавно в гаражах день Парижской коммуны отмечали. Лукьян Григорьич из шестого бокса тоже про историю завел: что, мол, по спирали все идет. Он грамотный, наблатыкался, пока по партшколам шлялся. Он, конечно, профурсетка та еще, но тут, в данном конкретном случае, я думаю, прав.

Все в этой жизни по спирали развивается. Хоть библиотеки эти возьми: сейчас ведь, тоже – все замки да трактиры. Очагов поменьше стало культурных, потушили частично.

И рыцари опять же. Вот я помню, лет тридцать пять назад. Собрались как-то с товарищами хорошими. Тоже день коммуны подвернулся, Парижской. Калымы удачные закончили, да премия квартальная.

Пришли мы с Рафаилом Геннадьичем, наставником моим, домой к товарищу. Миша, звали. Сварной из ремонтного. Крупный специалист.  Башка, как кастрюля восьмилитровая. Сверху шлем специальный, такелажники обычно носят. Он его на заводе лет по десять таскал, не снимая. Шлем уж твердый сделается от возраста и от грязи. Стоит в каптерке на полу, как валенок. Как у настоящего рыцаря. Да не валенок у рыцаря, шлем. Каска, в смысле. И, кстати, мордоворот у Миши обычно к концу недели – тоже, как валенок делался: шерстистый и черный. Работа-то вредная у сварщиков, бриться, умываться, маникюр-педикюр некогда делать. А жена у него в аптеке провизором работала. Она ему каждую неделю в молочной бутылке поллитровой спирт приносила. Мы так думаем, чтобы мордоворот оттирать, потому, как в понедельник Миша завсегда розовый был, но слегка опухший. Сильно тер, видать, на выходных.

Сидим культурно. По-французски еще не заговорили – только-только третью «Листовушку» распечатали. Тут Клавка влетает, жена мишкина.

- Спаси, - орет, - и сохрани, муженек. Сумочку у меня какой-то бич выхватил в подъезде, а там, в сумочке, аванс, пять кило картошки, ребра свиные, хлеб и масло бутербродное.

Понятно, это в переводе так звучит. Клавка, как настоящая рыцарская подруга, такую балладу зарядила, такую серенаду, у нас даже хмель прошел. Ну, Миша ей, любя, мол, успокойся, дорогой мой человек. Хрен с ними с ребрами, картошки я тебе отдельно куплю. А про аванс не плачь, я премию получил.

Так ей Миша, нежно, как натуральный рыцарь, хотя тоже на народном рыцарском языке. Это я для тебя перевожу, ты – не рыцарь и уже не будешь.

А Клавка, что интересно, от мужних слов даже и не успокоилась совсем. Даже наоборот - на принцип пошла. Подавай ей того грабителя, аванс аптечный, ребра свиные, пять кило картошки да еще хлеб с маслом. И видит эта дама рыцарского сердца, что не поднять ей своего сварщика никакой балладой. И она ему говорит, как бы между прочим и даже понизив притворно голос:

 - Бог с ней с сумочкой. В ней, кстати, бутылка стояла из-под молока по двадцать шесть копеек. По самое горлышко спирту налила, да видно зря.

Не успела она свои коварные слова через гланды протолкнуть, мы – кто в чем – кинулись в подъезд. С девятого этажа, мимо лифта, мы с Рафаилом Геннадьичем в тапках, Миша – впереди всех, босиком по холодным бетонным ступеням. Мировой рекорд для подъездов поставили. Хмыря с сумочкой клавкиной уже у почтовых ящиков нагнали. Провели с ним педсовет и обратно уже на лифте.

Вот такой был наш друг Миша, незабвенный сварной из ремонтного цеха – настоящий рыцарь.

Потому что Миша за любимую женщину с сумочкой, если надо, голову откусит кому угодно. Особливо, если в сумочке бутылка из-под молока за двадцать шесть копеек по самое горлышко чистым спиртом налитая.