Понарошку

От скрипичных романсов Бетховена вспоминается дедушкина дача.

В самом начале мира — место свободы воображения и свободы вообще.

Когда слова — эмансипация или какая-нибудь к чёрту демократия — ещё не знакомы, зато очевидна их суть.

Место, где несправедливость противна самой природе, и северная красота вокруг именно об этом говорит. О том, что за всё надо платить. Хотя бы погодой.

В один из множества пасмурных дней нужно было плюнуть под ноги и уйти в лес. Идти, куда они понесут.

Тронуть каждое дерево на пути, чтобы не заблудиться. Не ломать веток, чтобы не выдать путь.

Выйти к озеру и на закате обнаружить на том берегу огни незнакомые. Отправиться назад и в сумерках окончательно заплутать.

Сумерки в лесу кардинально меняют действительность.

Бежать! Бежать как можно тише.

Слышать медведя, который не стесняется шуметь, отпугивая от своих детей мелких хищников.

Встретившись с волком глазами, найти в них вполне человеческий прохладный интерес.

От страха петь на ходу подаренную дедом песню молодого трубача.

Первый страх, самый лёгкий. Страх за самого себя.

В мире, освещённом массовой информацией, вспоминать о нём даже нехорошо.

Ужас поражения — вот что сжимает души как следует. Не души становятся, а душонки. Те же слова, а всё тоньше голоса, и иногда срываются на крик.

А за экраном, рядом и бесконечно далеко от них детские игры, где самая большая ставка — собственная жизнь. Чаще всего — понарошку.