А теперь снова вернёмся в колхоз в предвоенные годы, где жили и работали крестьяне. Много было в деревне молодых парней и женатых мужчин. Все работали и никто не думал о плохом. Колхозники верили в лучшее завтрашнего дня. Жили надеждой на хороший урожай, парни и девчата мечтали о предстоящих свадьбах осенью, мужья и жены об обновах себе и детям после сбора урожая и продажи из собственного хозяйства кое-каких продуктов.
И вдруг, как снег, на голову весть о начале войны.
«Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года…»
Весть о начале войны принесла Кувеко Евдокия Григорьевна, провожавшая мужа в Высоко-Городецк, якобы на переподготовку, а оказалось — на войну. Не совсем поняли жители, что случилось, не сразу дошел до их сознания смысл слова «Война». Может, какая ошибка? Шутка? Чуть позднее, когда, один за другим уходили из деревни в неизвестность здоровые, трудоспособные мужики, поняли колхозники, что над Отечеством, над их домом нависла большая опасность.
В первые месяцы 1941 года из деревни ушли 50 работящих, молодых, красивых парней и мужчин, а в последующие месяцы 1941 года, в 1942 и в 1943 годах ушло ещё 29 человек. Вместе с односельчанами ушли на фронт внуки Герасима и Фадея: два Андрея, Алексей, Тимофей, два Фёдора, Михаил и Семен, Иннокентий, Павел и дети Емельяна: Павел, Семен и Егор. Ушли племянники и сыновья Горнак Андрея, братья Василевские, отец и сын Петровичи, Кувеко, братья Жилинские, Демиденко и ещё много, много мужей, братьев и сыновей моей поскотины.
Проводив мужиков, оставшиеся колхозники на миг растерялись. Что будем делать? Страх за дела в колхозе, переживание за своих мужей, братьев вызвали временное замешательство. Но животные требовали ухода, кормов, сенокосные угодия ждали косцов, зрели хлеба, и урожай обещал быть богатым. Задания, доведенные до колхоза районным руководством, надо было выполнять. Поэтому долго думать и раскачиваться не пришлось. Председатель колхоза Алексеенко Павел Зиновьевич и вновь назначенный бригадир Дядечкина Татьяна Никифоровна расставляют всех по рабочим местам, привлекая и 13-летних подростков, даже 10-летним нашлась работа.
Вот как вспоминал о своём детстве Иосиф Никифорович Дядечкин. «Моя рабочая биография началась в колхозе "Восточно-Сибирская правда". Уже в свои 10 лет я на лошади возил копны сена к стогам, а в двенадцать уже мне доверили пару лошадей, на которых я готовил почву к посевной, пахал, боронил. Зимой же подвозил с полей корм на конный двор. Так было до 1947 года, покуда я не пошел учиться на курсы трактористов в Долгомостовскую МТС. И так работали все мальчишки моего возраста». Малолетние дети, подростки заменили родителей на ферме и в поле. Девчонки тоже не остались в стороне от дел. На курсах при МТС в срочном порядке шла подготовка механизаторов. Наскоро окончив курсы трактористов при Долгомостовской МТС, Екатерина Демиденко (Василевская). Ольга Погорельская (Вишнер), Нина Дядечкина (Мясоедова). Мария Демиденко (проживает в настоящее время в п. Беляки Богучанского района), Валентина Кондрашова (Петрович), сели за руль трактора. Надо было пахать, боронить землю, сеять и убирать хлеб. Руководил бригадой молодых трактористок Погорельский Тимофей Николаевич, помогал им словом и делом. А теперь, подумаем. Девушки были наскоро обучены работе на тракторе, Вместо 5 месяцев обучались 25—30 дней, получили самое необходимое, а остальное «получите в работе, в борозде», — говорили руководители МТС. Вот и додумывали. «Как же трудно нам было! — вспоминала Екатерина Тимофеевна. Хорошо, если трактор не ломался — паши и паши, а если поломки — хоть плачь. И плакали, и ругались, проклиная войну, что заставила нас сесть в трактор, и бросали его в поле». Я их сегодня понимаю. Девятнадцатилетней хрупкой девушке надо было поднимать тяжести в 20 и более килограммов. От собственного бессилия плакали и бросали своего «коня». Но, немного переждав, подумав, сжав зубы, а иногда и со слезами снимали, поднимали и ремонтировали, и снова ставили на трактор необходимые части и заводили свою машину. Правда, не всегда слушался «стальной конь» маленькие девичьи ручки. «Помню, — говорила Екатерина Тимофеевна, — начинаю заводить трактор, а он ни в какую не заводится и все тут. Проверила свечи, проверила наличие горючего в баке — всё на месте, всё в порядке, а он стоит, как дохлый. Я села в борозду и давай реветь. К счастью приехал Тимофей, и стоило ему только подойти, проверить провода, повернуть рукоятку и мой трактор ожил, затарахтел... Я обрадовалась и скорее села за руль, а за работой думала: «Что же было?». Хватало всего: и слез, и смеха, и горя, и радостей. А как хотелось нам быть красивыми! Но пыль и мазут въедались в кожу рук и лица, от чего они становились чёрными. Полотняные юбки, промасленные и пропыленные, стояли колом на теле. А под юбкой, бывало, больше ничего не было. Простывали, промерзали, Да в таком виде стыдно было появляться на люди. Но молодость есть молодость. Война войной, а жизнь требовала своего. Хотелось и на танцы сбегать. Приходили с работы, мылись золой, потому как мыла совсем не было, оттирали вехоткой из травы мазут с рук и лица, от чего кожа горела огнём, и шли на вечёрки. А бывало, так уставали, что не до танцев было, лишь бы до постели дойти. Вот так мы жили! Тяжело, но что-то было в душе такое, что помогало преодолеть трудности, вселяло надежду и не давало впадать в отчаяние», — подытожила свой рассказ бывшая трактористка.
Одним и видов отдыха, что на время отделяло трудности и войну от обычной жизни, была вечёрка. Клуба в деревне во время войны не было, поэтому молодежи зимой приходилось проситься у какой-нибудь хозяйки на вечер в избу за небольшую плату - на утро помыть полы, вечером лампу десятилинейную заправить керосином. Если вечер был тёплый, то гармонисты шли по улице и играли, а девчата шли и подпевали. В домах окна в основном были одинарные, слышимость хорошая и, заслышав голос гармони, молодежь спешила на вечёрку. Через час в избе не было пустого места. Часто молодежь собиралась у Ольги Еремеевны, места хватало. Кто-то сидел: была скамейка вдоль стены, четыре стула, четыре табуретки, а кто-то стоял, пока музыка не позовёт на танцы. Сначала робко, несмело начинались танцы, но уже через минут 20 настроение поднималось. «Кадриль», «Краковяк» «Яблочко», «Шестерка», танцуя которую девчата пели частушки, «подиспанец», танго и любимец молодежи — вальс, сменялись другими народными танцами, увлекая молодых людей в водоворот музыки. А когда устанет музыкант, уйдет на немного отдохнуть, начинались игры: «Номера», «Третий лишний». Пот течёт по спине игроков, глаза горят и, глядя на веселящуюся молодёжь, кажется, что войны нет, тихо и мирно вокруг. Но вот кто-то из молодых выходит на круг и просит «Цыганочку» или «Сербиянку». Эти пляски были украшением вечёрки. Ноги выбивают дроби, плечи выделывают плавные движения, всё тело танцора движется в такт музыки. Лучшими танцорами-плясунами были Круглянин Василий Титович, Демиденко Фёодора Карповна, Кувеко Александр Михайлович, Петрович Петр Романович, лучшими гармонистами-виртуозами — Василевский Павел, Лахмоткин Василий, Хиревич Павел. Если зимой танцы проходили в избе сельчан, то летом — на улице, на траве. Представляете, что становилось с травой после двух, трёх танцев? Нет травы, только такой выбитый пятачок, примерно 9-1О квадратных метров. Такая танцплощадка располагалась в основном возле дома Демиденко Агафьи, у которой было две дочери: Катя и Манюша, и сын-подросток Вася. Отдыхали на скамейках, что сооружались из двух чурочек и доски. В деревне в эти годы не было ни радио, ни света, ни телефона, поэтому на вечёрки собирались быстро и охотно. На вечёрках знакомились, завязывалась дружба, сватались. Скорее всего, на вечёрке приглянулась красавица Катя Демиденко учителю деревенской школы Богуцкому Василию Степановичу, он сосватал ее и сыграли свадьбу. Но даже медовый месяц не прожили молодые вместе, как ушел муж Василий на фронт, а Катя осталась «воевать» в тылу.
Ничем не отличалась от своих подруг-одногодок Таня Дядечкина. Днем работала, а вечером иногда позволяла себе отдохнуть на вечёрке. Молодая — к молодым и тянется. Родилась она в большой семье Дядечкина Никифора в 1926 году. Окончила четыре класса. И с детских лет, как все подростки, работала в колхозе на разных работах. Но вот, когда в военные годы в деревне остались одни женщины, дети и старики, ее шестнадцатилетнюю девушку назначают бригадиром.
Очень, сложная и серьёзная работа для молодой девчонки: расставить всех по рабочим местам, следить за ходом работы, а в конце рабочего дня учесть все сделанное. Это значит — пройти по полю не один метр с саженью и перемерить, сколько посеяно, убрано, прополото, сколько скошено трав, сколько зерна обмолочено, перемерить и высчитать, сколько сена застоговано, сколько возов сена или соломы привезено скоту и еще много, много раз «сколько и чего» надо было сделать бригадиру. Весной 1942 года в помощь бригадиру, была принята учетчица, стало немного легче. За полночь шла отдыхать уставшая молодая бригадирша, Татьяна Никифоровна, чтобы с утра снова включиться в колхозную жизнь. Изо дня в день, без выходных и отпусков все годы войны. Но она с честью выдержала это совсем не детское занятие и только когда пришли домой солдаты с фронтов войны, уступила место бригадира мужчине, а сама ушла на разные работы. После войны уехала Татьяна Никифоровна в город Красноярск, где и прожила всю жизнь. Каждое лето приезжала она в деревню на время отпуска и жила по очереди у братьев. Так хотели племянники, чтобы у каждого в семье тетя Таня была гостьей хотя бы на немного. Договаривались заранее, у кого на следующий год станет жить тетя. Не было своих детей у Татьяны Никифоровны, и поэтому материнскую любовь и доброту она отдавала племянникам. Они у нее жили, когда, окончив школу, уезжали в город учиться и работать. Для них всегда был готов обед, чистая постель, внимательный слушатель и опытный советчик. Её небольшая городская квартира была полна веселья, шума от многочисленных друзей и родни. К Татьяне Никифоровне заезжали и близкие, и дальние родственники, и никто не встречал отказа. Улыбка на лице, голубые глаза излучают доброту и понимание. Такой я помню двоюродную сестру своей мамы, нашу односельчанку. Жизнь в городе сделала ее решительной, экономной, скрупулезно-аккуратной, но по-деревенски щедрой и гостеприимной. Её колхозный стаж составлял 11 лет, 31 год Татьяна Никифоровна отработала на Красноярском шиферном заводе рабочей. В её трудовой книжке записи о награждениях ценными подарками, денежными премиями, Почетными Грамотами за отличную работу. Ветеран труда, Дядечкина•Т.Н. всегда хотела быть в гуще дел и с коллективом. Находясь много лет на заслуженном отдыхе, она продолжала работать. Вот такая она внучка старого Герасима, жительница «родной поскотины».
Великой силой в деревни были подростки — рано повзрослевшие, познавшие горечь сиротства, и недетскую ответственность за семью и судьбу государства. Вот как вспоминала свое военное детство Лидия Даниловна Дядечкина — жена Федора, невестка Агафьи Ульяновны (Гапулей её звали сельчане). «Училась я тогда в третьем классе, писать было не на чем, чернил не было, но школу посещала регулярно. После школы шли мы на помощь взрослым: собирать колоски, пололи пшеницу, копали картошку, на току перебрасывали зерно, а весной и летом в поле на севе и на уборке сена». Этот летний день ничем не отличался от других прожитых дней. Вот только работа маленьким труженицам деревни была назначена другая. Сегодня они должны были полоть пшеницу на залеже. Идти далеко. И чтобы ускорить начало трудового дня, бригадир Павел Моисеевич усадил босоногих девчушек на телегу и повёз. Дядечкина Маня, Демидеко Михалина, Настя Курбацкая, Зина Дядечкина, Лида Питкевич, Таня Хиревич, Нина Петрович, Нина Кондрашова, Нина Василевская - девчонки десяти, двенадцати лет чувствовали себя взрослыми помощницами колхоза. Ехали, смеялись, радостно болтали обо всем всю дорогу и не заметили, как приехали на пшеничное поле. Поле оказалось большим, не видно конца и края. Пшеничка была ещё невысокая, но сорняки - осот, крапива, пырей, молочай и васильки главенствовали по всему полю. Вот их-то и должны были уничтожить девочки. День выдался жарким, солнце сильно припекало, и только легкий ласковый ветерок нежно гладил по волосам, лицу, щекотал стебельками травинок ноги. Павел Моисеевич отмерил для каждой работницы полоску земли с посевами, которую надо было пройти за день, пожелал девочкам удачи и уехал. Юные работницы остались один на один с сорняками на огромном поле. Не испугавшись большого объема работы, не растерявшись, что остались одни, девочки разошлись каждая на свою полоску и дружно принялись за работу. Ветерок подует, пшеничка качнется навстречу девчоночьим рукам, как бы прося помощи, и девочки старались вырвать ненужную траву, освободить пшеницу. Вдали кричала кукушка, бубнил дикий голубь, а девочки, забыв обо всем, шли и шли вперед, не разгибаясь. До обеда прошли половину куска, отмерянного бригадиром. Устали спины, босые ноги, исколотые жесткой землей и обожженные крапивой и осотом, гудели и ныли. Больше всех устала самая маленькая Зина Авгиньина, но старалась не хныкать и не отставать от подруг. Старшая Михалина скомандовала отобедать и отдохнуть. Дети достали свои узелки с бутылкой обрата и травяной лепешкой, с аппетитом съели и усталость на миг оставила их. Маня нарвала ромашек, сплела веночек, надела на свою русоволосую головку и закружилась радостно на полянке. Настя Курбацкая лежала на траве, смотрела ввысь на плывущие облака и видела в них разных зверюшек, о чем весело сообщала подружкам. Таня и Лида шептались о чем-то в стороне от общей компании. Сильно уставшая Зина задремала, разомлев на солнышке. Нина Петрович не то сердито, не то ласково укоряла Михалину за то, что та умудрялась «залесть» на её деляну. «Что тебе своего мало, моё воруешь?» Ответ следовал сразу. «Я не заметила, как прополола на твоей полоске пшеницу. Не сердись! Хватит и тебе». «И ты, Нина, забралась на мою полоску. Зачем? Чем я хуже тебя?» - обиженно выговаривала соседку по делянам Нину Василевскую Нина Кондрашова. Бедные дети! Они ещё сердились друг на дружку, огорчались, что им нечаянно или умышленно помогли быстрее завершить работу! Но вот Михалина даёт команду продолжить прополку и девочки бегут по своим местам. Работа закипела. К вечеру пшеничное поле в три гектара было прополото. Маленькие труженицы распрямились и, посмотрев на лица подружек, рассмеялись. Мокрые от пота и грязные от земли и пыли мордашки, зелёные от травы руки, серо-красные ноги. Но детские глаза светились радостью, домой пришли к закату, встретили своих матерей, идущих с сенокоса. «Бабоньки милые, смотрите наша смена идёт!» Взрослые женщины, увидев маленьких работниц грязных, усталых, но радостных, заплакали. «Им бы ещё в куклы играть, а не работать на поле!» «Мама, мама, я сегодня заработала 1,5 трудодня!» - кричала матери десятилетняя Маня Дядечкина. И столько в этом крике было радости и гордости, что мамы улыбнулись, утирая платком слёзы. Вот так каждым рабочим днем били по фашистам не только взрослые, но и дети. Сегодня великовозрастные молодые люди не работают: не находят применения своим знаниям и умению, а некоторые просто не хотят работать. Почему? Почему такие огромные различия? Думаю, что у этих людей нет конкретной ясной цели, к которой хотелось бы стремиться, не считаясь ни с чем. Такая цель была у моих сельчан и родственников: победить врага, нарушившего мирную жизнь людей. Даже дети это знали и делали всё ради этой цели. «Работать я начала с 12 лет в колхозе. Война, работали все. Я, как и все подростки, возила волокуши, скирдовала сено, полола поля, два года отработала молоканщицей, - рассказывала Татьяна Федоровна Ващенкова. - Я собирала у колхозников масло. В то время с коровы надо было сдать 10 килограммов, и возила в Турово на маслозавод. Бывало, приходилось поздно вечером ехать назад, встречались волки. Как сейчас, помню их светящиеся глаза в темноте, и страх сковывает меня. Трудно было, очень трудно, но народ наш выдержал всё: и холод, и голод, и помог победить врага». А женщины? Мамы, хозяйки, жены... Как же они жили, работали? Днём на ферме колхозной или в поле, а поздно вечером - домашнее хозяйство и дети. Рабочий день начинался задолго до рассвета: надо было детям сварить хоть какую-то похлебку, накормить их, управиться с хозяйством и... куда бригадир пошлет. И так изо дня в день, без выходных и отгулов. Если уж совсем падали от переутомления и недоедания то, посидев несколько минуточек, считали, что вроде бы отдохнули. У них не было ни минуты для себя. Вот что вспоминала Мария Андреевна Петрович, моя тетя. «В первый год войны снег выпал в середине октября, а в поле ещё не выкопана картошка. Некогда было: убирали хлеба. Ночью морозец, а днем - потеплеет, и снежок начинает таять. Вот в такую погоду отправила бригадир Татьяна меня, Женю Ганчицкую, Дусю Алексеенко, Катю Петрович, Нюшу Круглянину, Федору Демиденко, Ольгу Дядечкину, Кувеко Евдокию, Петрович Прасковью и Васю Дядечкину собирать урожай картошки. Копаем час, другой, третий. Руки стынут, ноги тонут в грязи, вёдра от грязи тяжелющие, есть хочется, но надо копать: задание - весь урожай сдать государству. «А что, девоньки, если мы костер разведем, картошку испечем? - спросила Федора. Погреемся немного, отдохнем, веселее станем копать. И она побежала собирать хворост для костра. В пять минут уложилась Федора, разожгла сыроватый хворост и серовато – синий дымок застелился по полю. Нам, промерзшим от холода и сырости, показалось, что повеяло на нас теплом и на душе повеселело. Когда сгорел хворост, Дуся положила в горячие угли десятка два картофелин, чтобы запеклись. Минут через тридцать, проверив их готовность, Дуся позвала всех к «столу». Каждая работница взяла в руки испеченную и даже немного подгоревшую картошинку, зажала в ладонях, тем самым, согревая руки, и машинально понюхала. Мы вдыхали сытный запах и глотали слюну. Без соли, без хлеба, с огромным удовольствием мы проглотили свою порцию и только чуть-чуть утолили голод. Но зато за этот коротенький промежуток времени мы успели согреться и отдохнуть.
«Ах ты, милая картошка, тошка, тошка -
Пионеров идеал, дал, дал.
Тот не знает наслажденья, енья, енья,
Кто картошку не едал, дал, дал», - весело запела Дуся Алексеенко,
поднимаясь от костра и маршируя по полю к своему ведру. Надо было копать. Копали до позднего часа, но выкопали в тот день всю». «Мне было 26 лет, когда началась война. Работала я тогда на ферме крупно – рогатого скота, - вспоминала Евгения Евдокимовна Дядечкина. Труд был очень тяжелый. Все делали вручную, народу мало, приходилось нам с Улитой Защепко обслуживать большое стадо телят шестимесячных. Каждого надо напоить, подчистить, сена или соломки положить, а потом воды наносить, чтобы грелась. Воду брали в пруду на расстоянии 200 метров. И пока с утра все сделаешь - глядь, а уже пора начинать управляться заново. Порой бывало, забывали о еде». Простые женщины – труженицы. Русские мадонны.
«Правда, так никогда их не звали.
Звали «Бабы! Бери топоры».
По старушечьи тяжко ступали
Наши мамы военной поры.
Дуня Колиха, Маня Володина.
При замужестве им как завет
Имя суженых, сильных, молоденьких
По старинке давалось на век».
«Колхозное крестьянство решало в годы войны самую ответственную после производства боеприпасов и вооружения задачу – оно обеспечивало фронт и тыл продовольствием. Это было чрезвычайно трудно»,- напишут политики после войны. Есть в годы войны было нечего. Ухудшение благосостояния семей во время войны сказалось и на их столе. Пища крестьян была малопитательной и скудной, а ассортимент ограничивался картофелем, овощами, молоком, хлебом. А хлеба приходилось по 300 граммов в день на человека. В основном картофель спасал крестьян от голода и смерти. Его ели утром, в обед и вечером - ели вареный, печеный, в лепешках, в супе. И хорошо, если картофеля хватало, а не хватало - ели крапиву, лебеду, саранки. Вот как вспоминала Нина Ивановна Кувеко (Курбацкая). «Голодали, хлеба настоящего пшеничного не было совсем, не было и ржаного. Колхоз выдавал на работающего 300 граммов муки, ячменной или овсяной. Кладовщик, Защепко Иван Герасимович, пришедший с фронта без одной руки, выдавал этот паек, взвешивал очень скрупулезно эту муку с отрубями. Всегда хотелось кричать: «Оставь, не отбирай, и так мало 300 грамм!» Но, увы! Таких голодных в деревне было много и каждый очень хотел, и должен был получить свои 300 граммов. Пекли лепешки из смеси: картошка, что похуже, березовые сережки, клевер – вот такую лепешку ели и то не вволю, а одну на день. Хочешь - съешь сразу, а можешь - растяни на весь день. Корову держали, но молока не видели: его надо было сдавать государству, или же 10 килограммов масла. Дома пили обрат, а чтобы его больше было, то разбавляли водой. На работу брали в поле пол литра вот такого разбавленного обрата и картофелину, если она была в доме. Летом ели саранки, молоденькие побеги ёлок, берёзовую мездру, что под березовой корой наскребали, находили заячью травку, такую кисленькую, а в похлебку добавляли крапиву, осот, по весне собирали черемшу. Вот так и выживали», - закончила свой рассказ Нина Ивановна.
А дочь Дядечкина Демида - Лида с горечью говорила: «Голодали страшно, и если бы не дядька Федос, то не выжили бы. Спасибо ему! То муки немного принесет, то картошки ведерко даст. Помогал нам и с дровами. Отец на фронте, дома одни малые дети и мама. Не успевали заготовить дрова из-за постоянной и первоочередной работы в колхозе, как не успевали и сена для коровы накосить. Приходилось соломку воровать с колхозных полей. И в этом нам помогал дядька. Брал саночки, шел в поле, грузил на них солому и привозил нам. А бывало мама на работе, мы одни дома, на дворе мороз, а в доме ни дров, ни спичек. И тут Бог присылал нашего спасителя. Дядька Федос находил дрова, растапливал печку и подбадривал нас. «Скоро побьет батька ваш немца и вернется домой, а тут вы живехонькие и целехонькие. Грейтесь!» Как приходил невзначай, так и уходил незаметно». «Мы в своей семье питались нормально. Тата (так звали отца раньше дети) постоянно работал в колхозе, то сторожил, то в обозы ходил, на еду зарабатывал, поэтому мы не голодали. Однажды на сенометке я увидела, как Вера Титова, моя подружка ест лепешку. Мне так захотелось попробовать такую. Я наклонилась к Вере и на ухо ей прошептала свою просьбу о замене ее лепешки на мой хлеб. Вера с удовольствием согласилась и быстренько с аппетитом съела предложенную мною краюшку хлеба. Я же лепешку откусила, валяла долго во рту и не могла проглотить: такая была она жесткая, невкусная, колючая. Но зато желание свое отведать чужой хлеб я удовлетворила и поняла, что ели мои подружки. Своей семьей мы сушили картошку, мама вязала теплые носки и рукавицы, и слали мы посылки на фронт бойцам», - рассказывала моя мама Екатерина Федосовна.
О том, что колхозники отправляли посылки на фронт, подтверждают данные из архива Абанского района. «Населением Абанского района было собрано около 11 тысяч теплых вещей и подарков для фронта». Газета «Трудовое знамя» №10 от 28 января 1942 года писала. «Трудящиеся Долгомостовского района сдали красной Армии 1800 овчин, 32 полушубка, 1000 килограммов шерсти, 500 шапок – ушанок, 102 ватных фуфайки, 50 ватных брюк». И я думаю, что в этих тысячах есть и десятки вещей и подарков из моей деревеньки, что собирали мои земляки и родственники. На победу работали и стар, и мал. «Мой дядя Федор Федорович – внук Герасима, работать начал с 11 лет. Война пришлась как раз на его детские годы, а детства - то, как такового и не было. Была работа наравне со взрослыми. В 13 лет дядя,- вспоминает Василий Андреевич Дядечкин,- вместе с Николаем Дядечкиным, тоже внуком Герасима, ухаживал за лошадьми. Старались мальчишки, поили, кормили, гоняли в ночное, но их подстерегла беда. Лошадь ослабшая завалилась в борозду, а подняться не смогла и дети ничем ей помочь не сумели - лошадь пала. Чем были виноваты дети? Но страшные неписаные законы войны требовали ответственности - наказания виновных, даже детей. Кони в то время были очень ценны. И юные конюхи платили за павшую лошадь. Очень переживали дети и родственники: жалко лошадь, убытки семье, но продолжали работать, остальные кони требовали внимания и кто-то должен был за ними смотреть. На паре лошадей возил подросток 15-ти лет кули с зерном. Кули были большие, тяжелые, неподъемные. Надо было возить, вот и возил, через «не могу» поднимал, ссыпал, и так несколько часов подряд. Зимой Федор с такими же подростками работал на лесозаготовках, что велась возле реки Бирюса.
Трудно назвать рабочие места, где бы в войну не трудились дети. Федор Федорович в свои 16 лет стал машинистом жатки и проработал на ней две-три осени. Жатка была самосброска. Это конная косилка с одним сиденьем и механизмом с граблями. Грабли были оборудованы так, что через определенное время сбрасывали с платформы сжатую массу как раз на один сноп, который женщины тут же связывали». В 1949 году Федор Федорович окончил курсы трактористов и два года работал на колеснике СТЗ, ХТЗ. Этот трактор с огромными железными колесами обладал мощностью в 30 лошадиных сил. На севе трактористу доводилась норма в 12 гектаров за световой день. Немалая цифра, но молодой тракторист к делу относился добросовестно и норму перевыполнял в два раза. Двадцать четыре гектара за день и не меньше засевал Федор Дядечкин. Позднее работал он и на гусеничном тракторе ДТ–75. Дисциплинированный и ответственный землепашец, он любую работу выполнял качественно и без огрехов. Ему труженику полей, механизатору с большим стажем посвятил свои стихи племянник Василий Андреевич Дядечкин. «Дяде посвящается»
«Помню я день тот весенний и солнечный.
Ехали Вы с МТСа домой.
Запах приятный,
Как будто подсолнечный,
Обычно бывает вечерней порой.
И по деревне с аттестатом в кармане
Трактор вели, а кругом
Все говорило тогда Вам заранее:
Будете Вы трактористом – орлом.
Рядом с забором двора своего
Остановили стального коня.
Тщательно терли и мыли его,
Тихо шептали: «Машина моя».
Сколько ночей Вы не спали потом.
Всегда говорили: «Сил не жалей!».
И труд не пропал Ваш даром. За то,
Вы стали хозяином наших полей.
Лето с упорным трудом пролетело.
Снова настала зима.
С солнцем холодным, с пургою свирепой,
Укрыла всю землю снегом она.
Года пролетали, а Вам доверяли
Машины сложней и сложней.
Чтоб Родине пользы Вы больше давали.
И Вы становились на поле нужней.
Сейчас Вы к весеннему севу готовитесь.
Желаю больших Вам удач!
Вы ведь, наверно, уже беспокоитесь,
Чтоб без поломок работал тягач.
Надеюсь на вас, Вы ведь тоже солдат
На поле родного села.
Пусть будет красив и очень богат
Край, где с Вами работал когда – то и я»
Вот что вспоминала свидетельница тех трудных военных лет Алексеенко Екатерина Григорьевна. «Почти каждую весну сеяла с бабами на полях хлеб, но чаще всего с Лизкой (это Дядечкина Елизавета Афанасьевна), с Гашкой (Титова Агафья Зосимовна), с Дядечкиной Василисой. Хорошие были труженицы, работали крепко, и никогда не ныли, не скулили, не жаловались на трудности, хотя зачастую полуголодные были. Что мы ели? Похлебку, какую дома сваришь - детям надо, а сами в сумку бросим какую-нибудь картошинку, пол литра обрата с водой пополам или кваса бутылочку и работаем на этой еде. Лизка крепкая была женщина, все больше на себя тяжести брала. Что сено на вилах подать на зарод, что мешок с зерном поднять и погрузить на телегу. Ну, а мы за ней тянулись. Заболел конюх Федя, мне предложили его заменить, и я погнала в ночное коней на Романовичев хутор. А было это поздней весной. Развела костерок, сижу, прислушиваюсь к ночи, кони пасутся недалеко. Вдруг вижу, кобылица головой затрясла и принялась что-то мордой копать и жевать, но явно не траву. Подхожу ближе и вижу зерно, прикрытое ветками. Украл кто-то, а забрать не сумел. Зерно семенное, хорошее. Что же делать? Оставить – пропадет или заберут другие. Насыпала я его в рубашку, килограммов пять, а сама не знаю, как домой-то нести. Увидит муж - председатель колхоза, убьет. Не убьет - из дому выгонит. «Чужое - не бери!» Но знаю, - говорит Екатерина Григорьевна, - дома шаром покати, дети хотят есть. И я тайком от мужа принесла зерно домой, сушила помаленьку и толкла в ступе, а потом варила суп.
Голод толкал колхозников на все: воровство, обман и убийство. Парни Романович Ивана украли колхозного коня, зарезали и семьей ели, а председателю сообщили, что он утонул, и они, якобы, не смогли его спасти. И было это как раз в мою ночную смену. Я недоглядела, с меня и спрос. Платила всю сумму, что конь стоил. И только после войны стало известно куда «утонул» конь, но время ушло», - закончила рассказ Екатерина Григорьевна. Законы войны были строгими. Пожилого человека Круглянина Тита наказали за павшую лошадь во время работы и потребовали рассчитаться в пятидневный срок в пользу колхоза «Восточно-Сибирская правда», что подтверждает Постановление Высокогородецкого сельсовета от 18 июня 1944 года. Как и чем рассчитался пожилой человек за лошадь в течение пяти дней? Не знаю. Стоит только недоумевать.
«Постоянными в той военной жизни были работа и недоедание», - вспоминала Васса Яковлевна Клещенок. «Большинство работ делали в ручную, жали хлеба, молотили и обрабатывали зерно, ухаживали за колхозным скотом, подвозили сено и солому, но удивительно никто не хныкал, не паниковал. Всех заводили на работу Дядечкина Евдокия Егоровна, Дядечкина Елизавета Афанасьевна, Петрович Ульяна Даниловна, Титова Агафья Зосимовна, Дядечкина Евгения Евдокимовна, Дядечкина Ольга Павловна, Ганчицкая Евгения Матвеевна, Дядечкина Агафья Ульяновна. Без них деревне не выжить бы! - убедительно сказала немолодая женщина.
Июль. Макушка лета. С покосом колхозники в этот год справились неплохо. Осталось убрать сенцо лишь на Погорельском поле. Трава была хорошая, густая. Планировалось поставить там два зарода. В этот день отправилась бригада из восьми гребцов – девочек – подростков, четверых мальчишек лет по 11-13 возить волокуши. Дядечкин Иосиф, Курбацкий Коля, Горнак Володя и Петрович Миша ехали верхом на конях и чувствовали себя взрослыми работниками. Стоговать сено должны были женщины: Петрович Ульяна, Дядечкина Елизавета, Дядечкина Евдокия, Дядечкина Василиса и Дядечкина Агафья. До поля добрались быстро, оставили свои узелки с обедом под развесистой сосной, деревянную лагушку с водой прикрыли лапником и принялись за дело. Женщины и девочки гребли сено в кучки, а ребята готовили волокуши. Ярко светило солнце. Воздух накалился, кажется, что звенит. Пахнет душистыми травами, медом, стрекочут кузнечики, изредка слышится стук дятла, вспорхнет испуганная сорока и где-то вдали захнычет птица: «Пи-иить, пи-иить!» «Лети в болото и напейся! Чего раскричалась?» - с некоторой досадой сказала Ульяна Даниловна. «Дождик нам не нужон». Женщины приготовились укладывать сено. Одни на волокуши, другие - в зарод. Дело спорилось. До обеда сложили зародик и начали другой. Но тут конь у Курбацкого Коли стал и, ни с места. Маленький возчик и ласково его уговаривал, и прутом бил, но упрямая кляча ни в какую не хотела двинуться с места. Парнишка сел и заплакал. «Ой, какая такая беда у нас случилась? – весело проговорила Евдокия – Демидиха. (Как я писала выше, женам в деревне давалось имя по мужу.) Устал конь, пусть отдохнет, а мы управимся сами с сеном». И она, маленького росточка женщина, подцепила деревянными вилами один пласт, другой и притиснула сено, затем воткнула длинные зубья в него, наклонила вилы и ручка воткнулась в землю, - навильник взлетел вверх. Ухватившись за ручку, Евдокия оторвала ее от земли и понесла сено к зароду. Шла она медленно, пошатываясь, тяжело, видно, было ей. Подойдя к зароду, она бросила сено рядом. «Лизавета, подавай!» А сама шаг за шагом и перенесла всю копну с волокуши, которую не потянул конь. Уложив копну в зарод, работницы устроили небольшой отдых себе и коням. Перекусили хлебушком с зеленым лучком, попили водицы и прилегли на теплой траве. Ноги гудели, подошвы без обуви горели огнем. Запах сена напоминал хлеб, испеченный на капустном листе. И от этого запаха, от солнечного тепла все тело разомлело, глаза закрывались. Тишь и благодать. В этот момент куда-то далеко отодвинулись трудности, голод, горе и война.
«Скоро кончится война. Мужики вернутся домой худые, обессиленные, как наши кони, - серьезно говорила Василиса. Хоть бы картошка уродилась, а то не чем будет их откормить». «Твоя, правда, Василиса, сами сейчас не голодаем: лук пошел, хоть косой коси, огурчики появляются, скоро подоспеют репа и брюква. Мужиков бы скорей дождаться! – весело проговорила Евдокия и запела частушку:
«Скоро кончится война,
Пойдут солдаты ротами.
Я свого-то дорогого
Встречу за воротами».
Она бы и еще сыпала частушки одну за другой, но над полем нависла темная туча и, испугавшись дождичка, работники повскакивали с мест, схватили свой инструмент и за дело взялись дружненько. Нельзя допустить, чтобы сено промокло. К вечеру зарод был сложен и едва сенометчики пришли домой, как ударил гром и полил теплый, ласковый дождь. Хорошо, во время пошел дождь, чтобы картошка выросла – второй хлеб в деревне».
Колхозники из года в год вырабатывали по пятьсот и более трудодней. А за каждым трудоднем стоял упорный труд, героизм, самоотверженность. Когда нужно было, работали колхозники по 12 часов в сутки, по колено в грязи и в трескучий мороз, в снег и в зной, и в дождь делали общее дело - ковали Победу над врагом. Работали по боевому. Девушки и женщины за рулем трактора, пахали землю и таскали мешки с зерном, нередко ночевали в поле, а после трудового дня при свете свечи, шили, вязали своим детям и бойцам на фронт.
«Да разве об этом расскажешь,
В какие ты годы жила.
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла…
Ты шла, затаив свое горе,
Суровым путем трудовым.
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим…
За все ты бралась без страха.
И как в поговорке какой,
Была ты и пряхой и ткахой,
Умела - иглой и пилой».
17 января 1942 года состоялось заседание Абанского райсовета, на котором были доведены задания по севу и утвержден план сельскохозяйственных работ. До колхоза «Восточно-Сибирская правда» было доведено следующее: 220 га пшеницы, 50 га ячменя, просо на 60 гектарах, овса 40 гектаров и льна на 10 гектарах. Вопрос о подготовке и проведении весеннего сева часто стоял на повестке дня Высокогородецкого сельсовета. Заслушивался председатель колхоза Алексеенко П.З. 23 апреля 1944 года на сессии сельсовета снова стоял вопрос «О подготовке к весеннему севу». Председатель колхоза «Восточно-Сибирская правда» Алексеенко П.З. доложил депутатам, что колхоз к севу готов, но не достает семян пшеницы 75 центнеров, ржи – 120, ячменя – 10. На сессии сельсовета было решено начать выборочно полевые работы с 25 апреля, произвести обмен семян на кондиционные, а недостающие – занять у колхозов – соседей, имеющих таковые в достаточном количестве. В военное время колхозы помогали друг другу зерном, семенами и тягловой силой. Нередко на сессиях заслушивался вопрос о животноводстве колхоза. Отчет держал заместитель председателя по животноводству Петрович Степан Петрович, пришедший с фронта по ранению. На 24 ноября 1944 года в колхозе было: 31 рабочая лошадь, молодняка 14 голов, овец 77, КРС 67 голов. Для этого поголовья колхозники заготовили сена 28670 центнеров.
Не смотря на то, что в деревне остались одни женщины, дети и старики, посевные площади решено было не сокращать, чтобы дать стране и Красной Армии больше хлеба и других сельскохозяйственных продуктов для быстрейшего разгрома злейшего врага - германский фашизм. И колхозники делали все через « не могу», превозмогая холод, голод и болезни. Сдавали хлеб государству поздней осенью или зимой, когда заканчивали обмолот зерна и его обработку, сдавали мясо и молоко в заготконтору. Из протокола Высокогородецкого сельсовета следует, что «колхоз «Восточно-Сибирская правда» при плане сдачи хлеба государству 1500 центнеров, сдал 780 на 24 ноября 1944 года, сдано молока 225 литров». Сдавал колхоз, сдавали и колхозники со своего двора, а сами питались очень плохо.
Вот такой был случай в деревне, связанный со сдачей продуктов государству. Из воспоминаний Екатерины Григорьевны.
Погнали подростки стадо свиней в заготконтору села Долгий Мост. За старшего был Семен Федорович Дядечкин. Дорога длинная, свиньи устали, а погонщики и того хуже. Погоняйся-ка за убегающими по сторонам хрюшками и ног не потянешь. И что там такое случилось со свиньями, но прирезали одну ребята и поделили поровну между собой. Кто-то из жителей деревни Пушкино это видел и донес милиции. Не успели молодые погонщики–колхозники домой вернуться, как милиционеры тут, как тут. Арестовали Семена и осудили на год тюрьмы в Денисовской колонии. Об этом случае оставшиеся в живых свидетели тех лет плохо помнят, говорят разные версии, поэтому я утверждать вероятность произошедшего не берусь, как не берусь и опровергать. Рассказала это повествование старой женщины потому, что в жизни мог иметь место такой случай, когда до предела уставшие и голодные люди были готовы на любой необдуманный поступок. За самый малый проступок людей наказывали рублем и лишением свободы, а мы, потомки, живущие сегодня в достатке, в тепле и благополучии, должны понять, какими же ВЕЛИКИМИ людьми были наши предки.
Напряженно работали не только те, кто молод и полон сил, но и старики. Тит Круглянин и Никифор Дядечкин, чей возраст перевалил за 60 лет, не сидели без дела. Осенью они находили себе дело на жатве, на молотьбе, а зимой исполняли обязанности ночного сторожа. Несколько раз за ночь при любой минусовой температуре надо было обойти фермы с фонарем, проверить состояние животных, убедиться, что и вокруг все в порядке, а это для пожилого человека - дело нешуточное.
А вот что пишет газета «Сталинская правда» № 17 от 19 августа 1944 года. «Никого не увидишь днем на улице колхоза «Восточно-Сибирская правда». Как только началась уборочная кампания в деревне остаются одни малые дети. Все, кто может быть полезен на колхозных полях, вышли на работу. Старушки – Салина Прасковья Андреевна, Дядечкина Агафья Ульяновна, Костюкович Хавронья Емельяновна, возраст которых за 60 лет, работают и выполняют норму. С начала уборки они вышли в поле с серпами и сжали по два гектара ржи каждая. Стремясь быстрее закончить уборку урожая, рассчитаться с государством, эти женщины – колхозницы взяли на себя обязательства выжать по четыре гектара зерновых». Сводка о ходе уборки в колхозе на 15 августа 1944 года сообщает, что убрано всего 48,3% к плану. На 31 августа колхозом убрано 70,8% зерновых, 60,3% заскирдовано, чтобы позднее обмолотить, 52,9 % обмолочено и 56,1% посеяно озимых, вспахано зяби 3,5% к плану. Это ли не патриотизм простых колхозников!?
И как созвучны слова песни с жизнью моих односельчан.
«Чуть свет под окном бригадир,
Стучит: «Выходи на работу!»
Одежда протерлась до дыр,
В костях и на сердце ломота.
С утра мы носили снопы,
А ночью овес молотили,
А на заре поутру
Спать мы в солому ложились.
Заменушки не было нам,
Штурвал на комбайнах держали.
Ну, как тяжело было нам,
А Родину мы отстояли».
Отстояли, а что же получили взамен этого? Ни тебе хорошей пенсии, на которую можно было бы жить, не зная проблем, ни уважения подрастающего поколения, ни здоровья. Да этим людям при жизни надо было поставить памятник, чтобы на века все знали, кому обязаны своей жизнью!
«…На последнем их месте – на погосте простом
Пирамидки из жести со звездой иль крестом.
Им за все б не мешало до небес монумент…
Только столько металла у страны моей нет».
После войны в 1948 году медалью «За доблестный труд» были награждены мои односельчане, что подтверждает протокол заседания Долгомостовского райисполкома «О награждении тружеников тыла в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов» из Абанского архива.
Вот их имена:
Василевская Ольга Егоровна,
Василевская Христинья Семеновна,
Василевский Федор Егорович,
Ганчицкая Евгения Матвеевна,
Горнак Андрей Иосифович,
Горнак Мария Ефимовна,
Горнак Владимир Андреевич,
Демиденко Екатерина Тимофеевна,
Демиденко Елена Игнатьевна,
Демиденко Евдокия Потаповна,
Демиденко Мария Тимофеевна,
Дядечкин Николай Никифорович,
Дядечкин Никифор Герасимович,
Дядечкин Федор Фадеевич,
Дядечкина Евдокия Федоровна,
Дядечкина Ольга Павловна,
Дядечкина Анастасия Филипповна,
Дядечкина Евгения Евдокимовна,
Дядечкина Евдокия Егоровна,
Дядечкина Василиса Федоровна,
Дядечкина Елизавета Афанасьевна,
Дядечкина Екатерина Федосовна,
Дядечкин Федор Федорович,
Дядечкина Агафья Ульяновна,
Дядечкина Нина Федоровна,
Дядечкина Елизавета Федоровна,
Ефимова Анна Степановна,
Жилинский Егор Павлович.
Жилинская Устинья Титовна,
Защепко Иван Герасимович,
Зузенкова Пелагея Тимофеевна,
Круглянина Анна Титовна,
Кондрашова Татьяна Михайловна,
Кондрашова Валентина Михайловна,
Костюкович Хавронья Дмитриевна,
Кувеко Евдокия Григорьевна,
Лахмоткина Анна Васильевна,
Петрович Мария Андреевна,
Петрович Михаил Романович,
Петрович Степан Петрович,
Петрович Ульяна Даниловна,
Петрович Прасковья Васильевна,
Питкевич Даниил Франкович,
Питкевич Мария Даниловна,
Плескач Екатерина Демьяновна,
Сузень Агафья Ивановна,
Салин Михаил Филиппович,
Титова Агафья Зосимовна,
Хиревич Галина Семеновна,
В этом длинном списке фамилий награжденных очень много детей, которым только в 1945 году исполнялось 16 лет, а работали они на многих колхозных работах ничуть не хуже взрослых. И может быть, если бы дети не помогали взрослым, то и Победу выиграть было бы гораздо труднее. О некоторых тружениках из этого большого списка награжденных мне хочется рассказать особо. И рассказывать о них я стану по ходу всего своего повествования.
Ганчицкая Евгения Матвеевна – жена Александра Даниловича, которая осталась молоденькой одна в доме, да еще в ожидании первенца. Ее боевой, неунывающий характер, веселый и задиристый нрав не позволяли ей хандрить, впадать в уныние. Всегда бодрая, с хорошим настроением она и окружающим не давала скучать. То шутку придумает, то песню запоет, то интересную прибаутку сочинит. Всем с нею было интересно. Работала на разных работах, не считаясь с трудностями, не взирая на неприятности. Видно, было за что полюбить ее Александру Даниловичу. Вспоминала Евгения Матвеевна. «Познакомились мы в 1941 году на вечёрках в Залипье, откуда я родом. Был Александр парнем видным. Уж такие танцевальные коленца выделывал, такие лихие дроби отстукивал, что и мое сердце победил. Поженились и переехали в Низко-Городецк, где жила со своей семьей сестра Александра - Ульяна Даниловна Петрович. Понравилась мне деревня и ее жители, и мы остались в ней жить до 1960 года. Здесь родились и выросли наши дети: Володя, Ваня, Миша, Аня, Саша и Люба. Трудными были годы войны. Но мы же работали не под пулями, как наши мужья, а спокойно. Да, голодали, зимой было очень холодно, но понимание того, что мы помогаем своим отцам и мужьям гнать врага, помогало нам выстоять в самой трудной работе. Надежда жила с нами». Она и сегодня живет особой надеждой. Много лет назад, схоронив мужа Александра Даниловича, Евгения Матвеевна осталась вдовой, но и тут не пала духом. Жила одна, держала небольшое хозяйство, потом переехала жить к сыну, позднее перебралась к дочери, затем - к другой. Не хочет старая женщина быть обузой ни для кого. Проведывает всех своих детей и родственников по очереди, погостит дня два, и поехала дальше. Встречала я Евгению Матвеевну в Ново Успенке. Гостила она у внучатой племянницы своего мужа Пипчук Валентины Егоровны. Доброе лицо моей бывшей соседки красиво, морщин мало, не смотря на то, что ей 81 год. Держится бывшая колхозница, труженица тыла бодренько, чистым звонким голосом расспрашивала о жизни своих односельчан и очень хочет увидеть жизнь в России богатой и счастливой: ведь ради этого она с подругами работала и терпела многие неудобства.
Питкевич Мария Даниловна - дочь Данилы Франковича от первого брака. Было ей в начале войны 16 лет, а она наравне с замужними женщинами тянула «лямку» военного времени. Работала на лошадях, подвозила корм скоту или мешки с зерном, сама их нагружала и разгружала. Представляете, молодая хрупкая девушка несет пятидесятикилограммовый мешок! Носила, не думая о последствиях. Кому-то, ведь надо было носить! А последствия проявились. Надорвала спину, живот, болела, лечилась у лекарей народных, которые к счастью помогли. В 1949 году вышла замуж за Лосева Н. В. в деревню Высоко-Городецк. Николай Васильевич был замечательным гармонистом, приходил в Аржаво на вечёрки и покорил своей виртуозной игрой сердце 24-летней Марии. Все умела молодая женщина делать: тонко пряла пряжу, вязала рукавицы, носки, мастерски ткала скатерти с замысловатыми узорами, экономно вела домашнее хозяйство, но грамоте не была обучена. В Лермонтове, где она жила с родителями, не было школы, потом умерла мать, отец вторично женился на Устинье Прокопьевне, пошли совместные дети, а девочка Мария росла сама по себе, как растут все сироты. Когда семья переехала в Низко-Городецк, Марии было 10 лет, в школу она, конечно же, не пошла: стеснялась своего возраста. Вот так, не зная азбуки, Мария могла лишь хорошо работать физически. Может быть, ее неграмотность и сказалась отрицательно на ее семейную жизнь. Ушла она от разбитного мужа с двумя сыновьями, пятилетним Геной и трехлетним Володей. Помощи ждать было не от кого, поэтому дома и в колхозе делала любую работу. Полола на полях рожь, пшеницу, скирдовала сено, грузила и разгружала мешки с зерном, работала на свиноферме. Выросли сыновья, женились, уехали в Абан, а за ними потянулась и Мария Даниловна. Помогала сыновьям, чем могла, а вот как стала немощной, восьмидесятилетней бабушкой, поддержки не увидела от детей своих. И возникает вопрос. Где та грань человеческих отношений, любви и уважения, через которую нельзя переступать? За чертой пустота. Разве думала об этом безотказная труженица деревни нашей, Мария Даниловна в свои молодые годы? Работала на будущее. На светлое и обеспеченное. Но где оно?
Хиревич Галина Семеновна, а знаем ее мы, как Горнак Ангелину, в 1941 году была четырнадцатилетней девчонкой, которой надо было учиться, в свободное от домашних поручений время – играть, а тут свалилась сразу такая забота, что и взрослому тяжело, а не то, что подростку. «Щирая была до работы Ангелина, то есть старательная и выносливая», - сказала Екатерина Григорьевна. «Она не выбирала для себя работу полегче - что предлагали, то и делала. Полоть так полоть, а если надо на волокушу сено грузить, то и грузила, серпом жала, косой косила, зерно лопатила и мешки поднимала. Не было дня, чтобы эта девочка отсутствовала на работе. За годы войны Ангелина возмужала, подтянулась, хотя постоянное недоедание сделало ее кожу бледной и сухой. Как все подружки – ровесницы, бегала Галина на танцы, радовалась окончанию войны и восторженно встречала воинов – победителей с фронта». «Теперь хоть часть дел колхозных мужики возьмут на себя: за годы войны женщины и дети так устали», - думала молодая девушка. Но работать пришлось всем и много после Победы. Серьезную и трудолюбивую труженицу заприметил пришедший с войны Горнак Алексей Ефимович и предложил ей руку и сердце. 54 года прожили вместе супруги, и все в заботах и в работе. Как в каждой семье, были у них свои проблемы, были и радости. Галина Семеновна родила пятерых детей, волновалась за каждого, если болели, учила их уму, разуму, своим примером воспитывала любить труд. Работала дояркой, свинаркой, разнорабочей в колхозе. За безупречную работу премировалась, награждалась Грамотой труженица тыла Галина Семеновна Горнак. Ее дочь Ольга вспоминала, как они, девчонки, радовались новым сарафанам, что сшила мама из отреза, подаренного правлением колхоза за отличную работу. Алексей Ефимович, прекрасный тракторист, часто огорчал жену своим увлечением «зеленым змеем». То придумает, что сломалась бензопила и ее надо смазать одеколоном, а то сам «захворает» и надо в водке попарить ноги. Любящая женщина доставляла все запрашиваемое, не видя в этом подвоха, а «больной лекарство» выпивал и на следующий раз придумывал новое заболевание себе и своей технике. Но чтобы не происходило в семье, Ангелина Семеновна вырастила детей, дождалась внуков и осталась верной крестьянской заповеди: любить труд во всех его видах.
Николай Никифорович – один из подростков, рано познавших труд, холод и голод военного времени. Его наградили медалью «За доблестный труд» в годы Отечественной войны наравне с взрослыми односельчанами. Значит, было за что. Вот что рассказывал о своем старшем брате Иосиф Никифорович Дядечкин. «Николай – мой старший брат. Но разница у нас не только в годах, но и в интересах. Если я увлекался техникой, то брат всю свою жизнь – животными. С двенадцати лет он с лошадьми. Его детское сознание не принимало то, что он зарабатывает для семьи кусок хлеба, что помогает колхозу. Его просто какая – то сила тянула к лошадям. Николай мог часами кормить, поить, чесать гриву, чистить и поглаживать лошадей по бокам. Он знал нрав каждой лошади. Одна – хитрая, другая – ласковая, третья - злая, четвертая - спокойная. Но какой не была лошадь, брат умел ее поймать и запрячь. Без него даже бригадир не мог справиться на конном дворе. Кони его знали по голосу, запаху, даже по шагам. Своим пониманием они отвечали на его заботу, ласку и доброту. Когда в 1941 году все сильные и здоровые мужики ушли на фронт, Николай становится главным конюхом. С кормами было плохо, а кони основная тягловая сила в деревне. Значит, и внимание к ним должно быть особое. От недоедания кони слабели, и юный конюх ночами не спал, чтобы как-то поддержать лошадей. То соломы подкинет лишний клочок, то какие листья соберет и подложит. Порой удивляла его выдумка, его желание работать без отдыха. Молодой конюх сам выдавал каждую рабочую лошадь с наказами: «Не гони, не бей, а вот эту подгоняй, с этой будь поласковей, не то - не сдвинешься с места!». Каждую лошадь он встречал на конном дворе после работы, осматривал, чтобы нигде не было побоев, ран. Ну и доставалось же тому, кто плохо обошелся с животным!». Таким ответственным и заботливым к своим подопечным Николай Никифорович оставался всю свою трудовую жизнь. В его владениях всегда царил порядок, все прибрано и отремонтировано. Конная упряжь отремонтированная занимала видное место на крючках и гвоздях в домике конюха. Сани он готовил летом, телеги - зимой. В своей семье и в доме он тоже был хозяином, экономным, заботливым, практичным и старательным. Но была в его характере какая – то ироничность по отношению к другим колхозникам. Николай Никифорович мог высмеять лодыря, пьяницу, неудачника – хозяина. И некоторые сельчане старались не попадаться ему на глаза. За все годы работы в колхозе труженик не знал выходных, отгулов, отпусков и «больничных». А трудовой стаж Николая Никифоровича составлял более сорока лет. С женой Верой Никитичной они вырастили трех сыновей: Николая, Виктора, Александра и дочь Галину. Веточки от здоровых ветвей родословного дерева Дядечкина Герасима живут и дают хорошие поросли.
В 1942 году началась подписка на Государственный военный заем. Трудящиеся Абанского района дали взаймы на 27 апреля 42 года 1520 тысяч рублей, из которых на 564 тысячи подписались колхозники, 436 тысяч рублей выделили из своего бюджета колхозы. А 29 апреля 1944 года Постановлением Высоко Городецкого сельсовета было решено принять активное участие в 3-м государственном займе, и внести колхозам по 6000 рублей, труженикам - 17000. На очередном заседании сельского совета 24 ноября 1944 года стоял вопрос о выполнении плана по государственному займу. Из протокола данного заседания видно, что колхоз собрал 47000 рублей. Я уверена, что мои односельчане не остались в стороне от этого дела и лично внесли не одну сотню рублей, а гораздо больше.
Я помню, как мы, дети послевоенной поры, играли с облигациями, что давали нашим родственникам взамен денег, взятых государством в долг, который так и не был возвращен людям. Что-то пытались вернуть в конце ХХ столетия, но за долгие годы все облигации были «обналичены» детьми в играх.
В то военное время этот взнос трудящихся был очень весомым. Вот что писал И.В. Сталин секретарю Красноярского крайкома Голубеву. «Передайте трудящимся Красноярского края, собравшим 70 миллионов рублей и 1900 пудов хлеба и дополнительно 30 миллионов на строительство танковых колонн «Красноярский колхозник» и «Красноярский рабочий» и 110 тысяч пудов хлеба в фонд Красной армии, мой им братский привет и благодарность Армии».
А колхозники работали из последних сил и всем, что могли, помогали фронту. Но жизнь преподносила все новые и новые трудности. Война шла далеко на Западе. До моей деревеньки не доносились ни вой самолетов, ни свист пуль, ни взрывы гранат. Даже вести с фронтов и то доходили очень поздно. Селяне ждали, ждали каждый день, каждый час. Ждали и боялись. Боялись и ждали. А бояться было чего. Для Гитлера не было сомнений в том, что для разгрома Советского Союза достаточно одной кампании. Он был в этом твердо уверен. Но уже в самом начале войны немецкие войска встретили сильного противника, подверглись интенсивным контратакам. 29 июня 1941 года немецкая газета «Фёлькишер бео;бахтер» писала. «Русский солдат превосходит нашего противника на Западе своим презрением к смерти. Выдержка и фатализм заставляют его держаться до тех пор, пока он не убит в окопе или не падает мертвым в рукопашной схватке». Высказывания из служебного дневника начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера. «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека, лишь местами сдаются в плен… Русские сражаются, пока их не убьют».
«Первая похоронка пришла в семью Петрович Прасковьи», пишет Владимир Семенович в своей книге. Возможно, он старше меня, ему лучше знать, да к тому же, на убитых могли сразу слать похоронки, а пропавших еще искали. Но по данным Книги Памяти первым в сентябре 1941 года пропал без вести Кувеко Василий Семенович, 37-летний мужчина, потом - Курбацкий Василий Сергеевич 19 лет. Бакунов Иван Михайлович пропал без вести в октябре 1941 года, и было ему всего 21 год. Баргутин Семен Семенович 26-ти лет от роду, 34-летний Котяшов Егор Семенович и тридцатилетний Кувеко Иван Михайлович пропали без вести в декабре 1941 года. Пропали без вести. Как это надо понимать? Значит, их не было среди живых, но и среди тел мертвых их тоже не нашли. А может, искать негде было? Ведь в первые дни войны немецкие солдаты, до зубов вооруженные, громада танков «Тигр», сотни самолетов с неба лавиной двинулись на Советский Союз.
Смешалось все: земля и люди, строения и техника. Возможно, первые воины, вставшие на защиту Отечества, и попали в это месиво. Без вести пропали. Земля им пухом!
Тревожно ждала деревня вестей с фронта, а они шли одна хуже другой. Но пока горе не коснулось конкретную семью, переносились вести окружающими легче. А как пришли похоронки на мужа, сына, брата, отца - вот тут уж заголосили бабы. Кричали от горя родственники, причитывали старухи, выли старики и скулили дети. Вой разносился по всей округе. Затихала деревня на немного, ожидая очередного горя. В каждой семье тайно надеялись на чудо, на Бога. Ждали и надеялись, надеялись и ждали. Но чуда не происходило, его просто не было. В феврале 1942 года погиб в бою Петрович Николай Дмитриевич 1909 года рождения. В ноябре 42 пропали без вести Дядечкины Андрей Федорович 33-х лет, Егор Емельянович - 30-летний отец семейства и Тимофей Никифорович двадцати пяти лет от роду. Похоронки в деревню шли регулярно, с интервалом в три, четыре месяца, чтобы снова взорвать тишину сибирской деревни и тихое ожидание вестей плачем и криком. Иногда горькие вести шли одна за другой. А как горько и больно было узнать, что дорогой человек погиб, когда на землю Советов пришла Победа и людям принесла наконец-то мир! «Ваш муж Кувеко Михаил Григорьевич погиб 9 мая 1945 года…»
Почернела Евдокия Григорьевна, жена, враз повзрослели сыновья Петр и Александр, Витя и Коля, постарели родители. Как не уберегся, как не сумел остаться в живых? Почту во время войны доставляла Василевская Христинья Семеновна со своими детьми из Высоко-Городецка, а разносила по домам ее 12-летняя дочь Вера, светловолосая миленькая девчушка. Но как боялись деревенские жители эту красавицу! В эти тяжелые для страны и деревни дни девочка - письмоносец была вестником горя и потерь.
Из 82 ушедших на фронт сельчан деревни Низко-Городецк остались лежать на полях сражений, закрыв собою свой дом, свою семью, свою Родину – пятьдесят два.
«Погоста покой не нарушен.
Солдаты по-прежнему спят.
Но кажется мне, что их души
Сошлись и построились вряд.
И будто по старой привычке
Я к ним выхожу, говорю:
-А ну-ка, начнем перекличку!
Горнист проиграл уж зарю»…
1.Бакунов Иван Михайлович-1920г.р. призван в1941году, пропал без вести в октябре 1941г.
2.Бакунов Михаил Степанович-1896г.р. призван в 1942 году, погиб в бою в ноябре 1944 г.
3.Баргутин Семен Семенович-1915г.р. призван в 1941году, пропал без вести в декабре 1941г.
4.Борисов Андрей Леонович-1920г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в феврале 1943г, похоронен в д. Пустынь, Смоленской области.
5.Василевский Никита Егорович-1904г.р. призван в 1942 году, пропал без вести в марте 1943 г.
6.Василевский Василий Егорович-1908г.р. призван 1941 году, пропал без вести в феврале 1943г.
7.Горнак Анатолий Андреевич 1913г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в сентябре 1943г.
8.Горнак Иван Андреевич 1911г.р. призван в 1939 году, пропал без вести в августе 1943г.
9.Гребенюк Филипп Иванович 1916 г.р. призван в 1942 году, пропал без вести в сентябре 1942 г.
10.Демиденко Алексей Семенович 1923 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в марте 1943г.
11.Демиденко Николай Игнатьевич 1926г.р. призван в 1943 году, погиб в бою в июне 1944г., похоронен в 400 метрах восточнее д. Узречье, Сенненского р-на, Витебской обл., Белоруссия.
12.Демиденко Николай Степанович 1924г.р. призван в 1942 году, погиб в бою в октябре 1943 г., похоронен в д. Лобок, Невельского р-на, Псковской обл.
13.Дядечкин Андрей Федорович 1909г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в марте 1943г.
14.Дядечкин Егор Емельянович 1912г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в ноябре 1942г.
15.Дядечкин Иннокентий Кузьмич 1916 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в феврале 1944года, похоронен в д. Высоцк, Ровенской обл. Украина.
16.Дядечкин Михаил Федорович 1912 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в феврале 1943 г., похоронен в д. Подъяблоньки, Сычевского р-на, Смоленской обл.
17.Дядечкин Тимофей Никифорович 1917 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в июле 1942 г.
18.Дядечкин Федор Федорович 1909 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в январе 1943г., похоронен в д. Незнамовка, близ пос. Коротояк, Воронежской обл.
19.Дядечкин Федор Федосович 1920 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в декабре 1942 г., похоронен в д.Новоселово, Ленинградской обл.
20.Жилинский Иван Иванович 1915 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в январе 1943г.
21.Жилинский Иван Павлович 1922 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в ноябре 1942г.
22.Иванов Иван Семенович 1914 г.р.при зван в 1941 году, погиб в бою в мае 1943 г., похоронен в с. Хохлы, Новосельского р-на, Орловской обл.
23.Козырев Иван Иванович 1905 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в октябре 1941г.
24.Кононович Иосиф Константинович 1922 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в ноябре 1942г.
25.Костюкович Петр Дмитриевич 1918 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в марте 1942 г., похоронен в 1300 метрах северо-вост. д. Ольховка, Новгородской обл.
26.Костюкович Яков Яковлевич 1924 г.р. призван в 1942 году, погиб в бою в январе 1944 г., похоронен в д. Городино, Витебской обл., Белоруссия.
27.Котяшов Василий Егорович 1926 г.р. призван в 1943 году, погиб в бою в мае 1945г.
28.Котяшов Егор Семенович 1907г.р. призван в 1941 году, пропал б/в в декабре 1941г.
29.Круглянин Серафим Титович 1924 г.р. призван в 1942 году, погиб в бою в июне 1943г., похоронен в Курской обл.
30.Кувеко Василий Семенович 1904 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в сентябре 1941г.
31.Кувеко Иван Макарович 1910 г.р. призван в 1941 году, пропал б/в в декабре 1941г.
32.Кувеко Иван Михайлович 1920г.р. призван в 1941 году, пропал б/в в октябре 1942 г.
33.Курбацкий Василий Сергеевич 1922г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в сентябре 1941 г.
34.Курбацкий Федор Тихонович 1912 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в августе 1942г.
35.Мясоедов Константин Захарович 1918 г.р. призван в 1939 году, погиб в бою в январе 1944г., похоронен в д. Оситняжка, Кировоградской обл. Украина.
36.Мясоедов Степан Захарович 1909 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в июле 1943 г., похоронен на хуторе Одинок, Мценского р-на. Орловской обл.
37.Павлов Емельян Павлович 1913 г.р. призван в 1941 году, пропал б/в в ноябре 1943г.
38.Павлов Иван Егорович 1917 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в декабре 1943 г., похоронен с/з «Лоница», братская могила №10 Краснинского р-на, Смоленской обл.
39.Парахонько Самуил Филиппович 1901 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в феврале 1944г.
40.Перепечко Архип Петрович 1920 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в августе 1944г.
41.Петрович Николай Дмитриевич 1909 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в феврале 1942 г., похоронен в д. Клепенино, Ржевского р-на, Тверской обл.
42.Петрович Роман Павлович 1902 г.р. призван в 1942 году, погиб в бою в феврале 1944 г., похоронен в д. Церебулин, Добрушского р-на, Гомелевской обл., Белоруссия.
43.Плескач Иван Михайлович 1918 г.р. призван в 1940 году, пропал б/в в июне 1942г.
44.Пашкевич Александр Емельянович 1923 г.р. призван в 1941 г, пропал б/в в декабре 1941 г.
45.Салин Семен Архипович 1903 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в декабре 1943 г., похоронен в д. Иваньково, Лиозненского р-на, Витебской обл., Белоруссия.
46.Салин Филипп Архипович 1909 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в октябре 1942 г., похоронен в р-не завода «Красный октябрь», г. Волгограда.
47.Сухой Дмитрий Платонович 1911 г.р. призван в 1942 году, пропал без вести в декабре 1942 г.
48.Трухоненко Николай Иванович 1916 г.р. призван в 1941 году, пропал без вести в марте 1942 г.
49.Кувеко Михаил Григорьевич 1912г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в мае 1945 г.
50.Дядечкин Федор Иванович 1903 г.р. призван в 1941 году, погиб в бою в феврале 1942 года. Похоронен в дер. Любино, поле Чудовского района, Новгородской области.
51.Стук Григорий Еремеевич 1924 г.р., призван в 1942 году, погиб в бою с карателями на территории Белоруссии в 1943 году.
52.Лаптиенко Сергей Афанасьевич 1918 г.р. призван в 1940 году, пропал без вести в декабре 1941 года.
В этом списке наши деды, дяди, отцы, братья и мужья. Вечная им память! Мы, их потомки, не знаем, как они воевали, какой подвиг совершили. Зато мы знаем, что это были хорошие труженики, отцы больших семейств, добрые люди и поэтому уверены, что поступить подло они не могли. Они совершили подвиг уже только тем, что погибли, заслонив собою какой-то город, станцию, деревушку, в целом великую страну - Советский Союз.
«Летят года – истории мгновенья.
Отцы седеют, и юнцы растут.
Все новые приходят поколенья,
Но не стареют те, кого за подвиг чтут.
Бессмертен подвиг жизнь за жизнь отдавших!
И ты - живой, за долг святой сочти-
Колени преклони и память павшим
Минутою молчания почти».
В списке погибших чьи-то отцы, сыновья и мужья. Погибли мужья, значит, появились вдовы. О вдовах деревни я и хочу рассказать особо. Их сразу после войны было 30. Одних только Дядечкиных было 6. В каждой второй семье деревни была вдова.
Из тридцати я знала шесть. Простые и милые, работящие и знающие себе цену женщины. Правда, сплетен о них слышала много и разных. Но надо отдать должное вдовам: держались они спокойно, уверенно, кажется, безразлично относясь к пересудам. «Люди наговорятся – собаки набрешутся…»- говорили вдовы.
Одинокая женщина, без мужа, некому забор повалившийся поправить, некому помочь дрова заготовить, огород вспахать… да разве все перечтешь, где нужны мужские руки. Пригласи соседа помочь, соседка решит, что ее мужа отбивают, и в сердцах может побить стекла в окнах вдовы или обмазать ворота дегтем. А ведь такое могло быть! Как жить? Как быть? Обходили стороной вдовий двор деревенские жители.
Бабы – из ревности, чаще без причины, на всякий случай, чтобы вдова мужа не увела, мужики – из опаски - не навлечь бы дурных разговоров, не вызвать недовольства жены. Вдовы жили судьбе на зло, работали, детей растили на радость себе, старились, каждый день, доказывая миру свою любовь и верность мужьям, не вернувшимся с войны, и свою невинность.
«Муж твой погиб в 42.
Ветер стучит в опустевший твой дом.
Ночи твои словно, годы длинны.
Ты – Ярославна последней войны»
Мне всегда была мила и симпатична Евгения Евдокимовна, «Авгинья» - звали сельчане, а мой отец звал ее красивым именем - «Женя». Он уважал ее, как женщину-мать, как хорошую труженицу и верную подругу. Жила Евгения в небольшом доме с двумя детьми и отцом-старичком, о котором я обязательно расскажу подробнее ниже. Перед домом рос огромный тополь, как память счастливой жизни полной семьи Евгении Евдокимовны. Работала Евгения Евдокимовна на ферме, ухаживала за телятами. Дочь Зина работала дояркой, хорошо работала, а пришло время - вышла замуж за односельчанина - Хиревич Павла Даниловича - серьезного и дотошного парня из семьи Хиревич Д.Ф. Вроде жизнь наладилась в семье, но ночи оставались для дум и переживаний вдовы, и она в который раз прокручивала в памяти свою жизнь.
«Пусть далеко 42-ой, -
Всё же с войны ждешь ты мужа домой.
На ночь ты дверь не закрыла опять…
Только в России умеют так ждать».
Девятнадцатилетней девушкой полюбила Женя деревенского паренька Егора, сына Емельяна, а вскоре вышла за него замуж. Сыграли им на Троицу небогатую свадьбу. Молодых везли с Бугра в Низко-Городецк на разукрашенной карете с колокольчиками, с музыкой и песнями. А далее потянулись дни новой, семейной жизни. Днем молодожены работали в колхозе: жали, вязали снопы, молотили, а вечером мечтали о хорошем богатом будущем, о счастье. Вот и первая радость в доме - родилась чернобровая красавица дочь, через три года родился сынок, а через два - второй. И жить бы этой семье в радости, но все смешала война. Ушел ее Егорка в первые дни на фронт. «Перед уходом,- вспоминала Евгения Евдокимовна,- взял в руки гармонь, пробежался пальцами по кнопочкам - полилась веселая русская музыка - плясовая. Дети плясали, а он играл и плакал. Видимо, чуяло его сердце, что последний раз он среди родных…» Проводила Евгения мужа, а в груди, как оборвалось что-то. Вернется ли? И потянулись долгие трудные дни. В тылу было, как в бою, только снаряды не падали рядом. Егор в письмах просил беречь детей, себя. Но о себе думать было некогда. Не позволяла Евгения Евдокимовна себе расслабляться, даже тогда, когда в 43-м получила извещение о гибели мужа. Глаза застилали слезы, а разум не верил бумаге с печатью. Не может быть этого с моим мужем? Он жив, жив! Может ошибка? Но чуда не было! Осталась она одна с тремя детьми. И это в 28 лет!
Но горе не ходит в одиночку. Вскоре умер младший сын, пятилетний Витя. Он все есть просил и Защепко Иван Григорьевич выделял ему иногда кусочек хлеба из общего пайка. Но это не спасло. И опять успокоение находила вдова только в работе. А ночью, в который раз виделась ей прожитая жизнь: коротенькая - с любимым мужем и длинная - вдовья. «Хорошо, на совесть работала Авгинья»,- рассказывала старейшая жительница деревни Агафья Зосимовна Титова. А она, как однажды заведенная, утром, наскоро управившись с домашними делами, бежала на ферму, где ее ждали голодные телятки, кормила, поила их, чистила клетки, загоны и снова кормила, поила. Поздним вечером возвращалась Евгения домой, чтобы быстрее управиться и предаться воспоминаниям. Тяжелые воспоминания, но была в них и маленькая толика счастья, о котором они с Егором так мечтали. Свято храня верность погибшему мужу, одна Евгения Евдокимовна воспитала своих детей, потом вынянчила пятерых внуков: Сашу, Валю, Галю, Сережу и Лену. До последних своих дней она работала, управлялась с домашним хозяйством, кулинарила на кухне. Любила поговорить, интересовалась новостями и всегда была в добром расположении духа старая вдова советского солдата.
«Сколько снегов, сколько дождей,
Было, вдова, в трудной жизни твоей.
Но ты не можешь солдата забыть,
Сердце твое продолжает любить».
Ольга Еремеевна - вдова Дядечкина Андрея Федоровича, женщина яркой, но тяжелой судьбы. Приехав однажды из Могилевской губернии к родственникам первого мужа Григория, к Горнак Андрею Иосифовичу, она навсегда осталась в деревне. Понравились ей красота и простор сибирской природы, понравились и люди, обосновавшиеся здесь. Грамотная, умеющая до слушателя понятно донести мысль своего суждения, Ольга Еремеевна устроилась в вечернюю школу обучать грамоте взрослых людей. Как она работала и сколько времени - никто из бывших жителей деревни конкретно не сказал, но она, видимо, была одна из первых учителей, что работали в 30-е самые нелегкие годы для деревни, в годы коллективизации. Расставшись с первым мужем, она связала свою жизнь с внуком Герасима – Андреем, который был ее учеником. И жить бы им вместе до самой старости, нянчить внуков, но вторая мировая нарушила весь уклад жизни страны, и Отечество призвало молодого отца и мужа в числе первых защитников на борьбу с врагом. Не долюбив жену, не доласкав сыновей: Васю и Толю, наконец, не построив своего семейного дома, ушел Андрей Федорович на фронт. Ушел, чтобы не вернуться и не увидеть своих будущих внучат - Лену, Андрея, Василия и Павлика, Сергея, чтобы не порадоваться правнукам - Андрюшке, Сережке, Дениске, Танюшке, Оленьке, Женечке, Надюше и Витюшке. А как гордился бы он успехами Вити – студента 2 курса Галицынского пограничного института ФСБ! Как бы внимал пению Надюшки!
В июне 1941 года проводила Ольга Еремеевна мужа и как все солдатки стала ждать вестей. Первые месяцы письма - солдатские треугольники регулярно шли в деревню на имя Ольги Еремеевны от мужа. И вдруг писем нет месяц, другой, третий… Последним было вот это, датированное декабрем 1942 года.
«Здравствуй, дорогая жена и мои детки Володя (это сын от первого брака Ольги Еремеевны) Вася и Толя. Шлю вам свой горячий привет и массу поцелуев. Желаю вам всего хорошего… Я жив и здоров…» Письмо затертое, буквы еле видны, видимо, его читали и перечитывали сотню раз. Почерк крупный, размашистый, думаю, что писалось письмо с волнением и болью. Теперь это письмо-реликвия, единственная память о дорогом человеке – отце хранится в семье сына - Василия Андреевича. В конце войны узнала Ольга Еремеевна, что стала вдовой. Позднее придут известия о гибели трех ее братьев, но не замкнулась она в себе, а как все колхозницы, продолжала жить и работать. Работала учетчицей в конторе, днями бывала на полях, где шли полевые работы, на току - измеряла, взвешивала, расценивала, и так изо дня в день. Однако эту должность ей пришлось оставить. Слабая одинокая женщина, некому за неё вступиться - вот и норовит каждая собака укусить или облаять. Ольга Еремеевна нашла другую работу в хозяйстве и не пала духом. Шли годы, отгремели бои, росли дети, а она оставалась одна. Всегда аккуратно одетая, гладко причесанная, худенькая она производила впечатление строгой учительницы. Вдова никогда не пряталась за чужие спины, свое мнение говорила открыто в лицо собеседника, не кривя душой. На правах родственницы Ольга Еремеевна не раз отчитывала за проступки моего отца Владимира Андреевича, Павла Моисеевича, Федора Федоровича и Андрея Никифоровича Дядечкиных, учила уму – разуму взрослых мужиков. Иногда на нее сердились, иногда не обращали внимания. Жила вдова в маленьком домике на краю улицы в 60-е годы одна. Сыновья «улетели» из отчего дома, завели свои семьи. Одна из первых деревенских жителей Ольга Еремеевна посадила на своем огороде кусты виктории, смородины и малины, ухаживала, и, конечно, собирала урожай. А для сельских ребят огород с вкусными ягодами стал приманкой. Залезут ночью, полакомятся, а больше – потопчут и поломают. На утро приходит к моим родителям 60-летняя женщина и жалуется на убытки, сокрушается о безнаказанности детей, а в это время за печкой прячется вредитель – Андрюша, который с другом Колей, и другими мальчишками их возраста, не глядя на позднее время, на сторожа – собачку, на высокий забор, лазили в огород.
В 70-е годы пожилая женщина часто ездила к младшему сыну в Абан, но не находила покоя ни у него, ни у себя дома. Почти ежедневно навещала она мою бабу Ганну, родную тетю своего погибшего мужа и могла часами с ней о чем-то говорить. Ко всему Ольга Еремеевна хорошо вязала рукавицы, носки, кофты, вышивала красиво салфетки, рушники, простыни, скатерти. Изделия украшали ее квартиру и жилища односельчан. В нашей деревне не было церкви никогда, поэтому после смерти Никифора Герасимовича, книга - псалтырь перешла по наследству знавшей старославянский язык Ольге Еремеевны, и она много лет подряд потом читала ее над умершими. Книга, как и письмо, тоже хранится в семье сына. Над умершими она читала молитву, а вот сильно верующей, видимо, не была. Подтверждением этому служит тот факт, что Ольга Еремеевна без сожаления отдала свою икону первой невестке, Марии Курьянович, а передний угол, в котором обычно висели в деревенских домах украшенные вышитыми полотенцами иконы, оформила портретами и карточками в рамочках родных ей людей. Женщина – вдова прожила до 92 лет. Младшая невестка, которую она обожала, боготворила, отказалась за ней ухаживать и свой век Ольга Еремеевна доживала у старшего сына Василия и, как он говорит, если бы не забота и внимание, уход и доброта моей жены Любаши, мать не прожила бы долго. Люба ее кормила с ложки, когда она не могла сама есть, мыла ее и исполняла все ее желания. Прямолинейный и правдолюбивый характер этой женщины – вдовы казался нам тяжелым и не все, и не всегда соглашались с ее доводами, сомневались или просто не слушали. Через всю свою большую жизнь, полную испытаний, разочарований и невзгод Ольга Еремеевна пронесла глубокие чувства к любимому человеку, Андрею Федоровичу.
«Походка молодая, седая голова.
По улице проходит солдатская вдова.
Давно война промчалась и тихо.
Давно прошла война.
Идут года, но помнит солдата
Солдатская вдова».
Похожей была судьба у другой Ольги Дядечкиной - вдовы Тимофея Никифоровича, сродного брата Андрея Федоровича. В 19 лет из большой и небогатой семьи Жилинского Павла она попала в равноценную - Дядечкина Никифора. Сыграли осенью 1936 года небогатую свадьбу, но так, как требовали обычаи. На невесте было новое ситцевое платье, веночек из красивых самодельных цветочков и марлевая фата. Были гости и, как положено, горько плакала невеста перед ними, сидя рядом с избранным. Говорили старухи, что невеста должна плакать за столом, чтобы потом не плакать в жизни. Вот и плакали обязательно все невесты, рыдала и Ольга. После застолья на паре коней, украшенных цветами и лентами, перевезли молодых с приданным невесты - сундуком, в котором лежали домотканое одеяло, перовая подушка, самотканые рушники, скатерть, холщевое белье, в дом жениха, где ждал гостей, небогатый разнообразием блюд, стол. Так началась семейная жизнь молодой пары. Днем работа в колхозе, где молодые супруги трудились со дня его рождения. Ольга Павловна - на ферме дояркой. То отел идет и надо проследить, то телят надо научить самостоятельно пить молочко, а эта работа требует много сил и сноровки. Кормление коров 2-3 раза в день, и только к вечеру приходила домой. Тимофей - молодой, сильный на пахоте весной, на стогометании сена – летом, на жатве хлебов гребцами – осенью. Работа захватывала полностью труженика. Хотелось больше заработать, чтобы построить свой дом. Через год родился Егор, еще через год – Соня, через два – Володя. Дети – радость в каждой семье, хотелось жить, работать, творить. Но это радостное ощущение, этот размеренный ритм жизни разрушила война. Ушел на фронт 24-летний мужчина в первые месяцы 1941 года, а в 25 лет пропал без вести. Трудно было согласиться с этим известием молодой женщине с тремя малыми детьми. Не хотела верить, жизнь для нее теряла всякий смысл. Первое время рыдала, не видела детей, не пила, не ела. Помогли родственники мужа, свекор и свекровь. Им самим было тяжело потерять старшего сына, но пугала невестка и они, не выдавая своего горя, оберегали ее и внуков. Отошла Ольга Павловна на колхозной работе, которая не давала расслабиться ни на минуту. Фронт требовал от тыла хлеб, мясо, молоко и крестьяне сдавали все, что имели. Сами голодали, а солдат кормили, чтобы гнали врага. За три года свыклась женщина с потерей мужа и только, когда с фронта вернулись братья Тимофея, больно кольнуло сердце, и она снова разрыдалась.
«В атаку не ходила, под пулями не шла.
Она лишь только мужа Отчизне отдала.
И верен был гвардейским солдатом
И спит он вечным сном…»
Шли годы. Взрослели дети. Старший Егор женился, взяв в жены Петрович Михайлину Романовну, Соня вышла замуж за троюродного брата Лахмоткина Алексея Викторовича, Володя женился на родной сестре Михалины – Валентине Романовне. «Ох, нехорошо это - выходить замуж за брата!- шептались пожилые женщины. Нехорошо! Не к добру, что оба брата женаты на двух сестрах!» А жизнь хорошая или плохая была еще впереди. И в плохое, конечно же, никому не хотелось верить. Вскоре семья пополнилась внуками. Саша, Валя, Коля, Сергей, Ирина, Галя, Саша, Володя, Роза… требовали к себе внимания. Дела колхозные спорились в руках нестарой женщины. За отличные показатели в животноводстве Ольга Павловна неоднократно премировалась, награждалась ценными подарками, а в 1954 году была участницей ВДНХ, ее наградили медалью «За доблестный труд» в годы войны. На первый взгляд все складывалось хорошо. Но в семейном бюджете по – прежнему пусто, не хватает денег на приобретение хорошей одежды, обуви, на кое – какую мебель в дом. Как и раньше, самая рабочая, теплая, удобная и праздничная одежда – фуфайка и кирзовые сапоги. Что изменилось у колхозницы? Ничего! Работа без отгулов и отпусков, вместо денег – трудодни, в сердце боль и пустота. Пропали без вести муж, брат – Жилинский Иван Павлович, дядя, умерла сестра Анна Романович, умирает дочь - родная кровиночка, умирает первенец – сын Егор, оставив детей сиротами. Как могла пережить? Как выдержала? Держалась ради внуков вдова. Внучка Галя жила у бабушки, ее Ольга Павловна учила, позже выдала замуж за племянника своей невестки Михалины - Владимира Петрович. Мальчики Саша и Володя – сыновья Сони - воспитывались родителями отца, Виктором Васильевичем и Серафиной Семеновной Лахмоткиными. А зять Алексей после смерти жены метался долго в поисках хозяйки в дом. Через много лет он сойдется с женой Егора - Махалиной и вместе станут воспитывать детей. Появятся и сводные дети - Женя и Вася. Живут парни в настоящее время в Ново-Успенке своими семьями под фамилией Дядечкины. Почему же Дядечкины? Они же Лахмоткины! Всё так. Я тогда, а это было в 1974 году, работала в Новоуспенском сельском Совете бухгалтером и хорошо помню этот случай. Приходит Алексей Викторович зарегистрировать сына, а регистрации брака нет с женой. Ему предлагают разные варианты, чтобы ребенок носил фамилию отца – Лахмоткин, а он ответил: «Не важно, какую фамилию он будет носить, лишь бы был хорошим человеком. Все дети Егора - Дядечкины, пусть и мои носят эту же».
Не долго прожил Алексей с семьей: погиб, не увидев внуков своих. Вот вам и старые народные приметы. Не выдержала солдатская вдова утрат новых, ее сердце «разорвалось» от боли. Умерла Ольга Павловна в 57 лет, не познав настоящего женского счастья, хорошей жизни не увидев, ради которых плакала за свадебным столом, за что погиб ее единственный мужчина.
Я рассказала о вдовах, что остались в самое трудное время на руках с детьми, хотя сами, как дети нуждались в помощи и поддержке. Двадцать восемь лет Ольге Павловне, двадцать восемь - Евгении Евдокимовне.
Ульяне Даниловне Петрович, о которой я хочу рассказать, было в 1944 году 41 год, когда пришла похоронка на мужа Романа Павловича. Предпоследний год войны, силы измотаны, а на руках - годовалая Валя, четырехлетняя Степа, шестилетняя Михалина, восьмилетний Петя, десятилетняя Нина, шестнадцатилетний Михаил и восемнадцатилетняя Ольга. Старшие дети были первыми помощниками в доме и в колхозе. Старший сын Владимир в это время уже с 1942 года шел по дорогам войны, освобождая страну. Эту информацию можно послушать, прочитать, а понять очень трудно: пять малолетних детей дома, а мама и двое старших на работах в колхозе с утра до вечера, чтобы получить по 300 граммов хлеба. Вспоминала Михалина Романовна: «Отца забрали на фронт в 42-ом, с войны он так и не вернулся, чтобы поднять на ноги своих детей, а Валю, родившуюся в 43 без него, даже не увидел. Жили очень трудно. Залезем зимой на русскую печку, голодные, чумазые и сидим, ждем маму. Частенько голодали, а летом ели крапиву, саранки, осот, а хлеб мама если и пекла, то муки в нем было так мало, что он разваливался, крошился, был колючим. Работали летом все на прополке картошки, зерновых, косили траву, гребли сено, даже плуги таскали на себе, обрабатывая землю на своем огороде или сажая картошку. Просвета в жизни не было не только в нашей семье, а, считай, в каждой. Бывало, старшая Нина сварит похлебку, поедим немного мы, дети, и оставим маме с Михаилом и Ольгой. Они придут домой усталые, изголодавшиеся за день и до еды иногда от бессилия не дотронутся, так и падают с ног, на ходу засыпая».
Когда могла думать о себе и своей неудачной жизни вдова? Глядя на худеньких, с желтой сухой кожей ребятишек, плакала Ульяна Даниловна, и просила Бога сохранить детей, помочь выдержать трудности. Все деревенские жители выдержали, а с ними и вдова Романа Павловича. Женила сыновей, выдала замуж дочерей, дождалась внуков.
Как-то в разговоре с моей бабушкой, вспоминая войну, Ульяна Даниловна сказала: «Дети спасли меня. Ради них я жила, работала, чтобы они были живы. И если бы я хоть раз остановилась в то время, то не жила бы. Мы были все, как заведенные на одно – победить. А детей Бог спас». Вот они какие, наши простые, малограмотные деревенские бабы. Низкий поклон им за труд, за верность, за материнское тепло!
«Дом вдовы не спутаешь с другими,
Как увидишь – сердце защемит:
С ветхими воротами своими
Он незыблем - верности гранит».
Выше я писала, что в деревне после войны было 30 вдов. Половина из них всю оставшуюся жизнь прожила солдатской вдовой, храня верность мужу, не выйдя больше замуж. Но не все выдержали разлуку, одиночество, не победили душевную боль и не согрелись в холодной постели в одиночку. Многие вдовы после войны нашли себе пару, нажили детей, вырастили их и были счастливы. Наверное, так и должно быть: живое тянется к живому. В данном случае страна получила молодых строителей, учителей, врачей, инженеров. И я ничуть не осуждаю их, хотя преклоняюсь перед верностью первых.
Кувеко Евдокия Григорьевна построила новую семью с Защепко Иваном Григорьевичем, родили и вырастили двух детей: Зою и Володю, которые в настоящее время живут семьями в поселке Абан. Иванова Дарья Сафроновна, муж которой, Тимофей Семенович, пропал без вести в декабре 1942 года, вышла замуж за вдовца Кондрашова Федора Семеновича. Человек он был хороший, спокойный, работящий. У него росла дочь Катя, а у Дарьи Сафроновны - сын Николай и дочь Шура. Так и стали вместе растить и воспитывать детей, совместных нажили две дочери - Любу и Иру. Жили дружно, уважительно относясь друг к другу и к детям. Это были очень добрые и интересные собеседники, умели слушать и много могли рассказать сами. Любили в этой семье песни, особенно пели хорошо народные, красиво выводя мелодию, душевно. И голоса были замечательные, что у Дарьи Сафроновны, что у ее дочерей. А Федор Семенович слушал и переживал за происходящее в песне. То он улыбался, то огорченно хмурился, а то всем телом приплясывал в такт мелодии. Вот такие милые люди были Кондрашовы.
Дядечкина Анастасия Филипповна много лет жила одна, выпустила в семейную жизнь детей своих и спустя большой отрезок времени соединила свою жизнь с Василевским Федором Егоровичем, с которым венчалась в Туровской церкви девятнадцатилетней девушкой, но судьбой было начертано жить с Дядечкиным Михаилом Федоровичем. Начавшаяся война сделала ее вдовой через 11 лет. С Федором Егоровичем Анастасия Филипповна прожила без малого 25 лет, четверть века. Может быть, в эти спокойные годы она была счастлива? Ее внуки теперь уже заводили свои семьи, радовали правнуками и успехами в хозяйственных и общественных делах. А Михаила своего она часто вспоминала в разговоре со знакомыми людьми, с родственниками. Да и как забыть, если внуки чертами своего лица напоминали деда.
Петрович Прасковья – вдова Николая Дмитриевича сошлась с Титовым Василием Прокопьевичем, который оставил свою законную жену Агафью Зосимовну и троих детей – Веру, Михаила и Нину. Нажили совместных трое, но жили недружно, не в любви. Многие так же находили себе пару, а вот счастья семейного не обретали. Видимо, та прошлая жизнь с любимым человеком крепко держала их и не давала возможности забыться.
…Уходили мужья, следом шли сыновья,
И свинцовым дождем их косило…
Беззаветно любя, забывало себя
Материнское племя России…»
У каждого погибшего солдата дома осталась мама, которая оплакивала смерть сына долгие, долгие годы. Государство советское выделило им пенсию по потере сына – кормильца.
Держу в руках Удостоверение за № 426 Дядечкиной Анны Герасимовны. Исходя из Положения о порядке назначения и выплаты государственных пенсий с 20 января 1948 года, выплачивать пожизненно Анне Герасимовне 19 рублей 50 копеек. Вдумайтесь, дорогие мои читатели! 19 рублей и 50 копеек! В эту сумму и ничуть не больше оценены жизни сыновей. Будь они живы, своим матерям принесли бы гораздо больше пользы, намного больше, чем эта выделенная пенсия. Как можно было прожить на эту сумму денег?
Одна из таких обделенных вниманием и заботой матерей - Петрович Наталья Михайловна, мама погибшего Николая Дмитриевича. Это о ней добрым словом вспоминала Зоя Семеновна Дядечкина. «Моя любовь к нашей деревенской природе началась с детства, когда я ходила по ягоды с маленькой худенькой старушкой – бабкой Натальей Петрович. Жила она в низеньком домике возле леса, напротив Дядечкина Федоса с дочерью Катей. Жила очень бедно, но в доме было всегда чисто и много – много цветов. Я часто бывала у нее: мама отправляла со мной то кусочек сала, то колечко колбасы. Так вот в летнюю ягодную пору приходила к нам бабка Наталья и просила у мамы отпустить меня с ней по ягоды. Меня, конечно же, отпускали, давали лукошко литра на три, в него клали кусочек хлеба на обед, и мы шли на первую поляну за земляникой. Это километров пять от деревни, однако я ничуть не уставала, а мне было лет пять – шесть. Я и сегодня, кажется, вижу эту поляну: вся в ромашках, трава нам по пояс, а в траве ягодки крупненькие, красненькие, запашистые, сочные! Я умудрялась их собирать сидя, лежа, ртом и быстро, быстро. Набрав лукошко свое, помогала бабке Наталье, а дополнительно набирали в платки литра полтора, а, набрав, усаживались под осинку или березку, съедали свой хлеб с этой ягодой и долго лежали, отдыхали, глядя ввысь. А над нами совершенно в безветренный солнечный день шевелились листочки на деревьях, а особенно на осинах. «Эти листочки разговаривают между собой, как и мы»,- говорила мне добрая старушка. Слушали мы с ней пение птиц, стрекотание кузнечиков, наблюдали работу муравьев. Эта маленькая старушка с большой доброй душой, сама того не ведая, научила меня любить лес, его обитателей, научила понимать многие явления природы и я исходила все дорожки и тропки Красноярского заповедника «Столбы».
А вот что рассказала о своей бабушке внучка Тамара Лаптиенко (Задорожная). Родилась она в селе Касинницы, Могилевской губернии в 1878 году. Очень рано осталась сиротой, поэтому жила у попа в работницах. Маленькая, худенькая, она успевала делать все работы, что поручались, за что поповская семья относилась к ней, как к родной. Когда посватался к Наталии в 1904 году Петрович Дмитрий, то выдали ее замуж, как дочь свою, молодых венчали в церкви. На невесте было красивое белое платье и белые сапоги. В этом же наряде, говорила Тамара, и схоронили бабушку через 70 лет. Ткань удивительная на платье, ничуть не потускнела за эти годы, была, как новая. Молодая семья после свадьбы поехала в Сибирь искать свое счастье, а вместе с ними поехали старые родители, братья Дмитрия - Артем, Роман и сестры - Христинья и Аксинья. По распределению волостного начальства семья поселилась на хуторе близ Аржава, а, осмотревшись, обжившись, построили себе дом в деревне. К рождению первенца Николая в 1909 году, Дмитрий и Наталия переехали в свой новый дом, в котором и прожила весь свой век солдатская мать и вдова. В 1911 году родилась дочь Катя, хорошенькая девочка, радость и помощница маме. В 1913 году Бог дал супругам еще девочку, которую окрестили Христиньей, проще, как ее звали - Христя. Дмитрий, защищавший в 1914 году царя и Отечество, вернулся домой больной, искалеченный, и в 1917 году умер, оставив жену с тремя детьми, с бедностью, с горем и проблемами. Шестилетняя Катя упала в подполье, травмировала голову, скорее всего, было у девочки сотрясение мозга, долго болела, а так как не было врачей, народные средства не помогли, и осталась она глуховатой и немного не в себе. Перед самой коллективизацией коня и корову из собственного хозяйства Наталии покусал бешеный волк, и пришлось все ликвидировать. Не успев разбогатеть, стала женщина снова нищей. Но, не смотря на то, что Наталия Михайловна была маленького росточка, она имела внутреннюю силу, силу духа. Записалась в колхоз и работала в нем безотказно. Делала все, куда посылали. На столе всегда был хлеб, картошка, капуста. В 1936 году первенец Николай женился, взяв в жены Прасковью. Сын был старательным хозяином, построил дом и отошел с семьей своей жить отдельно. В 1938 году родилась внучка Наталии Михайловны – Оксана. Ее будет вспоминать Екатерина Дмитриевна (звали ее в деревне и взрослые, и дети просто Катей) всегда, если мальчишки обижали. «Пойду к Оксане, она поможет, пожалуюсь ей». В те далекие годы я не знала, кто такая Оксана. И лишь позднее увидела и близко познакомилась с нею. Приятная женщина небольшого роста, очень спокойная, заботливая мама и хорошая труженица колхоза им. Ленина. «Такая и мухи не обидит, не только с мальчишками разберется!» - думала я. Но то, что племянница Оксана была, и ей можно было при случае пожаловаться, для пожилой женщины являлось успокоением. Дочь Христя вышла замуж за старшего сына Лаптиенко Афанасия – Сергея, с которым у нее родится дочь Вера. В 1938 году Сергей был призван на финскую войну и вернулся лишь через полтора года, а через год началась вторая мировая, которая забрала его и не отпустила. Молодая женщина осталась одна с маленькой дочкой в такое трудное время. Ушел на фронт и сын Николай в самом начале войны и не вернулся. Маме его и жене Прасковье принесли извещение о смерти сына и мужа, а через несколько послевоенных лет назначили маме пенсию в 14 рублей». Потому четырнадцать, что кроме мамы, пенсия полагалась и дочери Оксане. Трудно жила пожилая женщина, Наталья Михайловна- переживание за неудавшуюся жизнь Христи, болезнь Кати, недостатки, но не утратила она доброты, веры в людскую порядочность, всегда была отзывчива и внимательна, аккуратна и трудолюбива.
«…Кто вернулся с фронтов, не забудет никто,
Как остаться в живых мать просила…
Мы тебе принесли наш поклон до земли,
Материнское племя России», - напишут поэты,
а в жизни моей односельчанки не было поклонов и благодарностей, скорее – «удары» сыпались на ее седую голову, но эта маленькая и хрупкая женщина вынесла с достоинством все превратности своей судьбы.
Край родной и любимый. Война
© Copyright: София Туринова, 2016
Свидетельство о публикации №216112200228
Свидетельство о публикации №216112200228
Рецензии
Спасибо за материал, за достойную работу! Многое узнал о тех местах, где сейчас растёт трава. Доброе дело сделали!
Владимир Милевский 17.12.2018 20:07 • Заявить о нарушении
Владимир Милевский 17.12.2018 20:07 • Заявить о нарушении