Край родной и любимый. Торговля, медицина

Настало время, видимо, рассказать о других сторонах жизни деревни. Например, о торговле. В первые годы образования деревни жители ездили за необходимыми товарами на базар и в лавки купцов Абана. При этом везли на базар свою продукцию: яйца, масло, мясо, сметану, шерсть, холсты. И только в 1938 году (по воспоминаниям старожилов) в деревне открыли свой магазин. Первыми товарами были соль, спички, табак, керосин, что получали колхозники в Канске после сдачи зерна.
Располагался первый магазин в маленьком домике Дроздова Апанаса, между домами Круглянина Тита и Курбацкой Прасковьи. Первого продавца не знаю. А вот в годы войны, рассказали мне женщины, работала Екатерина Демьяновна Плескач, дочь Ольги – деревенского лекаря. Магазин был государственный. В нем продавали самое необходимое. Покупательская способность была очень низкой: рубль ничего не стоил. В деревне получило распространение меновая торговля. Ты мне килограмм картошки, я тебе – платье или туфли. Килограмм картофеля стоил 20–25 рублей, 1 литр молока – 28–40 рублей, против двух - до войны. При таком раскладе выгоднее был товарообмен, и в деревню везли разную одежду в обмен на муку и картошку из городов и больших сел, но поживиться сильно приезжим было не чем. Между собою колхозники слабо обменивались: все жили небогато.
После войны в магазине стали продавать материал на платья, на постельное белье, появился сахар, конфеты, пряники и чем дальше, тем больше и разнообразней становился ассортимент товаров. Работать становилось интересней.
В молодую симпатичную девушку влюбился пришедший с фронта Дуденков Николай Арсентьевич, тогда бравый парень со множеством наград. Жил он с родителями на Горкино, но ему ничего не стоило каждый день тратить 20 минут на переход через болото к любимой девушке. Дело шло к свадьбе, о ней поговаривали в деревне все. Но Николай вдруг почему-то взял в жены Каурову Нину из Ново-Успенки, ничего не объяснив своей Кате.
Погоревала, поплакала девушка и уехала на заработки в Иркутск, а ее место занял Дядечкин Федор Фадеевич, который, проработав года два, передал магазин своему сыну Семену. Магазин перевезли во вторую половину дома Дядечкиных. Вход для покупателей был со двора, для продавца – из дома.
В пятидесятые годы продавалось в магазине все: от иголки и нитки до верхней одежды и обуви. Керосин продавали во дворе в пятницу. Торговля шла хорошо. Перевели магазин в другое здание, когда Семен Федорович перестраивал свой дом. Продавцом стала работать Ольга Еремеевна Дядечкина. Магазин существовал в здании возле конторы несколько лет. В середине шестидесятых годов его разместили в бывшем доме Прасковьи Герасимовны. Потолки в доме были низкие, окна маленькие, поэтому в магазине казалось темно и тесно. Продавцом работала теперь уже Мария Мефодьевна Дядечкина.
Сегодня мне кажется удивительным то, что ни в одном из магазинов не было на окнах решеток и, если мне не изменяет память, воровства тоже не было. Товары продавцы возили из Новоуспенского сельпо, а потом из Туровского, сами на коне, не боясь нападений. А возили они и вино, и водку, сахар и соль, муку и рыбу, конфеты и пряники, повидло и макароны, крупы и табачные изделия. Бывало, приходилось везти товары поздно вечером, и продавец больше боялась волков, чем воров. Товары в долг не давали, хотя иногда и приходилось. Ревизоры приезжали часто с проверками и могли насчитать недостачу. Но страшнее недостачи было выявление излишек.
У нашей Марии Мефодьевны дела складывались хорошо. Серьезная женщина, она строго следила за отпуском продуктов покупателям и при получении их на базе, план товарооборота всегда выполняла и перевыполняла. В конце шестидесятых годов Туровское сельпо построило новое здание магазина на прежнем месте. Хорошее, светлое и свободное оно приглашало покупателей не только за покупками, но и просто посидеть, поговорить, посплетничать. «Какой хороший магазин, Маруся! Товаров много и разных». «Что верно, то верно! Товаров много и разных, но зато покупателей становится из года в год меньше. Посмотрите, что творится с деревней. Многие бегут куда–то, уезжают, бросая нажитое годами. Молодежь уезжает из деревни учиться в институты, техникумы и не возвращаются домой. Детей в деревне все меньше и меньше», - следовал ответ.
По мере того, как в бригаде требовалось меньше рабочих рук, жители искали себе другие места жительства, а значит, и покупателей становилось меньше. Магазин закрыли в начале 80–х годов. Товары увезли, само здание кто–то купил и тоже вывез. На деревенской улице появилась еще одна «дыра». Строили дома по одному, а рушили сразу несколько. Улица становилась серой, тихой и пустой.

Выше я писала, что в семьях деревенских жителей рождалось много детей. Вот только в первые годы образования деревни и восстановления советской власти, выживали не все. Дети болели, а профессиональной медицинской помощи никакой. Одна надежда была на своих лекарей. Плескач Ольга лечила от многих заболеваний народными средствами, настоями, отварами и заговорами. Дядечкина Мариля принимала роды, ее дочь Нина «снимала» головные боли. Горнак Андрей, мой дед, лечил от младенчика, испуга, зубной боли.
И шли к ним люди за спасением, веря в выздоравливание. Мой дед сильной натуры человек. Много не говорил, а если говорил, то весомо и правильно. У меня в детстве очень болели зубы. От страшной боли я кричала, плакала, покою в семье не было. Дед долго терпел. Потом взял стакан воды, встал перед иконой, что–то шептал, молился и предложил мне выпить эту воду, предварительно прополоскав зубы. Хотите верьте, хотите нет, но мои зубы с того дня не болят. Вот так он заговаривал воду для всех больных. Многим помогало. Денег за лечение дед никогда не брал, потому что, не считал это трудной работой, лишь бы помогло.
В деревне и жили все, веря лекарю и надеясь на Бога. Лекарь Ольга Плескач так и говорила: «После моего лечения или выздоровеет, или умрет, но мучиться больше не будет». Так и было. Ольгу Еремеевну вылечила от эпилепсии, и женщина на свет по-новому взглянула. До лечения страдала много лет и не надеялась на выздоровление.
В Высоко-Городецке, видимо, был медработник, потому что в Протоколе заседания Президиума Абанского райисполкома «Об утверждении бюджета на 1937 год» записано, что Высокогородецкому сельсовету выделяется на здравоохранение 720 рублей. И потом свидетели тех лет утверждают, что обращались за медицинской помощью в соседнюю деревню. «Простыли на заготовке дров мои племянники Витя и Коля – (дети Евдокии Григорьевны Кувеко)»,- вспоминала Екатерина Григорьевна. «Температура высокая, на теле красная сыпь. Сестра Дуня к врачу в Канарайчик (так называли жители Высоко-Городецк) поспешила и полученный совет применила на детях. Дуня сварила мазь от чесотки из серы, дегтя и куриного помета, и этой смесью намазала тела сыновей. Сыпь исчезла, тело стало чистым, но температура не упала, и мальчики не встали с постели. Говорили потом местные лекари, что мазь «загнала» сыпь вовнутрь, скорее всего это была «краснуха», а слабенькие детские организмы не справились с ней. Вот вам и медик–профессионал! Посоветовал, не глядя, не обследовав ребят.
В 1955 году в деревне все же открыли медпункт. Специального здания не было, поэтому его разместили в доме моих бабушки и дедушки Дядечкиных. Сами старики занимали первую половину дома, а вторую – медпункт и спальня фельдшера. Площадь медпункта занимала, примерно, пятнадцать квадратов, а отгороженная беленькой шторой спальня - семь. Бабушка Анна Герасимовна была назначена санитаркой этого медпункта. Не знаю, что ей платили за работу санитарки и за аренду пол дома, но хорошо помню ее снисходительность к больным, к требованиям медработника.
Первым и последним профессиональным фельдшером деревни была Вервейко Надежда Степановна. Была она молоденькая, но очень серьезная и ответственная. Она посещала школу, фермы, вела беседы с детьми и их родителями о гигиене и профилактике заболеваний. На прием к местному доктору шли мамы с детьми, старики и взрослые мужчины. И хотя к доктору – профессионалу шли больные за помощью, не забывали они и своих народных лекарей: нет, нет, да и спешили к ним за советом. Сердилась Надежда Степановна, отчитывала больного за позднее обращение к ней, за недоверие к специалисту, но помогала, чем могла.
То ли не нашли специального помещения для медпункта, то ли не набиралось нужного количества населения для работы его, но только года через три перевели Надежду Степановну в Залипьевский медпункт, медикаменты увезли, и остались Аржавские жители снова один на один со своими болезнями и деревенскими лекарями.
С более серьезными заболеваниями колхозникам приходилось ездить в Залипье, Турово, Ново-Успенку, Долгий Мост, где проходили обследования и лечились в стационаре. И так до последнего дня существования деревни.
Надежда Степановна в Залипье вышла замуж за Ольшевского Виктора Ивановича, человека активной жизненной позиции, интересного и красивого парня. Через несколько лет семья Ольшевских переехала в Абан на постоянное место жительства, где проживает и по сей день. Встречались с Надеждой Степановной многие наши жители и отмечали, что она очень рада встрече, вспоминала многих бывших своих пациентов и расспрашивала об их дальнейшей жизни. Видно, полюбила молодая фельдшер сельчан такими, какими они были: простыми, открытыми и добрыми. Но вот недавно в газете «Красное знамя» я прочитала, что ушла из жизни замечательная женщина, жена, мать, бабушка Ольшевская Надежда Степановна. Я прочитала и поняла, что это наша бывшая фельдшер и почувствовала в сердце пустоту: я потеряла кусочек дорогого прошлого.