Тимофей и Мария

Мой дед, Лебедев Тимофей Павлович, родился в 1892 году в селе Шилово (в настоящее время - это Мяксинское сельское поселение Череповецкого района). По воспоминаниям моей мамы, Валентины Тимофеевны, семья была не бедная: отцу по наследству достались земля, несколько домов , домашний скот - лошади, коровы и овцы. Кроме земледелия и скотоводства жители этой деревни, да и других деревень в округе ( Вощажниково, Степанково, Хантоново), занимались выделкой кожи: обрабатывали шкуры домашнего скота и шили из них разные изделия – лошадиную упряжь, сапоги, шапки, тулупы. Фамилия почти у всех жителей деревни была одна - Овчинниковы. Когда в семьях вырастали сыновья, они, чтобы не путаться друг с другом, брали другие фамилии- Цветковы, Лебедевы и другие. После смерти своего отца Тимофей Павлович продолжал заниматься земледелием, скотоводством и выделкой кожи.
Бабушку мою звали Мария Сергеевна, девичья фамилия Овчинникова. Родом она из какой-то соседней деревни, точно не знаю, из какой. Семья бабушки была большая: три сестры и три брата. Я, кроме бабушки Марии Сергеевны, хорошо помню ее сестру Елизавету, братьев Михаила и Николая. Был еще брат Иван и сестра – имени ее не знаю. Братья Михаил и Николай после службы в армии где-то в середине 1920-х годов остались жить в Петрограде. Потом туда же уехала Елизавета.
В молодости Мария Сергеевна была очень красивая. Односельчане рассказывали моей маме, что Марьюшку родные специально мазали сажей, чтобы не сглазили. В те времена случались на деревни набеги банд черносотенцев, которые грабили крестьян. Марьюшку прятали в подвал или одевали по-страшному, чтобы бандиты ее не обидели. Замуж за Тимофея она вышла в 1912 году. Первый сын Павел родился в 1913 году, затем Михаил в 1918-м, Анна - в 1921-м , Валентина – в 1923-м, Софья - в 1925-м и сын Василий - в 1929 году. Между Софьей и Василием были еще два мальчика–погодки, но они умерли друг за другом от скарлатины.
С 1918 года по 1921 год Тимофей Павлович служил в армии в Петрограде.

Тимофей и Мария были очень трудолюбивые, продолжали вести свое хозяйство, растили детей и приучали их к труду. Мама моя рассказывала, что дом у них был большой: четырехскатный пятистенок, двор, над двором - повить (1), где хранили зимой сено, большое подполье. На повитье был сделан из бревен заезд для лошади. Тимофей Павлович был мастером на все руки, очень хозяйственным и заботливым о семье. Все дети имели сапоги. По двору, в лес по грибы или ягоды бегали, конечно, в лаптях (онучах), но в
школу, "на выход" в Мяксу или в город - у всех была пара сапог.

Тимофей Павлович был высокого роста, крепкого телосложения, физически сильный. А по характеру - очень добрый. Никогда ни с кем не спорил, не скандалил, все вопросы и в семье, и в деревне решал мирным путем. Был не пьяница - мог, конечно, выпить, но в меру и без последствий , не буянил. В деревне его особенно любили маленькие ребятишки, он запросто с ними играл, хорошо мастерил деревянные игрушки. Моя мама рассказывала, как подбежит, бывало, мальчонка: «Дядя Тимофей, сделай мне лошадку!», « Ладно, сделаю,»- отвечал тот и прямо тут же брал досочки, чурбачки какие-нибудь и быстро получались и лошадки, и тележки, и свистульки, и качалки. Никого из своих детей он ни разу не ударил и не шлепнул. Парни в деревне , конечно, и дрались , и бедокурили. Тимофей мог сказать им за это крепкое слово и отругать, как следует. А вот Мария Сергеевна была строгая с детьми, могла и вицей (2) выходить за непослушание.
 Детей приучали к труду с малолетства своим примером. Когда дети подросли, каждый знал свои обязанности. Кто-то должен был на огороде работать, кто-то воды наносить, грядки полить, кому-то в доме надо было прибраться, а кто-то на дворе со скотиной управлялся. К концу 1920-х годов старшие сыновья Павел и Михаил были почти взрослые, вовсю помогали родителям.
Односельчане рассказывали про Тимофея Павловича, что он лучше всех в деревне умел выделывать кожи. С осени до весны, когда в поле работ было поменьше, он скупал скот или шкуры домашних животных и выделывал из них кожу. Из кожи за зиму шил хомуты, сбруи, седла, вожжи. Любую лошадиную упряжь делал быстро и очень качественно. Умел также делать телеги, тарантасы, повозки, обшивал их кожей. По несколько возов с кожами соберутся, бывало, у его дома и ждут, когда Тимофей Павлович примет у них заказ. А он выйдет к ним и говорит: «Мужики, у нас в деревне многие кожу выделывают, вон к тому-то двору поезжайте или к другому». «Нет, Тимоша,- отвечали мужики.- Ты лучше сделаешь, так что будем ждать». Ни один раз за зиму ездил он со своим товаром на ярмарки в Рыбинск, Пошехонье, Череповец. Бывали ярмарки и в Мяксе. Продаст все, купит, что нужно для себя: гвозди, инструменты плотницкие. Привозил домой посуду красивую и, обязательно, подарки, гостинцы для родных.

В семье жила еще бабушка Маревьяна - мать Тимофея Павловича. Она была уже старенькая, плохо видела, но вынянчила всех внуков. Еще моя мама рассказывала, что она была очень верующая и сердобольная. В старые времена по России ходили бездомные, нищие - то в одной деревне попросятся ночевать, то в другой. Так и шли от деревни к деревне. Зайдут в Шилово, в крайний дом и просят хозяев: «Не пустите ли переночевать?». «Нет, иди вон к Маревьяне, она всех пускает,» - отвечали хозяева и указывали на дом Тимофея Павловича. Маревьяна бродячего человека пустит в дом, в бане намоет, накормит, одежду какую-нибудь даст поновее. Он ( или она) поживет день, другой и дальше пойдет. Некоторые просились пожить подольше. Тимофей Павлович был не против. Без дела они не сидели, в основном, помогали нянчиться с детьми. Скольких таких бездомных они приютили и обогрели.

Тимофей Павлович очень любил лошадей, ухаживал за ними всегда сам, кормил, поил, чистил, выхаживал маленьких жеребят. Готовил заранее и подгонял упряжь, если надо было куда-то ехать в дорогу. А лошади своего хозяина тоже очень любили, понимали каждое его слово.

Мария и Тимофей по большим праздникам надевали праздничную одежду и ходили в Мяксинскую церковь на службу или в гости к знакомым. Семья была крепкая, хозяйственная.

Не все в деревне так жили. Хозяева в некоторых семьях были не такими радивыми и старательными. Не все имели лошадей, чтобы обработать землю, коров, чтобы малых детей накормить. В те времена, если в семье была одна корова, то семья считалась бедной. Одной коровой многодетную семью не накормишь. Мужики из таких семей просились на работу к Тимофею Павловичу. За труды он с ними рассчитывался продуктами, давал лошадей, чтобы те могли вспахать свои участки, посеять рожь, овес, привезти сено для овец или коровы. Мария Сергеевна в семью, которая была победнее, носила и молоко, если оно было в излишке, и другие продукты.

Через несколько лет эти односельчане давали показания против Тимофея по ложному доносу об использовании им наемного труда и агитации против советской власти.

С конца 1920-х годов по всей России началось создание колхозов. В каждой деревне представители советской власти собирали деревенский сход и разъясняли крестьянам, что это такое. Для создания колхоза нужно было все, что имелось в личном хозяйстве, сдать в коллективное - прежде всего, всю скотину и хлеб. Разрешалось оставить только овец. Зажиточные крестьяне долго не соглашались. Их вдруг стали называть «кулаками» и пригрозили высылкой из деревни. А вот те, кто победнее, очень даже были согласны.
 Тимофей Павлович долго думал. Шутка ли: всех его лошадей, коров, все зерно отдать и остаться ни с чем. Он всем своим крестьянским умом понимал, что ничего из этого хорошего не выйдет, не будет такой жизни, как раньше, но страх быть выселенным с родной земли был сильнее. В 1930 году он вступил в колхоз, сам отвел лошадей на конюшню,а коров на скотный двор. Жалко было свою скотину до слез, и чтобы видеть и ухаживать за ней, Тимофей Павлович пошел работать конюхом, а Мария Сергеевна - скотницей на скотный двор - ухаживать за коровами. Первое время лошади с чужой конюшни убегали. Ночью прибегут к родным воротам и ждут, когда их пустят. Тимофей утром выйдет к ним, погладит, поговорит что-то и снова поведет на конюшню. Колхозное начальство ругало Тимофея: «Сам специально приманиваешь их к дому».

Сначала создали два колхоза: один из зажиточных хозяйств, другой из бедных. Через год по указанию руководства их объединили в один колхоз «Красноармеец». Но ни в том, ни в другом случае ничего хорошего крестьяне не получили: работали от зари до зари, а урожай весь забирало государство, получали «палочки» - трудодни. Выручал свой огород, овцы, куры на дворе. Младшие дети Марии и Тимофея к тому времени уже ходили в школу в Хантоново и на Вощажниково. После школы прибегут домой, портфели бросят и кто на скотный двор – матери помогать, кто на конюшню, кто оставался дома хозяйничать. Бабушка Маревьяна в последние годы жизни ослепла, ничего не видела, за ней нужен был пригляд.

Зимой Тимофей Павлович продолжал ездить на ярмарки, как и раньше, но торговля  шла теперь хуже: покупать людям было не на что. В Рыбинске у него были родственники,и он останавливался у них во время ярмарок. В те годы на Волге был страшный голод и мор. Рыбинская родня рассказывала, к чему привело создание колхозов, когда забирали со двора весь скот и вымирали целые деревни. По возвращению с ярмарок он не мог не поделиться этими новостями с односельчанами. Позже эти рассказы, по всей вероятности, и были истолкованы, как агитация против колхозов и советского строя.

В 1933 году Тимофей Павлович вместе с другими членами колхоза вез из Череповца на нескольких подводах зерно. К Мяксе подъехали уже к ночи. Раньше дорога от Мяксы к Шилову шла вдоль обрыва, внизу которого протекала речка Мякса. Тимофею зачем-то понадобилось перейти вперед к товарищу. Лошадь его шла за ним самостоятельно. Или ее кто-то напугал, или сбилась с дороги в темноте, но она скатилась в овраг вместе с телегой. Это была его личная лошадь, которую он в 1930 году вместе с другими сдал в колхоз. Неужели бы он свою лошадь стал гробить специально! Лошадь была умная, слушалась хозяина. Мама моя говорила, что отец долго по ней горевал. За гибель лошади и зерна его исключили из колхоза. Правда, через два года снова приняли.

Бабушка Мария Сергеевна продолжала работать на скотном дворе за «палочки». Выживали только благодаря тому, что Тимофей Павлович что-то мастерил и продавал. Да всей семьей дружно работали. Соберутся в лес по грибы: наберут целую телегу, насолят, насушат. Солили на зиму огурцы, капусту. Зиму-то и проживут не голодно.

Подошел 1937 год. По деревням стали появляться слухи о том, что забирают мужиков за «кулацкое» прошлое. В декабре 1937 года пришла эта беда и в дом Тимофея Павловича. Милиционер и представитель власти 17 декабря 1937 года пришли с обыском. Ничего не нашли. Тимофею было велено явиться в отделение в Мяксу на следующий день. Он оделся по-рабочему, думал: побеседуют и отпустят, пойдет работать. Но эта дорога из Шилова в Мяксу оказалась для него последней. Понеслись по деревне страшные слова: «семья врага народа». Ни жена, ни дети не могли понять: какой же отец враг, что же он сотворил? Через день Мария Сергеевна сама ходила в отделение, пыталась что-нибудь узнать о муже, передачу передать. Но с ней обошлись очень грубо, передачу не взяли и ничего толком не сказали. В другой раз идти побоялась: как бы ее саму не забрали, и отправила дочь Валентину (мою маму), 13-ти лет. Валентина несколько раз ходила в мяксинскую тюрьму, носила передачу (картошку, хлеб), но свидания с отцом не давали,а передачу всегда забирали. Уж передавали или нет – неизвестно. Только где-то в самом начале января, когда она пришла в очередной раз в отделение, ей разрешили свидание. Валентина подошла с улицы к окну с решеткой, немного подождала, окно открыли и к решетке подошел отец. Увидев его, оторопела: лицо худое, обросшее, изможденное. Таким он показался ей измученным, что она слова-то сказать не могла. А отец от переполнявшей его душевной боли схватился руками за решетку и все повторял : «Валюшка, Валюшка!», потом спросил: «Как там Васенька?» Из глаз его текли слезы. Наконец, Валентина спросила: «Тята, за что тебя забрали?», а он ей ответил: «Я ни в чем не виноват! Меня заставляют подписывать какие-то бумаги, но я не виноват! Меня скоро увезут». Валентина сунула ему через решетку буханку хлеба и меленькую круглую жестяную баночку леденцов-монпансье (она купила ее в лавке по дороге в Мяксу). Отец взял передачу, отломил от буханки краюшку, зачем-то смял мякиш  в комок и, как-бы незаметно, вместе с баночкой леденцов подал Валентине назад со словами: «Леденцы передай Васеньке». В этот момент к окну подошел милиционер и оттолкнул от него Тимофея. Отец только и успел тихонько повторить: «Меня скоро увезут!»

Валентина шла в свою деревню и плакала, так ей было жалко отца. По дороге вытащила из кармана леденцы и хлебный мякиш и все думала про себя: « Зачем же тятька ей хлеб назад передал? Лучше бы сам съел!». А мякиш-то вдруг развалился в руках у нее на кусочки, и внутри оказалась смятая маленькая бумажка. Она ее развернула, а там было написано почерком отца: «Я не виноват.» Дома Валентина рассказала матери про свидание, передала записку, а Васеньке леденцы. Мать заплакала. Конечно, она знала, что Тимофей ни в чем не виноват, может, разберутся и отпустят.

Разобраться удалось только спустя 50 лет. По запросу моей мамы, Валентины Тимофеевны, в 1989 году из Государственного архива города Подольска пришел ответ о том, что Лебедев Тимофей Павлович 01.02.1938 года тройкой при УНКВД по Вологодской области за антисоветскую агитацию был приговорен к расстрелу. В обвинительном заключении написано, что проводил антисоветскую агитацию, распространял слухи о повсеместном голоде, то есть обвинялся в преступлении, предусмотренной ст. 58 УК РСФСР. Прокуратурой Вологодской области 20.04.1989 года реабилитирован. В справке о реабилитации всего несколько строк, заполненных на печатной машинке: репрессирован, расстрелян, реабилитирован. Сухие, скупые слова, а сколько за ними слез и страданий!

После ареста отца для всей семьи начались тяжелые испытания. Деревенские между собой указывали в сторону дома Тимофея - "семья врага народа", даже сторониться стали, а некоторые открыто поносили. Старший сын Павел в эти годы служил в армии в Ленинграде. Получив известие об отце, остался там жить, вскоре женился. Михаил работал в колхозе, трудодней ставили мало, работу давали самую тяжелую. Особенно уязвимы были младшие дети, которые ходили в школу,- Анна, Валентина, Софья и Василий. Если с кем чуть поспорили, то одноклассники тут же обзывали : «Ты дочь врага народа!» или «Ты сын врага народа!» А они не могли ответить ни словом, ни кулаком. Таким страшным обвинением для них были эти слова.

Мария Сергеевна продолжала работать на скотном дворе, она готова была еще больше работать, «из кожи выпрыгнуть», только бы дали ей оправдаться за мужа, только бы дали детей поднять. Рассказывали ей, что в некоторых деревнях забирали и отца, и мать.

Дочь Анна, получив паспорт, уехала к брату в Ленинград. Там она окончила курсы медсестер, работала в госпитале, а когда в 1941 году началась война, прошла ее от начала и до конца.

Дочь Валентина в 1939 году закончила 7 классов, в колхоз ее не брали. Сельский совет стал направлять жителей деревень на лесозаготовки и торфоразработки. Валентину, как дочь «врага народа», посылали одной из первых. Однажды, она со слезами пришла домой и говорит матери: «Мама, меня опять посылают на лесозаготовку, а дочь председателя колхоза дома сидит, ее никуда не посылают!» А мать заплакала и говорит: «Поезжай, Валюшка, не отказывайся, отца забрали, не дай Бог, меня заберут, с кем ребята останутся?» Через год Валентина уехала в Ленинград к тетушке Лизе. На работу сразу устроиться не могла, сидела в няньках. В 1940 году закончила школу ФЗО и пошла работать токарем на завод «Большевик». Когда началась война, на заводе делали снаряды для фронта. Через год пришлось эвакуироваться в Череповец.

Сын Михаил в 1939 году женился, но вскоре его забрали в армию. Оттуда он попал на финскую войну, а с июня 1941 года артиллеристом прошел всю Великую Отечественную войну.

В деревне Шилово перед самой войной в семье сестры Марии Сергеевны случилась беда. Сестра подняла мешок картошки на спину и упала. Врач сказал, что сорвала позвоночник. Муж у нее умер еще раньше. Мария ухаживала за сестрой, но через месяц она умерла. Осталось пятеро детей - 4 парня и одна девчонка. Младшему, Юрию было 7 лет, дочери Лизе 9 лет, сыновья Валентин, Вениамин и Александр – 11, 12 и 13 лет. Всех пятерых Мария Сергеевна взяла к себе в дом. Когда началась война, старшие племянники Вениамин и Александр пошли работать в колхоз, а младшие ходили в школу вместе с детьми Марии - Софьей и Василием. Надо было всех накормить, одеть, приголубить. Потом племянники самыми добрыми словами вспоминали свою тетку Марью. Особенно ее любили Вениамин и Юрий.

В войну трудоспособных мужиков в колхозе не осталось. Младший сын Марии Василий стал управляться с лошадьми сразу после того, как в 1937 году забрали отца. Закончив 4 класса, он встал за плуг и пахал колхозные поля как взрослый. Деревенские женщины смотрели на него и плакали, а потом говорили Марье Сергеевне: «Марья, Василия-то твоего из-за плуга не видать, а лошадью управляет как большой».

В 1942 году из блокадного Ленинграда в деревню приехала сноха Нина (жена старшего сына Павла) с 3-х летней дочерью Верой. Больные, голодные, истощенные – выхаживали их всей семьей. Даже женщины из соседних домов приносили им что-нибудь: буханку хлеба, картошку или пирога. Моя мама, Валентина Тимофеевна, после эвакуации из Ленинграда работала в швейной мастерской – шила военную форму. Она каждую заработанную копейку старалась отвезти в деревню к матери. С транспортом было плохо, бывало, что 30 км шла пешком. После снятия блокады сноха с внучкой уехали в Ленинград.

С войны не вернулся старший сын Павел. Весной 1945 года в Прибалтике его убил немецкий снайпер. Сын Михаил и дочь Анна вернулись с фронта с наградами. Михаил с семьей жил в Шилове, работал в колхозе, в начале 1950–х годов уехал в Череповец и проработал до пенсии на фанерно-мебельном комбинате. Анна после войны вышла замуж за военнослужащего, жили в разных городах Советского Союза, в последние годы остались в Алма-Ате. Их Сын Виктор стал военным.

Дочь Валентина (моя мама) очень хотела учиться и в 1945 году подала заявление в Ленинградский техникум советской торговли. Ее приняли, пришло письмо из техникума, что Лебедева Валентина Тимофеевна принята на 2-й курс техникума. В Череповце она уволилась и поехала в Ленинград. Но поучиться ей не пришлось. При подаче документов в графе «отец» она честно написала - расстрелян. По этой причине ее и не приняли. Валентина проплакала не один день. Затем устроилась в швейную мастерскую. В 1947 году вернулась в Череповец, вышла замуж, работала в швейной мастерской, в санэпидемстанции, в Госстрахе. Вырастила дочь.

Младший сын Василий в начале 1950-х годов отслужил армию, приехал в Череповец, женился, работал сварщиком на металлургическом заводе. Вырастил двоих детей.

Племянников всех Мария Сергеевна также вырастила и выучила. Старшие, Вениамин и Александр, после войны уехали учиться в Рыбинск. Там и остались жить. Младшая, Елизавета, в Ленинграде окончила техникум легкой промышленности и тоже осталась там. Юрий окончил Ленинградское морское училище и всю жизнь проработал в Череповецком пору капитаном. Валентин остался в Мяксе и работал в колхозе, а затем - в совхозе «Мяксинский».

Мария Сергеевна и после войны работала в колхозе на скотном дворе. Трудодней заработано было больше всех. Жила в Мяксе вместе с дочерью Софьей, помогала ей растить 2-х сыновей. До последних дней садила огород, держала овец. В конце 1950-х годов ей назначили пенсию 12 рублей. Моя мама вспоминала, как она после оформления пенсии в Череповце пришла из собеса к нам домой и говорит: «Валя, за мои–то трудодни мне пенсию назначили 12 рублей. Как и жить?» «Не переживай, мама,- сказала ей дочь,- Проживем, мы все поможем».

Дочери, сыновья, племянники - все приезжали к ней: то в отпуск, то на выходные, помогали на огороде, сена накосить, дом подремонтировать. А мы, внуки, проводили у бабушки все каникулы. Она рада была всех принять, обогреть, пожалеть, накормить пирогами. С большим уважением к ней относились и односельчане. Для каждого находила нужный совет и доброе слово.

Русская крестьянка, жена «врага народа» не сломалась в страшной мясорубке, которую ей уготовила судьба, гордо и с достоинством прошла свой жизненный путь. Трудилась, не покладая рук, научила детей и внуков любить труд и землю.

Умерла Мария Сергеевна в 1972 году, похоронена на Мяксинском кладбище.

К сожалению, из материалов дела, присланного УФСБ по Вологодской области, невозможно установить место расстрела Лебедева Тимофея Павловича: Череповец или Вологда. Но мы, внуки и правнуки, будем хранить историю своей семьи, чтить, помнить и гордиться Тимофеем Павловичем и Марией Сергеевной .

Н. И.Курепина октябрь 2016 г.

Примечение:
1. повить (или поветь) - сеновал над хлевом. Википедия.
2. вица - хворостина, прут, розга, длинная ветка. Википедия.