Не для меня

 В полночь, в барах пятизвездочного турецкого отеля, работающего по системе олинклюзив, было шумно и оживлённо. Согласно сложившемуся распорядку этого земного рая, после обильного ужина и анимационной программы, немцы и французы уходили догуливать в вестибюльный лобби бар у ресепшена, а славяне продвигались к айриш пабу на минус первом этаже.
           Заканчивались последние дни октября, отель готовился к закрытию, гости больше не приезжали, и каждый вечер в баре и пабе остающиеся отдыхающие провожали кого-нибудь из своих новых друзей. Сухопарые, подтянутые европейцы, уютно расположившись в огромном лобби, обычно что-то весело обсуждали, улыбаясь как-то по-западному сдержано, периодически заглядывали в гаджеты, показывая в них что-то друг другу, но всё с той же европейской мерой бесстрастности. Почему-то глядя на посетителей бара казалось, что они перелетными птицами перенеслись из европейских офисов в турецкие райские обители и теперь тут продолжают свой бизнес, проводя деловые переговоры в формате доброй вечеринки.
Ирландский паб на минус первом европейские птицы, как правило, облетали стороной.
Звуковой фон этого подземного заведения настораживал и пугал гудением, будто тут гнездились осы. В пабе то и дело звучали тосты, и залпами звенели бокалы. Турецкие официанты, сбиваясь с ног, едва успевали приносить новые порции раки, виски, коньяка, текиллы, в общем, всего того, что предпочитают пить современные отдыхающие из Восточной Европы.
Плотные, кряжистые, короткостриженые мужики, в основном средних и выше лет, многие с пивными животами и отъевшимися щекастыми лицами, сидели за столиками то по двое, то в компаниях, где делились или бодались друг с другом взглядами и принципами. Эти непривлекательные с виду люди обсуждали мировые проблемы или исповедовались друг другу так громко и экспрессивно, что дух благополучия и успеха, назначенный ангелом этого фешенебельного отеля, затыкал уши и вместе с европейцами далеко облетал захваченный славянами бар. Центр шума кубком переходил от столика к столику, казалось, русские, украинцы и белорусы соревнуются между собой в громкости своих исповедей. Вдруг, будто вынырнув из этого высокоградусного коктейля слов и вздохов, тонкий и одновременно хриплый голос за крайним столиком затянул криком: "Не для меня придёт весна!" Гул внезапно затих, как неожиданно смолкает оркестр в театре от мановения палочки дирижера. Только немощное урчание кофе машины, подобно капризу ребёнка в замершем зале, смягчало и позволяло терпеть накал томящей тишины перед бурей. Залпом взорвав тишину, внезапно грянувший хор погнал по коридорам и вестибюлям отеля невероятное цунами:

"Не для меня Дон разольётся,
Там сердце девичье забьётся
С восторгом чувств - не для меня…"

Все эти стриженные, пузатые, суровые люди в смешных шортах на мощных и корявых бедрах, без проблем сумевшие приехать отдохнуть, наплевав на кризис, в один из лучших отелей Анатолии, вдруг приняли этот неотразимый песенный довод, что-то одновременно поняли и, как могли, теперь искали страдания. Их тела отдыхали в пятизвездочном отеле, а охмелевшие души отказывались растворяться в купленном за немалую цену двухнедельном турецком раю. Они рыдали всем сердцем, и вопль их летел над бассейнами, садами и ресторанами супер отеля, заставляя все молчать и таиться. Только мудрое в своей бездонности и бескрайности море плескало в такт песне:
"Таааакааааяааа жиыыыызнь не для меняаааа!"
И непонятно было в этом крике, что служило причиной его порождающей, сила или слабость этих здоровых мужиков.
            Громче всех плакал и пел, странно тут смотрящийся, худенький заросший бородатый мужичок в цветастых бермудах. Он встал из огромного обитого кожей кресла с резными подлокотниками и, подняв кверху лицо, будто разглядывая расписанный цветами потолок, рыдал песню. Только ничего он не разглядывал, потому что глаза его были закрыты и влажны. Когда песня закончилась, худой вдруг с размаху бросил бокал в стену и возопил:
          - Мужики, братья, не для меня всё это!
Все повернулись к нему, а он продолжил свою публичную исповедь рассказом о кризисе, крахе своего бизнеса, потере всего и бегстве от обстоятельств на последние деньги в Турцию. Его путевка уже несколько месяцев как закончилась, и теперь он живет в парковом заброшенном павильоне, а ходит ужинать, пробираясь в прибрежные отели по пляжу.
           - Правду поём. На хрен нам этот чужой рай мусульманский, да и не рай он вовсе! Пусть я сдохну по дороге, но завтра на Родину пешком поползу, - решительно заключил кающийся.
              Спустя полчаса, провожаемый ватагой братьев славян, мужичок решительно шел вдоль бассейнов к центральному выходу из отеля-эдема. Местные секъюрити с тревогой смотрели на по-осиному гудящую толпу.