танцуй

- А нельзя ли это послушать потом?
Я размышляю над тем, что сказал Саше. Пишу, мол, завтра новый альбом моей любимый группы, а послезавтра экзамен. Подготовиться бы. Но я выберу скорее прослушивание, чем учёбу. Если быть честным, то написал это ей просто, чтобы написать. Мне часто не хватает тем для разговоров, а желание того, чтоб обо мне не забыли, становится приемлемее, чем всё остальное. Как ребёнок, который провинился перед матерью, боюсь, что, если буду молчать, то она меня сто пудов раскусит. И тогда мне не избежать последствий. В детстве, когда что-то случалось, и я в этом был виноват, мне хотелось больше времени проводить с родителями. Попытки загладить свою вину, что ли. Мать специально меня игнорировала, вызывая раскаяние и обиду. То ли на неё, то ли на самого себя. С годами этот трюк с её стороны терял актуальность. Гробовое молчание в семье даже нравилось. Какое-то подозрительное затишье. Не перед, а после бури. Далее мы, как старые Вавилонцы. Сначала говорили на одном языке, а затем понимать друг друга уже не было сил.
С Сашей мне всё труднее найти общий язык. Чаще думаю, что это и не нужно. Но вечерами накатывает порыв отсутствия людей и хочется, чтоб она лежала где-то рядом, как интересная книга, которую можно взять и прочитать в любой момент. Но вместо этого экран монитора гаснет и минут на двадцать я остаюсь с самим собой до того момента, как засну. Затем утро и до вечера можно расслабиться. Уйти от мыслей, заняться несложной работой – сходить на практику, перечитать курсовую и закрыть word-файл, отложив на потом. Можно так замотаться, что спать ляжешь, как убитый и не до размышлений будет вовсе. Временно, конечно.
Помнится, я часто говорил, что не забуду ту или иную девушку. Но эти слова были всего лишь взятками для телесного сближения. Иногда это срабатывало, и девушка лежала в паре сантиметров от меня. Каких-то пять сотен миллиметров, отделяющих двоих от целого. Ровно в эти моменты всё желание пропадало. Будто долго выжидал добычу, а поймавши отпустил.
Животно сосётесь, неуклюже снимаете друг с друга одежду. Неловко, когда не можешь расстегнуть её лифчик и она помогает тебе. Нависаешь над ней, впадаешь в ступор. Такая доступная, а ты ищешь отговорки, чтобы не ****ься. Что-то в голове щёлкает, одеваешься и уходишь. Друг другу уже не напишите – ты-то уж точно. Интерес пропал. Каких-то пять минут назад я горел желанием оказаться в ней, почувствовать каково это, исследовать молодое тело. Однако, ещё были преграды. Когда же они рухнули, то и смысл затерялся где-то в пыльном диване и простынях. Будто и так знаешь, чем всё это закончится.
Хотя откуда. Лишь по красочным рассказам друзей и просмотренным кинокартинам я могу представлять тот или иной финал этой битвы. Сражения между мужчиной и женщиной за место в интимном пространстве. Она проверяет, достоин ли он оказаться меж её ног. Какая-то глупая шутка, наверно. Взрослая игра в казаков-разбойников. Нашёл, завладел.
Комплементы, чтение стихов и далее ради одного. Меняются подходы, но не общая цель. В войне все средства хороши. Будучи загнанным в угол мы готовы на многое. В том числе на жертвы. Какими могут стать, как деньги, так и слово, о которое так часто зацепляешься. Наступаешь раз за разом, думая, что вжимаешь педаль газа в пол, а на деле давишь муравьёв рваной подошвой ботинок. Это слово “любовь”. Гонясь за ****ой можно проглядеть глаза, ведь смотришь не вверх, а вниз. В моей жизни была одна, чья промежность волновала меня меньше. У неё было странное прозвище, которое очень плотно въелось в грань её жизни. Будто настоящее имя. Девушка эта часто играла с парнями и умело меняла своё поведение в зависимости от человека. Со мной, кажется, делала тоже самое. Но я долгое время рад был обманываться самостоятельно. Верить в хорошее и пытаться максимально понять её, чтобы проще было сосуществовать. Часы общения о высоком и чувственном, как в первый раз. Робкие держания за руки, объятия. Когда я подбирался к самому, на мой взгляд, важному она выпадала на неделю из моей жизни. Так резко, что и понять не успеваешь в чём проблема. Не виделись, не общались и не понимали, кто отталкивает нас друг от друга. То ли я её, то ли она меня.
Целовались мы всего один раз, когда сидели в ванной комнате и говорили о всяких чувствах с отношениями. Она объясняла устройство своей личности, своё отношение к “парам” и сексу. Ей не нравились сковывающие путы и обязательства между мужчиной и женщиной. Измену физическую воспринимать у неё не получалось. Лишь душевную – ту, что внутри и считается с чувствами. И пока она это говорила, я лишь хотел её. Её тело и душу – всю полностью.
- Я знаю чего ты хочешь, - говорила она, - но это будет в первый и последний раз. До момента, пока мы не повзрослеем. Во всех смыслах этого слова. Запомни.
Поцеловала меня. Я чувствовал её тёплые и мягкие губы, которые соприкасались с моими. Длилось это минуты две. Сто двадцать секунд, будто детского счастья. Щенячьего восторга и удовольствия. Я пропустил мимо ушей всё, что говорила она после. Пытался, так сказать, объяснить лекцию о своём мнении, не читав заданных конспектов и параграфов.
Это помутнение и высвобождение естественного было единожды. Первый и последний раз, действительно. Мысли о пошлом были и раньше, есть и сейчас. Свободу же они получали только раз, кроме того. Я ехал с одной девушкой в метро и мы занимались каким-то нелепым петтингом. Она кончила, я – нет.
На тему измен одна моя подруга очень лирично выразилась. “Знаешь, это всё херня полнейшая. Прикрываться душой, а на деле ****ься со всеми. Тоже самое, что и просто быть шлюхой. Только теперь это высокие отношения, видите ли”. Аня прошарена в жизни. Это и есть тяжёлый крест, который ей суждено носить до конца.
***
Сейчас я смотрю, как Лиза танцует и каждое движение её тела отдаётся в моей голове резкими выпадами по сознанию момента. Снимает носки, говорит сама с собой, мол, ей так удобно.
- Всё одно и тоже, всё по одному, - у неё не получается новый танец, - Макс, может уберём это? Скажем преподу, что не будем этот номер ставить.
-А как? – спрашивает парень, сидящий рядом.
Его зовут Максим. Учится с ней в одной группе. Мой ровесник. Хорошо воспитан, и пытается писать стихи. Воспитание немного старой закалки, но вкусы современные. Хороший парень, в целом.
Девушка потупляет глаза и льстит:
- Так, как можешь – напором своим.
Парень соглашается и дальше комментирует её движения. Советует что-то. Мне тяжело наблюдать за всем этим. Хочу забрать её отсюда, уехать куда-нибудь далеко. Сука.
Послезавтра у них выступление, а номер не готов. Она не может подобрать нужных движений. Расстраивается.
- У тебя же так хорошо получается, такие красивые связки, – подбадривает девушку Макс, - не переживай.
А я молчу.
Телефонный звонок и потенциальный конкурент уходит. Остаёмся вдвоём.
- Куда гулять пойдём? – спрашивает она у меня.
- Куда угодно, - кидаю, - всё равно.
- Тогда попробуем в субботу. Если занята не буду.
- Ты только напиши заранее, - говорю ей, почти уверенный в том, что встречи не будет. Раньше я опрокидывал её по поводу встреч, ибо было лень куда-то выходить, говорить с кем-то о жизни и прочей “интеллектуальной” шляпе. Сейчас модно рассказывать, что ты прочитал вчера и что собираешься посмотреть сегодня. Псевдоинтеллектуализация общества. Даже и не знаешь, что хуже – деградация или такое.
Девушка промолчала, и в её голове сотни движений начали подбирать нужную комбинацию для танца. Она снова взялась за работу. Умеет погружаться в творчество с головой.
Макс заходит в актовый зал, а Лиза тем временем бросает всё и садится отдохнуть.
- Не расстраивайся, времени хоть и мало, но начало у тебя классное. Мир, ты как думаешь?
Я решаю ответить честно. Так, чтобы он отстал от меня.
- Мне не нравится. У вас мало времени и такое готовить нужно заранее. А если тематика связана со страданиями, то в них нужно погружаться полностью, как и в любую работу, идущую изнутри.
На этом заканчиваю свою речь и стараюсь больше не обращать на них внимания. Лишь животно наблюдаю за её телом.