Из цикла Мшистые перекрёстки

Вы когда-нибудь встречали людей со стеклянными глазами, людей с ничего не выражающими голосами? Людей с улыбкой, что вызывает холод и легкую дрожь? Вы когда-нибудь встречали людей со взглядом отсутствующим? А задумывались ли вы когда-нибудь о причинно-следственных связях вышеупомянутого? Спрашивали себя, глядя им в глаза иль говоря с ними, что случилось, что произошло?..

Она была сказочницей. Прекрасной сказочницей. Она искала в плохом – хорошее. И верила, что всегда есть выбор. Верила, что никогда ничего не потеряно. Люди же видели в ней борца. Говорили, мол характером сильна. Она же просто верила, что счастье уготовлено каждому, кто живет по совести. И продолжала сочинять сказки, рассказывая их другим.
Шли года. Она росла. Сказки её тем временем начали приобретать грустные нотки, затем – слегка горчить [в степени слишком малой, чтобы это замечал хоть кто-то, кроме неё самой]. Да и число слушателей поубавилось, сначала сократившись до друзей, впоследствии став кратно одному.
Он был её слушателем. Только ему она могла доверить свои сказки, не боясь при этом быть неуслышанной. Она жила от субботы к субботе [от встречи до встречи с ним]. Ох, как она их ждала, глотая прогнивший воздух мостовых. Не обращая внимания на тысячи мелких ссадин и крупных ран, что приносил ей каждый новый день. Ведь там, на горизонте, виднелась красная деревянная дверь, а за ней – терпкий пряный кофе и объятия его теплых сильных рук.
И тогда она, забывая обо всем, чувствовала себя на своем месте. Чувствовала себя дома. Она чувствовала... Ведь большую часть жизни она искала себе место. Свое место. Место, где она бы чувствовала себя нужной, полезной. И нашла она его в нем. Он стал для нее всем. Стал её маяком, якорем и смыслом.
Но шли дни... И в один из них больше не стало красной деревянной двери на горизонте её жизни. Вышло все так глупо, что она еще долго не могла поверить. Не могла осознать сказанных как бы вскользь слов: "Я уезжаю". И добавленного после: "Там перспективы. Я там буду нужен. Обрету себя. Ты понимаешь?" Она понимала лишь одно: он нужен тут. Нужен здесь и сейчас. Нужен ей. И после попыток донести это до адресата получила ответ [в краткости своей похожий на приговор]. Забудь меня.

-х-

Она стояла посреди комнаты и чувствовала под ногами нагретый июльским солнцем паркет. До её слуха долетали веселые детские голоса и шум улицы. День шёл к своему завершению.
Она стояла посреди комнаты, и ей было чертовски холодно. Но в ещё большей степени – пусто и одиноко. В доме было полно людей. Они безликими фантомами слонялись по комнатам, порой сталкиваясь друг с другом. Это вызывало определенный ряд химических и физических реакций [не всегда положительных]. Но, по большей части, им было всё равно друг на друга. И вспоминали они о наличии друг друга лишь в момент столкновения.
Она опустилась на колени. Её взгляд блуждал по извилистой линии собственной тени. Люди считали её борцом. Говорили, мол характером сильна. Справится, переживёт. Вот только не была она никогда борцом. И не хотела им быть. Она была сказочницей.
Черная плоскость тени начала пениться и шипеть. Образующиеся небольшие пузырьки тут же лопались. Она не сводила глаз с того, как собственная тень постепенно приобретала черты человеческой фигуры. Её собственной фигуры. Спустя пару секунд черные руки касались её шеи, оставляя черные смолистые пятна. Сквозь звон в ушах она слышала, как тень шепчет ей в губы: "Я могу помочь". Внутри неё что-то трескалось и ломалось. А тень продолжала, скользя пальцами по щеке: "Я могу помочь, позволь лишь стать тобой". Черная, смолистая субстанция попадала в рот. Становилось трудно дышать. "Я помогу тебе. Я исполню твое желание..."
Настенные часы пробили шесть раз. В комнату девушки вошла мать и позвала её ужинать. Девушка встала и, улыбнувшись, глядя ей в глаза, вышла. По спине женщины прошла дрожь. Не было в этой улыбке ничего живого. Впрочем, женщина быстро отогнала эту мысль, сославшись на усталость.

Она была сказочницей. Прекрасной сказочницей. И это была её заключительная сказка.