Глава 12. Куда же всё-таки пропал Караваев

- Олухи вы царя небесного! Дурят вас, как дуриков! Водят за нос! Мозги у вас вяленые!
- Эй ты, оратор! «Датый» или коричневый?
- Простите! - Караваев увидел вокруг себя новый пейзаж.
Представляемые слушатели отсутствовали. Зато рядом внимала его речам котла воинствующих нацистских молодчиков разбойного вида.
- Да ты не прощайся, папаша, раскрой-ка своё марксистско – ленинское нутро! Тут наци тебя услышать жаждут!
В руках шпаны позвякивали цепи и кастеты. Перекошенные злостью бритые рожи наступали на Караваева, отрезая путь к отступлению.
- Да что вы, ребятки, шуток не понимаете?
- Где ты был, воспитатель хренов, когда мы были ребятками?
- Ну, мужики… парни… хлопцы…
- Ишь, расчирикался… - цепь со свистом порезала воздух над головой Караваева.
- Да вы что, товарищи?
- «Коммуняк» вонючий!
- Граждане, да что это творится в стране моей родной! Господа! – тут Караваев принял трагическую позу и воззвал, - Господа! Господа в свидетели прошу! Создатель! Почто позволяешь твориться злодеяниям?! – и он вскричал, по-актёрски вращая глазами и производя руками ломаные театральные жесты, – пейте, мою кровь, вампиры! Рвите мои жилы, изверги! Но прежде, чем вы  вкусите моей плоти, я вам покажу кузькину мать! – тут он выхватил из-за спины совсем было забытую берданку Селёдкина и начал беспорядочно палить по гнусным рожам, которые вытянулись от испуга и неожиданности.
- Шиз, братишки!
- Да это артист, ёжики!
- Атас! Валим!
Теряя цепи и браслеты, группа наци бросилась врассыпную.
- Сопляки, подонки! Мутанты, монстры, выкидаши, недочеловеки, выворотни, мать вашу! Тра-та-та-та!... Только без аплодисментов, без рукопожатий, без рукоприкладства, без рукопашной! Тра-та-та-та! Бей бесов!
Казалось, у него, по меньшей мере, в руках пулемёт! Расстреляв все патроны, Караваев отбросил прочь ружьё, вытер рукавом пот со лба, и пошёл прямо по дороге мимо окон с закрытыми форточками и задёрнутыми занавесками.
За углом дома его ждала седая старушечка. Она перекрестила его дрожащей щёпотью и прошептала: «Храни тебя ангел – хранитель! Житья от хулиганья не стало!» - и тихонечко засеменила за угол.
- Автографы кончились! – пробормотал смущённо Караваев, и поспешил покинуть это место, меряя землю длинными шагами…
Шагов за пятьдесят ему попалась бочка с квасом. Любезная и милая торговочка, подметив липким глазом Караваева, налила ему кружку водяного кваса и обслужила вне очереди:
- В отпуску али на гастролях, товарищ артист? – Караваев в ответ неопределённо помычал.
- Да, конечно, у вас артистов – все дни воскресенья! – ответила сама себе продавчиха – не то, что мы…
- А что, очень трудно квасом торговать? – стрельнул глазами Караваев.
Подошёл хлюпкий гражданин:
- Господа, кто последний в очереди?
Господа заволновались, но определённого ответа не дали. Узрев знаменитого артиста, хлюпкий слегка нагнул плешивую голову:
- Господин артист, кино снимаете? Слышно, выстрелы были?
- Уже сняли…ну и ну! Господа – товарищи, что-то вы не знаете, как друг друга величать! А, кстати, граждане, какой сейчас год?
Очередь странно посмотрела на него.
- Ну, как же, - начал было поддерживать разговор плешивый – год великих свершений, победы демократии, свободы мысли, НЛО тоже… летают…
- Тарелочки, говоришь, летают? Значит, скоро контачить с зелёненькими будем?
Неожиданно он схватил под мышки плешивого и поднял его:
-А что же у нас тогда с цепями на людей ни с того, ни с сего бросаются?
Плешивый заболтал ножками, покраснел, как рак и попытался даже что-то ответить! Но у него получилось одно недовольное пыхтение.
- Ах ты, самоварчик, какой! Ужо, я выясню, какие вы тут чаи завариваете!
Он опустил господинка на землю; продавчиха хохотнула и, несмотря на полувозмущённое – полуодобрительное гудение очереди, закрыла бочку на замок и поспешила догнать уходящего прочь большими шагами Караваева.
-Тебе чего, красавица? Не автограф ли?
-Нет-нет. Лучше сигарету. Любкой меня зовут.
- Здоровье портишь, Любка.
- Всё равно! Скоро все помрём!
- Чушь!
- Я и детей, поэтому не завожу. Что их обрекать на страданья?
- Нет! Нельзя! У меня их трое, и девочку хочу! Жизнь должна быть и после нас!
-Не жалеешь, стало быть, свою старуху, сам-то, поди, ведь вот, в разъездах, а она там вертится… все вы, мужики, такие, своё дело сделаете, и шляетесь, шалапуталы, да ещё речи толкаете о жизни после нас! А у меня никаких перспектив. Вокруг одни алкоголики и придурки. Пошли ко мне на хату.
- Очень неожиданный вывод, Любаша!
- Тебе-то что? Ты в кино отснялся и укатил. Все бабы нормальной жизни хотят! А вместо этого – одна мотня!
- А за мной, зачем пошла?
- Интересно! Не каждый раз в наш парашный городок знаменитости приезжают!
- Тебе, значит, знаменитость моя нужна! Слава парашного городка! Грязный скандальчик! Романчик с артистом!
- А что мне терять-то? Не согласишься – ну, и плевать! Все вы, гады!
- Ого! Чего это ты ругаешься? Ты меня хочешь за красивую ножку купить, а я не смей и спросить, сколько за это на меня грязи выльют?
- А что, ножка-то всё-таки красивая? Хочется потрогать-то? Да?
- Нога, как нога! И размер великоват! Не Франция! Можно даже сказать, ножища!
- У меня высшее образование, между прочим! И в Москве я долго жила! Думаешь, дурочка провинциальная?
- Ничего я не думаю! Что ты ко мне привязалась?
- Так думай, и побыстрее, а то я передумаю! Знаю я вас! Всё равно вечером девочку искать пойдёшь…
- Правда? Ну, ты даёшь…
- Ну, и катись! Я за мужиками не бегала и не собираюсь!
- Ладно. Пошли.
Шли молча. Пришли к пятиэтажке, поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Она оказалась однокомнатной с маленькой кухней.
- Папа. Мама…
- Построили   дом в деревне. Квартиру мне оставили. Ещё вопросы будут?
- Что ж тебе – с квартирой, и мужа не найти?
- Не в муже дело! Любви нет!
- Насколько мне известно, и без любви люди живут, и ещё лучше получается, если на то пошло!
- Врёшь! Да всё равно, что я выгадаю? Обстирывай, жрать готовь, да из командировок дожидайся, пока он по бабам шляется. Я сама себе хозяйка. Захочу – приведу. А нет – так пошёл вон!
- Всё. Вашу психологию понял. Не понимаю только, зачем ты мне всё это говоришь?
- Так… Ты же всё-таки знаменитость, не абы кто! Я вообще вам никому не верю, так о какой семье мне думать? Прошёл день – и ладно!
- К сожалению, я не тот человек, который может тебя разубедить, Люба! Могу только тебе пожелать дождаться такого человека и поверить! Ты сейчас зациклена на всём этом, попробуй изменить свою орбиту, или если хочешь, амплуа!
- Я просто свободна и без комплексов!
- Душу! Душу настрой на другую волну… не усмехайся! Начни даже с внешнего!
- Внешность? Что тебе не нравится – платье, причёска?
- Что мне нравится, вообще значения не имеет! Я не об этом вообще! Смени работу или поменяйся квартирой.
- Сейчас! Разбросаюсь! А то я от хорошей жизни с неоконченным высшим на бочке работаю! И квартирка у меня высший сорт, не смотри, что однокомнатная! Да с моими бы сразу приступ случился! Что от жиру-то беситься? Я за многим не гонюсь, своего бы не лишали!
- Да хотя бы и просто причёску смени!
- Чтоб совсем облысеть? Итак, через каждые три месяца подкрашиваюсь да перекрашиваюсь, хоть пока у меня шевелюра и подходящая!
- А главное, не смотри на всех мужиков, как на кобелей, единственно, как на средство удовлетворения кошачьих инстинктов. Извини за лекцию! В моём репертуаре она не значилась!
- Экспромт, значит! Да ладно, лажа всё! Эй, мужик, а чтой-то ты извиняешься мне будто, что хвост  с переду!
- Это у вас баб хвосты! Ещё великий Гоголь утверждал, что бабы все ведьмы, подтверждение чему мы находим и у Булгакова!
- А что у меня ноги, и правда, красивые?
Караваев хотел плюнуть и уйти, но вместо этого посмотрел на ноги:
- Да.
Она снимала чулок. Кобелиные инстинкты проснулись в нём. И он помог ей его снять…
- Ты всё же влез в мою душу, и как ни странно, тем же традиционным способом! - шутила потом она.
А он, разрядившись, разморился. Лёжа в постели, пил приготовленный ему кофе, читал газеты и порол, на её взгляд, абсолютную чушь про чудесный остров и про странные приключения, творящиеся с ним, переносящие его из одной реальности в другую!
- Ты просто ужасный фантазёр! – говорила она. – Одно слово – артист! Однако пора спать!